Моё отражение

      Я понял, что не дышу. А когда хотел глотнуть воздуха — не смог. Лёгкие точно сжались, будто меня ударили под дых. И, словно каменное изваяние, почти не двигаясь, не издавая ни звука, я смотрел на то, как мой брат насилует девушку, которую я любил, кажется, больше, чем кого бы то ни было. Девушку, ставшую мне настолько дорогой, что я готов был отдать за неё всё! Даже будущее, даже то, что у меня только будет когда-то. Даже жизнь… Но Ябоку она была не нужна. Или… пока не была.       И каждый раз делая Хиёри особенно больно: сжимая её шею, оттягивая назад её русые волосы или же во время очередного удара — он каждый раз смотрел мне в глаза. Наслаждаясь своим контролем над ситуацией. И пусть у моего близнеца нет того, что есть у меня — сейчас в его руках было, пожалуй, самое желанное. Самое драгоценное для меня — жизнь моей любимой. — Ты сегодня особенно тиха, — прошептал он, двигаясь рывками навстречу её бёдрам. — Неужели стесняешься нашего гостя?       Он вновь бросил на меня взгляд, а после подался вперёд, взявшись за подбородок Хиёри, при этом прижимаясь щекой к её виску. — Да ладно, он почти не смотрит. Не обращай на него внимание, солнышко! — Ябоку вновь особо резко двинулся вперёд, отчего девушка зажмурилась, закусив губу. Странно, но что бы он не делал — она не кричала, не звала на помощь. Будто это было запрещено. — Ты же знаешь — я люблю, когда ты стонешь. Не лишай меня этого удовольствия. Да и себя тоже…       На этот раз отстранившись, он, однако же, не перестал сжимать Хиёри, ухватившись за её плечо. И притягивая его к себе всё ближе и ближе, он заставлял девушку выгибаться назад дугой, отчего каждая её косточка на теле: ключицы, рёбра, плечи — стала ещё виднее.       Однако она застонала. Сначала глухо, надрывно, но, когда он в который раз схватил Хиёри за волосы в районе макушки и сжал со всей силы — голос девушки стал громче. Это были стоны боли, замаскированные под что-то сексуальное.       По её щекам текли слëзы. А когда было особенно больно и с её губ срывался особо громкий стон — зажмуривалась, а после открывала рот, словно вот-вот закричит, но сдерживалась.       Любой здравый мужчина может распознать, когда женщина стонет от удовольствия, а когда — нет. И мой брат совершенно точно это понимал. Но ему было всё равно. — Ну вот, теперь я ближе к финалу, чем тебе наверняка бы хотелось, но извини. Твой голосок… о-оч-чень заводит! — спустя примерно минут десять, которые показались мне вечностью, прорычал Ябоку. Стаскивая с себя спортивную кофту и кидая её на пол. Вытирая со лба капельки пота. Закидывая голову назад и приоткрывая рот в ожидании волны наслаждения.       А после, когда я думал, что ещё чуть-чуть и эта пытка кончится: он, наконец, удовлетворит себя и своё эго и отпустит Хиёри, — этот изверг схватил её за горло, причём так сильно, что явно пережал кислород.       Они оба закатили глаза: мой брат и Хиёри. Только если он сделал это от удовольствия и накрывшего его оргазма, она — от того, что задыхалась. Лицо девушки резко покраснело, а губы побелели, вены на висках вздулись, а пальцы, до этого сжимавшие лишь простынь, вцепились в его руку, надеясь хоть немного разжать хватку.       Я снова попытался вырваться из пут, хотя какое-то время назад уже решил для себя, что это бесполезно. Но картина того, как она умирает, буквально заставляла меня дёргаться, привязанного к этой чёртовой трубе, да так сильно, что начало ломить связанные конечности.       А ещё я кричал. Кляп до крови стесал мне губы и кожу по бокам рта, но я кричал, как ненормальный, хоть звук этот был похож лишь на мычание. Только бы он её не убил! Только бы не убил!       Странно это: когда люди находятся на грани отчаяния, когда погибают или корчатся от боли, когда им плохо или, наоборот, очень хорошо — они молятся Богам. Просят их о помощи, благодарят, а иногда и проклинают, но обращаются к нам, как к Высшим существам, которые наверняка услышат. А кому же обращаться мне? Какие силы просить о спасении девушки, которую я сейчас освободить не в силах? Некому… Высшим существам не на кого рассчитывать, кроме как на себя или же на таких, как мы сами, но вот досада — Боги часто подводят. Чаще, чем хотелось бы… И сейчас друзья, которых я так ждал, оставались где-то там и не приходили на помощь. Когда они были так нужны! Когда я всё бы отдал, появись на пороге Бишамон.       Но дверь так и оставалась открытой. Ведущей во мрак коридора. В холод и пустоту… которые, казалось, сейчас были и в моей душе. — Перестань! — не прекращая орал я, хотя горло не слушалось. Кажется, сорвал связки, но какая разница? Ябоку не остановился бы, даже кричи я в рупор.       Он продолжал душить Хиёри. Продолжал получать от этого удовольствие. А её жизнь медленно, но верно угасала…       И когда её руки начали слабеть, а губы перестали двигаться в попытке глотнуть хоть каплю кислорода, Ябоку прорычал, получая финальное удовольствие, а после, точно тряпичную куклу, откинул девушку в сторону, на пол. И она, не сопротивляясь, упала о бетонную гладь… но жадно задышала, правда, всё ещё не открывая глаз и держа руку на груди.       Она была жива, но ещё немного, и Ябоку наверняка доведёт дело до конца.       Нужно было что-то делать. — Так-то лучше, — он стоял ко мне спиной, застёгивая джинсы. — Прямо и день новыми красками заиграл, и настроение улучшилось. Всё же секс — лучшее лекарство от любой хандры. Не правда ли?       Он посмотрел на меня, а после притворно приложил ладонь ко рту, округлив глаза. — Я надеюсь, ты не девственник, братик? А то… неудобно бы получилось. Даже как-то хвастливо! — он поджал губы, а после широко улыбнулся. — Кстати, Хиёри хранила невинность, представляешь? В семнадцать лет — это довольно редко в наши дни, но она берегла её. Для меня! Разве это не мило? — он снова натянул улыбку, но теперь уже смотря на девушку, что продолжала лежать на полу. — Моя малышка была такой неопытной, но я многому её научил. Не всему — да! — он будто оправдывался. — Но мы так мало времени провели вместе. Хорошо, что всё впереди. Правда, солнышко? Я ещё мно-о-огое тебе покажу.       Хиёри открыла глаза. Всё ещё держа руку в районе сердца, она смотрела на него загнанным в ловушку зайчонком. И ждала новых пыток. Новых издевательств. Новых оскорблений.       И Ябоку, кажется, и впрямь собрался сделать что-то эдакое, но извне, со стороны коридора, послышались странные звуки: сначала грохот, а после крики, которые, правда, невозможно было разобрать. Даже непонятно, точно ли это внутри здания.       Мой близнец на некоторое время замолчал. — Это ещё что такое… — спустя примерно полминуты произнёс Ябоку: в нём появилась настороженность, а маска приторного злодея пала. — С тобой пришёл кто-то ещё? Отвечай!       Я тут же замотал головой, боясь, что, если буду игнорировать вопрос — он снова сделает Хиёри больно. А сам тоже прислушивался, надеясь различить голоса друзей. Но стало тихо. — Нет, говоришь? — процедил он очень тихо, поворачиваясь на меня медленно, точно кобра, готовая вот-вот кинуться и вонзить в шею покрытые ядом зубы. — Хорошо… Но у меня есть один вопрос.       Брат замолчал, делая шаг ко мне навстречу. А потом ещё. И ещё. Пока не оказался в считанных сантиметрах от моего лица. — Если бы с тобой и вправду пришли дружки. Бравая команда и подмога, которая сейчас могла бы всё испортить. Ты бы сказал мне правду?       Было странно и необычно, что сейчас его лицо ничего не отражало: ни злобы, ни превосходства, ни самодовольства. На губах близнеца не играла улыбка, а в глазах была пустота. Нет, не такая, какая была у Хиёри, а другая… пустота, готовая засосать тебя куда-то внутрь и перемолоть в пыль, стоит сказать неверное слово.       И мне бы соврать!.. Закачать головой, пытаясь в отчаянии доказать, что я бы обязательно не утаил тот факт, что мне могут помочь, но в этом не было смысла. Моё отражение, что сейчас смотрело мне в глаза, уже знало ответ.       Конечно, я бы соврал. И за это поплатился.       Я не сразу понял, что произошло, но, когда в районе живота появилась резкая боль, осознал, что Ябоку устал мучить девочку, которая и ответить-то не может. И переключился на меня: сильного врага, который тем не менее не имеет шанса вырваться. Он бил меня что есть мочи, а я даже согнуться толком не мог, потому как продолжал быть связанным: лишь иногда по инерции подавался вперёд плечами и еле-еле подтягивал к себе ноги, в попытке немного унять боль.       Не кричал. Не потому, что мешал кляп, — потому что не хотел дать ему такой повод к счастью. Не желал показывать свою слабость и молча терпел его издевательства, осознавая: Ябоку не может убить меня голыми руками, а просто так колошматить меня ему скоро надоест.       Жаль, Хиёри этого не понимала. И видимо, в попытке хоть как-то мне помочь подползла к Ябоку, ухватив его за ногу: что-то кричала, о чём-то умоляла, но от прилившей к голове крови я не понимал, что именно она говорит. А когда сумел полноценно вздохнуть и открыть слезившиеся глаза, понял — она сделала ужасную ошибку.       Она лежала на животе. По-прежнему голая и избитая. А он поставил ногу на её голову, явно собираясь перенести на неё вес. И Хиёри замерла. Понимала, что вырываться бессмысленно. Что ещё одно усилие с его стороны, и её голова в буквальном смысле расколется, точно орех, как бы ужасно это не звучало. Ждала.       И моё сердце замерло в ожидании. Не знаю только, чего… Его совести? Счастливой случайности? Чуда? Но я всё равно ждал какой-то помощи. Как ребёнок верил, что не должно всё так закончиться! Ведь Хиёри хороший, добрый и светлый человек — не может ей быть уготована такая судьба и такая жестокая смерть.       Пусть что-нибудь случиться! Пусть она выживет!       И как по мановению волшебной палочки, будто в ответ на мои немые молитвы какой-то необъяснимой силе — это свершилось. Снова раздался крик, на этот раз сопровождающийся таким грохотом, что пол под ногами задрожал, а уже осевшая вниз бетонная пыль снова вихрями взлетела в воздух. — Блядь! — прокричал Ябоку, убирая ногу с головы Хиёри. Однако никуда не уходя: нагибаясь к ней, при этом говоря чётко и громко. — Я сейчас уйду, а ты — чтобы без глупостей, поняла? Если я вернусь и увижу, что ты сместилась хоть на сантиметр, что ты предприняла хоть какую-то попытку помочь ему выбраться…       Мой близнец явно одновременно и желал поскорее узнать, что происходит, но и боялся покидать меня и девушку. — Я сделаю так, что ты даже кричать не сможешь от боли! Я выверну тебя наизнанку, сниму с тебя шкуру, сломаю тебе всё, что только можно сломать, уяснила?! — прокричал он ей в ухо, а Хиёри в ответ лишь закивала, подтянув колени к груди и закрывая голову руками. — Я скоро буду. Это и тебя касается! — теперь он обращался ко мне, однако я в этот момент переключился на чувства Юкинэ: он о чём-то переживал, но ощущал силу и решительность.       А когда я опомнился — моего брата уже не было в комнате.       Мы с Хиёри остались одни.       Она — сломленная. Растоптанная. Напуганная.       И я — не в силах вырваться и помочь хоть кому-то, даже себе.       А где-то там был мой шинки. Возможно, в страшной опасности! А я не мог ничего с этим поделать.       И оставалось лишь ждать. Ждать и верить, что рано или поздно нам кто-то поможет.

***

      По прошествии, как мне показалось, минут пяти я каким-то чудом смог потихоньку спустить кляп к подбородку. Всё это время я кусал его, тем самым ослабляя, а ещё верёвка стала скользкой от слюны, что дало мне шанс освободиться хотя бы частично. — Хиёри! — это первое, что я произнёс, однако она не ответила: всё так же лежала, свернувшись калачиком на ледяном и пыльном бетоне. Не шевелилась. — Хиёри, ты слышишь меня? Пожалуйста, скажи что-нибудь.       Но она молчала. И лишь короткие, но быстрые вдохи давали понять — девушка жива. Только безумно боится даже шевельнуться. — Хиёри, мне нужна твоя помощь, — прошептал я, сглотнув.       К тем чувствам, что испытывал я, теперь присоединился страх Юкинэ, а это не очень хорошо. Хотя нет… чёрт, это очень плохо! — Посмотри на меня, а? Это я. Ну пожалуйста. Хиёри, просто взгляни, ну? — умолял я, продолжая попытки ослабить веревку на запястьях. — Моя девочка, ну посмотри на меня!       Снова тишина.       И я понял, что это бесполезно. Да, я всегда считал… да и считаю Хиёри очень храбрым человеком. То, как она порой рисковала, какие вещи делала ради спасения близких — не каждый мужчина согласился бы на такое, а она бежала навстречу опасности: не оглядываясь, без капли сомнения, совершенно забыв о собственных нуждах. Однако всё это время было кое-что, дающее ей силы. Поддержка! Да, случались порой невзгоды и происходили довольно страшные события, но рядом с ней всегда кто-то был: я, Юкинэ, Дайкоку, Кофуку… Даже в тот день, когда её похитил Кугаха, Хиёри оказалась запертой не в одиночку, а с Казумой, который подбадривал её. А сейчас она была одна. Точнее, не сейчас конкретно, а эти полтора месяца: один на один с извергом, который только и делал, что обижал.       Хотя для меня странно, почему она не покинула тело и не сбежала в виде полудуха, но, скорее всего, этот вопрос Ябоку продумал вместе с отцом. Возможно, цепь, что сковывает ногу моей любимой, не совсем обычная. Или же у всего есть иное объяснение. — Хиёри… — уверенность, что она не ответит, меня не покинула, но я решил воспользоваться моментом и сказать ей кое-что. Ведь другого шанса могло не представиться. — Прости меня, пожалуйста, — из-за чувства вины говорить стало сложнее, но я продолжал. — Когда старик Тэндзин просил разорвать узы с тобой — я не понимал всей опасности. Думал о призраках, о том, что, теряя с нами время, ты можешь провалить экзамены или что Кофуку, которая не в состоянии контролировать свою ауру, случайно тебя поранит. Но я совершенно забыл… Я не представлял, что такое может случиться. Прости меня!       Я попытался сделать глубокий вдох, но не смог. Я сдерживал волну эмоций, но она была настолько сильна, что, подступая к горлу, разъедала жгучей болью, которую нельзя проглотить. Я разрывался между желанием рассыпаться прямо здесь и сейчас и жаждой оставаться сильным ради девушки, что продолжала лежать на полу. Хотя мало ли что я хотел? Когда внутри гремит такая буря из злости и отчаяния — сложно себя контролировать. И рано или поздно она вырвется наружу. — Прости, — теперь уже просипел я, чувствуя горячие слёзы, что катятся по щекам и, падая на пол, оставляют на нём тёмные следы. — Я не хотел, чтобы тебе делали больно. Я… желал тебе только лучшего, клянусь! Всё готов был сделать, только бы ты была счастлива, но… похоже, делал недостаточно, — внутри всё дрожало, и голос от этого был невнятным, хриплым. — Но знаешь — я старался. Просто этого было мало — прости меня! Прости! Но я искренне верил, что рядом со мной ты в безопасности. А ещё… я так любил тебя, Хиёри! И сейчас люблю. И на это чувство ничего никогда не повлияет. Я хочу, чтобы ты это знала… — добавил я глухо, как-то скомкано, понимая, что, скорее всего, она меня и не слышит.       А после долго дышал, пытаясь унять странное режущее чувство внутри. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.       А когда чуть-чуть полегчало и я смог взять себя в руки, снова возобновил попытки выбраться: если ослабил кляп, то и с остальными веревками непременно получится, было бы время! Но в какой-то момент боковым зрением заметил её взгляд. Хиёри всё так же лежала на полу, но теперь она не прятала лицо. А смотрела на меня. Не отрываясь. — Родная. Мне нужна твоя помощь, — если она пошевелилась, наверное, сможет помочь? Да, я не отрицаю, что сумею сделать это сам, но… — Пойми, там Юкинэ. Счёт может идти на минуты. — Нет, — прошептала она, хотя я не услышал её голоса, а прочитал ответ по губам. — Хиёри, ну пожалуйста! Не ради меня, так ради мальчика. Он же боится! — я говорил, но продолжал подаваться вперёд, чтобы растягивать верёвку, ослабляя её и узлы. — Умоляю! — Нет, — вновь последовал ответ. И снова шевелятся лишь губы. Глаза, голова, шея, тело Хиёри — они точно застыли. Теперь даже не видно было, как она подрагивает от вдохов. — Ну попробуй!       В висках начало побаливать, а голову словно сжимали в тисках. И опять-таки ощущения эти были не мои — Юки. И хоть старался не паниковать — я очень любил этого паренька, и даже мысль о том, что его тоже могут забрать или… убить — устрашала настолько, что я начинал биться в путах ещё яростнее. Жаль, это не помогало. Ничего не помогало. — Не смогу, — всё так же беззвучно пролепетала она. Сейчас Хиёри походила на безжизненного робота, который или отключился, или сломался, и теперь единственное, что он мог — говорить. И то на это уходили последние ресурсы. — Прости. — Сможешь! — я не терял надежды. — Цепь дотянется. Я уверен! Тебе нужно только развязать мне руки — дальше я сам справлюсь. Хорошо? Тут сложный узел, но Нора… — Нет! — внезапно практически полную тишину комнаты разрезал её крик. Хиёри ещё больше сжалась, отчего позвонки на её спине начали выпирать так сильно, будто она не человек вовсе. — Не заставляй меня! Прошу, не заставляй! Не надо! Я боюсь! Мне страшно! Не заставляй меня! Не заставляй! Я не хочу! Он убьёт меня. Он сделает больно! Я не хочу! Не надо!       Она кричала так громко, не прерываясь и, кажется, даже не делая вдохи, что я на несколько секунд потерял дар речи. Как же сильно он её запугал! Как же Хиёри страшно… даже представить сложно!       Но, чёрт, Ябоку наверняка это слышит, а значит, сразу догадается, что к чему. И вернётся!       Надо действовать. Надо что-то придумать! — Эй-эй! Тише. Родная, умоляю, не кричи, — я одновременно и пытался быть громким, чтобы Хиёри услышала меня за собственным голосом, но всё же боялся, как бы не сделать хуже. — Всё хорошо. Я понял. Я не заставляю. Прости. Я… это было неправильно. Да. Только не кричи. Успокойся. Вот так. Тише. Сделай вдох. Я рядом. Я рядом…       Под конец я говорил совсем тихо, потому что девушка и впрямь замолкла, вслушиваясь в мои слова. — Я придумаю что-нибудь сам, обещаю. Но вытащу тебя отсюда, — прошептал я, не отрывая взгляда от фиалковых глаз, полных страданий. — Я люблю тебя. И если не сумею сам выбраться — попробую поговорить с братом. Нужно будет — я вернусь в семью. Даже… заберу у Юкинэ имя, если взамен он вас отпустит. Буду делать всё, что скажет отец — я пойду на это. Ради вас, слышишь? Так что не бойся. Не бойся. Не бойся, — повторял я под конец, точно мантру, правда, не зная, кого больше этим успокаиваю: любимую или себя.       Прислушиваясь, что происходит за пределами комнаты.       Пытаясь визуализировать узел на веревке, что натирала запястья, дабы понять, с какой стороны его поддеть, чтобы развязать.       Прокручивая в памяти, куда и как мы с Юкинэ поворачивали, когда шли по коридору, прежде чем найти этот подвал.       Стараясь вспомнить, сколько было на часах, когда я попал в это здание, и сколько осталось до сумерек — времени, когда друзья точно нас спохватятся.       Делая всё, чтобы сосредоточиться.       Как вдруг… — Закрой глаза, Ято, — голос сиплый, уставший, но такой родной. Голос любимой. — Пожалуйста. — Хорошо, — я и до этого не особо смотрел по сторонам, погрузившись в собственные мысли, но сейчас плотно сомкнул веки, прислушиваясь.       Хиёри поднялась. Я понял это, потому как она слегка постанывала, когда двигалась: только при мне Ябоку очень сильно ударил её три раза, а уж что было до? И представить страшно, как у Ики всё болит. — Я сейчас, — бросила она, будто задыхаясь. — Минуту. Дай мне минуту. — Я не тороплю, — так же тихо и максимально спокойно ответил я, хотя как бы я хотел, чтобы она двигалась быстрее! — Открывай, — спустя время раздалось у моего лица, и я сделал, как мне велели. — Я… попробую помочь.       Она была близко-близко. Однако что-то замерло внутри, когда я поднял веки. Вблизи всё смотрелось ещё ужаснее: синяки, ссадины, впалые из-за худобы щёки. Так ещё и кровь, недавно шедшая из носа, теперь застыла на милом, почти детском личике девушки, отслаиваясь небольшими красно-коричневыми хлопьями.       Зато я понял, почему Хиёри медлила: она снова куталась в свой халат. Видимо, стеснялась и, попросив закрыть глаза, надела его на голое тело. — Спасибо, — проглотив ком в горле, произнёс я. — Если сможешь освободить мне руки — дальше я сам справлюсь. — Попробуешь? — Хо… Хорошо, — в ней было так много неуверенности. — Только мне плохо видно. Сейчас.       Медленно опустившись на колени сбоку от меня, Хиёри взялась за узел, что сковывал мои запястья. Возилась она довольно долго, и я ждал, что вот-вот веревка ослабнет и я смогу помочь Юкинэ, который, возможно, сейчас был один на один против Ябоку, но у Ики никак не получалось. А когда она услышала отдалённый шум, донёсшийся из-за двери — и вовсе отползла от меня, прижавшись к кровати. — Я не могу, — она снова плакала, закрывая рот дрожавшими пальцами. — Я не могу, Ято. У меня не получается! Узел слишком крепкий. — Тихо. Ничего. Попробуй ещё, — страх накатывал волнами: я то был спокоен и уверен, что всё будет хорошо, то, наоборот, уже прокручивал мысль о том, что нам всем живыми отсюда не выйти. И сейчас как раз подступала вторая стадия, однако я старался не показывать Хиёри, что творилось внутри. — Не обращай внимание на то, что происходит за стенами. — Не могу, — проскулила она, поджимая ноги и обнимая их. — Он узнает, что я встала. Поймёт… И снова накажет. Снова ударит. Когда же это кончится?! — Когда ты развяжешь верёвку! — мне пришлось чуть повысить голос, чтобы она меня услышала и сосредоточилась на разговоре. — Хиёри, послушай. Ты — боец! Я понимаю — тебе страшно. Мне тоже! Чертовски страшно, но я прошу тебя. Умоляю, попробуй ещё! Юкинэ там совсем один, и он в ужасе. Я не хочу ощутить, что ему сделали больно. Не хочу почувствовать его смерть! Но сейчас всё только в твоих руках! — Я не могу! — так же громко повторила она, зажмурившись. — Не могу, не могу, не могу!       Она повторяла это снова и снова, немного покачиваясь вперёд-назад. Её психика совершенно точно пострадала за эти полтора месяца, однако я знал, что та храбрая Хиёри, которую я помнил — здесь. Нужно лишь напомнить ей об этом. — Это не правда, — прошептал я, ощущая, как капли воды, выступающие на холодной трубе, полностью пропитали футболку и теперь медленно стекают по моей спине. — Знаешь, я часто думал так о тебе. «Она не сможет». Ведь ты всего лишь человек! — возможно, сейчас было не время для долгой тирады, но разве был другой шанс вернуть Ики решимость? — Я считал, что пусть ты замечательная — есть предел твоей силе, выносливости, верности… Когда случались неприятности — я каждый раз был уверен: это её сломает, — но ты давала понять, что я не прав! И мне очень стыдно за то, что не верил в тебя, но… порой ты делала больше, чем я. Понимала больше, чем я. Рисковала. Дралась за меня и Юкинэ. А я не представлял, откуда в тебе столько силы! — я сделал паузу, чтобы сделать вдох. — Я, Бог, зачастую выглядел жалким на твоём фоне. Ведь это ты спасла Юкинэ! Нашла тех, кто сможет провести обряд очищения, тогда как я… наверное, так и лежал бы на школьном дворе, пока не умер, даже не предприняв мало-мальских попыток к спасению. Ты вытащила меня из Ёми, когда я почти отказался сражаться дальше. Ты не забывала о нас с Юки, когда мы пропадали, ты заботилась, дорожила… И даже когда я хотел разорвать узы между нами — отказалась, прекрасно понимая, что это может принести беды. Ты не боялась этого. Потому что ты храбрая, Хиёри. И за это я люблю тебя, слышишь? За все эти потрясающие качества, коих в тебе так много. За то, что ты… настоящая. И умеешь любить в ответ так, как никто.       Набрав воздуха в грудь, я даже ощутил облегчение. Ведь произнёс всё так быстро, почти не думая над тем, что говорить дальше. Слова просто лились рекой сами собой, шли от сердца. — И я понимаю, что прошу очень многого. Но, пожалуйста, попробуй ещё раз. Если у тебя получится — я вытащу нас отсюда. Ты увидишь родителей. Этот ужас кончится! Нужно лишь заставить себя не сдаваться. Даже если страшно. Так надо. Сейчас всё зависит от тебя, и мне больно это говорить. Страшно возлагать на тебя такую ответственность, но… у меня нет выхода, родная, — я сглотнул ком в горле, а в уголках глаз противно защипало. Я сказал уже всё, что мог, и если Хиёри не встанет — значит, всё бесполезно.       Но она подняла взгляд. Только смотрела на меня не как раньше. Испуганно. Но всё же я видел в её глазах нарастающую решимость.       А после она начала подниматься, но замерла, оперевшись на одно колено. Не сводя глаз с тёмной полосы под кроватью. Будто там что-то было… — Нож! — сразу же понял я, произнеся мысль вслух. Ну конечно! После того, как Ябоку дал Хиёри нож — она швырнула его, и тот закатился под кровать. Вопрос — достал ли его мой близнец или всё же… — Он там, — ответила Хиёри, нагнувшись вниз. — Но его просто так не достать: слишком узко. Я не пролезу.       Кровать и вправду была очень низкой: между её дном и полом было сантиметров десять. Руку просунуть можно, но вот заползти туда не получилось бы даже у ребёнка. — А если её немного сдвинуть? — сердце забилось чаще от осознания, что я очень близко к свободе. — Попробуй! — Хорошо, — Хиёри сглотнула, кажется, не совсем веря в эту затею, однако обойдя постель сбоку и поставив руки на деревянную основу, попыталась это сделать.       Не вышло. — У тебя получится, — прошептал я, хотя знал: в девушке очень мало сил. Но сейчас на самом деле верил в неё. По-настоящему! — Ноги больно, — прошептала она, снова стараясь сдвинуть кровать, и я обратил внимание на её босые стопы: сейчас они упирались в шершавый бетонный пол, и, наверное, это на самом деле было неприятно. — Потерпи чуть-чуть, — я не нашёлся, что ещё ответить, хотя в груди давило от осознания, что я, по сути, заставляю любимую терпеть. — Она уже чуть сдвинулась. — Правда? — по лицу девушки уже градом катил пот, а к коже на щеках прилила кровь, отчего они стали бордовыми. — Уверен? — Конечно! — соврал я, хотя, как мне казалось, кровать осталась стоять на месте. — Попробуй рывками. — Ладно, — ответила она, но прежде дернулась, будто по её телу пробежали мурашки. — Сейчас.       Она тяжело дышала. Очень тяжело. Словно Хиёри только что пробежала марафон или типа того. Но старалась. А когда кровать на самом деле сдвинулась — даже закричала, как это делают спортсмены, поднимая особо тяжёлую штангу. А после, не устояв на ногах, упала на колени, опять держа руку где-то в районе сердца. Почти задыхалась. — Ты в порядке? — спросил я взволнованно: краснота с её лица довольно быстро отступала, давая место мертвенной бледности. — Хиёри? — Я… — она даже ответить какое-то время не могла и просто дышала. — У меня… похоже, рёбра… сломаны. Больно… тут.       Она сильнее прижала ладонь к груди. — Осталось совсем чуть-чуть, — процедил я, хотя как бы мне хотелось сказать другое! Попросить её подольше отдохнуть или даже лечь, но времени оставалось всё меньше. Я прямо чувствовал, как оно ускользает, а вместе с ним — надежда, что всё может закончиться хорошо. — Сможешь дотянуться до ножа? — Да, — её голос был тихим и хриплым, — сейчас.       Нагнувшись грудью к полу и запустив руку под кровать, она некоторое время шарила по полу пальцами, но вскоре всё же выудила нож, некрепко держа его в дрожащих пальцах. — Умница! — я понял, что, пока наблюдал за девушкой, и сам вспотел, будто это я двигал кровать и доставал наше единственное средство к спасению. — Осталось совсем чуть-чуть. Ты почти справилась! — Да, — просто ответила она почти безжизненно. — Только дышать… воздуха не хватает. — Тогда подставь лезвие к веревке, — тревога внутри всё нарастала. — Только прошу тебя, быстрее! Милая моя, надо чуть быстрее. — Прости, — она подползла ко мне, постанывая. И поставив лезвие перпендикулярно полу, наблюдала, как я вожу запястьями вверх-вниз, постепенно разрезая верёвку. Волокно за волокном. — Ещё чуть-чуть, — прошипел я, ощущая, как давление на запястьях ослабевает. — Готово!       А после такое облегчение!       Я даже не заметил, как освободился до конца, сбросив путы с горла, груди и ног — это произошло на автомате. А ещё я, так же толком не отдавая отчёта своим действиям, сразу же обнял Хиёри! И она казалась теперь ещё меньше… когда была в моих руках. Такая хрупкая, такая беззащитная и маленькая! Ну как… как у этого изверга рука поднялась её обидеть? — Теперь всё будет хорошо, — прошептал я ей в висок, вдыхая запах волос девушки. — Ты моя умница. Ты справилась! — я засмеялся, но в груди заклокотало, словно я плакал, отчего дыхание стало рваным на выдохе. — Ты такая молодец! — Теперь ты уйдёшь? — спросила она, толком меня не дослушав. — Оставишь одну? — Ненадолго, — мой ответ не заставил себя ждать. — Я не могу порвать цепь на твоей ноге голыми руками — мне нужен Юкинэ. А он там. Совсем один.       Я вновь сделал на этом акцент: чтобы Хиёри отпустила меня и дала уйти на помощь мальчику, что сейчас так во мне нуждался. — Но ты вернёшься? — в её глазах стояли слёзы. — Я так боюсь, что снова придёт он. Ято, я не хочу так больше. Я хочу домой! — Знаю. Я вернусь. Обещаю! — я был полон решимости. — А сейчас, пожалуйста, ляг и отдохни. Ты… — Плохо выгляжу? — она дополнила мои слова, так как я замешкался говорить подобное вслух.       Но я замотал головой. — Глупости! Ты всегда красива! Но сейчас ты очень устала и ранена. Надо полежать и набраться сил перед встречей с родителями, идёт? — А если мы не…       Она сделала паузу, сглотнув. — Нет! Даже думать не смей! — бросил я, взяв Хиёри за плечи и немного встряхнув. — Всё будет хорошо, а сейчас мне правда надо идти. Потерпи ещё немного, ладно? — Я потерплю, — прошептала она дрожащими губами, вновь начиная плакать, а меня её слёзы будто наживую резали.       Но я пересилил себя. И уже добежал до двери, как Хиёри снова меня окликнула. — Ято? — она кинулась за мной, но цепь не дала: резко дёрнув девушку назад, она остановила её в метре от меня. — Как я… Как я узнаю, что это ты? — Что? — я не сразу сообразил, о чём она, ведь сейчас всеми мыслями был с моим шинки, который, кажется, уже плакал от бессилия. — А… ты об этом.       Ну да. В теории, если Ябоку победит — может взять мою одежду и снова сыграть свой спектакль. А если и нет — как Хиёри знать наверняка, что этого не произошло? Только Юкинэ сейчас может различить меня и моего двойника, но что, если его не будет рядом? — Если… то есть когда вернёшься — скажи мне одно слово. Рассвет, — кивнув, она сжимала руки на груди, борясь с собой. Будто не разрешая себе поговорить со мной ещё немного. — Почему он? — я торопился, но не мог не задать этот вопрос. — Почему рассвет? — Потому что ещё пару часов назад я была уверена, что больше никогда его не увижу. А теперь… у меня есть надежда, — сглотнув, Ики указала на дверь. — Иди, помоги Юкинэ, а после… Возвращайся, Ято. Я буду ждать. — Спасибо, — шепнул я, благодаря Хиёри за понимание. — Я люблю тебя, малыш. Скоро увидимся. — И я люблю тебя, — сглотнув, тихонько, точно мышка, пропищала она, дрожа от страха остаться одной.       Я вновь пересилил себя, чтобы не вернуться и не обнять её ещё разок. Но я должен был идти, и это рвало на части. Когда те, кого любишь — по разные стороны. И нельзя быть с ними одновременно, помочь и одному, и второму сразу. И приходится делать выбор… Выбор, который может изменить всё.

***

      Я бежал по длинному коридору минут пять, если не больше. Он всё вилял из стороны в сторону, иногда заканчиваясь тупиком, отчего приходилось возвращаться, но в конце концов я услышал голоса. Один из них принадлежал Ябоку, а второй — Юкинэ, но пока я не мог в точности расслышать, о чëм они спорили.       Я замедлил ход, чтобы мои шаги не были слышны — ступать по бетонному полу, не привлекая внимание, было сложно. Начал подходить ближе. Ещё ближе. Пока не сумел наконец расслышать, что происходит. — Хибики, хватит! Ты сам не устал? — спросил мой близнец, но я не сразу понял, кого это он спрашивает.       А после… Я так громко вздохнул от мгновенно давшей о себе знать ненависти, что по стенам даже пробежало эхо. — Нет! Ты не мой хозяин. Я не буду тебе подчиняться! — дерзко ответил Юки, отчего я одновременно им гордился, но в тоже время… как же я за него боялся! — Должен! — рыкнул Ябоку, а дальше последовал странный шум, будто по полу двигали что-то тяжелое. — Я призвал тебя! Ты знаешь, чем грозит неподчинение? — Плевать! На тебя и на твои правила! — голос мальчика дрожал, но он не давал страху себя контролировать. — Я уйду отсюда только со своим хозяином. И это — Ято! — Тогда ты не выйдешь отсюда вообще. И умрёшь, дрянной ты мальчишка! — Ябоку засмеялся, словно умалишённый. — И кому от этого лучше? Но если сделаешь, как я просил — все будут в плюсе. Я отпущу девчонку и своего братца, а ты — обретёшь дом, который заслуживаешь. Больше не будешь якшаться с каким-то отребьем и ныкаться по углам в чужих храмах. У тебя будет семья. — Она у меня уже есть! — крикнул Юки будто на бегу, перемещаясь в помещении, в котором находился он и Ябоку.       Под прикрытием этого шума я подкрался ещё ближе, почти к самой двери, которая сейчас была заперта. Оставалось лишь открыть её и зайти, но я медлил: если сделаю это в неподходящий момент — буду убит, ведь в руках Ябоку наверняка Нора. Не зря именно она отвела куда-то Юки, а значит — она рядом с хозяином, просто, по обыкновению, молчит.       Однако и ждать долго я не мог. Что, если именно в этот самый момент Ябоку направил на моего шинки клинок: прижав холодное лезвие к его горлу, отсчитывает последние секунды жизни мальчика, а я стою тут, как истукан, теряя последний шанс его вызволить?       И с мыслями, что у меня получится, что всё должно пойти хорошо, я открыл дверь и, можно сказать, на ходу, толком не успев разглядеть, кто где находится, выкрикнул: «Ко мне, Сэкки!» — и знакомые мечи тут же оказались в ладонях.       Я ощутил небывалое облегчение. — Ято… — Юкинэ ужасно запыхался, но улыбался, а эмоции испытывал непередаваемые: он будто всё это время плыл под водой, без шанса всплыть на поверхность, а теперь смог глотнуть желанный свежий воздух, тут же наполнивший его тело силой. — Я тоже рад тебе, приятель, — шепнул я, на миг бросив взгляд на лезвие и увидев в них отражение его янтарных глаз. — Спасибо, что дождался. — Ну, знаешь, приди ты чуточку раньше — было бы неплохо, — он усмехнулся, при этом, как и я, смотря на врага.       А Ябоку тем временем тоже вооружился. И между нами сейчас был огромный деревянный стол: массивный и тяжёлый. Похоже, Юкинэ прятался за ним, и именно стол издавал те звуки. Сразу вспомнились детские игры-догонялки, только вот здесь весельем и не пахло. — Шустро, — тем временем брат осмотрел меня с головы до пят, пытаясь скрыть, что не ожидал моего появления и что оно его ужасно разозлило. Но не получалось: гримаса ярости никак не сходила с лица. — Значит, она всё же решилась мне перечить? Сме-е-ело… — А то! — моё волнение снова куда-то пропало, и захотелось даже немного поиздеваться над братцем. — Хотя если бы тебе посчастливилось по-настоящему узнать Хиёри — ты бы знал, что она не трусиха. Ты можешь сколько угодно убеждать себя, что ты — царь положения, только вот корона твоя — из фольги, а из придворных — лишь эта дура, что бегает из рук в руки, не думая о последствиях.       Я кивнул в сторону Норы, и в это время клинок даже немного дёрнулся: она разозлилась. — Да ладно? Я? Не узнал? — Ябоку поджал губы и противно захихикал. — Тебе приятно так думать? Ну пожалуйста… Я-то не против! — добавил он, улыбнувшись лишь одной стороной губ. — Но ведь это притворство! Ты ведь знаешь, что как раз-таки я узнал Хиёри лучше, чем кто бы то ни было, — опустив клинок параллельно полу, он сделал шаг в мою сторону в обход стола. — Я залез в такие глубины её сознания, в которых она и сама раньше, наверное, не бывала. Я копался в её голове, я изучал её тело днями и ночами, я подчинил себе её разум, заставляя дрожать от одного своего вида… И твоего по совместительству.       И снова противная улыбка, от которой меня уже коробило. Даже невольная мысль появилась: я так же ужасно и надменно выгляжу, когда чему-то радуюсь? — Ты заставил её бояться — и не более, — резюмировал я, опустив лезвие клинка вниз, чтобы парировать удар близнеца в случае внезапной атаки. — Но ты не знаешь, каково это, когда она тебя любит. Когда дорожит тобою. Когда переживает и заботиться. Когда целует, потому что хочет и это доставляет ей удовольствие, — пришла моя очередь оскалиться. — Хотя о чём это я? Ты ведь вообще о любви не знаешь, я прав? Потому что… кому тебя любить? А? Норе? — я заранее предвидел его ответ и даже не дал произнести и слова. — Пф, да перестань! Она так и мне в верности клялась, и Эбису, и ещё… сколько там на ней имён? И каждому говорит, что будет только с ним, козыряя пресловутым «навсегда», но на деле же… Прозвучит не очень по-джентельменски, но орудие в твоих руках не больше, чем шлюха, которая удовлетворяет потребности того, кто платит. Деньгами ли или чем другим… — Заткнись! — Ябоку теперь злился не на шутку, хотя ему было далеко до Норы, что уже вибрировала в его руках.       А мне то и было нужно: чтобы она вышла из подчинения, чтобы перестала управлять гневом. Ведь буквально сегодня на собственной шкуре ощутил, что ярость — неверный соратник в бою. Она лишь мешает. — А что не так? — я снисходительно посмотрел на брата. — Знаешь ведь, что я не лгу. Она тебя не любит. Как и отец — ты ведь и его хотел поставить в пример? — под конец фразы я чуть дёрнул головой, стараясь не обращать внимания на голос Юкинэ, звеневший в голове: мальчик спрашивал наш план действий. — Да перестань! Хотел бы Фуджисаки другого сына — и сделал бы другого. Но он скучает… по мне. И любит… меня. И дорожит только мной, а ты всего лишь копия!       Я видел, как напряглась каждая мышца в руках Ябоку. — Жалкая, дешёвая копия, настолько далёкая от оригинала, что даже смешно! — продолжал я.       Глаза двойника расширились, а губы, наоборот, сжались. — Он ведь ждёт меня домой, да? Папа! — я произнёс это слово почти любовным тоном, хотя ненавидел этого человека до глубины души. — Надеется, что я одумаюсь и вернусь. А ты… просто игрушка, которую приятно тискать, пока настоящий сын не посетит отчий дом. Пока тот, кого он по-настоящему ценит, не решится вновь стать частью семьи.       Ябоку покраснел, а тонкая вена на его виске пульсировала так быстро, будто он в данный момент куда-то бежал. — И отец знает, что, если это случится — он просто выбросит тебя, как паршивого котёнка, — я продолжал бить наугад, но, видимо, снова и снова задевал близнеца за живое. — Потому что ты — никто!       Он словно забыл, как дышать. — Ты — просто тень. Моё отражение, которое можно разбить, почти не применяя силы, — я говорил всё тише, при этом не спуская с Ябоку глаз.       Юкинэ тоже напрягся, почувствовав, что скоро начнётся бой. — Но есть и хорошая новость, — чуть расслабив пальцы, а после сильнее сжав рукояти, я проверил, что ладони не потные и не пыльные, — когда я тебя прикончу — никто не будет плакать. Ты никому не доставишь неудобства, никого не расстроишь. Разве это не здорово?       И, похоже, эта фраза стала для брата последней каплей.       Он кинулся на меня с жутким криком, и в этом вопле смешалось всё: злоба, обида, отчаяние, страх… Да, именно страх — он тоже был, но не тот, какой сейчас одолевал меня. Я боялся за тех, кого люблю: за их жизнь и здоровье — тогда как Ябоку волновала лишь своя судьба. А ещё он мстил мне, потому как, если я попал в яблочко — он меня ненавидел. Без причины и следствия — просто ненавидел за то, что я есть. За то, что отец, похоже, на самом деле создал этого Бога в качестве второсортной марионетки. За то, что Ябоку никому не нужен. И что бы он не сделал, как бы не старался, сколько бы силы не прикладывал — его вечно будут сравнивать со мной. В плохом ключе или хорошем — он останется лишь моей тенью. — Ты как, в порядке? — спросил я, когда Юкинэ отбил первый удар врага. Я даже ничего не почувствовал, тогда как Ябоку отшвырнуло назад: проскользив по полу, он устоял на ногах, но теперь снова был далеко. — Я хочу, чтобы он забрал имя! Оно мне не нужно! — прошипел Юкинэ, и по моему клинку точно прошёл заряд тока: в отличие от Норы, мой шинки мог сдерживать гнев и контролировать себя, однако эта бешеная энергия всё же находила выход, покалывая мою ладонь. — Я его заставлю, — прошипел я, думая о том, что всё для этого сделаю.       Ябоку не просто дал Юки имя. Хибики — это значит звук или… эхо. Ябоку явно поиздевался, но бесит даже не это. Когда мы даём имя — связываем себя узами с человеческой душой: та служит нам, но и Бог взамен заботится о своём орудии, всячески оберегает, исполняет его прихоти и дорожит им в конце концов! А мой братец явно был не из тех, кто готов связать себя с кем-то. Он не знает, что такое сострадание, однако даже понимая, что хозяин из него никудышный — попытался принудить Юкинэ служить ему, совершенно точно не собираясь дать что-то взамен.       Все его слова, уговоры — лишь мне назло. Он просто втянул в наш спор ещё одну невинную душу, которую ему не жалко.       И с этой мыслью я наконец-то нанёс серьёзный удар: не парировал, а действовал первым. И к моему удивлению, Ябоку не успел до конца увернуться, и теперь на его плече зияла глубокая кровоточащая рана, моментально залившая его руку.       Он вскрикнул и, сжав зубы, сделал пару шагов назад. — Больно? — я удивился, насколько размеренно дышу. И в голове такая ясность! — Терпимо, — проведя языком по зубам, брат смотрел на меня, точно готов был растерзать. — Не так больно, как было малышке Хиёри полчаса назад. Ну ты ведь помнишь, да? Кстати, понравилось представление? — Да пошёл ты! — понимая, что сейчас он наиболее уязвим, я снова перешёл в атаку. Но в этот раз не такую успешную: близнец смог увернуться, перекатившись через всё ещё стоявший посередине комнаты стол, а после неожиданно запустил в меня клинок.       Я чудом увернулся, хотя мочку уха кольнуло — он задел меня. — Осторожнее! — услышал я взволнованный голос Юкинэ. — Я в порядке, — дыша через нос, я вдруг вспомнил, как Хиёри через силу стонала, пока этот ублюдок наслаждался своей вседозволенностью. Своей силой, которую он мог применить в отношении беззащитного человека.       И снова разозлился, но теперь это была не та бесконтрольная ярость. Скорее… нечто, что подстёгивало меня быть ещё быстрее, ещё жёстче, ещё сильнее. Я не хотел, чтобы повторилось то, что мне пришлось наблюдать, и я готов был драться за это. Драться за Хиёри. — Ну, ты если чего не рассмотрел — не волнуйся. Я почти месяц записывал наши с ней развлечения на камеру мобильного. Даже память всю забил, прикинь? Так что не стесняйся! Скинь адрес почты — я вышлю как-нибудь на досуге. — Вот мразь! — мой возглас вторил голосу Юкинэ, крикнувшему примерно то же самое. А ещё где-то в животе завязался тугой узел: мой шинки не видел насилия над нашей подругой, но теперь догадался, что происходило в той комнате в его отсутствие. — Я хочу убить его! — прорычал он, и очередной удар, который я нанёс, пролетел по комнате светящейся волной, в дребезги разбившей стоявший позади нас шкаф: похоже, здесь кто-то жил — может, охранник или ещё кто, но мебели в помещении было достаточно. — Я тоже, — кивнув шинки, я увернулся от лезвия, что прошло над моей головой, а после попытался прижать чужое орудие к земле, но оно выскользнуло, на миг став водой, а после опять затвердев.       Чёрт! Я и забыл про эти особенности Норы. Она всё ещё очень сильна и непредсказуема.       Однако меня это не остановило и даже не замедлило. Я просто стал ещё внимательнее.       Мы продолжали биться.       Напряжение, повисшее в воздухе, стало почти осязаемым, а когда мы с Ябоку столкнулись уже, наверное, в сотый раз, под ногами будто стало горячо, хотя, может, мне лишь казалось.       Дыхание сбивалось.       А клинок в руке словно стал чуть тяжелее, но я не собирался сдаваться.       И раз за разом нападал, надеясь, что вот сейчас ещё чуть-чуть, и он сделает ошибку. Но, отдать должное, мой брат был очень силён.       Да уж, даже представить страшно, сколько жизней он отнял за те недолгие годы своей жизни, если сейчас может драться на одном уровне со мной. Хотя я-то давно отошёл от дел и, кроме как с аякаши — мне бороться не с кем. Он же, явно не переставая, набивал руку последние месяцы, и в этом я проигрывал.       Бои на мечах — не езда на велосипеде. Тело довольно быстро забывает полученные навыки, а в голове совсем другие задачи. Конечно, рефлексы никуда не деваются, но практика… Она важна. И в этом я порядком отставал. — Всё получится! — Юкинэ будто прочитал мои мысли. — Мы справимся!       По лицу мальчика, что сейчас был в виде орудия, тёк пот, а дыхание стало рваным, но он в который раз защитил меня от удара: тот мог разрубить меня пополам. — Я знаю, — выдохнул я, делая мгновенное, почти неуловимое движение: поставив близнецу подножку, я собирался ранить его, вогнав клинок в спину, но он сумел увернуться, только как-то неумело. Похоже, его покидали силы или рана мешала быть по-прежнему быстрым. А я пользовался этим.       В груди жгло от напряжения. Но я удвоил силу ударов, наносить которые ранее не было возможности: чем резче выпад — тем сильнее надо замахнуться, а это те самые лишние доли секунды, которые могут решить исход боя. Но теперь противник был медлительнее, и я мог себе позволить колошматить его, постепенно ставя Ябоку на колени.       Я понимал, что выигрываю.       В какой-то момент близнец почти что сдался и защищался уже на исходе сил, выставляя клинок прямо перед горлом, каждый раз сотрясаясь от того, с какой силой наши мечи соединялись. Сжимая челюсти от режущего звука металла, что раздавался у его лица, и не делая вдохи, на которые не оставалось времени. Уворачиваясь теперь в самый последний момент, отступая к окну под самым потолком, которое может стать его спасением.       Но я не собирался отпускать брата. Если он уйдет — Хиёри, даже будучи спасённой, уже не сможет жить спокойно. Будет бояться каждого звука, каждого шороха, понимая — этот ублюдок может вернуться и, скорее всего, сделает это при первой возможности. А значит, с ним нужно заканчивать.       И надеясь прямо сейчас сделать решающий рывок, я подпрыгнул и, направив один из мечей вниз по касательной, собирался обрушить всю мощь Сэкки на врага.       Ябоку не смог бы защититься в этот раз: вторым клинком я бы увёл лезвие противника в сторону, давая себе возможность поразить врага в грудь, но в последние секунды случилось то, чего я не мог предугадать… — Вернись, Хииро, — услышал я в мгновение…       И предположил было: Ябоку понял, что проиграет, и решил не тянуть с собой Нору. Ведь если орудие находится в руках погибающего Бога — оно тоже погибнет. Однако всё пошло не так.       Когда в метре от моего близнеца появилась его шинки, в душе я уже праздновал победу. Однако, схватив девочку за руку, Ябоку подтянул её к себе. Загораживая себя её телом.       А после клинок Сэкки вошёл в грудь Норы, которая поневоле заслонила хозяина: с ужасом в глазах она осознала, что произошло, но было поздно.       Она пала и, умирая, смотрела на меня.       И, кажется, в её глазах было… сожаление.