Мне бы дожить до зимы, Мне бы сто песен тебе спеть. Жаль, что время от нас бежит, Не давая мне всё успеть. Звезды танцуют в моих глазах. Я продолжаю лежать на дне. Неужели всё кончится так? Не пора бы уже взлететь? И ты оставишь одну в тёмной комнате, Ведь всё погасло вокруг и на проводе Ты молчишь. Ну, пожалуйста, спой ещё раз перед сном Я так хочу домой… _____ ОСТ к первой части фанфика: Лали — Я так хочу домой
Он молчал. Сидел напротив меня на пуфе, играясь со своим коротким складным ножом, который часто приносил с собой. Порой пронзая голубизной бездонных глаз. Иногда специально прокалывая себе палец, наблюдая, как на нём выступает капля крови. Ято ничего не делал. Будто бы издевался. И даже на мои вопросы и просьбы простить — молчал. Снова и снова пуская себе кровь, после наблюдая, как маленькая ранка затягивается. Он будто ждал чего-то. А у меня внутри засел животный ужас! Лучше бы Ято сразу дал понять, что намерен сделать, но не мучил меня ожиданием! Пусть бы бил, кричал, издевался, но я бы знала: это скоро закончится и он уйдёт, оставив меня один на один со своей болью. Сейчас же Ято истязал меня незнанием того, что со мной будет. И продолжал молчать. — Ято, прости меня, — в который раз повторила я, вздрагивая. — Я… я не понимала, что делаю. Это было помешательство, мне стало страшно, понимаешь? Сейчас холодная сталь сковывала не только ногу. Когда очнулась в ненавистной мне комнате, цепь от лодыжки шла не к потолку: она обвивалась вокруг моих рук, груди и талии, полностью сковывая движения. Я сидела, опираясь на спинку кровати, но если бы не она — точно завалилась бы назад: я и так не сказать, чтобы отличалась силой, но за последний месяц и подавно ужасно исхудала и ослабла. Даже такие простые манипуляции, как поход в душ или элементарная зарядка давались с трудом, а тут тяжеленная цепь… — Ято, скажи что-нибудь. Ну пожалуйста! Если хочешь убить меня — сделай это сейчас. Но не мучай! — я шептала: почему-то после столь долгой тишины собственный голос стал казаться слишком звонким. — Ответь мне! Ято! — Это слишком просто, — наконец бросил он таким же тихим, почти безэмоциональным голосом. — Убить тебя. Слишком просто. — И что же ты намерен делать? — я старалась не думать о том, сколько существует способов пытать человека на протяжении довольно долгого времени, однако нет-нет, да некоторые картины всплывали перед взором: сломанные пальцы, сильные ожоги, порезы, сексуальное насилие посторонними предметами, удушье, мор голодом и жаждой… — Хотя… Ято, пожалуйста, дай мне исправиться. Я ошиблась, умоляю, прости меня! Ты был добр со мной, ты доверился, а я подвела. Мне очень-очень жаль! Я клянусь. — Мне плевать, — он вновь поранил себя, теперь наблюдая, как капля крови течёт по пальцу, плавно двигаясь к запястью. — Знаешь, на какой-то микроскопический момент мне захотелось быть не собой. А… другим. Тем Ято, которого ты думала, что знаешь. То есть не притворяться, а на самом деле побыть понимающим и, может, сочувствующим? Однако ты сразу же вернула меня в реальность. В ту реальность, где никому нельзя верить, — резким движением он вогнал нож в пуфик, на котором сидел, отчего я вздрогнула. Представляя, как это лезвие так же легко может войти в мою плоть. — За это, кстати, спасибо! — Прости! — снова протянула я, понимая, что плакать сейчас ни в коем случае нельзя. — Но ты ведь всегда говорил: люди созданы, чтобы совершать ошибки — в этом и есть их жизнь. Мы многое делаем неправильно, но учимся! С каждым годом всё лучше понимая, что хорошо, а что плохо, разве нет? — То есть ты к своему возрасту не осознала, что предательство — неприемлемо? Так что ли? — перенеся вес вперёд, Ято наклонился, теперь опираясь на свои колени. — Может, мне и мамашу твою сюда приволочь? За то, что не научила дочь таким элементарным вещам? — Не смей! — вырвалось у меня, и я хотела было закрыть себе рот рукой, но не дала проклятая цепь. — Она здесь ни при чём. Никто ни при чём! Я сама во всём виновата. Но я же извинилась! — И что? — кивнув, Ято внимательно смотрел мне в глаза. — Да, есть некоторые религии, в которых дозволено всепрощение: что бы не сделал, просто помолись и начинай с чистого листа. Но я не такой… Я — Бог, который помнит зло. Помнит обиду. И предательство… Да-а-а. — И чего ты хочешь? — мой голос был вялым и осипшим: от сдерживаемых слёз, от осознания беспомощности, от предчувствия беды. — Ято, скажи мне. Ято! Сколько до боли родного в его имени. Как часто раньше я его произносила, ожидая поддержки, сочувствия, помощи… Как много раз я писала это имя в дневнике, особо тщательно выводя именно эти иероглифы! А теперь… ненависть — всё что осталось. И имя его нынче вызывает лишь дрожь. И произносить тяжело. — Не знать тебя, — он долго думал прежде, чем ответить. — Только жаль, даже Богам вернуть прошлое не по силам.***
Боль. От неё я проснулась. Нет, не от той, которая является своего рода обыденностью: мигрень, ноющие по утрам колени или вчерашний ушиб — всё это может доставлять неудобства, мешать и даже разбудить, однако то, что я ощутила сейчас — не описать словами. Невыносимая. Пронзительная. Разъедающая. Подчиняющая себе сознание. Оглушительная боль, от которой я начала кричать раньше, чем поняла, что произошло. Последнее, что помню: глаза закрывались от усталости. Ято больше не говорил и слова, и я чувствовала, что засыпаю. Невыносимо долго я боялась и ждала его действий. А сил было так мало… Кажется, я отключилась. А сейчас, наконец, подняв веки и переводя ошарашенный взгляд на правую ногу, увидела торчащую из плоти рукоятку ножа: короткого лезвия, вошедшего в боковую часть бедра по касательной, даже не было видно — Ято вогнал его в меня до основания. Я продолжала кричать. Несмотря на мешавшую цепь, вынимая нож дрожавшими пальцами. Прекрасно зная, что так делать нельзя, но не в силах сдержаться. Здорово знать, как поступать в критических ситуациях в теории, однако столкнувшись с ними, просто поддаëшься панике. Так сделала и я, уже через секунду осознав свою ошибку. Кровь буквально хлынула из раны. Примерно через минуту вся нога, впрочем, как и простынь, на которой я сидела, были тёмно-красные. Но жгучая боль продолжала застилать глаза, и спустя несколько секунд я уже ничего не видела, хоть и держала веки поднятыми. Да и слышать переставала: даже свой голос, что мгновением раньше жутким воем отдавался в барабанных перепонках. Я не могла дышать от паники. Грудь будто сдавили в тисках, заставляя сердце колотиться о рёбра. Тело дрожало. Горячий пот лился по лицу. Кожу покалывало. Но всё же боль занимала все мысли. Острая боль, волнами расходящаяся от места пореза, заставляющая забыть обо всём и обо всех. Правда, находясь на краю сознания, я всё же пыталась хоть что-то сделать: скорее неосознанно руки сами собой зажимали рану, не в силах дотянуться хоть до чего-нибудь, что могло помочь. Но вскоре пальцы стали скользкими и мокрыми. А к горлу подступила тошнота. По телу сначала пробежали мурашки, которые, как холодная вода, заставили меня дёрнуться и задрожать, а после стало тепло… Боль начала отступать вместе с сознанием. И последнее, что помню — его полный злобы взгляд, наблюдающий за моими мучениями. Взгляд Ято, смотрящего, как из меня вытекает жизнь.***
Я понимала, что пришла в себя, но тела не чувствовала. Даже глаза открыть не получалось: словно находилась в каком-то вакууме, где ничего не было. И меня в том числе… Хотя спустя время сквозь пустоту начала пробиваться пульсирующая боль в ноге. И ухватившись за неё, как за веревку, я силилась найти выход из этого странного мира, дабы освободиться и сделать вдох. Да. Вдох! Я хотела дышать, но почти не могла. Почему? Что случилось? И отчего паника душит? И вода шумит в ушах? — Открой глаза, — голос Ято я сразу узнала и потянулась к нему. — Хиёри. — М-м-м, — мне хотелось ответить, но не хватило сил: только воздух со свистом прошёл через полуоткрытые губы. — Жива? — я ощутила, как его теплые руки касаются моих шеи, груди, живота. — Посмотри на меня. Эй! И мне правда хотелось. Ведь это же Ято! Я люблю его! Очень сильно! И сейчас мечтала увидеть его лицо, но почему-то горло сжималось от страха. Ничего не понимаю. Надо вспомнить… что произошло. И всё же сделать вдох. Нужно сделать вдох! — Давай, очнись, — в голосе Ято было недовольство. Он хочет поскорее убедиться, что я цела? — Рано тебе ещё! Он заботится и хочет, чтобы я жила. — Открывай глаза. Он просит или приказывает? Не пойму… — Я с тобой ещё не закончил… А дальше я будто из воды вынырнула. Изголодавшиеся по нормальной порции кислорода лёгкие сначала болезненно сжались, а затем расправились, с шумом втягивая воздух. Я закашлялась. А после замычала, потому что даже от этих движений всё тело заломило. И нога… Как же было больно! — Молодец, — когда я сумела-таки разлепить веки, поняла, что Ято сидит возле постели. — Ну что, стоило оно того? В его глазах было безразличие, а ещё капелька самодовольства. Похоже, он сказал что-то остроумное или значимое, однако я вроде и всё слышала, но при этом смысл сказанного куда-то ускользал. Это как чем-то заниматься под бубнёж диктора из телевизора: да — говорил, да — о погоде, а что именно… Да чёрт его знает! — Больно… — прошипела я сквозь стиснутые зубы, стараясь приподняться, чтобы разглядеть рану. — Нет, лежи, — его сильные руки надавили на плечи, заставляя повиноваться. — Всё там хорошо. Я остановил кровь, а потом всё обработал. Даже раздобыл бинты! — он будто ждал, что я его похвалю. — Почему? — было так мало сил, что я готовилась вновь отключиться, однако очень хотела услышать ответ на свой вопрос. — Почему что? Наказал тебя? А ты не догадываешься? — Ято поднял брови. — Побег, звонок Юкинэ… Тебе это ни о чём не говорит? У меня теперь огромные проблемы, между прочим! И всё из-за тебя! — Нет, — снова тошнило. — Почему спас? Ну же… Скажи то, что я хочу услышать! Ну пожалуйста… Скажи! Не дай мне потерять в тебя веру. Умоляю, Ято! В тебе ведь есть хорошее. Ты только скажи… — У меня на тебя ещё есть планы, — загадочно ответил он, поднимаясь. — Спи. Тебе надо набираться сил.***
Одиннадцать дней спустя
Мне всё ещё было тяжело подниматься, однако теперь я могла без проблем добраться до туалета. Бедро почти не болело, но я хромала, потому как выпрямить ногу не получалось: внутри будто был канатик, который слишком сильно натягивался, стоило мне опереться на неё всем весом. Но это лучше, чем то, что ждало меня на следующий после ранения день: когда вновь пришла в себя, Ято рядом не было — он оставил еду, воду и кучу лекарств возле кровати, только вот не подумал, что туалет далеко. И хоть тело было слабым — естественные потребности никто не отменял. Поэтому поначалу я буквально ползла до унитаза, отдыхая каждые несколько метров и жмурясь от сильной, стреляющей в бедре боли. Конечно, была мысль на зло Ято устроить туалет прямо посреди комнаты, но не позволили моральные принципы… да и мне ещё жить в этом подвале, где и так паршиво. Поэтому, хоть и было тяжело — я себя пересиливала. И раз за разом становилось легче. На самом деле, ужасно повезло, что я вообще выжила. Порой думаю, как хорошо было бы не знать многие медицинские аспекты и тем самым лишний раз не переживать при наличии каких-то проблем, но я имею, что имею. Всё же родители-медики многому меня научили. И стоило увидеть кровь, вытекающую из раны, я осознала: если задета большая артерия, никакие жгуты и подручные средства меня не спасут. Какой-то частью сознания я даже попрощалась с этим миром, однако мне повезло. Я могу дышать, видеть, слышать, говорить. Правда, потеря крови не осталась для меня незамеченной: головокружение, частое сердцебиение, бледная, влажная и холодная кожа, шум в ушах, тошнота, затруднённость дыхания — некоторые из этих симптомов преследуют и по сей день. Возможно, питайся я чуть лучше и правильными продуктами — всё было бы иначе, но Ято хватило лишь на то, чтобы снабдить меня таблетками, и то в первый день. А вот рацион мой не изменился, разве что получала я его нынче с завидной регулярностью. Но жаловаться-то некому… Поэтому я как могла старалась идти на поправку: чаще спала, пила много воды, избегала стресса. Правда, с последним пунктом было сложнее. — Ты, я смотрю, выздоровела? — положив передо мной пакет с очередным фастфудом, Ято внимательно меня изучал. — Смотря что ты вкладываешь в это понятие, — буркнула я: сегодня настроение было не самым лучшим. — Если то, что я дышу и вроде бы не умираю — да, выздоровела. Но если считать, что в данное слово вкладывают нормальные адекватные люди, то нет. Хотя странно, что именно ты задаешь этот вопрос, тогда как сам внёс значительный вклад в то, что я еле с постели поднимаюсь. Отодвинув от себя еду, я смотрела телевизор. Недавно Ято принёс какую-то комедию, и пока что я прокрутила её всего несколько раз — она не так надоела, как остальные диски. — Смотрю, ты стала дерзить, — скинув пакет на пол, он сел напротив меня, закрывая экран. — Забыла, где находишься? — Нет, — спокойно ответила я. — Я бы, может, и рада, но запах плесени, цепь на ноге и отсутствие нормальной еды постоянно мне об этом напоминают! Представляешь? Во мне и вправду было больше уверенности. Меньше страха. После перенесённой боли мне проще противиться Ято, ведь… что он сделает? Я и так чуть не умерла. Даже если это повторится — уже не удивлюсь так сильно. Не то чтобы мне было всё равно, если придётся вновь орать от боли, однако же я не боялась этого. Ну или почти не боялась. — А ещё кое-какие воспоминания этот подвал тебе не навивает? — Ято наморщил брови. — Может, какие-то нормы? Ну или… правила? — Например? — я прекрасно понимала, о чём он, но строила из себя дуру. — Что надо мыть руки перед едой? Или здороваться? А может… Но договорить не успела. Крепко схватив за шею, Ято подтащил меня к себе, показывая всю степень своего недовольства. — Неправильный ответ. Значит, всё же забыла? — он не шептал. Шипел! — Тогда разреши, я напомню? Скинув меня с кровати: да так, что я кубарем прокатилась по полу ещё несколько метров, — он продолжил говорить, но теперь громко и чётко. — Когда я захожу в комнату — ты должна раздеваться! — поднявшись с постели, он внимательно смотрел, как я прихожу в себя, потирая ушибленное плечо. — Когда я говорю с тобой — нужно проявлять уважение и быть покорной! — Ято подошёл ближе. — Когда я хочу чего-то — нельзя сопротивляться и плакать. Ты обязана делать всё, что я велю и делать это с удовольствием! Поняла? Будто футболист, собравшийся пнуть мяч, Ято с размаха ударил меня в живот. Это было неожиданно. В последние дни он был довольно тихим и даже чутким, насколько это возможно, и я уж решила — ему совестно за сделанное и он больше не вернётся к пыткам и избиениям. Но, видимо, ошибалась. Ято как-то сказал, что не привык чинить поломанные вещи. Но сейчас, если говорить тем же языком, он всё же это сделал и, похоже, какое-то время ждал, пока на его любимой кукле высохнет клей, чтобы продолжить игру. По-прежнему жестокую, пугающую и бесконечно долгую игру… — Я не услышал ответа! — он кричал, как безумный. — Ты поняла? — Да, — я хрипела, прижимая колени к животу. — Перестань. Мне больно! — А ты думаешь, можешь мне указывать? — мои слова разозлили его пуще прежнего. — Я буду делать с тобой, что захочу! Ты принадлежишь только мне! И больше — никому! Ято снова замахнулся, но в этот раз целясь в голову. Я вовремя прикрылась, отчего его нога попала мне по предплечью. А после постаралась отползти подальше, к стене, но Ято поймал, перевернул меня на спину и сел сверху, схватив оба моих запястья и зажав их над моей головой. — Что? Голосок прорезался? Храброй стала, Хиёри? — если бы он был змеёй — с его клыков сейчас точно бы капал яд. — Так я вновь тебя урезоню. Мне это не сложно! Надо лишь напомнить тебе твоё место, и, кажется, есть у меня отличный способ. Всё ещё удерживая меня в том же положении, Ято стянул один рукав своей спортивной кофты, а после, перехватив мои запястья, проделал тоже самое и со вторым. Связывая этой кофтой мои руки. — Что ты?.. — спросила я, чувствуя, как рёбра продавливаются под весом Ято. — Отпусти меня! Нет! Ты не посмеешь! Однако его лишь веселила моя реакция. И, чуть поёрзав, приспуская спортивные штаны и бельё, он явно дал понять, что от меня требует. — Я не буду! — замотав головой и закрыв глаза, я почувствовала, как до моих губ дотронулась его плоть. — Не заставляй делать тебе больно, — теперь Ято попробовал пролезть в мой рот пальцем, однако я крепко стиснула челюсти. — Хиёри, я всё равно добьюсь, чего хочу. Ты ведь знаешь. Так к чему эта бессмысленная трата времени? Или хочешь, чтобы я выбил тебе зубы? После его рука крепко сомкнулась на моей шее, перекрывая кислород. — Нет. Я ведь не хочу, чтобы мордашка моей куколки стала уродливой? — Ято продолжал сжимать мою шею, и теперь его слова доносились, как через вату. — Будь умницей. Открой рот! Я сопротивлялась, сколько могла. Но в какой-то момент сработали защитные рефлексы организма, и я сделала вдох, сама того не желая. И Ято сразу же этим воспользовался… Это было невыносимо. Мерзко. Унизительно. И не верилось, что это происходит со мной. Но что надламывало ещё больше — невозможность что-либо исправить. Ведь в повседневной жизни порой с нами происходят очень неприятные вещи, но каждый раз удерживает на плаву то, что мы в любой момент можем это прекратить. Нелюбимая работа, поход к стоматологу, бытовые дела — всё. Да, мы не всегда это делаем по разным соображениям, но такой шанс есть! У каждого! А у меня его не было… Оставалось лишь подчиняться, наблюдая, как Ято, почти обезумев от удовольствия, двигает бедрами навстречу моему лицу. Схватив за волосы, контролирует скорость и глубину своего насилия. Как отнимает у меня последние крупицы самоуважения… Как разбивает меня на куски.***
Я хрипела и задыхалась в попытках восстановить дыхание и не дать рвотному рефлексу сработать. Меня жутко трусило, слёзы застилали глаза, а во рту до сих пор был этот жуткий приторно-солоноватый вкус. Хотелось в душ, чтобы смыть с себя этот позор, его унижение, но я лежала на полу. Не шевелясь. Даже не моргая. Потому что Ято приказал. — Видишь. Ты умеешь подчиняться. Я лишь тебе об этом напомнил, — надев кофту и присев рядом, он задрал мою сорочку и начал водить пальцами по моим ногам и ягодицам. — Продуктивный вышел урок, не правда ли? — Да пошёл ты, — прошипела я, лежа на щеке, замечая, как от моего дыхания бетонная пыль разлетелась в разные стороны. — …Что? — какое-то время Ято продолжал говорить, но остановился, поняв, что правильно меня расслышал. — Скажи, что мне показалось, Хиёри! Ну пожалуйста! Его одновременно и веселило, и злило моё поведение, и от этого взгляд у Ято был немного безумным. — Я. Сказала. Пошёл. Ты! — громче повторила я, собирая в кулак всю волю. Такое ощущение, что с самоуважением он сломал во мне и осторожность. Мне стало всё равно. Я не выживу. Так пусть убьёт меня прямо сейчас. — Интересно, — поднявшись, Ято сначала смотрел на меня сверху вниз, о чëм-то долго думая, а после поднял ногу. Я была уверена, что сейчас он замахнётся и снова меня ударит, но нет: подошва сапога легла на мою щёку, вдавливая голову в шершавый бетон. — Ты осознаëшь, что одно движение и я увижу, как твои мозги вытекают на пол? Он говорил грозным голосом, а мне почему-то хотелось смеяться. Странное состояние. Я будто всё отпустила: страх, отчаяние, ненависть, горе… и желание жить, наверное, тоже. Стало легко. — Ну как минимум это будет значить, что они есть хотя бы у меня, — так получилось, что лежавший на полу камешек сейчас находился в районе скулы и от давления ноги Ято очень сильно впивался мне в кожу. Но я не показывала неудобства. — Так что, если решишься — приятного тебе зрелища. Да, и не забудь после тут убраться! Считай, я тебе за это уже заплатила. Той монетой в пять йен, помнишь? — Да как ты смеешь? — а вот теперь последовал удар: сильнее всех предыдущих — он пришёлся прямо под дых, отчего я не некоторое время потеряла возможность сделать вдох. Но не сдалась. — Подойди к зеркалу и задай этот вопрос себе! — прохрипела я чуть погодя, сжав зубы. А потом всё было будто в замедленной съёмке: я видела, как на лице Ято более не осталось и капли весёлости и, снова замахиваясь, он собирался вновь ударить со всей силы. Скорее всего, получись у него это — Ято сломал бы мне рёбра, однако я увернулась, сама толком не понимая как. И по-прежнему будучи в лежачем положении, подтянула к себе ноги, а после выпрямила их, что есть силы двинув стопами по его опорному колену. Ято не сразу начал терять равновесие, поначалу устояв на месте, но в довершение, я, несмотря на простреливающую боль в месте пореза, подскочила, толкнув его прямо в грудь. Наслаждаясь видом того, как глаза Ято округляются от удивления и как он падает спиной вперёд, махая руками, силясь ухватиться за опору, которой нет. А после — тишина. Он рухнул на пол навзничь, раскинув руки и ноги. Не шевелясь. Без сознания. И где-то глубоко внутри у меня взыграла гордость. Я смогла дать ему отпор! Я сумела! Оставалось лишь залезть в нагрудный карман его кофты и достать ключи от цепи и комнаты, однако когда я уже принялась за дело, моё внимание привлекло какое-то движение. Кровь. Красной лужицей она медленно расползалась вокруг его головы, как какой-то ореол. И Ято теперь выглядел таким беззащитным, таким… прежним собой. И мне бы не обращать на это внимание, продолжать искать ключи и бежать… Бежать отсюда сломя голову! Но я застыла… Не в силах отвести взгляда. Падая, Ято сильно ударился головой об бетонный пол. И хоть я прекрасно понимала — это его не убьёт, даже вреда не причинит — не уходила. Внутренний голос кричал: «Ты дура! Он сейчас очнётся и прикончит тебя!», но я всё сидела рядом, пересиливая желание как-то ему помочь. Даже после всего, что Ято делал со мной, после всех насмешек и издевательств — я любила его. Всем своим разбитым сердцем. И не хотела уходить. Глупо — да! Немыслимо глупо! Но как спорить самой с собой? Да и есть ли смысл? «Тебя ждут родители!» — вновь заговорил внутренний голос, но я отмахнулась от него. Казалось, мой Ято — тот самый, который был рядом на протяжении двух лет, где-то тут. И я могу… докричаться до него! Стоит только проявить упорство. И прекрасно осознавая, что могу пожалеть, я окончательно уселась рядом, потихоньку поглаживая его по лицу. — Ято, — я знала, что он не слышит меня, однако мне нужно было с ним поговорить. Даже если я ошибалась, и он на самом деле так долго меня обманывал. — Скорее всего это ничем хорошим не закончится, и я сейчас допускаю огромную ошибку, но хочу, чтобы ты знал. Я очень тебя люблю! И верю — тот, кто так много сделал для меня: поддерживал, защищал, заботился, — это не плод моего воображения, не маска, не фантом. Тот Ято точно есть, и я очень хочу, чтобы он вернулся. Странно, но предыдущий болезненный удар не заставил меня плакать, а вот сейчас слёзы потекли по щекам, стоило вспомнить что мы пережили вместе с этим мужчиной. — Ты ведь Бог и выполняешь желания людей, верно? Тогда, пожалуйста, исполни и моё! Сделай так, чтобы тот, кого я так люблю — вернулся. Мне очень плохо без него. Очень плохо! — проведя по виску Ято, я теперь начала поглаживать его волосы, отливающие в свете тусклой лампы мягкой синевой. — Ты ведь не можешь быть таким по своей воле. Правда? Ты добрый, я знаю, и ты любишь меня. Так вернись, умоляю! Ну пожалуйста! Теперь мои пальцы заскользили по его шее, плечам и ключицам. А когда я дошла до груди — нащупала через ткань то, что было моей изначальной целью. Ключи! И, продолжая говорить, я медленно расстегнула кофту Ято, доставая их. — Прости, что сделала больно, но ты меня вынудил. Ты тоже очень обижал меня последний месяц, но я… я не злюсь! Честно! — сжав в ладони холодный металл, я последний раз дотронулась до его лица. — Ты только вернись, пожалуйста! Я буду тебя ждать… А после, сквозь пелену слёз с трудом разобрав щель замочной скважины, вставила туда ключ, освобождаясь от оков. Ощущая и радость, и грусть одновременно. Шаг за шагом подступая к двери, ведущей на свободу. Теребя второй ключ в уже мокрых от пота пальцах. Как вдруг… — Хиёри? Я не слышала, как он очнулся. Но в голосе Ято сейчас не было злобы. Лишь… удивление. — Где мы? — он сморщился и дотронулся до затылка, а после поднёс к глазам окровавленные пальцы. — Какого?.. Что произошло? В его взгляде был испуг, который он будто бы хотел скрыть: старался глубоко дышать и взять себя в руки, но дрожь в теле и потерянный взгляд его выдавали. — Очень смешно… — я осознавала, что, если захочет — он сразу же меня догонит, поэтому продолжать попытку к бегству было бессмысленно. Я осталась стоять у двери. — Ты меня поймал. Хорошо. Сдаюсь. Даже сейчас я чувствовала пустоту и отсутствие страха. Интересно, я ещё когда-нибудь смогу ощущать всё, как прежде? — Хиёри… — медленно поднявшись, Ято с округлившимися глазами изучал подвал, заострив внимание на свисающей с потолка цепи. — Это какая-то шутка? — Это тебя нужно спросить, — сглотнув, я всеми силами сдерживалась, чтобы не поддаться. Ведь это очередная уловка. Не иначе! — Не понял, — он замотал головой, немного напоминая отряхивающуюся после воды собаку. — Так. Стоп! Давай по порядку. Какого чёрта происходит? Где Юкинэ? Где все? — теперь он будто бы впервые сфокусировал взгляд на мне. — И что… что с тобой произошло? Тебя кто-то обидел? Ято кинулся ко мне, однако я отшатнулась от столь резких действий. Он остановился. — Ты чего? Хиёри, пожалуйста, объясни мне всё, — я видела, как его взгляд скользит по моему лицу, шее, пыльному шелку сорочки и стёсанным коленям. — Кто это сделал с тобой? Кто? — Ты, — спокойно ответила я, хотя сердце подпрыгнуло в груди от надежды. — Забыл? — В смысле? — он ответил не сразу и теперь сам отошёл от меня подальше. — Как это… я? Ты сейчас о чëм? Хиёри, где мы? Я нихрена не помню! И где Юкинэ? Ято почти кричал, но сдерживался. И на лице его застыл самый настоящий страх. — Дома. Наверное… — пожав плечами, я ощутила, как холодно ногам: всё это время я стояла босиком на бетоне. Захотелось переместиться на тëплую кровать, но я не двигалась с места. — Ждёт тебя, может, скучает. — Ты уверена? — с облегчением вздохнув, он даже глаза прикрыл. — Я… я чувствую, что он здоров, но… Он в безопасности? — Да, — я не могла утверждать, но искренне в это верила. — Но ты можешь в этом убедиться, если хочешь. Тебя тут никто не держит. Перед глазами будто заново пронеслись эти дни взаперти. И нога — в том месте, где её сковывал металлический браслет — нещадно заныла. — А тебя? — он говорил медленно, осторожно. — Хиёри! Пожалуйста, объясни, что происходит. Родная, ты меня пугаешь! От этого слова меня будто прострелило. Родная? Он так никогда меня не называл. Хотя для того Ято, которого я знала, сказать такое бы не составило труда. Но вот для нового… Он в мой адрес и ласкового слова-то ни разу не произнёс. Нет. Не может быть! — А ты меня, — бросила я, разрываясь между желанием броситься наутёк и остаться, чтобы узнать правду. — Значит, не помнишь, как притащил меня в этот подвал? Как запер? Как мучил целый месяц? Как морил… — Какой месяц?! — дыхание Ято стало прерывистым. — Хиёри, мы вчера виделись. Это шутка, правда ведь? Но неужели я всех вас так достал, чтобы так жестоко шутить? — он посмотрел мне за плечо, в сторону ванной. — Эбису, Дайкоку — ваших рук дело? Выходите! Я вас раскрыл! Но, разумеется, никто не вышел, и, устав ждать, Ято прошёл мимо меня, заглянув во второе помещение, а после — за него, в тот конец подвала, в котором я ни разу не была. А после вернулся совершенно ошарашенный, но будто бы о чём-то догадавшийся. И, сев на край кровати, продолжил на меня смотреть. — Почему ты в синяках? — спросил он, будто знал причину, но мечтал, чтобы я ответила нечто другое. — Потому что ты меня бил, — в горле запершило от едкой правды. — Ты делал мне больно. — Не правда! — выкрикнул он, но тут же прикрыл рот рукой. — Прости. Прости… Но это не могло снова случиться. Не могло! — Что это? — я невольно сделала два шага ему навстречу, ведь понимала — скоро я узнаю правду. — Может, это ты должен мне о чëм-то рассказать, а не я тебе? — Нет. Не могу. Не хочу! — запустив руки в волосы, он почти плакал. — Что это за место? Как ты сюда попала? В его голосе было столько горя… Я вновь поборола в себе желание утешить Ято. И сказать, что не злюсь, что прощаю. Но устояла. Это уловка. Это скорее всего очередной его больной розыгрыш! — Я не помню. Очнулась уже тут, — внутри всё было напряжено, как будто я была на соревнованиях, стояла на старте и ждала свисток к началу. — А ты? Что помнишь ты? — Последнее? — он закрыл глаза, делая два глубоких вдоха. — Хорошо. Я помню, что мы были вместе и я ещё… я сказал, что тебе нужно хорошенько поспать. После пошёл домой, мне ещё Юки позвонил, сказал зайти в магазин за беконом для завтрака. А после… пустота, — Ято покачал головой. — Я знаю, что видел двери магазина, даже вроде бы потянулся к ним, а после… очнулся здесь. Я клянусь тебе, Хиёри! Я не знаю, что случилось! Я бы сказал, что прошло несколько часов, но ты утверждаешь… месяц? Этого не может быть! — Может, — бросила я, сглатывая ком. — А ещё может быть, что ты очередной раз меня проверяешь. Хотя нет — так и есть. Но я не настолько глупа, Ято. Я больше не куплюсь! — Проверяю? Зачем мне это? — поднявшись с кровати, он опять предпринял попытку подойти, но в этот раз двигался очень медленно. — Хиёри. Я тебя не обижу. Можно я тебя обниму? Пожалуйста! Но я помотала головой в знак протеста. А на его глазах выступили слёзы, что не могло не удивить. Я даже немного впала в ступор. — Неужели я и вправду тебя обидел? Но я не хотел… Я не знал! — протянув руку, он остановился в паре метров от меня. — Я люблю тебя! И никогда, слышишь, никогда бы тебя не тронул! — Враньё! — громко заявила я, снова отметив, что признание в любви прозвучало впервые с момента моего заточения. — Хватит врать, Ято, я не поддамся. Давай уже, смейся! Начни издеваться, что я снова чуть не повелась. Это же так смешно! Однако на лице Ято не проскочило и тени улыбки. Он лишь стоял не шелохнувшись, смотрел на меня… и плакал. А вместе с ним плакало и моё сердце. — Прости, — просипел он спустя время. — Мне нужно было рассказать тебе об этом. Всем вам, но я боялся! Что вы отвернётесь. А я так дорожил вашей дружбой… У меня никогда не было никого ближе вас с Юкинэ, пойми. Но сейчас я осознаю, что был эгоистом. — В чём? — сердце теперь билось намного чаще обычного. — Что такое ты скрывал? — Свою сущность! — прорычал он с надрывом. — То, на что я способен… Ято вновь отошёл назад, к самому краю комнаты и, сев на пол, прижался к стене, точно его обидели. Но на деле же, кажется, он старался быть подальше от меня, чтобы… защитить? — Я тебе расскажу, но с одним условием. Если заметишь, что я снова… стал странным — беги, хорошо? Как можно дальше! — Ято дождался моего кивка, а после продолжил. — Потому что то, что рассказывала вам Кофуку: обо мне и моём прошлом — это правда. Да я и не скрывал этого, но вы слишком легко приняли тогда эту новость. Об убийствах, пытках, грабеже… Решили, я вот исправился, стал милым и добрым, а значит, брать в расчёт какие-то давние времена совсем не обязательно, но в этом была ваша ошибка. Это человека можно исправить, а Бога — нет. И если он рождён убийцей — перебороть свою сущность даже он сам не в силах. И я не исключение. В голосе Ято было столько горечи, столько трагедии, что волей-неволей я перестала хотеть покинуть это место прямо сейчас. А вот стремление как-то утешить и подбодрить его выросло десятикратно. — Когда я покинул отца и решил стать другим, порой у меня сносило крышу. Я не всегда замечал это, но всегда узнавал об этом. Сначала по рассказам Норы, которая была лишь рада, что я порой возвращался к прошлому, а после… Думаешь, почему у меня нет шинки? Да, Тамонэ ушла из-за бедности, но ты не задавалась вопросом, а были ли и другие орудия? И почему они уходили? — Нет, если честно, — произнесла я, поняв, что это и впрямь странно. — Они пугались. Таких вот смен в моём настроении и того, что я заставлял их убивать невинных. И когда я вновь приходил в себя — просили забрать имена и больше не возвращались. Я в конце концов сдался и остался один. Больше не пытался найти семью. Боролся с собой, силясь исправить собственную природу, и в какой-то момент начало получаться, — закусив губу, Ято рассматривал собственные пальцы. — Больше двадцати лет мне удавалось бороться. Я был уверен, что победил! Был уверен, Хиёри! Но даже тогда постоянно твердил, что рядом со мной тебе не место! Помнишь? — Помню, — как болванчик повторила я, с головой уйдя в рассказ и на какое-то время даже забыв, где нахожусь. — Ты повторял, что с тобой опасно. — И не врал, — покачав головой, Ято не сводил с меня полных скорби глаз. — А теперь вот… Я. Тебя. Ударил! Я тебе навредил! Тебе, Хиёри! И как мне теперь себя простить? — Успокойся, — я всё ещё была не уверена, что он говорит правду, однако многое в его рассказе звучало логично. — Если это и вправду так — мы что-нибудь придумаем. — Что? — в отчаянии Ято повысил голос. — Ты слушала, что я говорил? Это не исправить! Я могу бороться, но через год, десять или сто лет — оно вырвется наружу. И вновь причинит кому-нибудь вред! А я не хочу… Слёзы снова полились из его глаз. И, закрыв лицо ладонями, Ято начал дрожать. И моё терпение рухнуло. Я больше не могла смотреть, как он выворачивает себя наизнанку. Да и… это объяснение и впрямь походило на правду. Он не мог столько притворяться! Да и зачем так много делать для меня, если чувств, даже дружеских, нет и в помине? Вспомнить только то, как он вломился к Бишамон, чтобы спасти меня: рисковал жизнью Юкинэ и своей, хотя мог бы вновь притвориться и с грустным лицом повторять всем, мол: «Увы, она погибла, я ничего не мог сделать!» Но нет же! А значит, тот Ято, которого я люблю, и вправду есть. Надо лишь помочь ему справиться с тенями прошлого. Надо вновь ему поверить… хоть это и сложно. — Всё хорошо, не плачь, — подойдя ближе, я тоже села на пол, положив руку ему на колено. — Мы что-нибудь придумаем. — Нет, — отняв руки от лица, он посмотрел на меня красными, заплаканными глазами. — Тебе нужно вернуться домой и больше со мной не видеться. Это единственный выход. — Не говори так! — запротестовала я. — Ято… Ты ведь любишь меня? Сердце замерло. Вдруг снова засмеётся? — Больше всего на свете, — шепнул он, и в груди будто что-то оттаяло. — И я тебя люблю. А значит, нам нужно держаться вместе. Мы со всем справимся! — погладив его по лицу, я продолжала ощущать тепло и даже… счастье. Да и боль в теле стала уменьшаться, отступать. — Но для начала мне и впрямь нужно вернуться домой. Родители наверняка с ума сходят. — О чёрт, конечно! Я об этом не подумал! — он резко поднялся и, подав руку, поднял и меня. — А это что? Моя несчастная ночная сорочка приподнялась, открывая заживший, но всё ещё очень яркий шрам от ножа на ноге. И я застыла, не зная, говорить ли правду. — Не думай об этом, — но всё же решила, что для такого разговора не время. — Всё хорошо. — Нет! Не хорошо! — Ято сжал кулаки. — Это тоже я? Скажи честно! — Ты, — не хотелось врать, да и я была слишком вымотана, чтобы лукавить. — Но я не злюсь. Правда, очень хочу домой. — И тебе не страшно? — подняв брови, он смотрел на меня с огромным удивлением. — Я бы на твоём месте уже бежал как можно дальше! А ты… осталась? Но зачем? — Потому что люблю тебя, — повторила я, накидывая на себя халат. Не сказать, что нормальная одежда, но всё же. — И готова идти. Не дожидаясь его, я устремилась к двери. Было всё ещё немного боязно, но Ято шёл следом, участливо наблюдая за тем, как я прихрамываю. А когда повернула ключ в замочной скважине двери, даже обеспокоился моим одеянием. — Ты прямо так пойдешь? — спросил он, оглядывая мои голые ноги. — Да, — посмотрев на него, мне почему-то захотелось прикрыться. Получается, он не помнит, что видел меня голой, а значит, лицезреть меня такой для Ято в новинку. — А вдруг там холодно? — пробормотал он, но после шлёпнул себя по лбу. — Чёрт, месяц же прошёл. Конец апреля на дворе. — Вот именно, — я улыбнулась и взялась за ручку двери. — Не переживай. — Тогда хотя бы надень сапоги, — он и впрямь разулся, пододвигая ко мне свою каждодневную обувь. — Босиком не дело. В коридоре могут быть осколки. Ещё поранишься! И я с радостью потянулась к ботинкам и даже надела их. Только вот уже спустя миг резко повернулась и, потянув на себя ручку, выбежала за дверь, устремившись на волю. Если Ято всё забыл — он не должен знать, что за дверью есть коридор. Он снова соврал! Только, как я и подозревала, убежать далеко не получилось. Он нагнал меня почти играючи, смеясь на ухо, пока волок меня назад, в комнату. — Блин, ну как я мог так глупо раскрыться. И надо же было ляпнуть… — взяв за волосы, Ято теперь тянул меня по полу, который и впрямь больно царапался. — Ну ладно. Не забываем, что ты всё равно поверила. Снова! И как можно быть такой тупой? Не устану поражаться. — Отпусти меня! По щекам текли слёзы. Потому что правда! Потому что я на самом деле была очень глупа, вновь ему поверив. Потому что люблю. Потому что, когда снова разбивают сердце — это ещё больнее, чем прежде. — А то что? — дойдя до двери, Ято буквально зашвырнул меня вглубь комнаты: прокатившись по полу, я ударилась спиной о стену ванной и вскрикнула. — Что ты мне сделаешь? Он вновь подошёл ко мне и вновь швырнул, на этот раз в сторону кровати. А когда начала подниматься — сел рядом, схватив за подбородок. — Думала, я проглочу твоё неподчинение? Спущу это на тормозах? Не-е-ет! Ты должна слушаться! — убрав руку, он сразу же ударил меня по лицу, да так, что искры полетели из глаз. — А знаешь, какой самый лучший метод приручения? Забрать надежду! И я это сделал… уже несколько раз, если быть точным. Ято опять захохотал и встал, однако мучения мои на этом не закончились. Он продолжил швырять меня, как куклу: из одного конца подвала в другой. Я ударялась об стены, билась об немногочисленную мебель, напрочь стесала все открытые участки кожи на руках и ногах. А он всё не успокаивался! И каждый раз наблюдая, как я в очередной раз лечу кубарем: уже не в силах кричать и сопротивляться, — хохотал. Показывая, что эта картина доставляет ему немыслимое удовольствие. А я хотела погибнуть. И в какой-то момент даже перестала вжимать голову в плечи и прикрываться руками. Просто ждала, когда очередной угол, об который ударюсь, станет последним. Не двигалась, не моргала, даже не стонала от боли. Лишь воздух со свистом покидал лёгкие каждый раз, когда грудная клетка или спина напарывались на препятствия. И мелкий песок шуршал под телом. Я снова ждала, пока отключусь. Чувствуя, что обутые в сапоги Ято ноги всё ещё хранят его тепло…***
Я очнулась, отчётливо понимая, что он снова взял меня силой. Монотонно двигаясь с ним в такт, я ощущала под грудью мягкую поверхность, а под коленями — холод и твердь. Значит, Ято частично положил меня на кровать, поставив коленями на пол. Я открыла глаза. — О, с добрым утром, солнце! Я уж хотел тебя будить. А то будто труп трахаю, — он ухмыльнулся. — Хотя это интересный опыт. Когда никто не возмущается, не скулит, не кривит рожу. Такими темпами я скоро подумаю, чтобы заменить тебя на надувную куклу! Задумайся! Положив руку мне на плечо, он стиснул его с такой силой, что я зажмурилась. — Да ладно, шучу, не волнуйся! У тебя всё же есть пара преимуществ: ты тёплая, ты стонешь, а ещё, если тебя побить — всё заживает, — теперь он схватил меня за волосы, заставляя сильно откинуть голову назад. — Правда, ждать приходится долго, но я готов решить и эту проблему. Отстранившись, Ято стиснул мою шею и перевернул меня на спину, а после полностью затянул на кровать. От этого я хотела было зайтись кашлем: горло запершило и не хватало воздуха, но его рука всё ещё пережимала кислород. — Я тут подумал. Было бы здорово, будь ты шинки. Представь: тебя не убить холодом, голодом и обычным оружием. Ты будешь жить вечно… ну или столько, сколько я позволю. А все раны станут затягиваться быстрее, чем наступит утро. Классно ведь, не правда ли? — он вновь вошёл в меня. От боли схватившись за простынь, я стиснула её так сильно, что заныли ногти. — Ты же помнишь, я рассказывал, как люди становятся шинки? Помнишь эти два условия? Уверен — жить ты очень хочешь! Может, не конкретно сейчас, но жажда вырваться от меня в тебе есть. Да и насильственную смерть я могу устроить с превеликим удовольствием! А значит — вуаля! Только имя я тебе давать не буду. Уж не обижайся! Внутри меня что-то сжалось. Он ведь не шутит! Ято и впрямь может это провернуть, вот только я не буду помнить прошлого и не узнаю, что нужно его остерегаться. Вполне возможно, поначалу он вновь будет играть со мной: войдёт в доверие, подружится, может, даже снова признается в любви… И всё лишь для того, чтобы я сначала высоко взлетела, а после упала, побольнее ударившись о горькую правду. Во мне снова проснулся страх. — В этом, кстати, есть ещё один огромный плюс, — вновь взявшись за мои плечи, но теперь уже двумя руками, Ято двигался не только сам, но и при каждой фрикции подтягивал меня ближе, делая это с такой силой и жëсткостью, что я начала кричать. — Я смогу изуродовать твоё тело. Всласть над тобой поиздеваться! Отомстить за всё непослушание! Но лицо трогать не стану… Не-ет! Чтобы твоя мамаша смогла опознать дочурку, когда тебя найдут в ближайшем парке. Вот ведь будет умора! Я бы хотел увидеть её рожу в этот момент. Я ощутила, как внутри меня будто что-то распирает. И одновременно с этим Ято перестал двигаться, прижимаясь ко мне и сдавливая плечи с такой силой, что, казалось, он вот-вот их сломает. А когда волна удовольствия отхлынула и он открыл глаза, тут же сбросил меня с кровати. Наступая мне на щёку, как было совсем недавно. — Кажется, мы на этом остановились, верно? — спросил он, медленно перенося вес на ногу, отчего казалось, моя голова вот-вот лопнет. — Так вот, повторим уже в который раз пройденный материал: если я говорю лежать и не двигаться — ты подчиняешься. Если я запрещаю кричать — ты подчиняешься. Если приказываю стонать — ты подчиняешься. Поняла? Или мне нужно ещё раз объяснить? — Поняла, — просипела я, чувствуя адское давление в глазницах и ушах. — Хватит, пожалуйста! Прекрати! Я ощутила вкус крови, потому что сильно прикусила щёку: говорить, когда тебя столь жестоким образом прижимают к полу, было крайне сложно. Но, по крайней мере, мои слова подействовали. Ято убрал ногу и сел рядом. Наблюдая, как я беззвучно плачу, продолжая лежать. — Умница, девочка! — он поднёс руку, и я сжалась, ожидая удара, но он лишь погладил меня по волосам. — Когда я уйду — можешь встать и одеться. Но если ещё раз выкажешь неуважение… даже не словом или действием — взглядом! Я исполню то, о чëм говорил. А если это не является стимулом, добавлю, что здесь могут побывать и твои подружки. Ама мне не очень нравится, а вот от Ямы у меня в штанах всегда становилось тесно! Или… ты будешь лишь рада компании? — Не надо! — первым, вполне понятным инстинктом было кричать, ругаться, бить Ято за столь ужасные мысли, но я продолжала безвольно лежать на полу. — Пожалуйста, не впутывай их. Я всё сделаю! Клянусь! — Верю! — закусив губу, он противно ухмыльнулся. — А пока… Мысли о твоих подружках снова меня завели. И раз не хочешь увидеть их здесь… ублажи меня, Хиёри. И молись, чтобы мне понравилось!***
Забившись в самый тёмный из доступных углов, я просидела так не один час. На ноге снова блестел браслет с цепью, но даже не будь его — я бы не пыталась сбежать. Нынче на кон было поставлено слишком много, да и сил уже не осталось. Я была истощена. Морально. Физически. Духовно. Понимала, что вот-вот развалюсь на части, но ничего не делала для спасения — лишь смиренно ждала. Совсем недавно я ощущала себя такой сильной, почти неуязвимой! Экзамены и прочая рутина ужасно давили, но не смотря на все жалобы и даже нытьё — я знала, что справлюсь. Чувствовала себя… скалой: неприступной, твёрдой, возвышающейся над проблемами. Вот только и самый крепкий камень можно разбить. И даже скалы рушатся под напором прибоя: раз за разом подкатывая к берегу, волна постепенно размывает скалистую породу, ломает её, пока не пробьёт себе путь к свободе. Вот и меня разбили… И веру мою. И надежду. И любовь. Уничтожили. Ничего не оставив, кроме страха. Страха, что дверь, с которой я не сводила взора, вот-вот откроется. Сейчас она даже не была замкнута: отперев замок в прошлый раз, я побежала вместе с ключом, но выронила его по дороге, силясь удрать от Ято по этим бесконечным бетонным лабиринтам. Он его так и не нашёл, да и опять-таки что заперта дверь, что открыта… Какая разница? Я останусь здесь, несмотря ни на что. И просижу тут, пока жива. А может и после… Но всё равно буду верна. Потому что лишена самых ценных подарков, которые только может иметь человек. Свободы. И выбора.***
Из состояния полудрёма меня вывели шаги, раздавшиеся из коридора. Только они отличались от обычных: Ято всегда шагает уверенно, громко, а сейчас он будто бы боялся чего-то, крался. Хотя скорее всего он рассчитывал, что я сплю, и надеялся вновь испугать. Но не тут-то было! Уставившись в сторону двери, я почти не моргала. Вжимаясь в стену, подтягивая согнутые в коленях ноги, с трудом дыша и надеясь, что мне показалось. Ну пожалуйста! Ещё рано, прошло так мало времени! Я не смогу больше! Однако, стоило Ято пересечь порог комнаты, все мысли сразу улетучились. Вновь остался лишь страх — кажется, это чувство теперь стало моим неотъемлемым спутником, появляющимся при виде этого Бога. Странно, но он не спешил ко мне: неуверенно зайдя в помещение, он сначала оглянул его, с удивлением осматривая идущие вдоль стен толстенные трубы, кровать, телевизор и металлические рельсы для цепи. Кстати, на ней Ято заострил особое внимание, и, ведя взглядом сверху вниз, взором цепляясь за неё, как за канат, он вскоре увидел и меня, сидящую в дальнем углу. Я вжалась в стену ещё сильнее. — Хиёри! — в голосе Ято слышалось облегчение, но я точно знала, что мне показалось. И когда он кинулся ко мне, наверняка рассчитывая ударить или изнасиловать, закрыла голову руками и отвернула лицо, ожидая новой порции боли. — Я нашёл тебя! И я поняла, что игра вновь началась. Он опять проверяет, поверю ли я его лжи, смогу ли довериться, соглашусь ли на побег. Снова хочет найти повод меня наказать, хотя, даже если я его не дам — это мало что изменит. Мне снова нужно будет терпеть боль, хотя от прошлых его истязаний я еле могла передвигаться. Я вновь заплакала, вдруг вспомнив, что нарушила сразу два правила: поддалась эмоциям и не начала раздеваться при виде Ято. А вот и повод… — Прости меня, — пропищала я, продолжая прикрываться. — Только не бей, пожалуйста! Я всё для тебя сделаю, но не сегодня. Дай мне отдохнуть. Я же не железная! — Хиёри, о чëм ты? — судя по всему, Ято остановился в метре от меня, так и не подойдя вплотную. — Это я! Я нашёл тебя! Ты спасена! — Я всё поняла, я усвоила урок, — по щекам градом текли слёзы, и каждая мышца напряглась в ожидании нового удара. — Я больше не буду. Прошу, дай мне время. Мне больно! Мне правда очень больно! — Хиёри, посмотри на меня! — в его голосе не было злости, но я знала: прямой приказ нарушать нельзя. Поэтому убрала руки и подняла взгляд, смотря на Ято через спутанные и висевшие сосульками волосы, упавшие на лицо. — Это я! — Я знаю, — пискнула я. Он потянул ко мне руку, а я, за неимением возможности отстраниться телом, откинула назад голову, ощущая затылком холод стены. — Уходи. Я тебя очень прошу! Умоляю! Не знаю, вчера ли это было, позавчера или несколько часов назад — счёт времени я окончательно потеряла, но в прошлый визит Ято он измывался надо мной очень и очень долго. В какой-то момент я даже перестала ощущать боль: она стала перманентной. И просто ждала окончания пытки. Когда Ято наиграется. А он всё насиловал меня, бил, оскорблял, морально унижал и грозился расправой над теми, кто мне дорог. В красках описывая, как жестоко убьёт их, как будет отрезать от них кусок за куском, как станет наслаждаться каждой минутой их криков и предсмертных судорог. И эти картины теперь были перед глазами. Я не могла от них избавиться! Как бы не старалась: закрытыми ли держала глаза или смотрела по сторонам, — видела лишь скорчившееся от боли лицо матери, перерезанное горло отца, изувеченного брата, изнасилованных и после истерзанных до смерти подруг. — Хиёри! Очнись. Это же я! Прошу тебя, — Ято оставался на расстоянии вытянутой руки, но более не предпринимал попыток дотронуться. — Ты спасена. Я пришёл за тобой! — Я никуда не пойду. Клянусь. Я останусь. Теперь это — мой дом, — я продолжала смотреть на него, как и было приказано, хотя от слёз лицо Ято расплывалось. — Только не бей, пожалуйста! — Да я никогда в жизни тебя не ударю! Любимая, дай мне тебя обнять. Я так долго тебя искал, так долго ждал встречи! Это же я, Ято. Ну же, вспомни! Его трясло, а я, хоть и продолжала бояться, всё же где-то на задворках сознания поражалась, как мастерски он играет эту роль. Ведь и вправду, будто впервые за долгое время меня видит. И правда любит! — Я всё помню. Все правила. Прости, что не выполняю их, но мне так больно! Дай мне ещё день, хорошо? Я что угодно для тебя сделаю, Ято! Клянусь! Всё, что попросишь! — оглядев его, по-видимому новую футболку и джинсы, я вспомнила, что, когда он в прошлый раз явился ко мне не в спортивном костюме — избил ремнём. Правда сейчас этого аксессуара на Ято не было, и от того стало пусть чуточку, но легче. — Я тебя не понимаю! — Ято крикнул, и я вновь сжалась в страхе. Повернувшись лицом в угол и прижавшись к нему лбом, обнимала согнутые ноги руками, притягивая их к себе. Только вот браслет на ноге мешал, больно впиваясь в кожу, но я продолжала. Точно цепь была не на мне, а на Ято, и, если смогу отдалиться на необходимое расстояние — он не достанет. Однако кое-что заставило меня замереть. Голос… который я узнала бы из сотни других. Голос того, кого я считала другом и которого точно не ожидала тут услышать… — Юкинэ? — произнесла я, всё ещё не поворачиваясь. Надеясь, что мне показалось. — Ято! Что происходит? Нам надо валить! — произнёс он, а после секундной паузы добавил: — О, чёрт! Хиёри! Что с ней?! А меня будто снова ударили. Я даже боль ощутила… Боль обиды и предательства. — Понятия не имею. Она меня боится. Я даже дотронуться до неё не могу! — бросил Ято, когда я всё же перевела на них взгляд. Правда смотрела я всё же на мальчика, по которому так скучала и в котором была уверена. — Юкинэ? — мой голос хрипел. — Ты… ты с ним заодно?! — …Разумеется, — произнёс он после заминки. — Хиёри. Мы пришли за тобой! — И ты знал? Обо всём знал? — внутри меня было смятение, но больше всего — горечи. Есть ли в этом мире хоть кто-то, кому можно верить?! — О чëм? — Юкинэ тоже выглядел удивлённым. — Хиёри, послушай. Мы искали тебя и нашли. Мы чуть не каждый угол Токио обшарили, всё перерыли. Но потом ты позвонила, помнишь? С телефона той женщины. И тогда мы поняли — ты в Нагано! И… — Хватит! — закричала я, чувствуя боль в ногах, но не сразу поняв, что случилось. Только потом осознала: я чуть не до крови впилась в кожу ногтями. — Думаете, мне мало? Серьёзно?! Да что я вам сделала? Чем я такое заслужила? Юкинэ, я же… Как же… Как ты мог? — Я ничего не понимаю, — теперь мальчик смотрел на Ято, но, поднявшись с колена, опять бросил на меня взгляд. — Кто-нибудь может объяснить, что тут происходит? И я тоже очень этого хотела! А ещё, чтобы кто-то рассказал, что я делала не так, поведал, какие ошибки я совершила, раз сейчас за них расплачиваюсь, почему есть жестокость в мире и как её оправдать. Однако, загадывая это желание, я совершенно не думала, что оно сбудется. Причëм так скоро. Так неожиданно. Так пугающе. — Может, я могу помочь? — снова раздался знакомый голос, но… не возле меня. А у двери. И, как в замедленной съëмке повернув голову, я увидела его… Ято! Только вот вместе с тем он продолжал сидеть и рядом со мной. Тоже смотря в сторону выхода круглыми от удивления глазами. — Твою мать, ты ещё кто?! — вскочив, он сразу же призвал Сэкки, пока ещё не двигаясь с места, но загораживая меня от… самого себя, стоявшего у двери. Вот только когда мой уставший от испытаний мозг всё же смог понять, что происходит, я осознала: у меня не двоится в глазах. Я не схожу с ума. И Ято не научился быть в двух местах одновременно. И тогда всё встало на свои места… Хоть и не полегчало. Я поняла свою самую большую ошибку. Ведь с самого начала… — Вас. Было… Двое?!