Если наступит завтра

Подаренный нож остался под подушкой после того дня и верно ожидал дня, когда он понадобится. Я уже переступил порог четырнадцати лет и дальше Николай мне дарил, в основном, одежду и всякую нужную мелочь. Но сегодня вышел самый отвратительный подарок. Он уходит из приюта, так как недавно стал совершеннолетним. Я не мог выйти на прощание с ним и просто целый день лежал на кровати, ни чем не питаясь и вообще ничего не делая. Я просто не мог подняться и заставить себя в последний раз поговорить с ним. Я был сильно подавлен и убит горем. Гоголь стал моим единственным настоящим другом здесь, но и он уходит, и я никогда его больше не увижу в своей жизни. Это больно и единственный лучик света за эти годы растворился, будто его и не бывало наяву. Я не знал, что мне дальше делать. Все старшие меня презирали и унижали, единственное, что жить стало легче после ухода Фёдора, который был главным на это занятие. С соседями по комнате отношения стали всё хуже и хуже и я никак не мог найти с ними ничего общего. Это всё было проблемно. Я все эти годы словно прятался за спиной Николая, а теперь его нет и хотелось биться в истерике с этого. Хотелось выплакать всё горе и побежать за ним, кинувшись в его объятия, но из глаз не выступало ни одной слезы. На дворе поздний вечер. Я присел на кровать, всё ещё выглядя несколько подавленным, но в голову пришла одна мысль. Я взглянул на свои руки и принялся их разматывать. Бледную кожу до сих пор покрывали старые шрамы, напоминая о том, как я попал в этом место. Прошло уже почти семь лет, но я всё ещё помню тот день в ярких красках. Я был хорошим и покладистым ребёнком, мои родители были просто прекрасными и совершенными людьми. Так за что судьба меня так наградила? Этот вопрос не давал мне покоя. Я зарылся ладонью под подушку в поисках клинка. Достав его, я вытащил лезвие наружу и пару раз прокрутил его в руке. Я перехватил рукоять в левую руку, а вторую выставил так, чтоб удобнее было попасть по венам на запястье. Сожителей в комнате не было, что было удобно и я приставил острый метал к покоцанной коже. Слегка надавив, моему взору показались первые выступившие капли багровой вязкой жидкости. Я резко провёл ножом по руке и за ним образовалась достаточно глубокая рана. Я зажмурил глаза и тихо выругался про себя от боли, но это было приятно. Кожу слабо жгло, вызывая блаженные ощущения и это расслабляло. Хотелось ещё хоть раз почувствовать это, и лезвие носилось по коже, добавляя всё больше новых порезов в доль и поперёк предыдущих, и на пол уже начала капать кровь, растекаясь небольшой лужей. Я не заметил, как перешёл на другую руку, закатывая глаза от какого-то ненормального удовольствия. В один момент хватка пальцев стала до жути слабой и окровавленное лезвие с звоном упало на пол, руки откинулись в стороны. Сознание уже не в первый раз привычно покидало тело, а я надеялся, что уже не сумею очнуться, утонув в блаженстве. *** Я разлепил глаза и в них ударил уже знакомый яркий свет ламп, а до носа донёсся запах спирта. Я приподнял голову, чтоб оглядеться и рядом с собой на кресле увидел заснувшего Накаджиму, который выглядел как-то измотанно. Для него это было непривычно, поэтому я аккуратно принял сидячее положение на койке и оглядел свои руки. Они были привычно перемотаны бинтами, только на них виднелись кровавые разводы и из-под них виднелись небольшие швы. По обстановке я понял, что не в больнице и удивился, увидев хирургическую работу. Я протянул к пепельной макушке ладонь, легко погладив по мягким волосам. Делать что-либо было сложно и уже неприятно больно, поэтому следом я просто положил их на колени, оставляя в покое. — Что ты тут делаешь? – мой голос был на удивление ровный и чёткий, несмотря на то, что только недавно очнулся. Парень поднял голову и с какой-то жалостью и беспокойством глядел на меня, с чего я удивился. — Ты уже проснулся? Ну, я просто пришёл раньше всех и тебя нашёл, отнёс к медсестре, потому что забеспокоился. Кстати, – он начал рыться в карманах, а позже достал мой нож, который был уже чистым. – Если что он пока что у меня. — Гхм, ясно, – я вновь прилёг, отворачиваясь от Ацуши, пытаясь вновь заснуть, ведь в теле ощущалась жуткая слабость. — Извини за вопрос, но зачем ты это сделал? Меня словно током прошибло и я вздрогнул. Я сам этого не понимал, потому что решение пришло спонтанно и неосознанно, причина может и была, но сейчас её было сложно назвать. Я не знал, что мной двигало в этот момент. Разочарование? — Не знаю, – уже более тихо и настороженно, чем раньше, ответил я. Да, может это и самый тупой ответ, который можно придумать в этом положении, но ведь это правда. Больше Накаджима не задавал вопросов и молча сидел. У меня всё равно был вопрос. Зачем он это сделал? Мы же, считай, почти враги, а он меня вытащил. *** Прошло ещё полтора года, мне уже пятнадцать, нас перевели в старшее крыло, а на наше место заселили новых детей. После жизни на втором этаже это место ощущалось ещё более похожим на какой-то бомжатник и мусорку. Убираться тут ещё людей, видимо, не научили. Комната, в которую переселили меня с моими соседями, была ещё больше засрана, чем предыдущая. Я тяжело вздохнул при виде этого свинарника и бегал глазами по помещению, оценивая масштаб того, что мне нужно прибрать. Джиро и Сайто до сих пор вели себя, как какие-то придурки, хоть причины на это уже и не было. С Накаджимой мои отношения было пограничными, он не стал хорошо ко мне относиться, но после того случая стал более доброжелателен. Я же не повторял попыток покинуть этот мир раньше положенного времени и мирно принимал то, что с жизнью мне не повезло знатно. Всё шло своим чередом, пока из приюта не начали пропадать люди одни за другим. Многие из старших достаточно часто сматывали из него, чтоб сходить в магазин на деньги, которые изредко выплачивают, и после не возвращались. Это всё было странно. Ряды с каждым днём всё больше рядели, заставляя наконец задуматься о том, что происходит. Даже взрослые уже спохватились о том, что воспитанников стало меньше. В один день я смотрел в окно, привычно сидя на подоконнике, который в новой комнате был не хуже. На улице тоже стало значительно меньше людей, а если и были, то какие-то странные. Ходят, слегка пошатываясь, и на зомби каких-то смахивают таким видом. Где-то чуть поодаль можно даже заметить небольшие скопления такого нового вида народа. Только вот, что странно. С каждым днём таких недолюдей всё больше, а обычных и привычных всё меньше и в глубине души начинает прокрадываться настороженность и сигнал о том, что отсюда скоро придётся свалить, чтоб банально остаться в живых.