***
— Пей! — протянув мне бутылку с похожим на крепкий чай содержимым, Ято внимательно следил за моей реакцией. — Пей, а после, может, посмотрим кино? — Какое? — я наблюдала, как он отвернулся от меня в поисках собственной, разбросанной ранее по полу одежды, и, стараясь как можно громче булькнуть содержимым, перевернула бутылку, прислонив горлышко к губам, но не сделав при этом и глотка. — Я, конечно, буду рада. Ложь здесь стала моим неотъемлемым спутником. Я постоянно врала Ято: что мне тут нравится, что я в восторге от его идей, что я не злюсь на него, что тоже его хочу. Однако с каждым разом лгать становилось всё сложнее. Потому как ненависть к нему тоже росла в геометрической прогрессии. — Я купил парочку фильмов. Думаю, тебе понравятся, — произнёс Ято, надев бельё и потянувшись к остальным вещам. — Они в пакете, вон там, у входа. Принесёшь? Я, кстати, захватил пиццу по дороге. Решил тебя порадовать! Обернувшись, он очень мило улыбнулся, кивнув на маленький столик, стоявший почти у самой двери — на нём и вправду лежал большой, но относительно плоский пакет. Я замерла. — Я не дотянусь до него, — в горле встал ком, ведь я точно знала, что цепь слишком коротка, чтобы я подошла к двери. — Я не могу выполнить твою просьбу. — Точно? — он явно издевался, натягивая спортивные штаны. — А, может, попробуешь? Ради меня! И я сделала это, даже понимая всю абсурдность ситуации. Поднявшись с постели и отдав Ято бутылку, стараясь не греметь оковами, так как это его раздражало, дошла до двери на то максимальное расстояние, которое могла. Остановилась. — А дальше? — он кивнул, сев на диван и вновь потягивая виски. — Дотянись, она совсем рядом. Теперь я сделала ещё два шага, при этом последний был больше похож на прыжок, потому как одна нога была подняла вверх — именно на ней была идущая к потолку цепь. — Не получается, — я протянула руку, показывая, что между мной и пакетом ещё будто целая пропасть. — Видишь? — Вижу, — он кивнул, после указав на меня пальцем, — вижу, что ты совсем не стараешься ради меня. Неужели я чего-то особенного прошу? Я ведь устал, пока делал тебе приятно, и теперь хочу поесть. Разве ты не понимаешь? В его глазах было реальное недоумение. Понятно, как он проводил меня все эти годы. С таким-то талантом притворяться… немудрено, что я ему верила. Жаль, лишь я пока знаю о его обмане: Юкинэ, Кофуку и Дайкоку до сих пор не в курсе, что живут под одной крышей с тираном, который в любой момент может слететь с катушек. — Мне искренне хочется помочь, но я не могу, — меня трясло, потому что я знала: невыполнение его указа ведёт к наказанию. А у меня ещё после прошлого синяки не зажили. — Получилось бы, отстегни ты цепь, но ты ведь этого не сделаешь? — Почему же? — он ухмыльнулся. — Конечно, сделаю. С радостью! — Шутишь? — я имела в виду «врёшь», но не стала говорить в столь грубой форме. — Нет, — Ято пожал плечами. — Иди сюда. Я сейчас. Он достал из нагрудного кармашка ключ, который уже демонстрировал мне однажды, и снова показал его, подзывая подойти. И я покорно подчинилась, хотя понимала — он снова издевается. Наверняка опять лишь делает вид, что хочет меня освободить, а сам начнёт смеяться, как только я поведусь на эту провокацию. Хотя и тут выбора не было. Придётся играть по его правилам, даже если я знаю, кто в итоге победит. — Хорошо, — сердце стучало, как ненормальное, а на губах был горький привкус виски, оставшийся от соприкосновения с горлышком бутылки. — Так тебе будет удобно? Поставив ногу на носок прямо рядом с ним, я вытянулась, как струна, ожидая его смеха. Но… замок щёлкнул в браслете на ноге, и тот с громким лязгом упал вниз, освобождая лодыжку от уже привычной мне тяжести. — Иди, — он снова кивнул на пакет, и я уже было сделала шаг, как вдруг упала… Точнее, я подумала, что упала. Обернувшись, я поняла, что сзади лежит моё тело: голое, измождëнное, бледное, худое и избитое. Я же сейчас была в виде духа, который мог убежать отсюда, да так быстро, что Ято бы и глазом моргнуть не успел. Однако остановил его голос. — Сделаешь шаг за порог, и я убью твоё тело, Хиёри, — он даже не встал, точно ему было лень. — А теперь будь умницей. Принеси пиццу. Я всё ещё хочу посмотреть фильмы. А после замолчал. Ждал моей реакции. А мне так хотелось на волю! Всё равно, что открыть птице клетку и не ждать, что она улетит. Но я боялась… Если он причинит вред моему телу, я сразу же умру? Или так и останусь полупризраком? Второй вариант не так уж и плох, если учесть, что я и так и так скорее всего не выживу, однако в виде духа сумею предупредить друзей обо всëм. Не дать им допустить мои ошибки. Но было страшно решиться. Как же мне было страшно! — Хиёри… В его тоне просквозила угроза, и, понимая, что могу пожалеть об этом, я трясущимися руками взяла еду и пошла к своему мучителю. Вручая ему пакет. Возвращаясь в тело. Давая вновь себя заковать. — Хорошая девочка, — снова повторил он, похлопывая по дивану рядом с собой. — Уже начинаешь понимать, что к чему. Это не может не радовать. — Спасибо, — я старалась на него не смотреть и дышать ровнее. — Я рада, что ты доволен.***
Скорее всего браслет на моей ноге был необычным — к такому выводу я пришла на следующий день. Ведь стоило его снять — я тут же смогла покинуть тело, тогда как в другое время не получалось. Сколько бы не пыталась, сколько бы не старалась — не выходило. А значит, Ято каким-то образом… сковывает этим браслетом всю меня, а не только физическую оболочку. И, если снять его — я могу сбежать. Осталось понять, как это сделать. Пока что Ято снял его с меня единожды, но, может, если я и дальше буду показывать, что не намерена убегать, он потеряет бдительность? Да, это будет не сегодня и не завтра, но даже если у меня получится через несколько месяцев — я буду счастлива! Может, проживу и недолго, но даже если погибну — хотя бы свободной. И это стало моей целью. Стиснув зубы, я выполняла приказы Ято, какими бы обидными, глупыми и сложными они ни были. Я говорила ему комплименты, улыбалась, интересовалась, как дела, делала всё, чтобы ему угодить, и даже во время того, как он набрасывался на моё тело — не то, что не сопротивлялась, а будто бы наслаждалась происходящим: подавалась бёдрами ему навстречу, стонала, сжимала уголки простыни, закатывая глаза, выгибалась дугой и с нежностью проговаривала его имя. Забыв обо всём. Где-то глубоко в душе ненавидя себя за это, но повторяя слова любви, которые, если разобраться, враньём и не были. Утешая себя тем, что всё же это — Ято.***
5 дней спустя
Грохот пульсирующей в голове крови, назойливая дробь срывающихся с потолка капель, его стоны и моё рваное дыхание с примесью глухих вскриков — всё смешалось в единый адский коктейль звуков, разбивающих тишину комнаты. Сегодня он был особенно груб. И перестать кричать не получалось, хоть поначалу я и пыталась сделать вид, что это громкие стоны срываются с моих губ. Но было слишком больно… Не знаю, что его так разозлило, но стоило Ято зайти в комнату, я осознала — сегодня он на мне отыграется. — Я вернулся, — прошептал он с ненавистью в глазах, наблюдая, как я снимаю с себя одежду. — Здравствуй, — пролепетала я, дрожа от одного его вида, потихоньку стягивая сначала одну лямку недавно подаренной им кружевной сорочки, затем другую. — Что-то случилось? — Заткнись! — прорычал он, подходя ближе, расстëгивая рубашку и джинсы — непривычную для его вида одежду. — Слишком много вопросов задаёшь. Меня это бесит! Щëлкнув пряжкой ремня, он медленно вытянул кожаную полоску из лямок штанов, складывая ремень в руке. — Я жду, — в его глазах было столько ненависти, будто я только что сотворила что-то ужасное. Однако я не представляла, чем провинилась. — Ято?.. — я не могла отвести взгляда от ремня, понимая, что он собирается сделать. От этого на глазах появились слёзы. — Я разделась, нужно что-то ещё? — Ты снова рыдать вздумала! — он крепче сжал ремень в руке, отчего тот захрустел. — Я сказал — я жду! — Чего? — я силилась сделать глубокий вдох, чтобы хоть немного успокоиться, но от его вскрика лишь сильнее заплакала. — Повернись! — но не дождавшись, когда я это сделаю, он подошёл и, схватив меня за шею, сначала повернул к себе спиной, а после заставил встать на четвереньки. — Как же ты меня бесишь! А после я ощутила удар ремнём по ягодицам, да такой сильный, что не сумела сдержать крика о помощи. Правда, толком не понимая, кого зову… — О, ты сегодня все правила решила нарушить? — прошипел он, повторяя удар. — Тебе нравится боль? Так ты скажи — я не буду сдерживаться. — Нет! Ято! Нет, не надо! Пожалуйста! — я пыталась прикрыться руками, но тогда получила и по ним: пальцы будто обожгло поверхностью ремня, оставив на коже красные следы. — Ято! Остановись, умоляю! Прости меня! Прости, что обидела. Не надо больше! Не надо! Но он словно меня не слышал. Бил, бил и бил, а когда я уже готова была отключиться, отбросил ремень, и, стянув с себя остатки одежды, снова взял меня силой, хотя… силу для этого ему применять почти не пришлось. Я была в полубессознательном состоянии, ослеплённая внезапной болью и его чрезмерной жестокостью. — Ты всегда будешь делать то, что я велю! — кричал он, двигаясь так резко… По ощущениям мне казалось, что я вот-вот порвусь изнутри, не выдержав его напора. — Ты — моя сука! И я буду делать с тобой всё! Поняла? Всё! Находясь сзади, он раз за разом прижимался ко мне — прямо к изрезанным ремнём ягодицам и бёдрам. Они тут же начали гореть ещё сильнее, отчего я громко завыла. И вновь была наказана, но теперь ударом по голове. — Да заткнись! Я ведь убью тебя сейчас! — рычал он сквозь зубы, продолжая входить в меня, при этом намотав мои волосы на кулак и заставляя выгнуться. — Как ты меня бесишь! Дура! Руки затекли. Браслет на ноге больно врезался в лодыжку. Кожа бёдер полыхала от боли. Голова раскалывалась от удара. Горло саднило от криков. Но я ничего не могла сделать. Только ждать… — И чем ты так всех цепляешь? — чуть подавшись вперёд, он схватил меня за грудь, оставляя на коже белые пятна, которые позже превратятся в болезненные синяки. — Все тебя ищут! Переживают о тебе, будто ты святая. Даже объявления по району развесили! — Ято, — я желала ответить, но не могла: истерика сдавила горло и я лишь пищала, хрипела и скулила, не в силах произнести то, что хотела. Я ведь не сделала ему ничего плохого! — Заткнись! — вновь прокричал он мне на ухо, отстраняясь. Не закончив, Ято оттолкнул меня, а после схватил за ногу, подтаскивая к себе и поворачивая лицом. От того, что я оказалась на спине, полученные раны снова загорелись. — Какая же ты тварь, — его зубы скрежетали друг об друга, когда он смотрел на меня сверху вниз, занося кулак и обрушивая его на мой живот. — Терпеть тебя не могу! От боли я будто потерялась в пространстве: она ослепляла, заставляла кричать громче, окончательно обрывая голосовые связки. Я силилась свернуться калачиком, чтобы хоть как-то прикрыться, но он не давал. И наносил удар за ударом, словно и впрямь хотел оборвать мою жизнь… — Хватит! — шипела я, уже не понимая, где верх, а где низ, где я, с кем и почему. Всё точно начало уплывать, теряться где-то в глубинах моего подсознания. И остался лишь он. Страх. — Хиёри, — и обрывки того, как он повторял моё имя. — Хиёри… А после окончательная спасительная темнота…***
Холодно. Очнувшись, я дрожала с головы до ног, ощущая под голым телом колкий, влажный бетон. С моих губ сорвался хрип — кричать не было ни сил, ни возможности. Голос почти сел. Стоявший в горле и не дававший вздохнуть ком вырвался наружу. Желудок полностью вывернуло наизнанку. Тело забилось в судорогах. По щекам полились слëзы. А перед глазами маячило его расплывающееся лицо… — Очнулась? — спросил он надменно, с отвращением глядя на лужу рвоты, протягивая руку к моему лицу и брезгливым движением приподнимая подбородок, чтобы я посмотрела в голубые глаза. — Всё ещё считаешь меня хорошим? Думаешь, во мне есть что-то… человеческое? — Нет, — скорее выдохнула я, стуча зубами. — Ты — зло. И я тебя ненавижу, Ято. Я тебя ненавижу! Мне было всё равно разозлит ли его это. Пусть добивает… Пусть мои мучения закончатся! — Это я и хотел услышать! — он вдруг ухмыльнулся, одарив меня белоснежной улыбкой. — Хорошая девочка, Хиёри! Хорошая девочка…***
Я проснулась спустя довольно долгое время. По ощущениям, прошёл целый день, если не больше, но я могла ошибаться. Странно, но очнулась я в постели, укрытая одеялом, а рядом с кроватью, на столике, лежала пачка обезболивающего и стоял стакан воды. Меня это удивило. Ято в комнате не было. А значит, я могла не думать о том, чтобы сдерживаться: стоило потянуться к таблеткам — тело так заныло, что из горла вырвался стон. Меня будто сначала поломали, а после неумело склеили: кости ломило, кожу саднило, а раны от ремня на бёдрах и ягодицах одновременно ныли и чесались, да так, что я не могла сдержаться и дотрагивалась до них. Правда, тут же одёргивала пальцы — щипать начинало невыносимо. А ещё голова была словно чугунной, и оторвать её от подушки тоже стоило огромных усилий. Примерно так я чувствовала себя лишь однажды, когда серьёзно заболела и переносила температуру под сорок градусов — родители тогда не могли её сбить и очень переживали, ставили бесконечные капельницы, делали уколы, компрессы, ингаляции… Тогда мне было вот так же плохо, и единственное, чего хотелось — лежать и не вставать. Жаль, сейчас обо мне некому позаботиться. Я бы хотела почувствовать ласковые объятия или услышать добрые слова в свой адрес. Это бы помогло мне хоть немного воспрянуть духом… и не чувствовать себя такой подавленной. — Надо встать, — произнесла я вслух, будто это должно помочь. Ужасно хотелось в туалет, да и… было бы неплохо смыть с себя пыль пола, пот и касания… Ято. До сих пор в голове не укладывается, что это действительно он. Наверное, я никогда это не приму. Не устану верить, что с ним что-то не так… Просто потому что так легче, чем признать, что я доверчивая дура, с лëгкостью поддавшаяся на его уловки. Верить во что-то всегда хорошо, даже если это несбыточно. Надежда лечит и помогает подняться после падения. Сейчас она помогла встать и мне. Это радовало. Но, когда я увидела себя в зеркале, что висело рядом с душевой лейкой в импровизированной ванной, — не смогла сдержать полного отчаяния вздоха. Оказывается, у меня из носа шла кровь, которая теперь засохла на губах, подбородке и волосах. Всё лицо было поцарапано, почти белые губы искусаны, а на щеке появился новый синяк — взамен уже пожелтевшему старому. Что же касается шеи — она была красноватая, также с небольшими синяками, оставшимися в том месте, где пальцы Ято особенно сильно впивались в кожу. А если говорить про бёдра… Я не сразу повернулась к зеркалу спиной — боялась посмотреть на результат недавнего избиения. Но всё же решилась, правда, тут же зажав рот рукой. Вид был ужасный! Конечно, не сказать, чтобы у меня было кровавое месиво вместо ягодиц, однако же они были очень воспалёнными и испещрёнными длинными красными линиями, кое-где выглядевшими так, будто их сделали ножом, а не ремнём. Ну и гематомы — они были повсюду, разливаясь от поясницы до колен сине-зелëно-жëлтыми пятнами: они ярко выделялись на фоне светлой кожи и явно притягивали взгляд… Интересно, неужели Ято самому будет приятно на это смотреть? Ведь я тут, потому что, наверное, всё же его привлекаю? Иначе он не строил бы из себя друга на протяжении двух лет! И если это так — в чëм кайф видеть рядом… такую меня? Или я ищу логику там, где её нет? — Хиёри? Я не слышала, как он зашёл, однако сразу же увидела его в отражении зеркала: эти голубые глаза, можно сказать, светились в слабом свете комнаты. — Ято, — я сглотнула, боясь пошевелиться, так и стоя перед зеркалом, вглядываясь в его лицо, пытаясь понять, в каком он сейчас настроении. — Уф, — поджав губы, он тоже рассматривал результаты своих трудов. — Возможно, я немного перестарался. Прости, — произнёс он без капли сожаления в голосе. — Есть будешь? — Нет, — шепнула я, удивляясь, что и правда не хочу. Мало того, мысли о еде вызывали тошноту. — Как хочешь! Пожав плечами, он залез в принесённый им бумажный пакет и, достав оттуда икаяки, вонзил в него зубы. А после направился вглубь комнаты: судя по включившемуся телевизору, он сегодня ничего делать со мной не собирался. Я облегчённо выдохнула… И, открывая кран с прохладной водой, надеялась лишь, что предыдущий день никогда не повторится. И мне больше не придётся стирать собственную кровь с лица…***
Проснувшись через два дня, я увидела кровь на простыне. Сначала испугалась, подумав, что это результат избиения, однако поняла: это говорит как раз-таки о том, что, как женщина, я вполне здорова. Хотя для данного места критические дни: такое обычное и, вроде бы, рутинное явление, — казались чем-то чуть ли не сверхъестественным. А ещё их приход означал, что я нахожусь здесь примерно двадцать дней. По крайней мере, если верить циклу. Ещё чуть-чуть и будет месяц… Интересно, как там родители? Не потеряли ли они надежду ещё увидеть дочь живой? Ищут ли меня полицейские? Показывают ли по местным каналам? Молятся ли за меня в храмах одноклассники? Ищут ли волонтёры? Хотя кого я обманываю? Скорее всего мир живёт дальше, и ему совершенно плевать, что я пропала. Да, родители наверняка горюют, а ещё брат и самые близкие друзья. Остальные же… занимаются своими делами, не вспоминая обо мне до тех пор, пока не увидят старое объявление на столбе — одно из тех, про которые упоминал Ято не так давно. Странное чувство… осознавать, что все продолжают двигаться вперёд, чего-то добиваться, а ты здесь, взаперти… Мои одноклассники уже сдали экзамены и поступили в университеты, планируют дальнейшую жизнь, делают покупки, гуляют вечерами, радуются весне… Все, кроме меня. Как бы и я хотела быть на их месте. Глупо, что до похищения я ругала школу с её треклятыми уроками, боялась экзаменов, переживала по каким-то мелочам. Сейчас я бы всё отдала, только бы вернуться в то время. С каким бы наслаждением я отсидела целый день за партой! Это ведь такое благо: получать новые знания, ощущать своё развитие, стремиться к чему-то. А разговоры… Я могла болтать с подругами между уроками, да и после — тоже. Я рассказывала им о чëм-то часами, впрочем, как и они довольно часто делились со мной своими переживаниями и эмоциями. И это было так здорово! Сейчас же единственный, кого я слышу помимо Ято — телевизор. И то… каналы здесь не показывают, и можно смотреть лишь фильмы, которые он купил в магазине. Фильмы, что крутятся целый день один за другим, только бы разбить эту звенящую и пугающую тишину чёртового подвала. Фильмы, выученные мною наизусть. — Доброго утра, принцесса! — зайдя в комнату, Ято немало меня удивил. Всё же обычно он приходил вечером. — Как настроение? Я принёс нам вкусненького! Странно, но он был в прекрасном расположении духа и даже будто бы искренне мне улыбался. Однако, когда я не начала раздеваться, она сразу же сползла с его губ. — Понимаешь… — я не знала, как сказать ему о месячных, однако он не дал мне и начать. — Хиёри! — выпав из разжатых пальцев, принесённый им пакет тут же шмякнулся на пол, чем-то громко звякнув. — Ну зачем ты это делаешь, а? Я ведь хочу по-хорошему! — Ято, — я снова силилась начать разговор, который смущал меня до такой степени, что ком вставал в горле, но он и сейчас меня перебил. — Я ведь установил не так много правил, — Ято покачал головой, вместе с тем сжимая кулаки. — И за их выполнение я забочусь о тебе: кормлю, одеваю, даю лекарства, развлекаю… Разве не так? — Да, но… — Заткнись! — он вновь не дал мне сказать. — Так вот, я свои обязательства выполняю правильно, а ты будто проверяешь мои нервы на прочность. Ну зачем, а? Зачем? Я ведь не хочу тебя наказывать! Медленно подходя ко мне, Ято выглядел устрашающе: у меня даже во рту пересохло. — Я хочу быть добрым к тебе, но ты этого не заслуживаешь, Хиёри. И это не моя вина! — дотронувшись до своей груди, он и впрямь словно оправдывался за очередную жестокость, которую вот-вот совершит, хотя я прекрасно знала: он очень ждал повода для этого. — Я — Бог, а ты — человек. И ты должна слушать меня, понимаешь? Возносить меня над всеми, молиться мне, всячески ублажать, однако… Снова неподчинение. Поджав губы, Ято точно боролся сам с собой. Будто думал, простить ли меня? Однако я точно знала ответ… Не простит. И даже успела вскрикнуть, когда он подошёл ближе, скидывая с кровати одеяло. Рассчитывая вновь покарать меня. Однако тут же отпрянул, увидев алые пятна на простыне и моём белье. — Что за… — на его лице появилась брезгливость, глаза сузились, а на лбу залегла складка. — Ты… фу! Это то, о чем я думаю? — Прости! — выхватив край одеяла, я тут же прикрылась, стараясь выглядеть покорной. — Я это и хотела сказать. Прости, но я… я ведь не могу на это повлиять. Понимаешь? Хочешь… хочешь, я сейчас переоденусь и сделаю тебе массаж? Или можем посмотреть телевизор. Только не злись, пожалуйста! И не бей меня! — И сколько это будет длиться? — Ято говорил медленно, тихо и всё ещё с нескрываемым отвращением. — Че… четыре дня примерно, — смотря на него исподлобья, я очень боялась. Вдруг он заставит удовлетворять его ртом? Или… предпочтёт иной вид секса — тот, от мыслей о котором у меня волосы вставали дыбом. Однако я, похоже, была ему слишком противна в этот период. Поэтому, не сказав больше ни слова, будто бы сдерживая рвотные позывы, Ято вышел из комнаты, громко хлопнув за собой дверью. Оставив меня наедине с надеждой, что в ближайшие дни я могу просыпаться без страха за свою жизнь.***
Правда, радость от его ухода и неожиданного «отпуска» была недолгой. Уже спустя пару часов я доела то, что Ято приносил мне ранее, и теперь в моём распоряжении оставалась лишь вода. А есть так хотелось! В эти дни я всегда ем больше, чем обычно, а уж здесь — в холодной темнице, будучи не раз побитой, — итого больше. Конечно, был пакет, который он принёс сегодня, но Ято бросил его так близко ко входу, что дотянуться до него никак не получалось: как бы не старалась, между мной и заветной целью было метра три или четыре. Поэтому на некоторое время я смирилась, решив, что он скоро вернётся, и даже искренне желая этого. Но дверь оставалась закрытой. За стеной не раздавались шаги. А время, как назло, текло ещё медленнее обычного: у меня не было часов, но мои уже заезженные до дыр фильмы шли будто бы целую вечность. Я очень хотела есть. Поэтому, проснувшись на следующий, как мне показалось, день, решила достать пакет во чтобы то ни стало. Правда, из подручных средств у меня почти ничего не было, однако, сделав из простыни канат с большим узлом на конце, я начала кидать его, стараясь придвинуть пакет поближе. Получалось плохо — внутри было что-то тяжёлое, поэтому пакет не очень поддавался, тем более, что он был скользким, а простынь — слишком мягкая и податливая для таких целей. Но я не сдавалась, хотя мне было непросто ещё и из-за физического состояния: ужасно болел живот, от недостатка еды кружилась голова, а тело ломило от прошлых ударов. Но я боролась. Пробовала раз за разом, иногда всё же сдвигая пакет на несколько сантиметров. Делала перерыв, пробовала снова, силясь хоть ненадолго убрать чувство голода очередным выпитым стаканом воды. Падала на кровать от бессилия. Снова поднималась. Опять ложилась. Плакала. Набираясь сил, продолжала упорно делать то, что задумала. Наконец, справилась, хотя казалось, у меня не получится, и, дотянувшись рукой до пакета, открыла его со слезами на глазах, понимая, что в нём, кроме пары бутылок алкоголя, лишь закуски: картофельные чипсы, орешки, сладкий японский сыр и несколько пачек умайбо. Вкусно — не поспоришь, только вот наесться этим невозможно. Однако я и этому была рада. Силилась растягивать удовольствие и не кушать всё сразу, понимая, что неизвестно, когда Ято вернётся. Завтра? Или послезавтра? А еды не так много, поэтому нужно было экономить. Правда, в алкоголе, на сколько мне известно, тоже есть калории, сейчас так необходимые моему организму, однако этот вариант я почти сразу отмела. А точнее, отложила. Конечно, на крайний случай, чтобы не умереть с голода — сгодится, но я была приверженцем трезвого образа жизни, и от спиртного меня мутило. Особенно теперь, когда Ято постоянно пил после близости со мной… Так прошли ещё бесконечные два дня. Я продолжала ставить фильмы на повтор, правда, выключив звук — от одних и тех же голосов актёров уже тошнило, но плюс был в том, что я могла понять текучесть времени. Особенно с помощью одного диска, где фильм шёл почти три часа: считай, если он покрутился восемь раз — значит, прошли сутки. Так и жила. Хотя, спустя четыре дня с того момента, как Ято ушёл, мне начало казаться, что я скоро сойду с ума. Я уже готова была терпеть его издевательства, как мазохистка мечтала, чтобы он пришёл, даже причиняя боль, но пусть бы в этой комнате сменилось хоть что-то! Ведь невозможно столько терпеть! Нереально! Я снова плакала. Иногда — кричала. Но чаще просто молчала, уставившись в одну точку, силясь не замечать ноющего чувства голода в желудке. Открыла первую бутылку виски… Делая глоток за глотком. Стараясь не фокусироваться на вкусе. Вспоминая моменты прошлого, когда я могла заметить, каков Ято на самом деле, но не находя их. Желая уйти от реальности, что у меня в конечном итоге начало получаться. Я выпила полбутылки и, кажется, отключилась, даже не удосужившись лечь на кровать. Проваливаясь в какую-то бездну, где, к счастью, наконец-то не было сновидений. Всё же где-то глубоко в душе продолжая ждать его. Осознавая, что всё равно скучаю…***
— Эй-эй! Ты совсем что ли? Полбутылки всадить! Ау! Хиёри-и-и! Я чувствовала, что меня кто-то бьёт по щекам, слышала его голос, но не сразу поняла, кто это. Было ужасно плохо и глаза открывать не хотелось. — Что?.. — прошептала я, понимая, что всё ещё пьяна и что язык заплетается. — Зачем? Мне хотелось убрать неведомые мне руки от лица или попросить, чтобы они перестали меня бить, но я никак не могла сообразить, как это сделать. Тошнило. — Открой глаза. Ты вообще в сознании? — голос, который это спрашивал, был весёлый. Кажется, его владельца смешило моё состояние. — Хиёри! Вставай! Теперь удар был сильнее, чем предыдущие, отчего я сразу открыла глаза, пытаясь сфокусироваться на лице, что маячило передо мной. Ято… Поначалу я даже обрадовалась, но вот воспоминания прошедших недель будто разом на меня обрушились, заставляя сжаться от страха. Что я наделала? Он сейчас разозлится и снова меня накажет! — М-м-м, — я должна была как-то оправдаться, но губы ссохлись и склеились, очень хотелось пить. От этого я ещё сильнее запаниковала, но, когда лицо Ято стало окончательно чётким, поняла — он не сердится. Его происходящее реально лишь веселит. — Во ты даёшь! — подхватив под плечи, он усадил меня, прислонив спиной к кровати. Оказывается, я уснула прямо на полу. — По какому поводу гуляем? Я, на самом деле, видела его таким впервые с того момента, как попала в этот подвал. И мне бы радоваться, что Ято в кои-то веки не бьёт меня, не ругает, не говорит всякие гадости, однако меня его поведения злило. — Ты… — говорить было всё ещё ужасно трудно. — Тебя. Не было. Четыре. Дня! Не знаю почему, но я вдруг ударила Ято в грудь, хотя сил во мне было так мало, что это и ударом-то не назвать. Так… можно сказать, погладила. Но всё же я тут же сжалась, ожидая ответного удара за свою дерзость. — Это ты так по мне скучала, что решила напиться? — он продолжал ухмыляться. — Нет, потому что ты не оставил мне еды! — теперь голос прорезался, и я закричала. — Ты бросил меня тут! Одну! Ты сказал, что заботишься обо мне, но я тут чуть с голода не умерла! Я… Ты!.. — Тихо, тихо, остынь, — на несколько секунд он замолчал, всматриваясь в моё лицо. — Сознаюсь, виноват. Есть такой косяк. Но я ведь, считай, исправился! Он тут же поднялся, а после вновь опустился рядом только уже с белым одноразовым контейнером в руках. А после открыл его, демонтируя ещё горячие, дымящиеся и блестящие от соуса гёдза. На которые я сразу же накинулась, даже не взяв приборы. — Ты поосторожнее, а то всё назад выйдет, — он продолжал держать контейнер на весу, а я тем временем, почти не жуя, проглатывала принесённую мне еду. Как ни странно, меня перестало тошнить, несмотря на опасения Ято. И, когда последний гёдза был съеден, — почувствовала себя намного лучше. Даже улыбаться захотелось. — Спасибо, — кивнула я, наблюдая, как Ято отставляет пустую коробочку, вновь поворачиваясь ко мне лицом. — Прости, что… ударила. — Да ладно, в тебе силы, как в мышонке, — уголки его губ ещё сильнее приподнялись. — Как себя чувствуешь? Тебе лучше? — Намного, — кивнула я, вдруг вспоминая, что вообще-то должна раздеваться при появлении Ято. Наблюдая за его реакцией, ожидая наказания. — И та… проблема более тебя не беспокоит? — его глаза будто пронизывали меня насквозь. Понятно… Ему не особо интересно, что я голодна, зато волнует, не испачкаю ли я его кровью. — А что, хочешь прямо сейчас накинуться? — странно, но алкоголь в крови словно уменьшил мой страх перед ним. — Ну тогда спешу доложить, что да, не беспокоит. Ты рад? — Очень, — Ято, похоже, удивился моему гонору, — но вообще-то спросил не для того, о чëм ты подумала. Хотел предложить поспать… просто поспать. Кровать, я надеюсь, чистая? А вот это странно! Он снова издевается, что ли? Хочет подловить, чтобы сделать больнее? Однако от удивления я просто кивнула, и пока прикидывала все возможные варианты, Ято скинул обувь, отодвинул в сторону одеяло, лёг на свежевыстиранную простынь и похлопал себя по плечу, предлагая лечь рядом. Я остолбенела. — Что-то не так? — спросил он, смотря чуть прищурившись. — Это странно, — я вновь удивилась своей смелости сказать правду. — То тебе плевать на меня, то предлагаешь отдохнуть. Это уловка? — Это здравый смысл, — он чуть качнул головой, закрывая глаза и поудобнее устраиваясь на подушке. — Во-первых, я ужасно устал, во-вторых, ты пьяна, а в-третьих… ты можешь просто заткнуться и лечь рядом, а? — Могу, — я осознала, что вот-вот перейду черту. — Конечно, могу. — Тогда сделай это и, реально, замолчи. Голова раскалывается, — он подождал, пока я лягу ему на плечо, а после приобнял. Ощущение было приятным и пугающим одновременно. Я вдруг хотела сказать что-то хорошее, наподобие: «Сладких снов», но всё же не стала. Мне ведь велели молчать… А после отключилась каким-то мёртвым сном: всё ещё пьяная, наконец сытая и… чуть более счастливая, чем вчера.***
Я проснулась от жажды. Она мучила и в прошлый раз, но так как я не сделала и глотка воды — теперь она не давала мне спать. Пришлось открыть глаза, однако вставать сразу не спешила. Я по-прежнему спала на плече Ято… И, чёрт, какой же он был красивый! Особенно сейчас, во сне: спокойный, мирный, добрый! И будто бы ничего не случилось, словно… мы просто разговаривали и вдруг уснули, сморённые приятной атмосферой и теплом пледа. На деле же… стоит ему открыть глаза — проснётся другой Ято, которого я знаю совсем немного, но которого уже боюсь, как огня. Того Ято, которому плевать на мои потребности, который не уважает меня, не ценит и не оберегает. Он говорит, что заботится, но это лишь вынужденный уход за мной, чтобы я не погибла раньше времени и могла поразвлекать его подольше. Обидно… А ведь всё могло быть иначе! Не знаю, что должно было повлиять на Ято так, чтобы он действительно стал добрым, но ведь нет ничего невозможного? Может, и я могла это сделать, но не знала, что это необходимо. Встречалась с ним каждый день, шутила, смеялась, рассказывала о чём-то, даже и не подозревая, какие мысли таятся в его голове. За это я себя виню. Какой я друг, если не смогла заметить такое? Ведь как бы кто не притворялся, каким бы хорошим актёром ни был — разница между жизнью и игрой должна быть явной. Наверное, я не хотела видеть, что что-то не так, и, слепо доверившись этому парню, просто жила. Пользуясь его радушием, принимая его заботу, как что-то само собой разумеющееся… Я виновата. И от этого тоже было больно. — М-м-м, — протянул Ято, словно ему снился нехороший сон. И я будто бы на автомате начала поглаживать его по груди, стараясь забрать из мира кошмара и успокоить. Сработало. Он снова глубоко вздохнул, продолжая спать, а я дальше любовалась его видом: мягкий свет лампы выгодно подчёркивал выглядывающие из-под футболки ключицы, чуть рельефные мышцы шеи, подбородок, скулы… А когда Ято делал вдох и его грудь поднималась под моей рукой, ощущала какую-то необъяснимую силу. Это странное ощущение, но в этот момент я чувствовала себя совсем крошечной рядом с сильным и взрослым мужчиной. И что самое странное — мне это нравилось. Однако ещё дольше лежать было невыносимо. Жажда убивала, поэтому аккуратно, чтобы не греметь цепью, я постаралась спустить ногу с кровати, надеясь, что не разбужу Ято, который сейчас крепко обнимал меня одной рукой. Только вот… цепи не было! Вначале показалось, я ещё сплю или так много выпила накануне, что плохо чувствую конечности. Однако, аккуратно приподняв голову и взглянув на лодыжку, не увидела привычного металлического браслета. Цепь, как и раньше, свисала с потолка, но её конец лежал возле кровати. Я была свободна! Похоже, во сне я звякала ею или же она мешала Ято обнимать меня, поэтому, пока я спала, он расстегнул браслет. Освободил меня, надеясь, что проснётся раньше… И жажда разом отступила. Точнее, перестала так мучить, потому что в голове тут же заметались мысли о том, что делать дальше. Бежать? Но что, если Ято не спит и снова меня проверяет? Да нет, вроде бы не притворяется… А если проснётся, когда я буду вставать? Ведь он так крепко меня держит! И тогда решение пришло само собой. Мне нужно снова отделиться от тела: осторожно, чтобы он не заметил, а после убежать как можно дальше. Возможно, поначалу открыв глаза, Ято даже не догадается, что я покинула подвал, ведь для него я буду выглядеть спящей. И лишь когда он решит меня разбудить, сразу же поймёт, что к чему. Но я должна быть к тому времени далеко… Я обязана обо всём предупредить Юкине! Хоть и страшно. Ужасно страшно! Но мысль, что Ято может причинить вред кому-то ещё — пугала сильнее. И вот, практически не приложив усилий, я уже стояла рядом с ним и собственным телом, что так уютно расположилось на его плече. Приятная взору картина… Жаль — фальшивка. «Только бы дверь была открыта!» — промелькнула в голове мысль, когда я крадучись двинулась к выходу. Но и тут мне повезло — ключ был в замке, а сам замок — открыт. Мне даже не пришлось его проворачивать. «Странно», — вновь подумала я, опять обернувшись: Ято продолжал спать, даже не пошевельнулся. Ну, если он всё же меня проверяет, то вот-вот должен подняться с кровати и остановить меня, что-то сказать. Ведь вот я уже тихонько потянула за ручку двери, открыв её ровно настолько, чтобы прошмыгнуть в коридор. Вот я поставила за порог одну ногу. А сейчас вторую. Ну? Но он явно спал… И, поняв, что другого шанса не будет, я припустила, как ненормальная, повернув при этом налево от двери: обычно шаги Ято раздавались именно с этой стороны. Однако бежать по ещё более сырому, чем подвал, коридору, долго не пришлось. Я упёрлась в тупик, поэтому вернулась немного назад, чтобы выбрать иной путь. А после бег на износ, сбитое дыхание, бешеный пульс и… снова тупик. И опять возврат почти к началу. Я изрядно паниковала. Постоянно прислушивалась, но признаков того, что Ято проснулся, не было. Поэтому, глубоко вздохнув, я продолжала отчаянно искать выход, пока, наконец, в конце одного из коридоров не забрезжил яркий свет. Дневной свет! Внутри будто что-то радостно подпрыгнуло и сделало тройное сальто. Неужели? Я вот-вот выйду отсюда? Однако по приближении увидела, что солнечные лучи проникают в коридор из окна, причëм не открывающегося. Чёрт! И нужно было решить: попытаться пробраться здесь или попробовать найти выход снова. Однако внутренний голос подсказал, что времени не так много, да и не факт, что дверь, которая всё же ведёт из этих коридоров, не заперта на замок. Лучше уж сейчас, тем более в виде духа я сильная и прыткая. Нужно лишь разбить окно… И я это сделала. Благо, в этом странном коридоре все стены были испещрены трещинами и бетон кое-где отходил огромными камнями. Мне оставалось лишь отделить тот, что побольше, а после кинуть в сторону стекла. Получилось со второй попытки и, особо не церемонясь, я выпрыгнула из окна прямо на тротуар. Правда, порезавшись. — Ау, — протянула я, оглядывая рану на предплечье. Но времени жалеть себя не было и, стараясь не обращать внимание на порез, побежала в сторону оживлённых улиц, надеясь понять, в каком городе я нахожусь. Не получалось. Здесь было не так многолюдно, как в Токио, однако люди всё же были. Они гуляли по огромному парку, что расстелился зелёным ковром прямо передо мной: сидели на траве, бегали по вымощенным камнем дорожкам, играли с собаками, перекусывали и общались большими компаниями. И эта представшая передо мной картина была будто с другой планеты. За почти полный месяц, проведённый в подвале, я и забыла, какое на самом деле яркое солнце, какая сочная зелень на деревьях, какие громкие голоса у детей. Однако вспомнив, что всё ещё в опасности, побежала дальше. Только и спустя пять минут я всё ещё была сбита с толку и дезориентирована. Я ни разу здесь не была — это совершенно точно, и в какую сторону бежать, тоже не представляла. Конечно, можно попробовать спросить у кого-то, хоть это и сложно, потому как я в виде полудуха, но даже если кто-то сможет меня увидеть — испугается или вызовет полицию: полуголая и босая девушка посреди парка — зрелище не из приятных. Поэтому я решила отыскать способ связаться с кем-то из родных. Не знаю почему, но, когда способ подвернулся, в голове сразу всплыл телефон Юкинэ. Я могла позвонить маме или папе, однако же, расставив приоритеты, решилась набрать мальчика. Отчасти коря себя за то, что беру сотовый отдыхающей на лавочке женщины, которая не предусмотрительно оставила его в незакрытой сумке. — Возьми трубку! — прошептала я, отойдя в тень деревьев, ожидая, когда гудки сменятся знакомым голосом. — Юкинэ, пожалуйста! Мне становилось страшно, хотя повода не было. Однако по загривку начали бежать мурашки, стало холоднее, а ноги будто бы налились свинцом. Меня словно лихорадило. — Юкинэ! Ну же! — на глаза выступили слёзы, и я уже хотела сбросить вызов, чтобы набрать маме, однако… — Да! — его голос был раздражённым и даже злым, но это не имело значения. — Юкинэ! Юкинэ, это я! Я заплакала просто от того, что смогла дозвониться. Это было сродни чуду: услышать знакомый и такой родной голос, понять, что произошедшее со мной до этого — не вымысел, не плод фантазии и не глюки. Мы действительно с ним знакомы, мы дружим, и сейчас я открою ему правду. — Хиёри?! — закричал он в трубку и, кажется, чуть её не уронил. — Где ты! Где? — Я не знаю! — слёзы продолжали течь по лицу. — Но это не важно! Юкинэ, послушай меня! Послушай, что я скажу! — Хиёри! Попробуй включить GPS. Чей это телефон? Ты его знаешь? Он всё пытался предлагать варианты, однако я вновь и вновь перебивала мальчика. — Юкинэ! Нет! Стоп! Слушай! — в груди точно что-то замерло, а по пальцам прошла дрожь. — Ты должен знать! Это прозвучит странно, но верь мне! Ято! Меня похитил… Но договорить не сумела. Чьи-то сильные руки сжали меня в железной хватке, отнимая телефон. А грубый голос прошептал: «Доигралась!» А дальше снова боль. И снова темнота… Мне конец. Теперь уже точно!