***
В старшей школе Джейка не волновала потеря девственности или даже отношения. Он был полностью сосредоточен на учёбе, посещении кружков и просто весело проводил время с друзьями. Остальное его не ебало. Буквально. (А ещё ему не хотелось подцепить лобковых вшей. В какой-то момент лобковый педикулёз распространился по их школе, как обычная простуда. Директору даже пришлось созвать из-за этого собрание.) В любом случае, он не был ханжой, окей? И не принял вынужденный целибат. Просто тогда никто его сексуально не привлекал. Не до лета после выпускного из старшей школы. В тот год он и его друзья вместе работали вожатыми в «Риверфилде» — скрытом за километрами поросших мхом дубов и раскидистых папоротников летнем лагере, который был уставлен старыми домиками, окаймляющими озеро размером с футбольное поле. Он стал их личным Лас-Вегасом. Только вместо ярких световых шоу и неоновых вывесок было звёздное небо, а вместо танцовщиц в откровенных нарядах — Чхве Ёнджун из волейбольной команды, который носил кроп-топы, но суть осталась прежней. Всё, что произошло с ними в «Риверфилде», осталось в «Риверфилде». То лето было знойным и солнечным. Они провели его, деля один на всех термос в душном деревянном домике с шатающейся оконной рамой, бездельничая у озера, где комары устраивали пир на ногах Джейка, и водили детей по пешим тропам, отбиваясь от низко нависающих ветвей. Каждый раз, когда Джейк вспоминает об этом, он всё ещё чувствует смешанные запахи пота, солнцезащитного крема и спрея от комаров на своей коже и всё ещё ощущает липкий тёплый воздух, как будто он проник в его поры. С того момента, как он забрался на заднее сиденье Ленд Ровера мамы Джея и до своего отъезда на заднем сиденье патрульной машины ранним утром, Джейк может воспроизвести всё, как катушку плёнки, прокручивающуюся в его голове. Все три часа поездки до лагеря они шумели и бесились, параллельно опустошая коробку с рисовыми батончиками, которую купила мама Джейка. Стёкла в машине были опущены, а ветер трепал их волосы, пока Джей мчался на скорости восемьдесят миль в час по межштатной автомагистрали. На пассажирском сиденье устроился Сону, ярко улыбающийся и смеющийся до боли в щеках. Розовая чёлка, напоминающая сахарную вату, выглядывала из-под кепки с логотипом «Сиэтл Сихокс», которую он стащил из сумки Джея. Розовый ему очень шёл. Это был его цвет; волосы, потёки клубничного мороженого, липшего к губам, румянец, появляющийся на щеках, когда он увлечённо о чём-то рассказывал. Сону был для него олицетворением милоты — если не считать моменты, когда он включал сучку — с того самого дня, как помог шмыгающему носом восьмилетнему Джейку найти его пропавшую Нинтендо. На сиденьях перед Джейком, положив ноги на спортивную сумку Джея, вытянулся Сонхун, который провёл большую часть поездки, уткнувшись в экран телефона, голубой свет от которого подсвечивал его лицо. Каким-то образом, даже ссутулившимся и с волосами, спадающими на глаза, он всё ещё выглядел как принц. Но это ведь Сонхун. Прекрасен и элегантен во всём, что он делал. Что было явным последствием его воспитания; с раннего возраста его заставляли заниматься всем — фигурное катание, фортепиано, этикет, регби, теннис, поло. Его родители были выходцами из состоятельных семей и считали себя чуть ли не королевской знатью. В их владении были библиотеки, музеи и подобное дерьмо. Однако сам Сонхун не был таким холодным и закрытым, каким мог показаться на первый взгляд. Его посадили рядом с Джейком на уроке биологии в седьмом классе всего раз, но почему-то он всё равно пригласил его на дурацкую вечеринку у бассейна в загородном клубе, где им удалось тайком прокатиться на одном из гольф-каров. Джейк опрокинул свой сок им на колени, когда Сонхун пытался объехать деревья и чуть не завёз их в пруд. С тех пор они стали лучшими друзьями. На водительском сиденье сидел Джей, всю дорогу не снимавший солнцезащитные очки, хотя они даже не ехали против солнца. Он всегда вёл себя старше своего возраста: молча убирал бардак, который оставляли его друзья, называл себя их богатым дядей и личным водителем, подавал блестящие подносы, уставленные холодными лимонадами, когда они приходили к нему домой. Иногда он носил какие-то странные шмотки, но даже в них ему удавалось выглядеть лучше большинства студентов. Какое-то время Джейк ему жутко завидовал, но потом Сонхун помог старшему влиться в их жизнь и компанию, и Джейк понял, почему именно все его так сильно любили. Когда шины Ленд Ровера заскрежетали по редеющему слою гравия, а Джей въехал на парковку, они вчетвером поклялись, что проведут это лето так, что оно им запомнится. И что они не заразятся герпесом или сифилисом. У Джея в чемодане было припрятано три коробки презервативов. Ароматизированные, ребристые, ультратонкие. — Поблагодарите потом, — сказал он, поигрывая бровями над солнцезащитными очками, закидывая руки за голову и откидываясь в кресле-мешке. Пенопластовые шарики задвигались под слоем нейлона под ним, и казалось, что кресло вот-вот лопнет. Они были первыми приехавшими вожатыми, поэтому могли выбрать любые из восьми кроватей в первом домике. Для старого домика в лесу он был неплох. Окнам явно требовалась тщательная мойка, а по бокам росли сорняки, но внутри был яркий коврик с геометрическим узором и гудящий мини-холодильник, стоявший рядом с письменным столом. Над пробковой доской, обклеенной фотографиями бывших отдыхающих и вожатых, правилами, листовками и картой лагеря, тянулись сказочные гирлянды, а вокруг пахло лавандовым средством для мытья пола и старыми книгами. Сонхун рылся в чемодане Джея, полностью игнорируя аккуратно сложенные стопки одежды. Он усмехнулся, увидев купленные Джеем презервативы с ароматом «Бабл Гам», и бросил отвратительно розовую коробку в руки Джейка, прежде чем достать себе ребристые. — А что, если здесь не будет никаких горячих вожатых? — спросил Сону, показываясь с выбранной им верхней койки и болтая ногами в воздухе. Солнечные лучи, которые подсвечивали летающие в воздухе пылинки, очерчивали его фигуру и создавали светящийся ореол вокруг головы, придавая розовому цвету волос более персиковый оттенок. — Уедем домой, — фыркнул Сонхун, наблюдая за тем, как золотистые фольгированные квадратики сыплются на пол. Джей пожал плечами. Медленная, пугающая ухмылка расползлась по его лицу, что означало, что он собирался сказать что-то тупое или странное. — Да ладно тебе. Для этого и существуют друзья. Не думаю, что кто-то из вас откажется протянуть «руку помощи». — При всём уважении, — начал Джейк, — я скорее проглочу кирпичи и высру их обратно. Пустая коробка из-под презервативов врезалась прямо в промежность Джея, запущенная туда ухмыляющимся Сонхуном, стоящим с лентой фольгированных квадратиков, обёрнутой вокруг его шеи, как шарф. — Ах ты ублюдок! Прежде чем комната успела погрузиться в дальнейший хаос, раздался вежливый стук в дверь. У них было всего несколько секунд на то, чтобы спрятать всё компрометирующее. Тихо хихикая, они принялись швырять презервативы в Сону, который в спешке пытался засунуть их под подушку и одеяло, когда Джей крикнул: «Входите!». Дверь скрипнула и отворилась в сторону, впуская в комнату до противного воодушевлённую директрису лагеря и трёх гораздо менее воодушевлённых вожатых. Начало их лагерной смены прошло по тому же сценарию, что и у Джейка и его друзей: громкое радостное оповещение о том, что распределение по отрядам начнётся в два, инструктаж по заселению детей в домики и какая-то чушь про лагерный дух. Сону смеялся, уткнувшись лицом в матрас, а Сонхун, сам не сдерживая хихиканья, шептал ему, чтобы он заткнулся. Развернувшись на пятках, директриса вышла за дверь, и из трёх парней, которые пришли с ней, Джейк узнал только Кан Тэхёна, месяц сидевшего с ним на химии. Тот сразу же двинулся в сторону Джея. Обладатель одного из незнакомых лиц без единого слова пронёсся мимо Джейка и направился прямо к кровати в углу комнаты, отвернувшись от всех, чтобы начать распаковывать вещи. А третий человек, который неторопливо вошёл в комнату так, словно ему принадлежал весь лагерь… Он и спровоцировал сексуальное пробуждение Джейка. Не меньше ста восьмидесяти сантиметров сплошного очарования, увенчанных копной чёрных вьющихся локонов, с большими круглыми глазами, которые словно смотрели Джейку прямо в душу, и улыбкой, обнажавшей крупноватые, идеально белые зубы, которая заставила сердце Джейка забиться в бешеном темпе. Он был одет в чёрную безрукавку, в вырезе которой виднелись три подвески, а его запястья обвивали семь разных браслетов. Тело Джейка практически завибрировало, когда парень подошёл к нему и кивнул на кровать над его собственной. Переливающиеся на свету украшения отбрасывали блики на его уши, забавно торчащие из волос. — Не против, если я займу эту? — О. Конечно. Голос Джейка прозвучал слишком пискляво и глупо. Он завис, когда этот горячий парень одной рукой начал поднимать свою сумку, открывая вид на перекатывающиеся под кожей мышцы, и воздух вокруг наполнился острым, чистым ароматом «Олд Спайса». — Хисын, — сказал парень, протягивая Джейку руку. На губах, которые были покрыты красными пятнышками в тех местах, где, видимо, была содрана сухая кожа, играла лёгкая улыбка. Но они всё равно были блестящими и яркими и, должно быть, были просто потрясающими на вкус... Джейку потребовалась секунда или две, чтобы понять, что ему только что представились. — Джейк, — улыбнулся он, хотя он готов поспорить, что улыбка вышла кривой и неловкой. Он слишком долго сжимал и тряс руку Хисына, отметив, что его кожа была немного горячей и повлажневшей от пота, а ладонь широкой, с длинными узловатыми пальцами. Возбуждение ещё никогда так быстро не затопляло внутренности Джейка. — Сейчас вернусь, — сказал Хисын, развернувшись в сторону примыкающего к комнате туалета. — Мне нужно отлить. Даже это высказывание не сделало его менее привлекательным. Внезапно отключившийся мозг Джейка смог выдать ему в ответ лишь убогое: «Только не провались». Ему стало интересно, выглядел ли он таким же тупым, каким себя чувствовал. Хисын задержался в дверном проёме, оглядывая Джейка с ног до головы. — Ничего не могу обещать. Я ужасно неловкий… Хочешь пойти со мной и подержать меня за руку? Джейк подавился слюной, но попытался замаскировать этот неловкий звук под смех. — Шутка, — протянул Хисын. Его голос был нежным и ласковым, как молодые, мягкие весенние листья, колышущиеся на ветру. Когда он закрыл дверь, Сону запустил в Джейка презерватив — с ароматом жвачки, — многозначительно изогнув бровь. Сонхун без слов присоединился к нему, изображая руками непристойные жесты. — Я убью вас обоих, — пробурчал Джейк.1.
19 мая 2023 г. в 16:04
Сонхун говорит, что он просто лузер, но для Джейка это настоящее проклятие. Проклятие жизни без чужого прикосновения, смерти в полном одиночестве, вечной невозможности использовать свой член по назначению. Такими темпами его боксеры зарастут паутиной, а сам член отсохнет.
Ведь каждый раз, когда он пытается заняться сексом, происходит что-то без преувеличения ужасное.
Как в тот раз, когда парень, с которым он познакомился в Тиндере, упал с эскалатора в торговом центре и получил три перелома; он перевалился через поручень, как будто кто-то схватил его за лодыжки и перевернул в воздухе, словно чёртов блин. Или когда мочевой пузырь Джейка почему-то подвёл его посреди студенческой вечеринки; в тот вечер он успел выпить только пару «отвёрток» и сделать несколько глотков воды прямо из-под крана на кухне, поэтому это не имело никакого смысла. Или когда все ручные крысы Чхве Субина разбежались по общежитию, и одна из них каким-то образом оказалась в кровати Джейка, удобно там устроившись; Джейк считает крыс Субина очаровательными, а вот парень, с которым он тогда собирался переспать, — нет.
Есть ещё много примеров, но это пока лишь второй случай, когда его жуткое проклятие воздержания убило человека. Честно говоря, он даже не знает, кого ему жаль больше — мёртвого парня или самого себя.
— Я всего лишь хочу потерять девственность. Я что, о многом прошу? — дует губы Джейк, глядя на кровь, пропитавшую его футболку, и безрезультатно трёт её салфеткой, вытащенной из бардачка.
Он потратил кучу времени на то, чтобы добраться до полицейского участка на допрос и дать свидетельские показания, поэтому тёмно-красные пятна намертво въелись в хлопок. Хорошо, что он даже не слушает группу, которая изображена на футболке. Металлика? Он не может назвать ни одной песни, кроме «Master Of Puppets».
Сонхун отвлекается от дороги, чтобы бросить на Джейка выразительный взгляд, и включает строгого папашу.
— На твоих глазах только что умер человек. Ты буквально весь покрыт его кровью. Это… Это что, кусочек его черепа? И всё, что тебя сейчас волнует, это твоя сексуальная жизнь?
— Ну да, — приподнимает бровь Джейк и засовывает грязные салфетки в подстаканник, наполненный липкой мелочью. Хорошо, что Мерседес Бенц Сонхуна не отличается особой чистотой. Это значит, что он может устроиться поудобнее и закинуть ноги на сиденье, подперев подбородок коленом. Он рассеянно теребит разноцветные пластиковые бусины, опоясывающие его лодыжку, и хмурит брови, глядя на острый профиль Сонхуна. — Я даже не знал имени этого парня.
— Ты психопат, — говорит Сонхун. Он произносит это без капли осуждения, с самой искренней любовью, но, скорее всего, это правда. Джейк ощущает только раздражающую пустоту и лёгкое сексуальное возбуждение, как и обычно. Возможно, он мог бы выдавить из себя пару слезинок, если бы постарался. Но ему незачем это делать, особенно здесь и сейчас. Сонхун его не осудит. — А секс сильно переоценён. Серьёзно.
Джейк стонет и откидывает голову на спинку сиденья. Оно из кожи — скользкой, холодной и неудобной. Вся его жизнь — одно сплошное наказание.
— Чушь. Особенно, если это говоришь ты. Ты переспал с половиной студентов меда в кампусе.
Сонхун хмыкает.
— Я занимаюсь сексом, чтобы заполнить пустоту. Вообще-то я...
— Стоп-стоп, — вытягивает ладонь Джейк, морщась в отвращении. — Я не желаю ничего слышать о заполнении твоей пустоты.
— Нет, я не это имел вви… Я всегда сверху!