Линии битвы

      Увидев его, лежащим на полу в крови, текущей из раны, Фара подумала, что, возможно, была несколько несправедлива.       Ее недоверие было не совсем безосновательным. Сильву навязала королева Луна, и у него действительно были скрытые связи с Эраклионом, хотя он на все лады клялся, что догма важнее, чем прошлое.       А потом…нападение, мелькание лезвий, пуль и разбитого стекла, кровь на ее руках.       Он должен был сказать правду. Фара готова была слушать непредвзято и воздержаться от суждений, пока не услышит всё.       Всё это померкло, как только Сильва заявил, что наследный принц Эраклиона — его сын.       В свое время Фара слышала кое-какие преувеличения, ложь и небылицы. Ее ответ был быстрым и пренебрежительным:       — Я тебе не верю.       Сильва снова отвернулся к стене, и женщина почувствовала знакомое затаенное раздражение каждый раз, когда выражала ему свои сомнения.       — Я сказал то же самое вчера, Ваше Величество, я ни разу не солгал вам.       — Я видела этого мальчика, он похож на Андреаса, — возразила в ответ Фара. — Король женился на простолюдинке…       Она резко остановилась, внезапно задумавшись. Сильва сказал, что трое знали секрет, и один из них мертв.       Жена Андреаса умерла вскоре после свадьбы. Несмотря на то, что она вращалась в иных кругах, Фара вспомнила шквал сплетен и скандалов, когда король Эраклиона объявил о помолвке, а затем последовала небольшая тихая церемония, на которую были приглашены немногие — по их словам, из-за здоровья невесты. А Скай родился всего месяц спустя, снова подпитывая сплетни, гораздо более приглушенные, потому что его мать скончалась от осложнений.       А потом сплетни и вовсе утихли, внимание людей переключилось на что-то более значительное. У Эраклиона слабые дипломатические связи со своими соседями, а Андреас редко путешествовал, так что без дальнейших скандалов ничто не могло удержать его в новостях.       — Элла была…простолюдинкой, — выдавил Сильва, явно находя это слово неприятным. — Она была нашей общей школьной подругой. Скай пошёл в неё.       Даже если бы Фара могла отбросить свое недоверие к внешности мальчика, она едва ли могла поверить в то, что слышала.       — А если я спрошу Андреаса об этом?       Сол раздраженно выдохнул и насмешливо покачал головой:       — Конечно, он будет это отрицать. Скай — его наследник.       — Тогда он не может быть твоим сыном, — заключила Фара, изо всех сил пытаясь сохранить контроль в разговоре.       Последовала долгая пауза, во время которой Сильва смотрел себе под ноги, а его правая рука все еще прижималась к покрытому шрамами бедру.       — Нет, — наконец сказал Сол, уткнувшись подбородком в грудь в жесте бесцельного разочарования. — Не может.       Фара колебалась. Она привыкла к волнам тщательно сдерживаемой стойкости, исходившим от него. Сола было труднее прочесть, чем большинство других людей, что он, несомненно, приписал бы своей подготовке, и Сильва всегда казался таким осторожным, изображая только уверенность и время от времени возмущение. Вчера впервые маска соскользнула, выдав настоящий гнев и страх, когда Фара застала его врасплох.       Но сейчас все было по-другому. Он никогда не испытывал…страданий? Когда Фара попыталась использовать магию, чтобы прочесть эмоции, то наткнулась на неумолимую стену горечи.       Она не могла довольствоваться только наполовину завершенной историей.       — Так ты говоришь, что Андреас украл твоего сына?       Губы мужчины приоткрылись, а подбородок дернулся, словно оскорбленный её продолжающимися насмешками, а затем он закрыл глаза и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.       — Всё сложно.       Она вздернула подбородок.       — Я жду.       Его ободряющая гримаса превратилась в жуткую улыбку.       — Вы знакомы с секвестром? Из алфейских посвященных?       Фара нахмурила брови, и в ней возросло раздражение, вызванное необходимостью ломать голову над этим загадочными ответами. Она ничего не могла вспомнить о секвестре в своих поверхностных знаниях о школе, только похвалу за строгость программы.       — Они не разрешают первокурсникам уезжать? — предположила Фара, перевернув все свои знания об Алфее с ног на голову.       Мужчина покачал головой, теперь уставившись в какую-то точку на полу на полпути между его ногами и её, а кипящее разочарование сменилось чем-то более мягким, почти ностальгическим.       — Студент может уйти в любое время, но если вы выйдете за дверь без разрешения, вас тут же отчислят. Вдобавок ко всему, посвященным запрещен любой контакт с внешним миром до тех пор, пока мастера не сочтут, что намерения полностью доказаны.       Ах, тогда это настоящий изолятор. Она задумчиво выгнула бровь, осмысливая его слова.       — Как долго?       — Больше года.       — Год? — повторила Фара. Ее потрясение пересилило желание оставаться в стороне от его рассказа. — Это…безжалостно.       Губы Сола изогнулись в еще одной печальной улыбке.       — Обычно восемнадцать месяцев. Чтобы отделить себя от наших родных семей и подчеркнуть, что наш единственный долг перед Алфеей и, в конечном счете, перед нашими клиентами.       Фара шумно выдохнула через нос. Это долг перед ней: клиенткой, королевой. Несмотря на то, что Даулинг по-прежнему не верила в его историю, она готова была пойти на уступки. Сильва вернулся после того увольнения, повинуясь инстинкту, и в буквальном смысле принял на себя пулю из-за нее. Это кое-что значило, хотя он все равно лгал ей.       Но…восемнадцать месяцев в разлуке со своими близкими. Фара едва ли могла представить, каково это.       Ах. Наконец, она поняла, к чему он клонит. Восемнадцать месяцев означали, как минимум, девять месяцев в утробе матери и девять месяцев вне её.       — Ты…дружил с ней, — деликатно сказала Фара, наклонив голову, чтобы осмотреть его всего, растянувшегося на диване, забрызганном кровью. Девять месяцев беременности и девять месяцев с новорожденным ребёнком. — И она ушла к Андреасу, вовремя посвящения?       — Мы…да. Она была одной из последних, кого я видел перед поступлением, — Сол заметно избегал зрительного контакта, и Фара была почти благодарна ему за это.       Даулинг пусть и рассматривала его более чем настойчиво, но не надеялась встретиться взглядами. Это могло все усложнить.       — Я не виню ее, — добавил Сол и его голос стал приглушенным, то ли от чувства вины, то ли от горя. — Мы были глупы. Я имею в виду…она знала, что меня не будет целый год, и сказала мне, что не возражает. Я был неосторожен. Мы были молоды, — его губы продолжали шевелиться, но какое-то мгновение не произносилось ни звука, пока голос снова не стал жестче. — Но у Андреаса были определенные ресурсы.       — Она не предпринимала попыток связаться с тобой? Он тоже? Я понимаю, что такое изоляция, но он король…       — Алфея полностью автономна, — Сильва резко покачал головой. — Они не признают королевские сообщения более важными, чем любые другие. Все это считается поверхностным и не имеющим отношения к нашему обучению.       Фара пообещала себе проверить всё, что Сол говорил об Алфее, чтобы убедиться в правдивости его слов. Это нелегко переварить, но она пришла к выводу, что этот человек не такой идиот, каким казался. Сильва был бы самым большим упущением Алфеи, если бы солгал о чем-то, что так легко проверить.       Это означало, что Фара должна поверить на слово, что он восемнадцать месяцев ничего не знал о своем сыне. Восемнадцать месяцев у девушки было на то, чтобы придумать для сына легенду о биологическом отце.       — Значит, они просто решили, что Андреас будет отцом? — в голосе Фары промелькнула неуверенность, скорее похожая на деликатность.       Ей не нравилось всё, что происходило в этой комнате, но иного выбора не было.       Сильва откинулся на спинку дивана.       — У Эллы была тяжелая беременность. По крайней мере, так мне сказали, — выдохнул Сол. — Это имело смысл. Скай ни в чем не нуждался. За Эллой хорошо ухаживали. Андреас решил свою проблему с наследником.       Ломкость в его голосе произвела на Фару такое впечатление, что Сильва пытается убедить не только её, но и себя.       — Он думал, что я буду счастлив за него. Ради Ская.       Фара потерла рукой подбородок, пытаясь удержаться от кивка в знак согласия. Из ее немногочисленных встреч с Андреасом следовало, что он был эгоистичным нарциссом, который с радостью обманывал бы себя, думая, что оказывает Солу услугу, воспитывая его ребенка.       И все же меланхоличный мужчина на диване вызвал у нее раздражение. Конечно, он приводил причины, но факты оставались фактами: Сильва отдал своего сына в руки разжигателя войны.       Фара не потрудилась скрыть насмешку в своем голосе:       — Ты даже не попытался забрать его? Неужели клятвы были важнее, чем сын?       — Конечно, нет, — впервые с тех пор, как Сол начал свой рассказ, он расправил плечи, чтобы посмотреть ей в лицо, и в голубых глазах вспыхнула искорка гнева, которую Фара видела вчера. — Я пытался, я, черт возьми, пытался. Но его безопасность оказалась важнее, чем происхождение.       Фара шумно вздохнула, переварив эти слова чуть дольше пары секунд, чтобы вдуматься в смысл и понять, к чему он клонит.       — Ты имеешь ввиду, Андреас причинил бы вред Скаю, если бы ты заявил на него права?       Сол пошевелил челюстью, не сводя с королевы пристального взгляда. Фара поежилась под старательно стучащими в подсознание глазами, но сил, чтобы отвести взгляд не нашла.       — Вас это удивляет?       Да, это было шокирующе, но когда Фара подумала о том, что знала об Андреасе, это перестало быть такой уж неожиданностью.       — Я рассмотрел тысячи разных вариантов, — сказал Сол, откинувшись на подлокотник. — Но всегда оставалось только два: заявить права на Ская, забрать его из Эраклиона, найти работу неквалифицированного отца-одиночки, имеющего лишь треть алфейского образования, и нажить себе врага в лице разъяренного короля, охотящегося за нами обоими.       Сол замолчал, и его руки крепко сжались кулаки, а хмурый взгляд устремился вниз.       — Или я мог бы позволить ему остаться во дворце и воспитываться как наследный принц.       Он по-прежнему неподвижно сидел на диване, уставившись себе под ноги, и кулаки сжимались всё сильнее от сдерживаемого разочарования, а затем внезапно мужчина содрогнулся. Его плечи поникли, и руки расслабились ровно настолько, чтобы расправить рубашку, перекошенную с того момента, как он предстал перед королевой. Боль снова достигла апогея, пока Фара смотрела в упор, не отводя взгляда, и Сол, наконец, повернулся к ней лицом.       Ей хотелось возненавидеть его за этот выбор. У него был сын, и он позволил другому мужчине растить его. Фара не могла не заметить, что это также было лучшим решением для Сильвы, потому что это означало, что кто-то другой позаботился о Скае, пока он заканчивал Алфею. Тогда у него было бы будущее.       Но репутация Андреаса опередила его. И если Сильва знал его так хорошо, то Скай был бы в большой опасности, если бы Андреас целый год выставлял мальчика напоказ как будущего короля, а затем был вынужден вернуться к своему народу без наследника. Это унизило бы его, и Фара слишком хорошо знала, что король этого не потерпит.       Внезапно королева снова погрузилась в воспоминания о прошлом вечере. Сильва, загнанный в угол, озлобленный и, под всем этим, испуганный.       — У меня были дела с Андреасом независимо от его королевского статуса.       Эти слова отбросили Фару в тот день, когда Сол сказал ей тоже самое. Не заменив ни одного слога.       — Вот почему ты занял эту должность в герцогстве. Эти поездки туда и обратно через границу.       Сол кивнул, непроизвольно расслабившись под понимающим взглядом королевы, который вовсе не пытался осадить его.       — Мы поссорились, но у Андреаса были все козыри. Как всегда.       Хотя Сол смотрел в ее сторону с меньшим упреком, его руки сжались в кулаки при воспоминании о невидимом.       — После того, как я извинился за то, что хотел растить собственного сына, и достаточно пресмыкался, он назвал меня патронусом Ская. В Эраклионе это что-то среднее между братом и дядей, — Сол закрыл глаза, и еще одно напряжение пробежало по его лицу, почти как тик, который он не мог контролировать. — Я мог бы провести с ним время, научить владеть мечом, узнать, что ему нравится, а что нет.       Сильва внезапно остановился и посмотрел на королеву. Его лицо прояснилось, как небо после длительного ливня.       — Блум сказала, что она — ваша подопечная в течение пяти лет. Вам знакомо это чувство.       — Она моя подопечная, но она не…— Фара замолчала, размышляя.       Блум была уже подростком, когда приехала во дворец — не женщиной, но и не ребенком. Она страстно любила девочку, но никогда особенно не проявляла свои чувства. Фара не была молодой матерью, но не могла отрицать, что ей знакомы чувства отца, наблюдающего за тем, как его сын делает первые шаги.       Фара действительно не могла отрицать, что была безмерно горда. Когда Блум смогла контролировать свою магию, направлять ее в нужное русло, адаптировать к новому, это взволновало их обеих: её прогресс по сравнению с испуганной, угрюмой двенадцатилетней девочкой, которой она была, когда впервые прибыла во дворец.       — Я полагаю, это одна из главных наград для родителей — наблюдать, как дети превращаются во взрослых людей, — Фара коротко кивнула.       — Награда… Андреас тоже назвал бы это так. Я называю это правом.       Фара с упреком закрыла рот. Она не это имела в виду, но, возможно, он был прав, поправив её.       Сол замолчал, и хотя женщина ожидала, что он продолжит поэтично описывать время, проведенное с сыном, мужчина лишь опустил взгляд и сердито поджал губы.       Она больше не чувствовала стену горечи: она была пронизана щупальцами ледяной ярости, просачивающимися сквозь разделявшее их расстояние. Внутри него будто разрождалась широкая пропасть.       Фара поняла, что что-то случилось и прервало идиллические полу отношения, которые были у него со Скаем.       — Восемь лет назад, — медленно произнесла она, расстягивая слова. — Ты покинул герцогство ради Мелодии.       Сол кивнул, и снова его кадык дернулся при тяжелом вдохе. Фара всё чаще обращала внимание на это, отмечая, что Сильва по-прежнему не мог справиться с мрачным чувством вины.       — Вы слышали о Криптее?       Фара невольно побледнела. Сол застал её врасплох, также как она его. Об этой традиции рассказывалось в учебниках истории, о королевской битве, которую классические члены королевской семьи Эраклиона навязывали своим сыновьям, когда те достигали определенного возраста. В свой четырнадцатый день рождения мальчик выходил на арену со своим противником: заключенным, приговоренным к смертной казни. Если мальчику суждено было стать мужчиной, он должен был быть единственным, кто покинет эту арену живым.       Андреас возродил эту традицию для Ская? Фара не слышала ни единого намека на это. Это не практиковалось веками, считалось пережитком менее цивилизованной эпохи. Все королевства взялись бы за оружие, если бы услышали, как Андреас возвращает этот зверский уклад.       — Это…это варварство, я бы знала.       — Теперь вы понимаете, почему Андреас держал это в секрете, — едко хмыкнул Сильва. — Но даже при том, что он знал достаточно, чтобы сохранить это в секрете, он не хотел признавать, насколько жестоко это было. Он не видел причин, чтобы остановиться. Он… Скай не его крови и ему нужно было доказать, что он достоин короны Эраклиона.       — Но заставить его убить человека…       — Мы поссорились. Дело дошло до драки. Я был таким…— он крепко зажмурил глаза. — Я думал, Алфея выбила из меня всю ярость. Я был неправ и сломал Андреасу челюсть прежде, чем он позвал своих охранников.       Фара не могла отрицать прилив удовлетворения от того, что он причинил Андреасу физический вред, даже если от остальной части рассказа у нее скрутило живот. Перед мысленным взором предстала драка: двое мужчин сцепились друг с другом, Андреас дрался нечестно, приказывая своим приспешникам помочь ему избавиться от Сильвы, превосходящего силой.       Ее инстинктивное желание утешить мужчину не смогло взять верх над здравым смыслом, заставившим оставаться отстраненной.       — Но Скай выжил.       — Выжил, но ценой своей невиновности. И это моя вина. Если бы я отказался от предложения Андреаса и объявил Ская своим сыном, этого бы не произошло. Если бы он действительно был сыном Андреаса, этого бы не произошло.       Его извращенный взгляд на произошедшее вызывал тревогу. Фара знала, что чувство вины часто приводит к иррациональным эмоциям, к необъяснимому сожалению. Она все еще не была уверена, что может поспорить с выбором, но его логика явно ошибочна.       — Андреас был тем, кто вернул Крипттею. Не ты.       — Факт остается фактом.       Горечь вернулась, окрашенная беспомощностью, заставившей её виски пронзительно застучать. Фаре пришлось преодолеть это, чтобы продолжить, пытаясь обобщить то, что она узнала о нем.       — Драка привела к тому, что Андреас изгнал тебя.       — Я уехал в Мелодию, как только смог, — кивнул Сол. — Мне было невыносимо находиться рядом с сыном и не иметь возможности увидеться с ним.       В отчете говорилось что-то неопределенное об уходе Сильвы со службы герцога. Он остался с бывшими клиентами в хороших отношениях, но ушёл быстро, отказавшись дорабатывать ещё пару месяцев.       Фара расслабилась, проведя пальцем по подбородку и разглядывая сидящего перед собой мужчину. Несмотря на всю фантастичность, она не могла указать на конкретный момент в его истории, который звучал бы фальшиво. Конечно, многое из этого совершенно непроверяемо, кроме как им самим или королем Андреасом, и, следовательно, совершенно непроверяемо для неё.       Но когда Фара рассмотрела это в контексте вчерашнего спора, ей пришлось признать, что история была последовательной. «Навестить человека, который когда-то был моим другом». Это особый вид полуправды, которую она привыкла ожидать от него. Не ложь, но и не вся история целиком.       Были и другие истины. Что он прекратил какие-либо отношения с Андреасом, когда занял пост в Мелодии. И мрачное выражение лица, настойчивость в голосе, когда Сол схватил её за запястье так, словно от этого зависело его существование. «Я не предан Андреасу». Как будто он не мог вынести еще ни секунды жизни, если королева думала иначе.       Фара окинула его взглядом сверху вниз, размышляя над тем, что сказал Сол, вспоминая скрытую панику, когда её вопросы перестали быть тактичными.       Он боялся этого. Рассказывать ей свою историю. Излагать свой выбор, чтобы она могла сложить все решения, оценить его честность и преданность, не как телохранителя, а как мужчины, как отца.       Сол излучал сильное чувство вины. Это так непосредственно связано с сожалением и печалью, что Фара не была склонна верить, что Сильва не сказал ей об этом раньше.       Он неоднократно клялся своими обетами, что никогда открыто не лгал. Точно так же, когда она уволила его, Сол отрицал, что питает симпатии к Андреасу или…       — Валтор, — вспомнила она, удивившись появлению дополнительного кусочка головоломки. — Он знает тебя.       Сол мрачно улыбнулся, глядя себе на колени.       — Он был наставником Ская. Я полагаю, до сих пор остаётся.       — Тогда он, должно быть, видел тебя и Ская вместе. Он не знает правды?       Впервые Сильва заколебался. Он мгновенно покраснел и печальная улыбка сменилась смущением.       — Да, он описывал мою привязанность отеческой. Но он…— Сол выдохнул с долей взволнованного смеха. — Он думал, что моя роль патронуса была дана мне в качестве…супружеской услуги со стороны Андреаса, — его глаза на мгновение встретились с её. — Он думал, что мы любовники. Я просто не хотел спорить.       — И ты полагаешь, что Андреас скрыл от него правду?       Сильва покачал головой, нахмурив брови:       — Я не претендую на то, что имею представление о мыслях Андреаса последние восемь лет, за исключением того, что он настаивает, чтобы я держался подальше.       — Ты не рискнул предпринять попытку вернуться?       — Я бы не стал рисковать своей жизнью.       Брови Фары снова поползли вверх. Ей было трудно поверить, что Андреас растил Ская как своего сына и в то же время угрожал убить его, если Сильва вернется. Но потом… он уже организовал покушение на неё саму и королеву Луну, а также успешное убийство государственного министра.       Фара провела рукой по волосам. Они спутались во всем этом хаосе, завитки выбились из прически, превратив её в невесть что. Она ослабила заколку и провела пальцами по светлым локонам, обдумывая всё, что рассказал Сильва.       Фантастика. Она постоянно возвращалась к этому слову, но не могла найти другого способа описать это, и у нее было недостаточно знаний, чтобы опровергнуть это. Фара просто поверила на слово, хотя все его эмоции, казалось, соответствовали тому, чего она ожидала бы от человека, чей сын был в большой безопасности в руках врага.       — Как я могу подтвердить эту историю?       Его пристальный взгляд вернулся к ней.       — Что касается происхождения Ская, то, кроме как спросить самого Андреаса, вы вряд-ли сможете. Вы можете спросить Валтора о том, как Андреас назвал меня патронусом, или о нашей ссоре восемь лет назад.       Фара разделила волосы на три пряди и начала заплетать их в косу. Когда она прислушивалась к миру за пределами укрытия, то почти ничего не слышала. Драка, казалось, прекратилась, и единственным оставшимся конфликтом стал душный воздух между ней и Сильвой.       Фара поискала в волосах запасную заколку и закрепила косу, чтобы она не распалась.       — Ты понимаешь, что мне не…       — Да, — Сол не успел одернуть себя и вовремя вспомнить, что перебивать королеву строго запрещено. — Но я надеюсь, теперь вы понимаете…когда я сказал, что не предан Андреасу — это была не ложь. У меня больше мотивации защищать вас от Эраклиона, чем у кого-либо другого.       Возможно, это и правда. Несмотря на все недостатки того, что телохранитель королевы Домино неразрывно связан с воинственным королем, это давало ему дополнительное оправдание для того, чтобы Эраклион не получил того, чего хотел. Что Андреас не получил того, чего хотел, и это все больше и больше сводилось к её смерти.       Фара, конечно, сделала бы то же самое для Блум, что снова заставило ее задуматься.       — Ты же не думаешь, что Андреас использовал бы Ская против тебя? Против меня? — осторожно спросила она, пытаясь прекратить этот разговор, но ничего не получалось.       Сол покачал головой:       — До Валтора я об этом не задумывался. Но мои клятвы…       Фара резко выдохнула со вспышки раздражения.       — Вечно твои клятвы. Если бы речь шла о Блум, я бы пошла на многое, чтобы обеспечить ее безопасность.       Сол замолчал, казалось, признав правоту. Наконец, он покачал головой с явным смирением.       — Теперь вы понимаете, почему Алфея не допускает родителей к зачислению, — он остановился, а затем снова поднял на нее настороженный взгляд. — Вы бы отказались от Блум, если бы это означало спасение Домино?       — Я бы позаботилась о том, чтобы мне не пришлось делать такой выбор.       Его челюсть непроизвольно задвигалась.       — Как и я.       Конечно, у Сола были предполагаемые ответы на все вопросы. Фара провела языком по зубам, разглядывая выражение его лица. Ей не понравилась двусмысленность, которую оставил у нее ответ. Это сохраняло Сильву и его историю с Эраклионом как риск, и она должна была решить, был ли риск меньше, чем обеты, которые он поклялся соблюдать до скончания своего века.       Фара закончила свою прическу, нежно погладив косу, чтобы убедиться, что она не растрепалась окончательно, а затем опустила правую руку вдоль щеки, чтобы обхватить подбородок, опершись локтем о колено. Это очень важно взвесить, учитывая холодную правду о том, что Андреас не остановится только пограничными стычками. Он организует сложный заговор с целью ее убийства. Уже начал.       Внезапно острая боль пронзила голову, и Фара съежилась, обхватив её руками и согнувшись пополам, а мышцы непроизвольно задвигались, пытаясь остановить боль.       А затем жар исчез так же быстро, как и появился, хотя и оставил после себя эхо, отдававшееся в голове и Фара не могла это игнорировать. Она прижала ладони к вискам и заставила себя выпрямиться.       За то время, что ей потребовалось, чтобы выпрямиться, со слезящимися от боли глазами, Сильва уже вскочил с дивана, вытянув раненную ногу позади себя и положил одну ладонь ей на правое плечо, а другую на поясницу. Фара сморгнула слезы и откинулась назад, пытаясь подавить вздох.       Он так близко, что можно было разглядеть отдельные волоски на озабоченно нахмуренных бровях. Ладони, прижимавшиеся к ней, были горячими и липкими от засохшей крови.       — Ваше Величество?       Фара судорожно вздохнула, чтобы собраться с силами, все еще ошеломленная вспышкой боли, и позволила себе отклониться вправо, в его объятия. Было легче прижаться к нему, позволить поддерживать.       Как только эта мысль пришла в голову, Фара тряхнула волосами, чтобы прогнать ее, затем быстро опустила руки ему на грудь, чтобы оттолкнуть. Это по меньшей мере неприлично. Ей не нужно опираться на кого-то. Она королева и должна полагаться только на себя.       Фара сделала шаг вперед, все еще держа одну руку на виске, чтобы помассировать его и унять боль. Сол наблюдал, как она шатается, но настойчивая гордость не позволяла принять помощь. Когда женщина зажмурилась, чтобы прояснить голову, мужчина нашёл рукой подлокотник дивана, позволивший устоять на ногах.       Фара раздумывала, не помочь ли ему, продолжая бороться с этим инстинктом, и прежде чем она смогла принять решение, Сол встал, неловко опираясь на раненое бедро, его широко раскрытые серые глаза требовали объяснений. Почти умоляли наконец объясниться.       — Это Бен, — призналась она. Сол, по крайней мере, заслужил это, и Фара понимала, что если не скажет, он может споткнуться и снова повредить ногу, пытаясь определить источник ее боли. — Наш экстренный сигнал.       Фара убрала руку от виска и, к своему раздражению, обнаружила прямо под ней руку Сильвы, за которую можно было ухватиться, если в глазах окончательно потемнеет.       Она отдернула руку, совершив одно неловкое движение, чтобы опустить его запястья. Фара не собиралась падать в обморок. Сол, к тому же, был ранен.       — Сигнал? — переспросил он, настороженно опустив руку, но не перестав пытаться поддержать.       — Он хочет знать, где я нахожусь.       — Вы можете подать ему ответный сигнал? Что вы в безопасности?       — Конечно. Я скажу ему, что я с тобой, в закрытой комнате с единственным выходом, вся в твоей крови и не знаю, стоят ли снаружи наемники Андреаса. Очень безопасно.       Ему потребовалось, наверное, секунды три, чтобы понять, что она говорит с сарказмом, и вдобавок ко всему, впервые за двадцать четыре часа Фара выражала чувства, отличные от скептицизма и недоверия. Что сарказм означал общее чувство доброжелательности, и что она пассивно принимала его историю, присутствие и позицию в качестве своей защиты.       Улыбка промелькнула на его губах, наконец разгладив озабоченную складку на лбу.       — Мы должны найти его. Он, наверное, сходит с ума, — предположил Сол, напомнив себе, что как бы Бен ему не не нравился, Фара действительно близка с ним.       Женщина коротко кивнула, использовав локоть, чтобы подтолкнуть его протянутую руку обратно к себе.       — Ты можешь идти?       — Я хромаю.       Она коротко кивнула, потянувшись за спину, чтобы передать ему швабру, которую можно использовать как трость. Сол принял её и, тяжело опираясь на деревянную палку, неуверенно зашагал к двери, которую она придержала открытой.       По правде говоря, они снова не закончили этот разговор. Фара не могла решить, принимает ли она каждую часть этой истории, как ничем не доказанное священное писание. Но пока он ждал ее в полуразрушенном коридоре, пропуская вперед, теперь это казалось менее важным, чем то, что будет дальше. Если Фара не совсем доверяла фактам из его прошлого, то решила, что может, по крайней мере, доверять его сегодняшним действиям.       Холодок пробежал по ее телу, когда они проходили мимо больничной палаты, где двое подставных пациентов пытались причинить ей вред, пока Сильва не остановил их. Она все еще могла видеть внезапное осознание на лице мужчины, когда он перевёл испытующий взгляд с врачей на королеву, на пациента, рядом с которым она сидела. Фара почувствовала его вспышку понимания, подсказывающую, что что-то не так, что ей следует пригнуться и встать.       Его неровные, прихрамывающие шаги, сопровождаемые шарканьем швабры, эхом отдавались от линолеумного пола позади нее. Это невозможно было подделать, и Фара не была настолько безудержно гордой, чтобы не признать этого. Сол спас ей жизнь.

***

      Покой и отдых могли только сниться. Несмотря на то, что королева только что пережила покушение на убийство, ей пришлось выдержать встречи с полицией, администрацией больницы и генералом Кодатортой. Бен и Сильва оставались рядом с ней в больничном конференц-зале, и когда Фара почувствовала, что вот-вот взорвется от стресса, сосредоточилась на стальных нервах телохранителя, стоявшего позади.       Впервые она была не только благодарна ему за спасение, но и завидовала. Кто-то заменил швабру костылем, и хотя Фара чувствовала случайные приступы боли, когда он неправильно наклонялся, в остальном она ощущала только исходящие от него решимость и призывность.       Между тем, королева могла концентрироваться в течение нескольких минут, но всякий раз, когда кто-то новый входил в комнату, или совершал внезапное движение, громкий шум эхом разносился по коридору, где проводилась уборка. Фара всякий раз возвращалась к хаосу нападения. Сердце бешено колотилось, мысли путались, и ей потребовалось несколько глубоких вдохов, чтобы вернуться в настоящее.       Она думала, что хорошо это спрятала. Но не могла скрыть это от Бена, который продолжал протягивать бутылки с водой и несвежие закуски из торгового автомата, но в данный момент ей хотелось покончить с этим. Вернуться к нормальной жизни.       После многочасовых встреч, Фара прошла обследование у главного врача больницы, который не обнаружил ничего необычного, кроме учащенного сердцебиения. Она спросила у него про самого надежного хирурга, и когда через двадцать минут ей позвонили, рассказала женщине всё, что происходило с бедром Сильвы последние несколько часов.       Фара прочла возражение на удивленном лице Сола, но когда он встретился с ней взглядом, то вздернул подбородок в знак неохотного повиновения. Он захромал вслед за хирургом, оставив Фару и Бена в палате с тремя охранниками, стоявшими снаружи у двери.       Как только телохранитель оказался вне пределов слышимости, Бен потянулся через стол, чтобы коснуться ее руки.       — Я не могу поверить, что он выпускает тебя из виду, — колко заметил он.       Фара одарила стюарда слабой улыбкой. Так много произошло между ними за последние несколько часов. Она не была уверена, как много собиралась рассказать, ее разум все еще боролся за то, чтобы справиться со своими собственными проблемами, слишком большими, чтобы добавлять к ним проблемы Сильвы.       — Он знает, что я в надежных руках.       — Мы поговорили несколько минут во время твоего обследования, — Бен понизил голос, чтобы охранники не подслушали. — Он считает, что нам следует залечь на дно на несколько дней. Я возьму гражданскую машину, и мы вернемся во дворец окружным путем.       Фара озадаченно приподняла брови:       — Почему бы не вернуться обычным путем?       — Он думает, что Андреас будет ожидать, что ты немедленно отреагируешь: сплотишь людей, возродишься, как феникс.       Возродишься, как…       Фара фыркнула от недостаточного удовлетворения его словами. Конечно, она отреагировала бы. Лидера Домино чуть не убили, и восстановление разрушенных мест заняло бы недели в обычное время, а во время войны гораздо больше.       — Я должна…       — Конечно, должна, — быстро согласился Бен, поспешно поправив очки на переносице. — Мы позаботимся об этом виртуально, пока не сможем вернуться во дворец в целости и сохранности.       Фара крепко сжала почти полную бутылку воды, отчаянно надеясь, что это поможет успокоиться. Это не только нелепо, но и возмутительно. Харви и Сильва вели разговор за ее спиной. Ещё и прислушивались друг к другу.       — Ты просишь меня склониться, вместо того, чтобы выпрямиться, — многозначительно фыркнула Фара и Харви понял её без раздумий.       Бен решительно покачал головой:       — Мы не просим тебя прятаться, просто сделай противоположное тому, что ожидает от тебя враг.       Ей это не нравилось. День назад она бы уперлась и отказалась, как из принципа, так и из соображений практичности.       Но даже если Фара и не хотела соглашаться с их точкой зрения, перспектива спорить, как со стюардом, так и с телохранителем заставила ее плечи опуститься. Последние сутки были изнурительными физически, умственно и эмоционально.       Ее руки внезапно стали ледяными. Фара посмотрела вниз и увидела, что бутылка с водой замерзла, а она и не заметила, как задействовала свои силы.       Фара положила руки на колени, отбросив от себя заледеневшую бутылку.       — Итак — возразила она. — Я спрячусь на один день и это немало.       Бен поднял руки в притворном принятии поражения:       — Ты можешь обсудить это с ним, но я сомневаюсь, что даже операция по извлечению пули ослабит его решимость.

***

      Бен был прав. Это похоже на то, как если бы хирург извлек пулю и заменил ее яростным упорством. Сильва вернулся с такой же хромотой, как и раньше, но с удвоенной энергией, чему, несомненно, способствовали целительные способности хирурга в дополнение к скальпелю.       Сильва потребовал объяснить, почему Бен до сих пор не подготовил машину, затем спросил Фару, почему она до сих пор не уехала и, наконец, расспросил охранников о том, как каждый гость входил и выходил из конференц-зала.       «Природа исцеляет», — решила она с улыбкой, которую постаралась скрыть.       Час спустя они покинули Эренделл. Караван обезличенных автомобилей направился прямо ко дворцу, включая Бена, несмотря на его неоднократные возражения. Сильва проконсультировал о необходимости отъезда отдельно от королевы, едва не швырнув стюарда во внедорожник. Фара должна была как можно быстрее вернуться, чтобы быть ближе к своему народу, если сейчас такой возможности не было.       Она пообещала Бену, что позвонит, как только они остановятся на ночлег. После этого он выглядел более спокойным, но лишь слегка, и после этого Сильва хлопнул по машине, приказывая водителю ехать. На этом все закончилось.       Фара действительно настояла на своем, в буквальном смысле этого слова, когда это коснулось вождения. Она была вполне дееспособна, и хотя Сол настаивал на том, что лучше подготовлен, королева напомнила ему, что за последние шесть часов он пережил выстрел, операцию на бедре, и кто знает, насколько слабой окажется его реакция.       Неохотно Сильва согласился, и под прикрытием дополнительных световых магических иллюзий они проскользнули в древнюю легковушку, которую Бен раздобыл для прикрытия. Фара села на водительское сиденье, а Сол на пассажирское.       Ему пришлось согнуться, чтобы поместиться внутри, кряхтя и вздыхая, чтобы показать, что он предпочел бы быть водителем, но один ее взгляд заставил замолчать.       Сол заставил королеву перевести телефон в режим полета и полностью выключить его, прежде чем развернул карту у себя на коленях.       — Я думаю, мы сможем добраться до Муненкампа сегодня вечером, — Сол провел указательным пальцем по месту, о котором говорил, попутно бросив взгляд в окно.       Фара почти не смотрела на карту, удостоив её лишь парой секунд своего внимания.       — Это семь часов езды, — королева покачала головой, предполагая, что Сол снова не даст ей сопротивляться.       — Он защищен горами с трех сторон и находится довольно далеко от границы…       — Сильва, — Фаре пришлось заставить себя не закатывать глаза, вместо этого она крепче схватилась за руль. — Найди что-нибудь в трех часах.       Наконец, он прислушался.       Они добрались до городка Чемберс три с половиной часа спустя, когда на Домино уже опустилась ночь. Нашли сетевой отель, чтобы остановиться в нем на ночь. Фара предложила снять небольшую квартирку, но Сильва настоял, что это было первое место, которое искали шпионы, и их информационная безопасность, как правило, была более слабой, чем у обученных, хотя и безвкусных сотрудников сетевых отелей.       У него был второй паспорт. Сол зарегистрировался под именем Ашер Форд, а Фара, которая подправила свою внешность магией иллюзий, чтобы походить на платиновую блондинку с носом пуговкой, вежливо улыбнулась и ничего не сказала.       Правда заключалась в том, что она была совершенно измотана. Стресс начался накануне, когда Даулинг подняла этот отчет и прочитала о тайных поездках Сильвы через границу. Новости о стычке, организация поездки, само путешествие и убитый горем визит, не говоря уже о попытке убийства и последствиях этого. Не только для Сильвы, но и для больницы, полиции, всех, кто находился в непосредственной близости.       Фара не могла принять еще одно решение. Ей нужен был отдых. Она была негласно благодарна Сильве за то, что он взял на себя инициативу по парковке машины, переноске их багажа и регистрации.       Он попытался попросить номер люкс, что-нибудь с двумя комнатами, чтобы создать иллюзию уединения и разделения одновременно, но, конечно, они были заняты.       — Это субботний вечер, — извиняющимся тоном объяснила девушка за ресепшен, что привело Фару в восторг, потому что, будучи королевой, ее работа никогда не заканчивалась, и она иногда забывала о днях недели.       Все апартаменты были заняты. Однако консьерж был рад предоставить номер делюкс с кроватью и диваном.       В своем изнеможении Фара чуть не рассмеялась над этим предложением. Двуспальная кровать.       Боже, ей нужно было поспать.       Фара оцепенело последовала за Сильвой по коридору. Он настоял на комнате на первом этаже для более быстрого побега, в случае непредвиденных обстоятельств.       Прошло много лун с тех пор, как Фара в последний раз спала в обычном гостиничном номере. У дальней правой стены стояла двуспальная кровать, напротив комод, зеркало, телевизор и мини-бар. Прямо перед ней в стене одно большое окно, а под ним названный диван.       — Хорошо, — резко сказал Сильва, проходя мимо нее, чтобы поискать в шкафу полку для багажа. — Я прогуляюсь по периметру, если вы хотите немного освежиться. Вернусь через полчаса.       Фара была благодарна за то, что у него хватило на это тактичности. Она кивнула, слишком уставшая, чтобы отвечать устно, и после того, как Сол объяснил множество дверных замков и секретный стук, чтобы она могла впустить его обратно, ушел.       Фара испустила долгий вздох облегчения, который каким-то образом, против ее воли, закончился сдавленным рыданием.       Нет, она просто была измученной, грязной и раздраженной. Она не была плаксивой. Королевы не плачут.       Из своего чемодана Фара достала комплект шелковой пижамы — заботливый подарок Луны, который Даулинг брала только в такие поездки, как эта, когда ее могли увидеть.       Душ был маленьким, но чистым. Она держала себя в руках, пока мыла волосы, приводила их в порядок, втирала в кожу крошечный кусочек гостиничного мыла, но когда рука скользнула по бедру, по какой-то причине подкосились колени.       Фара опустилась в ванну, в которую лилась горячая вода, и постаралась, чтобы звуки душа заглушали слезы. Произошло слишком много. Ее королевство подверглось нападению. Одна из ближайших доверенных лиц убита. Ее саму чуть не убили, и никогда бы не заподозрил пациентов, если бы не появился Сильва.       Она прижала руки к глазам, пытаясь сдержать выступившие слезы. Королева не могла развалиться на части. Ее народ нуждался в ней. Такова цена того, чтобы быть королевой — оставаться невозмутимой фигурой, которой должны верить подданные.       Тем не менее, Фара позволила себе посидеть еще пять минут под горячей водой, чтобы эмоции просто вылетели из головы, прежде чем встать, ополоснуть волосы и выключить кран.       Фара вытерлась полотенцем, дав волосам высохнуть на воздухе, потому что не хотела, чтобы фен заглушал сложные звуки тайного стука Сильвы. И действительно, не прошло и трех минут, как в дверь тихонько постучали. Она посмотрела в глазок и увидела, что Сильва решительно смотрит в ответ.       Фара была полностью одета, демонстрируя, возможно, даже меньше участков кожи, чем в обычный день: в платье без рукавов или блузке, но внезапно женщина почувствовала себя совершенно беззащитной.       Она открыла дверь и тут же отступила обратно к окну.       — Я могу поспать на диване, — сказала Фара вместо приветствия.       Как только Сол запер дверь и вставил на место треугольный дверной упор, он бросил взгляд между двуспальной кроватью и жестким диваном, на котором она примостилась и на лице появилась довольная улыбка.       — Я лучше справлюсь с этим, Ваше Величество.       — Не говори глупостей, это ты ранен, а не я, — поспорила она. — Это самое малое, что я могу сделать.       — Но я глуп, как вы говорите мне по пять раз на дню.       Она моргнула раз, другой, а затем увидела улыбку на его губах.       Шутка.       Фара смотрела на мужчину снизу вверх, его бедро было наклонено вбок, а руки расслабленно опущены по бокам. Кто-то в больнице нашел ему повседневную одежду: черные джинсы, которые были немного коротковаты, задираясь до щиколоток, и серую толстовку на молнии с названием больницы. Если бы не военная выправка и острая стрижка ежиком, Сол мог бы сойти за простого отдыхающего. Так он казался менее устрашающим. Спрятав руку в карман джинс, уголки губ мужчины приподнялись в полуулыбке.       Фара вздернула подбородок. Она тоже умела шутить.       — Ну, ты действительно совершаешь по меньшей мере пять глупостей в день.       Сол опустился на колени, чтобы расшнуровать ботинки, немного пошатываясь из-за боли в бедре, но его голос стал почти веселым:       — И что я сегодня сделал?       Фара обеими руками указала на него, покачивающегося на одном колене:       — Для начала, тебя подстрелили.       — Хм, — он подавил улыбку и кивнул, снимая левый ботинок. — Смутно припоминаю.       — Еще я тебя уволила.       Мужчина издал негромкий смешок через нос.       — Да, это было глупо, — сказал он, оставив нежное поддразнивание висеть в воздухе, отказавшись указывать на то, по чьей вине это произошло.       Поставив ботинки под телевизор и заправив в них шнурки, Сол выпрямился, чтобы посмотреть на нее с высоты своего роста.       — Может быть, помчался через весь город на поиски королевы? — спросил он, подавив шутливую интонацию, чтобы оставить её серьёзной.       Фара открыла рот, чтобы сформулировать ответ, но ничего не пришло на ум. Вместо этого она попыталась прийти в себя со смехом, который каким-то образом перешел в отчаянно бегущие по щекам слёзы.       Женщина тут же прикрыла рот рукой и расправила плечи, смущенная внезапным волнением. Теперь она вправду могла развалиться на части.       На каждое колено легли теплые руки и Фара открыла глаза, чтобы увидеть Сильву, стоящего перед ней на коленях с мрачным взглядом, изучающим её глаза.       — Ваше Величество, мне жаль…       — Нет, — она несколько раз покачала головой, перебив его. — Нет, я веду себя глупо.       — Это не так, — резко сказал он, а затем сменил тон на более мягкий. — Сегодня вы пережили своего рода травму. Несколько травм. Это естественно — чувствовать себя подавленно.       — Ты не ошеломлен, — сказала она, зная, что выглядит как капризный ребенок. — У тебя не трясутся руки, и ты не плакал в душе…       — Я еще не принимал душ, — мягко прервал он, сжимая ее колени. Несмотря на разочарование, женщина икнула в ответ на попытку привести в чувство. — И меня готовили к этому.       Фара сглотнула и сделала глубокий вдох, чтобы взять себя в руки.       — Меня тоже, — возразила она. — Корону не вручают просто так, ты знаешь, есть правила, предписания и протоколы, бесконечные тренировки. Алфея не изобретала систему безопасности.       — Конечно. Я не это имел в виду, — Сол убрал руки с ее колен и уперся локтями в свои. — До этого не было такой возможности, но я должен похвалить ваши феноменальные действия сегодня. Увернуться от ножа. Спрятать нас. Убрать кровавый след, — одна рука снова потянулась к ее колену. — Прижечь пулевой ранение.       Звучало впечатляюще, когда Сол так все это излагал, но когда он перечислил действия, единственное, что Фара смогла вспомнить — это мешанину летающих конечностей и брызги крови.       Но он был прав. Фара кивнула, стараясь, чтобы ее губы не дрожали. Она ясно мыслила, когда произошло нападение. Все встало на свои места: необходимость спрятаться, при этом скрыть все свидетельства того, что они прячутся, необходимость спасти мужчину, истекающего кровью.       И только потом, поразмыслив, пришла паника.       Так почему же она чувствовала, что это сделало ее более слабой, чем если бы она просто развалилась на части с того момента, как увидела нож? Почему она должна разваливаться на части сейчас, в тишине гостиничного номера, если могла быть такой работоспособной во время чрезвычайной ситуации?       Сол почувствовал, что королеве не хватает веры, и слегка надавил на её колено, так что Фара была вынуждена поднять взгляд, чтобы увидеть сочувствие в голубых глазах.       — Ваше Величество, сегодня кто-то пытался убить вас. Больше, чем один раз. А потом, что еще хуже, вам пришлось преодолеть всю эту бумажную волокиту. Это бóльшая пытка, чем всё, что я когда-либо переносил.       Послышался еще один икающий смешок, почти болезненный, который вырвался из ее закупоренного горла.       — Ты говоришь глупейшие вещи, — сказала она, вытирая глаза.       Фара не сказала, что они, похоже, помогают.       — Я в курсе, — Сол снова убрал руку и наклонил голову, чтобы посмотреть ей за спину. — Диван прямо под окном, что является наиболее уязвимым местом для проникновения злоумышленника. Поэтому, он мой.       Фара тяжело сглотнула, борясь с дрожью в руках. Точно так же, как в больничном конференц-зале, ей пришлось признать, что она слишком устала, чтобы продолжать спорить. И… возможно, Сильва был прав, если она собиралась быть такой плаксивой всю ночь.       — Ладно.       Сол встал, отступив, чтобы не давить на женщину, когда она встала и направилась к более высокому месту в комнате, отделенному от пола парой ступеней. Фара откинула одеяло и просунула одну ногу под него, прежде чем снова посмотреть на Сола.       — Тебе нужно, чтобы я прогулялась по периметру, пока ты принимаешь душ?       Во второй раз с тех пор, как Фара встретила Сола, он улыбнулся. Не печальная усмешка, не довольная ухмылка, а веселая улыбка.       — Нет, Ваше Величество. С вашего позволения, я приму душ, но было бы безопаснее, если бы вы остались здесь.       Фара кивнула, полностью спрятав ноги под легкое одеяло и подтянув их к груди.       — Я напишу Бену, что на ночь я в безопасности.       — Убедитесь, что ваше местоположение отключено, и просто используйте данные, — проинструктировал он. — Только не отельный Wi-FI. Это небезопасно.       По крайней мере, Сильва не нависал над королевой, пока она отправляла сообщение. «Прогресс», — подумала она, вспомнив его первые дни во дворце.       Фара провела минимум времени в компании телефона, просто просмотрев заголовки за день. Конечно, покушение на убийство стало международной новостью. На фотографии с обложки главной страницы газеты «Domino» королева выглядела усталой, но прилежной за столом для совещаний в больнице. Сильва, конечно же, стоял позади, стоически скрестив руки на груди, засунув костыль под правое плечо и с видом защитника глядя в камеру.       Она выключила телефон, не желая разбираться с изображением, как раз в тот момент, когда дверь в ванную распахнулась и появился Сильва.       И снова на нем только спортивные шорты.       Фара вновь нащупала телефон, с трудом нажала кнопку включения и пристально уставилась на пустой экран, желая, чтобы он снова включился, в то время как Сильва пересек комнату и склонился над своим чемоданом в поисках чистой футболки.       «У этого человека нет стыда», — подумала Фара, уставившись на черный экран телефона. Дважды за два дня. Лицо горело, пока она изо всех сил старалась не отрывать глаз от устройства, крепко зажатого в двух руках.       Когда Сол нашел футболку и поднял руки, чтобы надеть её. Фара всё-таки проиграла битву и оглядела комнату.       Женщина не узнала вчерашние шорты, потому что у нее не было привычки узнавать спортивные шорты. Кроме того, внимание привлекла верхняя часть его спины, где что-то полоснуло по плоти, образовав выступающий гребень. От чего, она не могла сказать. Фара не заметила этого вчера, но сейчас отметина выделялась в свете лампы, отбрасывая тень там, где должна была быть гладкая кожа.       А потом шрам исчез под футболкой, с серой буквой «А», вышитой на спине. Фара снова уткнулась в свой телефон, прежде чем Сол успел обернуться. Это тоже не её дело.       Телефон наконец включился, как раз в тот момент, когда Сильва закончил готовиться ко сну. Только после того, как он улегся в постель, нервирующе расположившись так, чтобы лежать лицом к королеве, она положила телефон на прикроватную тумбочку.       Фара не пожелала спокойной ночи, и Сол тоже не пожелал, когда она выключила лампу и повернулась спиной. У нее не было такой привычки, и если бы она начала сейчас, возможно, пришлось бы продолжить традицию, учитывая, что во дворце Сильва теперь спал практически прижавшись к двери спальни.       Кроме того, когда её чуть не убили… Ни в коем случае нельзя было назвать эту ночь спокойной.       Как только свет погас, Фара увидела не глухую темноту гостиничного номера, а яркие флуоресцентные лампы больничного крыла. Она увидела Сильву, внезапно появившегося в дверях больничной палаты, а затем повернулась направо и заметила искаженное ненавистью лицо и руку с зазубренным кинжалом.       Фара крепко зажмурила глаза.       Это всего лишь воспоминание. Она в безопасности. Сол спас ее. Была паника, страх, истерия, и несмотря на все это, Сильва двигался с уверенностью и авторитетом человека, рожденного в хаосе.       Даже сейчас, в тишине и одиночестве, Фара чувствовала его твердые руки на своих плечах. Слышала, как Сильва дрался с нападавшим, а затем почувствовала давление за спиной, когда он выводил ее из палаты.       Зияющая дыра, когда пистолет выстрелил и Сол пошатнулся.       Ощущение его раненного бедра под руками.       Давление его рук на плечи, когда сигнал Бена пронзил разум.       Фара была слишком напряжена, лежа в этой чересчур роскошной гостиничной кровати. Каждый мускул натянулся, готовясь к новому нападению, если не со стороны убийцы, то со стороны миллиарда других посягательств на ее душевный покой. Выступления в СМИ. Заседания Совета. Папарацци. Военные сводки.       Фара сделала три глубоких вдоха. Досчитала до десяти. Досчитала до ста. И все же ее мысли неслись со скоростью мили в минуту. И все же она не могла унять тревогу внутри.       Фара перевернулась на другой бок, прежде чем успела передумать.       — Ты не мог бы подняться ко мне, пожалуйста.       Голос дрожал, но она воздержалась от вопроса, отдав предпочтение приказу. Сол не мог отказаться от приказа, не так, как мог бы переосмыслить вопрос.       Сол и не собирался. Он просто встал, бледная фигура и темные волосы выделились в мрачной комнате, когда мужчина подошел к кровати и бесшумно скользнул под одеяло. Матрас сдвинулся, когда Сильва перенес свой вес на другую сторону кровати.       Фара шумно перевела дыхание, сглотнув ком в горле. Теперь, когда он здесь, её охватил новый страх — как объясниться, с чего начать? «Может быть, он уже знает», — в отчаяние подумала она. Женщина подперла руками подбородок, уставившись взглядом поверх матраса. Тусклый свет из окна находился за спиной мужчины и Фара не могла полностью разглядеть выражение его лица.       — Ваше Величество…       — Перестань называть меня так, — нетерпеливо фыркнула Фара.       Она не хотела показывать вспыльчивость, но это вырвалось из легких легче, чем воздух. И Фара не знала, почему именно сейчас провела эту черту. Бен все еще называл ее «Ваше Величество», и он был ближе, чем кто-либо другой. Но Сол использовал такую форму обращения после того, как получил пулю, после того, как спас ее от вражеского клинка. Это казалось слишком формальным.       И все же Фара тут же пожалела о своем нетерпении. Сильва не сделал ничего плохого. Она неуместно набросилась на него из-за своего страха, дискомфорта и нервов. Когда глаза привыкли к полумраку, женщина увидела, как его брови в замешательстве изогнулись.       — Как мне следует обращаться к вам, миледи?       Миледи. Как официально. Это было так, как если бы он проходил обучение полвека назад. Почему-то ей это показалось милым.       — Даулинг, наедине, — тут же решила она. — Фара, если у тебя хватит смелости.       Она скорее почувствовала, чем увидела, как Сол улыбнулся.       — Смелости или глупости?       Напряжение в ее животе немного ослабло.       — Я полагаю, для тебя это одно и то же.       — Учту, спасибо.       Сол лежал неподвижно на левом боку, лицом к женщине. Фара не могла отвести взгляд, борясь с темнотой, а Сильва от этого лишь сильнее убеждался, что она хочет что-то сказать.       — Могу я… чем-нибудь помочь? — спросил он, пытаясь буквально вытянуть из неё слова.       Голос мужчины звучал слегка сдавленно, и Фара закрыла глаза, борясь с волной смущения от своего затруднительного положения. Она слишком измучена тревогой, чтобы спать одна. Ей следовало бы попросить его почитать сказку на ночь, если она ведет себя так по-детски.       Фара покачала головой, внезапно не решившись заговорить, но Сол, казалось, итак понял. Мужчина немного расслабился, плечи опустились, когда он прочитал её страх без какой-либо магии.       — Если что, я здесь, — мягко сказал он.       Фара лишь кивнула. В любом случае, то, о чем она просила, было на самом деле невозможно сформулировать, а он уже предоставлял это. Сол лежал поперек кровати, преградой отделяя ее от окна: тихо и надежно. Это то, что было нужно. Это то, что еще больше ослабило напряжение, сковывающее каждый мускул.       — Могу я задать вопрос, Ва…— у Сола перехватило дыхание, прежде чем он, запинаясь, произнес: — Даулинг?       Мгновенно напряжение, которое сняло его присутствие, вернулось вместе с дополнительным трепетом страха.       — Спрашивай, — сказала она, опасаясь, что если Сол спрашивал разрешения просто задать вопрос, это было что-то личное. — Я могу не отвечать.       Сильва потянулся левой рукой вбок, подложив подушку повыше под голову, чтобы лучше видеть ее.       — У вас и раньше была защита?       Фара закрыла глаза и перевернулась на спину, чувствуя, как ее переполняют разочарование и обида. Снова это. Она не должна была проговориться, не должна была позволять ему увидеть то, что она так тщательно скрывала от всех остальных.       Затем Фара снова оказалась в больничной палате, уставившись сверху вниз на Сильву, который ответил на ее обвиняющий взгляд с решительной и готовностью защищаться.       Сол сказал ей правду. Правду, которая, наконец, позволила видеть сквозь маску, скрывающую его истинное лицо. Сол объяснил свои действия и то, что заставило его начать действовать.       Возможно, она была обязана ему тем же.       Фара открыла глаза, чтобы посмотреть на расплывчатые узоры, из которых состоял потолок и сглотнула. Сол спас ей жизнь. Она могла бы ответить на вопрос.       — Ты понял, что Блум — не биологическая наследница, а моя избранница, — сказала она, начав издалека.       — Да, — выдохнул Сол, растянув слог в вежливом замешательстве.       Фара сглотнула и сжала руками одеяло, чтобы натянуть его до груди. Они лежали достаточно далеко друг от друга, чтобы покрывало лежало ровно на той части матраса, которая их разделяла.       — Ты не понял, что это было и моим обстоятельством тоже.       Сол слегка приподнял голову с подушки, удивившись упущению в своем расследовании.       — Королева Розалинда не ваша мать?       — Нет. Что ж, — Фара испустила долгий вздох и разгладила руками покрывало.       Потребовалась бы целая вечность, чтобы описать сложные отношения, которые были у нее с предшественницей, но эту часть её жизни Сильве знать необязательно.       — Она была моим родителем дольше, чем биологические.       Фара позволила тишине затянуться, и всего через несколько секунд услышала тихий вздох с его стороны кровати, почувствовав прилив понимания, за которым последовала волна ужаса.       — Ваши родители…— медленно произнес Сол, но женщина перебила прежде, чем он успел произнести это вслух.       — Да.       Фара услышала, как он сглотнул, и сжала кулаки поверх одеяла, игнорируя то, как мужчина заерзал на кровати, тщательно возводя мысленные заграждения, чтобы блокировать волну жалости, которая последовала за его ужасом.       — Ваше Величество, мне жаль.       Этот день. Нужно было, чтобы этот гребаный день поскорее закончился, чтобы она могла перестать быть эмоциональной. Женщина проигнорировала его возвращение к официальному обращению и подняла руку, чтобы вытереть выступившие в уголках глаз слезы.       — Это было давно, — выдохнула она.       Они оба позволили тишине снова установиться, и когда Фара пробилась сквозь ментальный блок его эмоций, то почувствовала жалость, которая уступила место сочувствию, и чувство неловкости, не знающее, как реагировать.       Фара думала, что он оставит все как есть, получив гораздо больше, чем просил, но вместо этого Сол снова потянул подушку и заговорил:       — Сколько лет вам было?       Фара сжала губы, вспоминая прошедшие десятилетия. Странно, но она обнаружила, что готова ответить. Было легче закончить рассказ, когда уже начала.       — В семь лет меня выбрали, как обладающую магическим даром провидения. Мои родители спорили с Розалиндой, но всё-таки согласились, что я перееду во дворец в двенадцать. Рафаэль был компромиссом, — Фара сделала еще один глубокий, успокаивающий вдох. — Они погибли, когда мне было девять.       В этом возрасте ее жизнь разделилась на до и после. Конечно, Фара стала частью этого сурового мира, как только Руководящий Совет Домино нашел ее, заставил присутствовать на скучных собраниях и бесконечных тестах. Но она успевала цепляться за детство, даже когда Рафаэль переехал во дворец.       Он был огромным, по крайней мере, для нее семилетней, с широкой улыбкой, хотя и старательно прятал её до нужного момента. Рафаэль мог мгновенно переключиться с игры в классики на королевские дела, что иногда расстраивало Фару в детстве, хотя теперь она понимала, что это его обязанность, профессия.       Не имело значения время, когда они больше всего нуждались в нем.       — Кто это сделал? — почти прошептал Сол, борясь с желанием прикоснуться к ней.       Фара мотнула головой вверх, к потолку, надеясь, что поступившие слезы вернутся обратно.       — Было более дюжины подозреваемых, но ни одному из них не предъявили обвинения, — женщина сделала еще один вдох, чтобы успокоиться, подавить беспомощную ярость, которая преследовала ее в подростковом возрасте из-за отсутствия справедливости. — Как оказалось, множество людей хотят, чтобы их дети правили Домино.       Сол резко выдохнул, испытав лишь малую толику разочарования, которое бурлило внутри.       — Это…это…       Фара стиснула зубы. Сначала она почувствовала себя лучше, рассказав правду, но меньше всего ей хотелось потакать мужскому негодованию из-за чего-то неподвластного его контролю. То, с чем она боролась в течение многих лет.       — Но вы — фея разума, — медленно произнес он. — Я не могу себе представить…       Фара снова крепко зажмурилась. Да, она чувствовала приближение захватчиков, но была недостаточно взрослой, чтобы понять злобу в их сердцах.       Она почувствовала мучительную боль, когда легкие ее матери отказали.       Она слышала эхом отдающиеся крики горя своего отца, оборвавшиеся, когда ему самому перерезали горло.       И она чувствовала отчаянную боль Рафаэля, когда незваные гости пытали его, пытаясь узнать местонахождение наследницы престола.       Она все это почувствовала, что было хуже, чем слушать это из своего укрытия. Фара все еще слышала гортанный звук, когда жизнь покидала тело Рафаэля. Это даже прозвучало едва ли по-человечески.       — Я…— Сол умолк, и ему пришлось начать сначала. — Спасибо, что рассказали.       — Теперь ты знаешь, — хрипло произнесла она.       Медленно, осторожно, словно боясь напугать каким-нибудь резким движением, Сильва протянул руку и положил на ту часть ее плеча, которая возвышалась над одеялом. Это было до нелепости формально, как будто учитель утешал ученицу, но вместо того, чтобы съежиться, Фара продолжала лежать неподвижно. Прикосновение было теплым, и она сосредоточилась на этом тепле.       — Я не могу обещать, что ничего плохого не случится, пока вы находитесь под моей защитой. Но это моя клятва как алфейца — умереть, пытаясь.       Возможно, он так бы и сделал. Как Рафаэль. Это было похоже на то, что Сильва не понимал, или не мог понять, что вызывал у нее отвращение. Она не была против того, чтобы кто-то защищал ее. Она была против того, чтобы кто-то умирал ради этого.       Фара позволила тишине затянуться, позволила теплу от его руки просочиться сквозь нее. Может быть, в будущем она будет более осторожна. Даулинг не стала бы менять ничего существенного, но, возможно, прислушалась бы к его совету, рассмотрела все стороны, прежде чем приступать к действиям, выходящим за рамки обычной рутины, где что-то может пойти не так.       И тут она чуть не выругала себя. Фара покачала головой и попыталась подавить самоуничижительный смешок. Ладно, она позволит ему делать свою работу до тех пор, пока не оступится со своей королевской добротой. Она будет выполнять свои обязанности, а он свои. А там, где они столкнутся вспыхнет очередной спор.       Перекатившись обратно, чтобы оказаться к нему лицом, Фара слегка отодвинулась назад, так что между ними все еще оставалось значительное расстояние. Сол убрал руку, положив ее на покрывало перед собой. Фара едва могла разглядеть выражение его лица, линию губ, видимую на фоне слоя щетины, за которой он не ухаживал больше суток. Слегка нахмуренный лоб — аура опасения, когда он смотрел на нее, гадая, что королева скажет дальше.       Она почти улыбнулась его постоянной готовности. С нее было достаточно разговоров о себе. На сегодня с нее достаточно всего, но по беспокойству, все еще бурлившему в животе, Фара понимала, что не сможет заснуть. Когда женщина заговорила снова, то выбрала тему, достаточно безопасную для них обоих — его карьеру.       — Вечно твои клятвы. Сколько их там? «Честность», я знаю, хотя ты был не слишком щедр в своей честности ко мне.       Это поставило Сола в тупик который раз подряд. Фара могла видеть это по его бровям, а также чувствовать эмоциональный всплеск, когда он переходил от сочувствия и серьезности к простому раздражению — гораздо более распространенному чувству, которое становилось явным во время взаимодействия с королевой.       — Я сожалею, что опустил некоторые факты из моего прошлого, — с трудом произнес он. — Но я никогда не был нечестен в своей преданности. Или моем долге перед вами.       «Возможно, это и правда», — подумала Фара, но все равно это великодушная интерпретация клятвы честности. Особенно учитывая, что его отношения с Андреасом повлияли на долг перед ней, намеренно или нет.       — Хорошо, — Фара знала, что лучше не спорить по этому поводу, особенно когда, по ее собственному признанию, пыталась поддерживать непринужденный разговор. — Я хочу знать остальные клятвы.       Сол согнул левую руку, чтобы засунуть ее под подушку, попышнее взбив в процессе.       — Клятва лояльности. Отречение от нашей Родины. Пока я занимаю эту должность по доброй воле, мой долг — умереть, но не предать.       Фара заправила выбившиеся волосы за ухо.       — Что значит «лояльность»?       — Ну, например, — начал Сол с оттенком саркастичного смеха. — Что меня наняли не для того, чтобы я мешал девочке-подростку тайком уходить ночью на встречу со своим парнем.       — Ах, — улыбнулась она. — Ты не отдашь свою жизнь за юношескую любовь?       Сильва напряженно покачал головой, остановившись у подушки и догадавшись, что женщина в эту секунду вспомнила о Блум.       — Не исключая посторонних обстоятельств.       — Хорошо, полагаю, это разумно, — Фара изогнула бровь в примирительном выражении. — Алфея вкладывает годы в своих учеников, в конце концов, было бы позором, если бы ты умер ради того, чтобы дочь герцогини смогла переспать с парнем.       Если бы было светлее, Фара смогла бы увидеть, как вспыхнуло его лицо, но в темноте она довольствовалась только его смущением.       — Что еще? — спросила она, зная, что сама стала причиной его молчания. — Честность, лояльность?       — Бедность. У нас нет ничего сверх того, что требуется для нашей работы.       Фара медленно кивнула, сдерживая в себе колкость по поводу того, сколько штанг, свободных весов и других тренажеров пришло с ним из Мелодии.       — Честность, лояльность, бедность, — повторила она. — Ты знал все это до того, как попал в Алфею?       — Это не для слабонервных, — кивнул Сол.       — Я не смогла бы стерпеть все эти клятвы, — она поднесла палец к подбородку, на этот раз не удержавшись от колкости. — Это делает меня поверхностной?       К сожалению, шутка, похоже, не успокоила его. Сол лежал лицом к ней так же неподвижно, как и прежде.       — Конечно, нет… Даулинг.       Ему было слишком неловко обращаться так к ней, поэтому Фара поспешила вперед, чтобы прикрыть это дальнейшим разговором.       — Хорошо, что ж, три клятвы алфейцев.       При этих словах Сильва ощутил внезапный прилив неловкого огорчения, настолько сильного, что Фара остановилась, ожидая объяснений. Когда Сол не отвечал в течение нескольких секунд, она поняла, что он не закончил.       — Есть еще? — осторожно спросила она.       Его рот открылся, и язык пробежал по внутренней стороне губы, но мужчина по-прежнему ничего не говорил. Фара заинтересованно оторвала голову от подушки. Нет, Сол был не просто утомлен, она действительно читала волны смущения, поднимающиеся в нем.       — Сильва?       — Четыре клятвы, — хрипло произнес он, наконец нарушив молчание.       Что ж, теперь Фара должна была знать. Она не могла не хотеть знать, что его смущало.       — Что, альфейцы…не знаю, спят голыми или что-то в этом роде? Я нарушаю твои клятвы в этот самый момент, требуя порядочности? — саркастично спросила Фара, дав понять, что не может относиться спокойно к нему без футболки.       — Нет-нет, — его стыд усилился, и Фаре пришлось подавить глупое желание приподняться на локтях, как школьнице, умирающей от желания узнать секрет. — Кроме того, — выдохнул он через нос, в голосе прозвучал намек на осторожный смех. — Мы ещё не спим.       — В это я могла бы поверить, — фыркнула женщина. Она снова взбила подушку, чтобы приподнять голову, опершись на предплечья. — Скажи мне эту чертову клятву.       Сол сглотнул, и в полутемной комнате его глаза, казалось, заблестели.       — Безбрачие.