Сколько тебе, говоришь?..

      Пересечёмся…       Гону очень хотелось верить, что ему это почудилось.       Когда способность самостоятельно думать и двигаться начала понемногу к нему возвращаться, вокруг никого не было. Кожа на покрасневших руках явно была обожжена раньше, но уже, по-видимому, почти зажила. Только шея немного чесалась, как будто от укуса насекомого.       С трудом сев, Гон невесело хмыкнул.       — По крайней мере, с Хисокой точно ничего плохого не случилось. Я сдержал слово.       Он не знал, сколько просидел каменной статуей не в силах ни закричать, ни заплакать. Когда вокруг стало слишком темно, парень без особого энтузиазма встал и побрёл в сторону дома на холме. Мито не стоит заставлять зря волноваться.       В прихожей горел свет, тётя чем-то звякала на кухне. Услышав стук входной двери, она с улыбкой спросила:       — О, вы уже дома, мальчики? Я как раз… — Увидев пустое выражение лица племянника, женщина встревоженно нахмурилась. — Что случилось, Гон? И где Хисока?       — Ушёл, — бесцветно прошелестел Гон. Мито непонимающе качнула головой.       — Как это, ушёл? И куда? Вы же должны были тренироваться сегодня… — Тут её лицо приобрело задумчивый вид, а уголки губ слегка опустились. — Дорогой, это как-то связано с вашей странной хантеровской магией?       Фрикс промолчал, однако в его покрасневших глазах читалось такое отчаянное уныние, что ответа не требовалось.       — Ох, Гон…       Мито потянулась к парню и крепко его обняла. Вот тут-то Гон не выдержал. Слёзы потекли беспрерывным потоком, пропитывая ткань на плече тётушки, а горькие всхлипы грозились перерасти в истерику.       — Ну-ну, милый, пойдём на кухню. — Мито похлопала вздрагивающие плечи, однако не отстранялась, давая парню сделать это самому. — Я сделаю тебе чаю, ты его выпьешь и, если захочешь, всё мне расскажешь. Давай?       Гон сдавленно кивнул и судорожно вздохнул, следуя за ней вглубь дома. Мито не давила на него, лишь спрашивала иногда, не хочет ли он чего-то сладкого и достаточно ли чаю в его чашке. Подросток на это только кивал (иногда невпопад), но она не заостряла на этом внимания, лишь ненавязчиво пододвигая к племяннику вазочку с конфетами. И иногда предлагая салфетки.       После второй чашки стало легче. Допивая третью, Гон уже путанно, но старательно рассказывал тётушке о непредсказуемости нэн, способностях, граничащих с магией, и, конечно, о Хисоке Мороу, одном из самых сильных, жестоких и вообще невероятных хантеров, что он когда-либо знал, о Хисоке Мороу, которого угораздило изменить поток времени внутри собственного организма.       —…и я не знаю, что с ним теперь, — сбивчиво продолжал Гон, — не знаю, где он. Чёрт, да я даже возраста его сейчас не знаю! А вдруг с ним что-то случится? Вдруг ему сейчас плохо?!.       Мито ласково накрыла ладонь племянника своей и успокаивающе улыбнулась.       — Гон, дорогой, из того, что ты мне рассказывал, одно я поняла наверняка: Хисока в любом возрасте сможет за себя постоять. Дай ему время.       — А если он не вернётся? — на грани шёпота обречённо произнёс Фрикс. — Не захочет меня видеть?       — В таком случае либо ему нужно больше времени, чтобы всё переварить, либо, — Мито неопределённо ткнула пальцем в окно, — его взрослая версия совершенно безмозглая.       Гон чуть не подавился. Мито же, как ни в чём не бывало, продолжила уже более мягко:       — Ты, милый, сделал для него всё, что мог. Да?       — Да, — сипло проговорил он. Женщина кивнула.       — Ты хотел, чтобы он был свободным и наслаждался жизнью?       — Да, — уже твёрже сказал парень.       — Я так и думала. Теперь пришло время отпустить его. Я знаю, что это тяжело, — не давая Гону возразить, продолжила она, — однако вам обоим необходимо побыть наедине со своими мыслями. Если он вернётся — хорошо. Если нет — так тому и быть. В любом случае итог не будет плохим.       — Угу, — грустно кивнул парень. — Ты права, Мито-сан.       Мито тепло улыбнулась.       — Иди сюда, дорогой.       Придвинув свой стул поближе к тётушкиному, Гон по-детски обнял её поперёк талии, позволяя гладить себя по торчащим жёстким волосам.       — Спасибо, Мито-сан, — тихо проговорил он.       — Не за что, милый. Всё будет хорошо.

☆

      Дни для Гона слились воедино, превращаясь в сплошную депрессивную тягучесть. Нет, он помогал, конечно, тёте, однако этого было недостаточно, чтобы его мысли перестали возвращаться то к стопке ярких вещей [с левой стороны второго ящика в комоде], то к неполной колоде оставленных карт [Хисока всегда носит Джокера и все двойки с собой], то к приоткрытому [на всякий случай] окну, то к так и не убранному [вдруг что] матрасу, на который он безуспешно старался не обращать внимания, засыпая.       Все эти никуда не ведущие переживания изматывали не хуже тяжёлых тренировок. В сочетании с ежедневными физическими нагрузками они действовали не хуже мощного снотворного: каждый вечер, едва его голова касалась подушки, Гон проваливался в лишённое снов забытье, а наутро походил на сонное привидение.       Долго это продолжаться, однако, не могло.       — Как спалось, дорогой? — осторожно спросила Мито на утро четвёртого дня, когда её племянник с тёмными кругами под глазами непонимающе пялился на пустую столешницу в поисках зажатой в руке чашки.       — М-м? Хорошо, спасибо. — Гон, наконец, обнаружил «пропажу» и теперь сосредоточенно засыпал в неё соль вместо сахара. Не в силах вынести такое зрелище, женщина мягко отобрала у него чашку.       — Присядь пока.— Она вылила непригодную для питья жидкость в раковину и заполнила уже сладким чаем многострадальную чашку. Поставив напиток перед парнем, Мито опустилась на соседний стул и тяжело вздохнула. — Гон, ты себя в могилу сведёшь.       — Что? — рассеянно переспросил он, тут же, впрочем, спохватившись. — Ты зря волнуешься, Мито-сан, для хантеров вполне нормально вообще не спать несколько дней кряду, а я вполне себе высыпа-а-аюсь.       Сдержать широкий зевок он был не в силах, из-за чего не заметил, как тётя возвела глаза к потолку.       — А днями напролёт переживать о различных вещах для вас тоже нормально? — скептически спросила она и, пресекая поток возмущения со стороны Гона, продолжила: — Это бесполезное занятие, которое тебе только вредит.       Сильные плечи поникли, признавая поражение. Ощутив, что, возможно, слишком сильно надавила, Мито произнесла уже мягче:       — Я не осуждаю тебя — сама раньше изводила себя пустыми переживаниями. Но ты пойми, легче от этого не станет. Только хуже.       — Я знаю, — понуро вздохнул Фрикс, — но совсем перестать думать не могу.       Но окно, пожалуй, стоит уже закрыть.       — Да, это бывает сложно, — кивнула тётя. — Постарайся найти свой способ прогонять эти мысли хотя бы на время. Можешь рассказывать о них мне, можешь записывать… Хотя да, этот способ явно не для тебя, — улыбнулась она, заметив возмущённое выражение на лице напротив. — Слушать музыку тоже не плохо. В любом случае, не позволяй всяким переживаниям себя задушить. Договорились?       — Договорились, — тихо хмыкнул Гон. — Спасибо, Мито-сан.       — Вот и славно. Заснуть ты сейчас, я понимаю, всё равно не сможешь, так что сходи, пожалуйста, в город. Я дам тебе список…

☆

      Весь оставшийся день Фрикс исполнял небольшие поручения тётушки, периодически уверяя её, что с ним всё хорошо. Музыка действительно помогала, так что он даже отыскал старые наушники и допотопный плеер.       Теперь вместо мыслей о Хисоке у меня в голове глупые строчки… Прогресс, так сказать.       Вечером пошёл дождь. Сухая земля жадно вбирала в себя долгожданную влагу, жители Китового острова радовались, что не придётся вручную поливать небольшие грядки.       Мито снабдила Гона термосом чая и тарелкой с печеньем и, пожелав ему спокойной ночи [девять вечера, вообще-то], отправила племянника наверх «слушать природу».       «Это ещё никому не вредило», — заявила она тоном знатока, и парень, тепло улыбнувшись, отправился в спальню.       Тихое постукивание по подоконнику и впрямь умиротворяло, так что Гон не стал закрывать окно, справедливо рассудив, что комнате всё равно стоит остыть после недели жары. Опустившись на кровать, он задумчиво положил в рот кусочек печенья и устремил взгляд на верхушки деревьев, шелестевших под тяжёлыми каплями.       — Надо бы почаще устраивать себе такие вечера. Или дни. И чтобы вот такие вкусности были. — Второе печенье также оказалось в желудке.       Звуки дождя убаюкивали. Гон поставил тарелку возле термоса на прикроватную тумбочку, не спеша переоделся и лёг, всё ещё прислушиваясь к мерному стуку капель. Где-то там, за окном был Хисока. Далёкий, близкий, маленький, взрослый… Главное — он был, и у него, скорее всего, всё было хорошо, а большего Фриксу и не нужно было знать.       — Спокойной ночи, Хисока, — улыбнулся парень, проваливаясь в сон.       Гон уже не слышал ни мягкого смешка, ни полного тёплой насмешки ответа.       — Спокойной ночи, Гон.