the gather, the bend, the bringing forth

Арье Старк не чужда ярость, она может утопить Семь Королевств в ранах и боли своего запятнанного прошлого, но отвращение и ненависть, окутывающие этот конкретный тлеющий уголек, — совсем другой зверь. Она бредет по опустевшим залам Красного замка, память о прошедших годах выветривается трупами солдат Ланнистеров, гвалтом торжества дотракийских орд и каменными взглядами десятков и десятков встреченных ею Безупречных. Из арочных дверных проемов и выбитых драконьим пламенем окон доносится запах паленой плоти и горящих зданий. Запах победы. Арья хмурится. Она согласилась (не совсем) ждать Джона за городом, но как только он исчез из поля зрения, она поняла, что есть кое-что еще, что она хочет — нет, должна — сделать. У нее в голове есть конечный пункт, вероятно, такой же выжженный и разрушенный, как и весь город, но ноги все равно ведут ее туда. Ее мысли плавают — она предполагает, что они помутились от тысячи и одного удара, полученных, когда гордый город рушился вокруг, — но есть одна вещь в ее голове, острая, как валирийская сталь, образ, от которого она не может избавиться. Драконы. Ее брат — дракон. Ее хмурый взгляд еще больше мрачнеет, но теперь в нем сквозит усталость. Она не избегает солдат королевы, пробираясь по коридорам, на боку рука сжимает Иглу. Если ее спровоцируют, она убьет их. Она почти наслаждается обещанием битвы, что позволит ее гневу и отвращению найти физическое воплощение. Ей все равно, что скажет Джон, что Джон посчитает правильным. Ее брат — хороший человек, но он слеп. Так слеп. Убийцу я нутром чую. Арья убила людей куда больше, чем когда-либо узнает Джон (он ее брат, которого она любит сильнее всех, и ей интересно, как бы он посмотрел на нее, если бы узнал). Она совершала ужасные вещи ради мести, ни за что, кроме собственного чувства справедливости. Безликие научили ее своим приемам и магии, и она знает, что однажды ей придется ответить за эгоистичное использование этих навыков. Но даже этого было недостаточно, чтобы остановить происходящее. Она приехала на юг, чтобы… что именно? Убить Серсею? Она бежала от восхвалений северян в поджидающие ее объятия ада и не могла сделать ничего, кроме как смотреть, как вокруг нее кричат, истекают кровью, гадят и умирают люди. Ее прошлое полнится телами тех, кто обидел ее и ее семью, но даже она не убивала в таких масштабах. Это ужас. Это кошмарный сон. Что мы говорим богу смерти? Он повсюду, думает она, тяжело сглатывая. Я не смогла остановить его. Я не могу остановить это. Она — спасительница. Она никого не спасла. К их чести, ее никто не останавливает. Если бы она могла видеть дальше своей черной ярости, то, возможно, удивилась бы тому, как много извилистых коридоров сохранилось в памяти. Она была ребенком, когда Нед Старк был десницей короля, идеалисткой и наивным ребенком, как часто дразнила Сансу (но, ей-богу, разве не все они были глупыми детьми, верящими в то, что мир честен, справедлив и добр?). Но она помнит свои уроки танцев с Сирио, и свои ссоры с Сансой, и разговоры с отцом, и невиновность, и вопящие толпы, и септу Бейлора, и все, что ушло, ушло, ушло. Она выходит из длинного сумрачного коридора на затуманенный дымом дневной свет. Совсем рядом виднеется несгоревший холм богорощи. Ее рука разжимает рукоять меча, пальцы скрипят от ослабевшей мертвой хватки. Ты же из Старков Винтерфеллских; ты знаешь наш девиз. Винтерфелл, сожженный и разбитый, но не уничтоженный. Она сама в этом убедилась — и все же он по-прежнему кажется ей недосягаемым (дом — не дом, дом исчез, воспоминание, призрак). Когда она входит в прохладные и темные просторы богорощи, за ней не следует запах смерти, он не может проникнуть сюда, где старые боги все еще имеют свою силу. Она ненадолго задумывается о красной жрице и ее боге, о Короле Ночи и боге смерти. У вас здесь нет власти. Богорощи не коснулась разруха снаружи. Она не знает, что с этим делать, не понимает, почему ее тянет сюда. Это не успокаивает ее гнев, не смягчает бурлящее в животе отвращение. Именно в богороще она убила демона изо льда, именно там закончилась обещанная ночь, даже не успев начаться. Но какой был смысл спасать мир живых, когда их так называемая спасительница со своими драконами, звездными волосами и безумием спустя всего несколько недель убьет тысячи людей? В этой богороще нет чардрева, только дуб, багровеющий от дыхания дракона, листья которого так же красны, как пропитавшая улицы внизу кровь. Арья вспоминает, как впервые увидела пролетающих над стенами Винтерфелла огромных зверей королевы драконов, вспоминает свой восторг и трепет. Ей следовало догадаться тогда, следовало попытаться убедить Джона в своих подозрениях — никто, обладающий такой силой, не может делать ничего, кроме как злоупотреблять ею. Она видела это. Даже после битвы, даже до того, как Ворон сказал им, что их сводный брат — не брат и не волк, она пыталась. И теперь трон у королевы драконов. «Теперь она королева для всех», — сказал ей Джон без особой убежденности. Он не хуже Арьи должен знать, что Санса этого не потерпит, даже если бы королева не сжигала невинных на месте. Разумеется, Санса не склонит голову в знак покорности перед едва познавшей зиму женщиной с чужих берегов, которая требует верности прежде, чем заслужит доверие, которая пользуется своим именем и правом первородства, словно свернутым кнутом, чтобы держать массы в узде. Чтобы выжить в битве с полчищами мертвецов, Старки на время уступили ее требованиям — но не более. Арья не видит причин, почему они должны это делать. И еще меньше причин, почему королева драконов должна сохранить свой трон. Ее пальцы обхватывают рукоять Иглы. Она пришла сюда, чтобы убить одну королеву — почему бы не ту, которая оказалась более вероломной? Пусть Безликие получат свое, пусть придут и заберут то, что она задолжала — если ей придется заплатить за это своей жизнью, то она позаботится о том, чтобы девочка и ее мать, по крайней мере, были отомщены. Единственное, что заставляет ее колебаться, — это напутственные слова Джона, посоветовавшего ей ждать его за городом. Она не послушалась — тяга к богороще была слишком сильна, — но теперь ей интересно, что он намерен делать. Вряд ли это будет прощание — Арья по крайней мере знает, что королева, несмотря на свое безумие, любит ее брата (она забрала его у меня, вот почему Винтерфелл не дом, вот почему Джон не Джон, это ее вина). Она также знает, что королева воспримет даже малейший намек на дезертирство или нелояльность и сожжет его, как сожгла весь город. Джон, Санса и все Старки — они всегда будут для нее угрозой. Лед в ее царстве ужаса и огня. Поймет ли Джон, что нельзя быть настолько глупым, чтобы идти прямо в эту ловушку? Или он поступит правильно (она не наша королева, Джон, она никогда не будет нашей королевой, и ты никогда не будешь драконом, ты Старк, ты Старк, ты Старк, ты Старк) и положит всему этому конец? Как ты выжил с ножом в сердце? Я не выжил. Арья чувствует, как по спине ползет сомнение. Она глядит на дуб, не являющийся чардревом — плохая замена богам Севера. Север не имеет власти здесь, не на юге. Не в царстве драконов и безумцев. Какая власть у льда над пламенем? Валирийская сталь в ее руке. Лед у ее горла. Звенящий звук кинжала в самое сердце зимы. Что мы говорим богу смерти? — Не сегодня, — выдыхает Арья, пока в ее голове разворачиваются истории. Пророчества и слова предостережений, предчувствия и мрачные обещания. Зима близко… но зима едва пришла и ушла. Пламя и кровь… предупреждение, к которому никто не прислушался, надеясь вопреки всему, что прекрасная женщина с драконами не разожжет в своей крови безумие Таргариенов. Женщина, в которую влюбился Джон. Валар моргулис. Сомнения все глубже закрадываются в разум Арьи, и она поворачивается на пятках, рука снова находит меч, подаренный ей любимым братом. Что-то горит в ее сознании, что-то одновременно знакомое и забытое, дикий жар, который она когда-то так хорошо знала. Часть ее должна быть подавлена его интенсивностью, та часть, что по-прежнему остается широкоглазой девочкой, одураченной драконами королевы ряженых. Но та часть ее сердца, что является никем и всеми, пронзительно кричит, предупреждая. Что такое толпа для королевы? И что такое королева, кроме очередного трупа, для бога смерти, если даже он склонился пред силой кинжала Арьи? Она не бежит. И не смотрит в глаза мужчинам, вырезавшим город. Что-то нарастает в ней, животное чувство опасности и страха. Она чувствует давление на задворках сознания, как вдох перед падением с края обрыва в море. Она не может определить, что это, и все же знает это слишком хорошо. Арья Старк не верит в пророчества. И все же. Она крепче сжимает Иглу, направляясь к тронному залу — и шипит проклятия, завернув за угол почти одновременно с человеком, возглавляющим армию королевы драконов. Она грациозно огибает его и его меч, ускользая от его хватки, неважно, хотел ли он схватить ее или подхватить, чтобы она не упала (Арья никогда не падает). Он в большей степени теряет равновесие, чем она, но она позволяет ему выпрямиться и встретиться с ней взглядом. Из милосердия. Она ничего не говорит, потому что, по ее мнению, он уже один из многих обреченных, сделавших слишком много лишних вдохов — солдат-пешка королевы драконов, ослепший под маской спасителя. — Арья Старк. — Это единственная форма признания, которую, как она знает, она получит. Она не леди. — Убийца, — отвечает она ровным голосом. Выражение его лица не меняется. — Я следую приказам нашей королевы. — Твоей королевы. Не моей. — Она королева для всех, — следует ответ, и сказанное так напоминает слова Джона, что Арье почти не удается подавить дрожь, пробежавшую по ее телу. Она встречает его каменный взгляд своим собственным, взглядом женщины, убившей Короля Ночи. Она не боится этого человека и его лжепобеды. — Я не склоняюсь перед тиранами. — Она делает паузу, а затем добавляет, как бы уточняя: — Но ты, видимо, да. Она видит, как он крепче сжимает меч, чувствует растущее в его теле напряжение. Она повторяет его движение Иглой. Та часть, которая руководствуется инстинктами, воет, что ей нужно двигаться, что она должна найти Джона и уйти, и это ревет где-то в глубине ее сознания. Внешне ее лицо остается холодным и бесстрастным. Ее взгляд устремляется мимо евнуха к тронному залу, как будто он не более чем надоедливое насекомое, отвлекающее ее от дел. Ты последовал за ней по этому пути. Ты ничем не лучше ее, раз убиваешь без причины. Арья убивала. От конюха до Фреев и Короля Ночи, чтобы спасти собственную жизнь, чтобы отомстить за отца и мать, Робба, Талису и Серого Ветра, чтобы спасти весь Вестерос. Но не так. Никогда так. — Выступать против королевы — это измена. Глаза Арьи вспыхивают. Нетерпение ошпаривает ее разум, а губы растягиваются в безрадостной улыбке. — Зависит от того, где ты стоишь, — бормочет она. Она делает жест в его сторону, свое единственное предупреждение. — Дай мне пройти. — Нет. — Это не просьба. Не стоило говорить это. Было бы очень легко проскользнуть мимо него, провести кинжалом по горлу, проткнуть Иглой ребра. Они в меньшинстве, и она, и Джон, и все те, кто не расстался со своими душами ради королевы драконов. Но Арья Старк сталкивалась и с худшими трудностями. Стальной звон в зале звучит громче грома, когда она вынимает из ножен Иглу. У нее нет никаких сомнений, она не пожалеет о том, что убила одного из людей королевы. Она помнит чувство горького триумфа, когда наблюдала, как дом Фреев канул в безвестность от ее руки. Она помнит беспомощность и ужас, когда смотрела, как гаснет свет в глазах Серого Ветра, тот плоский взгляд, который она позже увидит на голове того же волка, прибитого к оскверненному телу ее брата. Она помнит тихое «ох» конюха, свое первое убийство. И она помнит маленькую девочку на улицах Королевской Гавани, девочку и ее маму, крики и обугленную шелуху, в которую они превратились. Рев становится оглушительным, и она уже не уверена, в ее ли голове воют волки или нет. Серый Червь выхватывает свой меч — короткий, зазубренный, с засохшей и отслаивающейся кровью по всей длине. Арья одаривает его мрачной знающей улыбкой. Мое имя — Арья Старк из Винтерфелла, и я буду богом смерти. Когда Серый Червь с искусной точностью делает выпад в ее сторону, она вспоминает тела сдавшихся войск, вспоминает, как их глаза с незрячим ужасом взирали на затянутое дымом небо, на их шеях застыли кровавые улыбки. Танцуя, она уворачивается. Когда она убьет его, она возьмет его лицо. Она уже представляет, как нанижет Иглу, когда королева драконов будет хвастаться своими завоеваниями, уже чувствует, как кровь женщины стекает по ее руке от удара убийцы. Она размышляет, как ей лучше поступить — принести быструю смерть или медленную и мучительную. Женщина заслуживает не меньшего, чем последнее, но, возможно, ради Джона… Если не ты, то я, думает Арья, когда Серый Червь бросается на нее, и она быстро уклоняется, парируя его удар почти скучающим движением плеча. Закаленная сталь пронзает кожу и мышцы, и она смотрит, как он отдергивает руку, кровь брызжет на грязный пол. Он хорош, но она не хочет долго затягивать. Ей нужна его смерть, ей нужно его лицо, ей нужно, чтобы угроза королевы исчезла. Остальные жители королевства — и Джон — нуждаются в том, чтобы она покончила с этим быстро. Все просчитывая, она отпрыгивает назад, сапоги скользят по полу. Испытывает его снова, снова и снова, выискивая слабое место, пока мужчина не обагрится кровью и не рассвирепеет, а сама она не раскрасится алым, ее мышцы горят. У евнуха есть доспехи, но нет шлема. Она изящно уклоняется от очередного удара, призванного вывести ее из строя. К его чести, он, похоже, не желает ее убивать, даже если истечет кровью раньше, чем сможет остановить. Ошибка, думает она. В другой жизни она, возможно, была бы впечатлена его выдержкой и решимостью. Но она помнит маленькую девочку и ее мать. Она помнит, в какой кошмарный ужас они превратились, когда их крики заполнили ее уши. Здесь нет пощады — он сделал свой выбор, и она тоже. Она извлекает из ножен другое оружие, ее кисть готова метнуть кинжал в его шею… Боль. Мучительная вспышка агонии рикошетом проносится в голове, как будто кто-то вонзил в нее ледоруб, и она задыхается, пошатнувшись, кинжал выпадает из внезапно ослабевших пальцев. Солдата королевы рядом с ней не было. Он… он… Нет. Нет. Нет! Волки воют. Волки кричат. Арья спотыкается. Невозможно. Я никогда не падаю… Я никогда… Краем глаза она видит, как Серый Червь поднимает меч, в его темных глазах горит гнев. А потом ничего.