Линии битвы

      — У вас есть какой-нибудь опыт общения с детьми?       Не в первый раз собеседник выглядел смущенным.       — Не совсем. Моя текущая должность длится уже три года. И хозяйка беременна первенцем.       Сол нахмурился и сделал пометку в своем блокноте.       — И никого постарше? Любой член семьи, не только ближайшие родственники.       — Нет, — мужчина нервно потянул свой воротник. — Это проблема?       — Это еще предстоит выяснить, — быстро ответил Сол. — Мне нужно будет обсудить это с королевой.       — Я имею в виду, действительно ли это имеет значение, сэр? Меня наняли бы защищать королеву.       Сол оторвал взгляд от блокнота, изучая юного алфейца, стоявшего перед ним, с нескрываемым огорчением.       — Вы понимаете, что благополучие клиентки не зависит от того, торчит ли у нее в данный момент нож из бока или нет.       — Ну…да…       — И что у любого клиента, которого вы обслуживаете, есть своя богатая внутренняя жизнь, которую нужно защищать так же, как и внешнюю?       — Да.       — И это включает в себя не только их личность, но и их семью? Их домочадцев? Особенно в такой должности, как эта?       — Да, сэр, — лицо собеседника покраснело, он полностью осознал, что был неправ.       Но осознанность — это не то же самое, что знание. Сол закрыл ручку колпачком и поджал губы, снова взглянув на рубрику, по которой оценивал выпускника. Он ответил «правильно» едва ли по половине показателей.       Сол встал, и собеседник сделал то же самое, вытирая ладони о брюки.       — Хорошо. Я дам знать Афине, но, честно говоря, мистер Мачи, я думаю, что ваш набор навыков больше подходит для небольших семей.       Мужчина покраснел, если это было возможно, еще больше, чем свекла, но Солу было уже все равно. Несколько месяцев назад он бы рассказал кое-что о своих дальнейших шагах, но за время, проведенное в Домино, он понял ценность полной, граничащей с жестокостью, честности. Это было лучше для всех: для ребенка, которого он выставил за дверь, который не смог бы стать исполнительной защитой королевы. Для Афины, избавленной от необходимости разбираться с очередным «легким на подъем». И для самого Сола. Лучше вообще избежать подобной дерьмовой ситуации: необходимости проводить собеседование со своей заменой.       Сол жестом велел Мачи проводить его из комнаты, попрощался в вестибюле, а затем быстрым шагом направился обратно по коридорам. Если бы он был достаточно занят, если бы достаточно торопился, позор бала-маскарада не угнался бы за ним.       «Это было проявлением доброты», — сказал он себе. У Сола не было никаких иллюзий. Он знал это еще до того, как переступил порог комнаты. Он видел, как королева замкнулась в себе, и последовал за ней, не задумываясь, руководствуясь чистым инстинктом. Он не мог эмоционально защитить ее от ужасов войны. Способности начинались и заканчивались физической защитой. Стоя рядом с ней. Протягивая ей руку. Пытаясь двумя левыми ногами изобразить танец. Открыто говоря о том, что она уже чувствовала, что он желал её, что если бы не клятвы, Сол ничего не хотел бы больше, чем ее.       Но этому не суждено было сбыться.       Фара подыграла ему. Позволила вести себя в напряженном, спотыкающимся вальсе. Натянула маску на глаза, чтобы он мог продолжать разыгрывать еще одну украденную минуту, еще одно украденное мгновение.       Это было все, что Сол мог ей дать —передышку, пока мир сводился к ним двоим, приглушенной музыке и неловким шагам между упавшими, пустыми футлярами.       Это было все, что он мог ей дать, потому что это было все, что она могла принять. Она отстранилась.       На мгновение королева вступила с ним в сговор. Они отбросили в сторону всё, кроме горячего, всепоглощающего желания, которое отрицали, а затем сопротивлялись и избегали в течение нескольких недель.       У нее королевство. У него клятвы. Этому не суждено было сбыться. Им не суждено было сбыться.       Сол ничего не сказал, когда она выходила за дверь. Он не стал озвучивать набухший комок горя и тоски, который таился у него в животе с той ночи.       Сол Сильва мог справиться с пытками, мог справиться с болью. Алфея хорошо преподала уроки, и у него остались шрамы, подтверждающие это.       Но привязанность. Вожделение. Тоска. Сол едва ли знал, как переносить муки, испытываемые разумом, сердцем. Он не мог этого вынести. Во времена тишины и умиротворения он все еще чувствовал прикосновение ее губ к своим. Он все еще чувствовал, как она учащенно дышит, как вздымается ее грудь под руками.       Поднимаясь по парадной лестнице, Сол крепче сжал правую руку и засунул ее поглубже в карман брюк, где она не могла причинить никакого вреда. Этому не суждено было сбыться.       Кроме того, он знал, что его время в Домино подходит к концу. Уже прошло шесть собеседований, но ни один из алфейцев и близко не приблизился к необходимому опыту. Сол прекрасно понимал, что просит совсем другого — новую охрану, нанятую в разгар войны, для клиента, который неоднократно демонстрировал антипатию ко всей этой концепции, но он также не мог просто уйти и оставить королеву в руках любителя.       Положение становилось шатким. Королева не спрашивала о сроках, но это повисло в воздухе между ними так же сильно, как и в тот день, когда он подал заявление об отставке. Меч висел над головой, куда бы он ни пошел, потому что знал, что за ним следуют слухи. Что Сол Сильва притворился, что должен покинуть королеву, но не стал этого делать.       Сильва даже не мог найти утешения в своей комнате. Когда он вошел в неё, то обнаружил Харви, неподвижно сидящего на скамье, скрестившего ноги и нелепо выпрямившего спину из-за отсутствия спинки.       По крайней мере, он научился не прятаться за дверью. Сол нахмурился, но в остальном проигнорировал гостя, направившись к столу, чтобы записать рубрику собеседования. Он предпочел не здороваться со стюардом, зная, что Харви заговорит, когда молчание станет слишком неловким.       И действительно, пока Сол просматривал файлы под буквой «М», Харви прочистил горло:       — Прошло уже три недели.       Сол позволил своему нежеланию руководить собой, не особенно желая вмешиваться в разговор, который хотел вести стюард. Сильва спрятал резюме в папку и только после того, как захлопнул её, приступил к работе.       — Три недели чего?       Харви встал, поднявшись на ноги, и характерным движением поправив очки.       — Вчера исполнилось три недели с тех пор, как ты подал заявление об отставке.       Сол опустил папку в ящик и коленом задвинул его с гораздо большей силой и громкостью, чем было необходимо. Три недели, возможно, и были нормой в большинстве стран мира, но защита королевы Домино не была «большей частью мира».       Прочистив горло и скрестив руки на груди, Сол вежливо ответил и просто указал подбородком на дверь:       — Что ж, Харви, если только ты не предпочитаешь, чтобы она находилась под опекой какого-нибудь наемника с улицы, тебе придется иметь дело со мной, пока я не найду подходящую замену.       Бен убрал правую руку от очков, чтобы почти небрежно сунуть ее в карман брюк. Почти небрежно, как будто этот человек когда-либо в своей жизни выполнял плавные, не вызывающие неловкости движения.       — Кажется, это займет больше время, — наигранно фыркнул Бен.       Алфейцы не закатывали глаза, иначе Сол наверняка закатил бы, поэтому вместо этого он покачал головой и открыл ящик стола немного громче, чем намеревался. Он сунул руку внутрь, достал несколько папок и протянул одну из них Харви.       — Вот.       Ни один из мужчин не пошевелился и несколько разрозненных резюме и отчетов упали на пол.       — Не хочешь посмотреть? — Сол снова бросил вызов.       Харви усмехнулся, хотя и не смог подавить изгиб верхней губы, указывающий на то, что он проводит языком по зубам.       — Сомневаюсь, что ты согласился бы с моим опытом.       С драматическим видом Сол позволил остальным бумагам упасть на поверхность стола.       — Я просматриваю сеть Алфеи одну за другой. Я не могу просто разместить объявление «требуется помощь» для службы охраны королевы.       Челюсть Харви напряглась, предоставив Солу горькую возможность поднять себе настроение.       — Ты знаешь, насколько это было бы глупо? Вот так транслировать уязвимость Домино? — резонно заметил Сильва.       Сол с трудом сдержал сарказм, полностью осознавая, что отклоняет первоначальное обвинение Харви. Он знал, как выглядит этот долгий подбор замены, особенно для Бена, каким бы подозрительным и настороженным он ни был, даже больше, чем королева.       Конечно, он не медлил. Он просто был скрупулезен. Точно так же, как и всегда, когда это касалось работы.       Сол указал на папки одним пальцем, в то время как Бен скрестил руки на груди.       — Я не тороплюсь, Харви, потому что мы обсуждаем жизнь королевы. Думал, ты не меньше меня понимаешь это, — Сильва выдохнул через нос, четко выговаривая каждое слово, чтобы Харви не пропустил ни единого слога. — У меня нет достаточного времени, чтобы сидеть сложа руки и просматривать резюме.       Бледное лицо стюарда покраснело до такой степени, что он полностью снял очки и протер их рукавами рубашки, чтобы избежать взгляда Сола. Прошла долгая пауза, достаточно долгая, чтобы Сильва понял, что выиграл их неявный спор. Достаточно долго, чтобы Бен успел начать новый, потому что он наконец снова надел очки и оглядел Сола поверх оправы, как профессор, собирающийся прочесть лекцию.       — Ты знаешь, феи разума не такие, как все мы.       Сол моргнул, застигнутый врасплох внезапным поворотом и сразу же решивший, что все это слишком нежелательно. Харви краснел все больше с каждым новым словом, но предпочел продолжать:       — Она гораздо более восприимчива во многих отношениях, но иногда это создает слепые зоны.       Сол ничего не сказал в ответ, но напрягся. Он не упустил аналогию, но ему также нечего было сказать, во всяком случае, ничего вежливого. К черту его. Как будто Сол специально пришел сюда, чтобы соблазнить гребаную королеву Домино.       «Как будто» — подумал Сол со вспышкой гнева, защищая не себя, а королеву. Как будто кто-то мог убедить королеву сделать что-то, на что она еще не решилась.       Вместо того чтобы удостоить Харви ответом, Сол отвернулся от стола и начал собирать упавшие резюме, не обращая внимания на то, что бумаги смялись по краям, когда он складывал их в неровную стопку.       — Она рассказала тебе о Рафаэле, не так ли?       Руки Сола продолжали приводить в порядок разбросанные бумаги, но мысли сосредоточились на стюарде, внезапно испугавшись того, что он скажет дальше. Сильва засунул бумаги в первую попавшуюся папку и задвинул ее в ящик стола, не поднимая глаз.       — Рассказала.       — Но не о Тританнусе.       Многозначительная фраза повисла в воздухе, как плотный купол. Несмотря на то, что Сол не смотрел на Харви, он еще ниже склонил голову.       Конечно.       Она королева. Алфейцы не подписывались на таблоиды, но, очевидно, там были некоторые слухи. Внутренние круги и внешние, круги сплетен, круги предателей — все это части цирка придворной жизни. И даже больше того, она не просто королева, она — личность. Женщина, к тому же статная, сострадательная и справедливая. Красивая. Сол мог признать это теперь. Он знал, что был не единственным, кто заметил эти качества. Королева одновременно властная и привлекательная, определенно из тех, кто манит всевозможных кавалеров. Он был не первым, кто обратил на нее внимание. Несомненно, у нее было больше опыта, чем у него.       И это означало…       Его разум никогда не переходил к ревности. Вместо этого Сол перескочил в полумрак гостиной, освещенной лишь отблесками городских огней Блаффстоуна. Ее лицо обрамляли мягкость, кудри и мрачная улыбка.       Никто не увидит, пока я не покажу.       Сувениры и напоминания, которые она прятала вокруг себя, защищая свою частную жизнь. Это на самом деле означало, что он был слишком отвлечен, чтобы понять.       Он был не первым, кто причинил ей боль.       Принц Андроса ранил ее раньше.       Скорее всего, даже не первым. Возможно, это ранило сильнее всего, потому что иначе зачем Харви бы упоминал об этом? Но суть оставалась прежней. Сол был лишь последним в длинной череде женихов, разбивший ей сердце.       Сильва прикусил губы. Харви достаточно было произнести имя Сола, чтобы снова погрузиться в чувство вины. Не за то, что влюбился в своего клиента, а за то, что позволил этому зайти так далеко, что гребаный стюард предостерег его.       Дважды.       Сол потер рукой подбородок, почувствовав покалывание, которое приковало его к земле. Ему пришлось взять себя в руки, чтобы Бен не подумал, что его слова как-то повлияли на внутренние ощущения.       — Нет, — ответил он, наконец подняв глаза. — Она ничего не говорила.       Единственное оружие, которое все еще было в его власти, состояло в том, чтобы доставить Харви как можно больше неудобств. Сол уже знал, что он собирается уходить, и ему не нужно было напоминать о приличиях. Сильва был хорошо осведомлен об этом. Что мог предложить ей нищий, давший обет безбрачия, телохранитель перед лицом богатства и величия островов Андрос?       Расправиться с Харви было единственным, что оставалось в его власти, поэтому Сол отвечал стюарду свирепым взглядом на свирепый взгляд, прикидываясь таким тупицей, каким стюард хотел его видеть.       — Я полагаю, если бы это было важно, она бы мне сказала, — хмыкнул Сильва.       Выражение ужаса омрачило лицо Харви, к большому удовлетворению Сола.       — Хорошо, — сказал он, одергивая пиджак, чтобы расправить его. Сол мог представить себе указательный палец, которым стюард жаждал обвинить его. — Ты предполагаешь.       Сол знал, что должен воспринять это как оскорбление, но ему не хотелось разбирать, какие из его грехов Харви приписал своим предположениям.       — Верно, — сказал он, небрежно пожав плечами. — Это сослужило мне хорошую службу. Я беру доступную мне информацию и делаю вывод о том, что важно.       Харви скрестил руки на груди.       — И…       — И я пришел к выводу, что ты прерываешь мою тренировку.       Стюард в отчаянии опустил руки на бедра, в смущении от того, что потерял контроль над собой. Разочарованно покачав головой, Сол громко выдохнул через рот и один раз взглянул на дверь, прежде чем вернуться к стюарду.       — Три недели.       Он смотрел, как Харви уходит, поджав губы, а разум был утомлен новым стрессом, вызванным его появлением. Как будто было не о чем беспокоиться из-за собеседований, предстоящего визита в Теллурид, того факта, что он был глубоко и постыдно влюблен в королеву Домино, висящего вопроса о его сыне где-то между этим местом и Эраклионом, но, несомненно, под каблуком у Андреаса.       Раздался стук в дверь, и Сол развернулся, готовый наброситься на Харви за то, что тот снова прервал его, но остановился и закрыл рот, как только увидел Блум.       Она прочла его раздражение и сделала неуверенный шаг назад.       — Извините, мистер Сильва, но вы сказали, что это было хорошее время…       — Нет, все в порядке, — Сол выпрямился и прочистил горло, затем взглянул на стойку с оружием у стены. — Мы уже начали знакомить тебя с настоящими мечами?

***

      — Ты держишься не так, как будто боишься, признаю.       Блум сделала выпад вперед одной ногой, нанося удар тренировочным клинком в высоком парировании. Движение было сильно драматизировано, как будто она насмотрелась слишком много пиратских фильмов, но у нее определенно был настрой. Девушка улыбнулась ему снизу вверх.       — Когда я смогу нанести удар по-настоящему?       Сол подавил смешок и бросился вперед со своим собственным мечом, чтобы ударить. Ее меч легко согнулся под его, демонстрируя слабость хватки.       — Как только укрепим твои запястья.       Блум заломила руку, как будто ее ужалили.       — Ты всегда сражаешься нечестно, — сердито сказала она. — Ты учишь меня какому-то движению, а потом побеждаешь прежде, чем я успеваю успешно им воспользоваться.       — И это урок, — сказал Сол с самодовольной ухмылкой, которая заставила фею закатить глаза. — В жизни никогда не сражаются честно.       Блум фыркнула в ответ, но некоторое время ничего не говорила. Ни один из них не сказал того, что было на уме. Сол знал, что Скай надел на фею рунические ограничители прежде, чем у нее появился шанс использовать свои силы. Что он сражался «несправедливо», как выразилась Блум.       Это было три недели назад, о чем Харви был так добр напомнить. Блум снова схватила меч, но вместо того, чтобы снова поднять его, опустила к поясу и склонила голову набок, глядя на Сола:       — Ты учил этому движению Ская?       Хватка соскользнула с меча, и Сол оправился, прибегнув к трюку, в котором он перебросил меч в противоположную руку. Это был не первый раз, когда она упоминала Ская во время тренировок, но каждый раз удавалось застать его врасплох. Сильва все еще не совсем понимал, как она догадалась об этом, и не набирался смелости спросить. Может быть она прочитала отчет о его рекомендациях, который запросила королева. Или Скай что-то сказал во время похищения Блум, и она собрала это воедино.       В любом случае, Сол не мог солгать. Никому, а тем более наследнику королевы. Его большой палец провел по гербу Алфеи, выгравированному на рукояти меча.       — Да, наверное, так и было.       Сол поднял глаза и увидел, что Блум тоже смотрит на свой меч.       — Честно говоря, я думаю, это было некоторое время назад…— вкрадчиво намекнула Блум.       Прочистив горло, Сол поднял меч с целью сменить тему разговора о своих неудачах в качестве отца.       — К сожалению.       — Потому что… потому что именно поэтому ты уходишь, верно?       Сол снова опустил меч. Нахмурившись, Блум сжала рукоять обеими руками, как будто пыталась разгадать мотивы Сильвы в реальном времени.       — Потому что ты хочешь заботиться о Скае и не можешь, когда он твой сын, и его страна находится в состоянии войны со страной Фары.       Он наклонил голову, отгоняя чувство вины всякий раз, когда она упоминала Ская. Неужели Блум действительно так беспокоили причины его ухода? Пыталась ли она понять, как Скай стал тем, кто похищает девушек из их комнат?       Или…       Сол сглотнул. Или это был какой-то способ измерить его родительскую преданность тем же способом, каким пользовалась королева?       Фару настиг глубокий колодец планирования войны и хаоса, в этом можно было не сомневаться, но она все еще находила время для уроков с наследницей. У нее не было времени на Блум, как в мирное время, но это ни в коем случае не означало, что ее подопечная была менее важна.       Сол опустил острие меча к полу, тщательно подбирая слова:       — Я знаю, что королева не всегда появляет яркие эмоции, но она действительно заботится о тебе.       Блум моргнула, помолчала, а затем крепче сжала меч в руке.       — Верно, — сказала она, но в пораженческой манере человека, дающего ответ на неправильный вопрос.       Может быть, он неправильно сформулировал.       — И не только потому, что ты ее наследница, — добавил он. — Ты личность.       В Блум что-то изменилось, она вздернула подбородок и перекинула волосы через плечо, словно отбрасывая слова Сола.       — Теперь мы можем вернуться к мечам? — спросила она, поднимая клинок. — Научи меня чему-нибудь новому, чему ты научил его.       Сол предположил, что она рассчитывала на матч-реванш. Если не…       Это был не первый и не второй раз, когда она спрашивала о Скае. Вместо ответа он попробовал еще раз, сглотнув и перенеся вес на одну ногу, чтобы казаться менее устрашающим.       — Есть ли что-то еще о той ночи, что ты хочешь мне рассказать? Хоть что-нибудь?       — Нет! — быстро ответила она и презрительно фыркнула. — Черт возьми, я пробыла там всего около часа. Все относятся ко мне так, словно я прошла через суровое испытание, — она снова закатила глаза. — Все, что он делал, это разговаривал со мной в течение сорока пяти минут, пока не услышал, что ты идешь. Клянусь.       Блум говорила быстро, и хотя ее тон вернулся к нечленораздельной интонации раздраженного подростка, какая-то часть его чувствовала, что это было притворством. Она скрывала что-то еще, хотя что, он не мог сказать, потому что Блум не казалась ни в малейшей степени чувствительной к своему испытанию и даже напуганной им.       Но она не была откровенна. Скорее, взяла дело в свои руки. Вместо того чтобы ждать, пока он нанесет удар первым, Блум бросилась вперед и заставила поднять меч, чтобы защищаться. Сол парировал атаку быстрым боковым ударом, на который девушка немедленно развернулась на одной ноге, волосы волной разлетелись вокруг ее головы.       К тому времени, когда она снова повернулась лицом, ее радужки пылали, а лезвие меча превратилось в огненный столб, который озарил комнату жутким сиянием.       Сол вскрикнул, чтобы похвалить девушку, когда их клинки столкнулись. Сила и жар от ее удара заставили его схватиться обеими руками за рукоять меча, чтобы пламя не коснулось лица.       Глаза Блум увлажнились из-за тлеющих радужек, а губы расплылись в улыбке. Она потянула назад свой меч, чтобы освободить пространство между ними.       — Чертовски круто, правда?       Сол глубоко вздохнул, все еще не веря в скорость, с которой она призвала свои силы.       — Да, круто.       Блум склонила голову набок.       — Но она все еще не хочет, чтобы я ехала в Сталрайд.       Конечно, все вернулось к этому. Сол подавил долгий вздох и вместо него протестующе покачал головой.       — Верно, королева не хочет, чтобы ты оказалась в опасности.       — По ее словам, там небезопасно.       Независимо от того, сколько раз она пыталась втянуть Сильву в свои споры с королевой, он всегда старался уйти в сторону.       — По моим.       Блум нахмурилась, ее взгляд опустился на острие меча.       — Я пойду.       Сол расправил плечи, чтобы размять их, и вернулся в оборонительную стойку.       — Хорошо, тогда ты можешь попрактиковаться в своих финтах левой. Я вижу, как они приближаются со стороны Солярии.       Блум, если это было возможно, нахмурилась еще сильнее.

***

      После патрулирования Сол подошел к ее кабинету с еще большим страхом, чем обычно. Королева в настоящее время слишком чувствительна. Это первая публичная аудиенция, которую она отменила с начала войны. Конечно, они преподнесли это как отсрочку после шока от потери Теллурида, но Сол подозревал, что королева наконец-то открыла глаза на правду, на которую указывал Сол с момента своего прибытия. Война коренным образом изменила Домино и сделала его небезопасным.       Он вошел, как обычно, без стука и остановился в нескольких футах от стола, пока Фара не опустила ручку и не подняла глаза. Сол смотрел куда-то влево, чтобы не встречаться взглядом.       — Никаких новостей.       Фара вздохнула и откинулась на спинку стула.       — Какое облегчение.       Молчание затягивалось, пока Сол пытался собраться с мыслями. Он знал, Фара чувствует растущее напряжение, что он хочет сказать что-то еще. Он прочистил горло:       — В интересах прозрачности, я хотел бы проинформировать вас о ходе собеседований.       Сол был чересчур формален, но не мог не вернуться к процедуре. Королева снова потянулась за ручкой и повертела ее горизонтально между указательным и большим пальцами.       — Я не хотел утомлять вас подробностями, пока у вас на уме другие вещи.       Ее брови поползли вверх:       — Значит ли это, что ты кого-то нашёл?       — А…— Сол с трудом пришел в себя, стараясь не выдать антипатию, которую он испытывал к Харви за то, что тот заставлял его действовать быстрее. — Нет. Мне сообщили, что соответствующие стороны, возможно, захотят быть в курсе событий.       Удивление на ее лице сменилось осознанным разочарованием. Фара опустила ручку правой рукой, чтобы размять пальцы и запястье.       — Бен сказал, что у тебя был один сегодня утром.       Сол коротко кивнул. Результат очевиден, если ему больше нечего было сказать по этому поводу.       — И еще одна среда. Прежде чем мы отправимся в Сталрайд, конечно.       — Конечно.       Сол приготовился к своим следующим словам, пытаясь подавить панику, но она заговорила первой, опустив локоть на стол:       — Возможно, тебе следует сообщить только Бену, пока у меня не будет достаточно времени, чтобы принять меры.       Он наклонил голову. Фара не хотела ничего знать. Она была зла на него за то, что он заговорил об этом. Сол должен был догадаться. Он знал, что это все еще больная тема, что он уходил в разгар наступления.       — Да, В…Даулинг.       Эта фамилия вызвала у нее сдержанную фальшивую улыбку, и в мгновение ока он понял, что ненавидит её. Не Фару, конечно, а дистанцию, выраженную в этом обмене репликами.       Это должно было быть еще хуже. Стоять здесь, притворяясь, что между ними ничего не произошло, что он не слышал ее стоны удовольствия, не пробовал вино на ее языке, не ласкал разгоряченную кожу.       Это, должно быть, было хуже, чем вообще никогда не целовать ее. Сол предпочитал обжигающее чувство подавленной тоски тому, чтобы попробовать ее на вкус и знать, что он никогда больше этого не сделает.       Это должно было быть еще хуже. Не поворачивая головы, он произнес эти слова:       — Я хочу извиниться за свое неподобающее поведение на балу.       От этих слов по комнате прокатилась напряженность, и Сол инстинктивно понял, что не следовало этого говорить. В любом случае, она уже знала, что он чувствовал. Он был слишком глупым алфейцем, раз настаивал на чести принести официальные извинения. С трудом Сильва нашел ее взгляд и выдержал его, собираясь с духом.       — Серьёзно? — фыркнула королева.       — Да.       Фара склонила голову набок:       — А я-то думала, тебе не за что извиняться.       Фара не использовала магию, но ему все равно стало холодно из-за ледяной завесы, окутавшей комнату. Не следовало этого говорить. Ручка быстро перекатывалась между ее пальцами, и королева заговорила снова, прежде чем Сол успел вставить слово:       — Ты хочешь сказать, что сожалеешь об этом?       Это не то, что он хотел сказать, и она это знала.       — Я был охвачен моментом.       — Значит, ты сожалеешь.       — Нет, — Сол сглотнул, его разочарование росло из-за ее сверхъестественной способности выбивать из колеи. — Вы знаете, что я чувствую и знаете, что не жалею об этом.       Может быть, горе. Агония. Но не сожаление.       — Да, но я знаю, Сол Сильва, что то, что ты чувствуешь, и то, что, по твоему мнению ты должен чувствовать, часто расходятся.       Сол открыл рот, но не смог придумать ответ. Королева не стала ждать и продолжила:       — Ты хочешь сказать, что это была неосторожность?       Сол вздернул подбородок. Конечно, это не было неосторожностью. Его действия были проявлением доброты, но это не означало, что он не был искренним.       — Как раз наоборот. Я бы назвал это искуплением грехов.       Фара сделала паузу. Ее губы на мгновение приоткрылись, прежде чем она закрыла их, растерявшись. Затем, женщина опустила подбородок и подперла голову одной рукой, прижав указательный палец к виску, а большой к челюсти.       — Тогда ты должен знать, почему я остановилась.       Сол снова опустил взгляд. Он не мог с этим поспорить. Если он называл это искуплением грехов, чем-то таким, чего нельзя пробовать, за исключением редких случаев, она вольна отказывать себе в этом. Отрицать.       Облокотившись локтем о стол и приподняв голову, Фара производила на Сола впечатление изможденной женщины.       — Зачем ты все это сказал, если не имел этого в виду?       — Я имел ввиду то, что сказал, — Сильва поднял голову, зная, что она может прочесть настойчивость, пылающую в его груди.       Она знала о клятве честности. Он не мог солгать.       Фара не двигалась, просто наблюдала за ним с тем же мрачным выражением лица, в то время как мужчина сгорал под пристальным взглядом. Затем она расправила плечи и положила сцепленные руки на стол перед собой:       — Ты самый невыносимый мужчина, которого я когда-либо встречала.       — Я…       — Только не говори, что тебе жаль.       Королева встала, не глядя на него, и собрала бумаги на столе. Ее голос был напряженным и выдавал раздражение.        — Ты опасно заигрываешь с этим обетом честности, если продолжаешь притворяться, что когда-нибудь извинишься за то, кто ты есть.       Возможно, Фара и хотела, чтобы Сол был кем-то другим, но знала, что он не сможет. Она надела на него маску, но это было всего лишь маской. Кусочек папье-маше снимается также легко, как наигранность после аудиенции.       Именно поэтому Сильва подал заявление об отставке. Он не мог быть тем, ни к кому не привязанным мужчиной, каким его хотели видеть.       Но наблюдая, как королева выпрямляется, не отводя взгляда в сторону, наблюдая, как мерцают распущенные пряди волос, когда она обходит его, наблюдая, как колышется её плащ…       Так много в нем желало быть таким, каким Фара хотела его видеть.

***

      В предверии планирования визита королевы в Сталрайд — крупнейший город, ближайший к павшему Теллуриду, Сол подготовился к следующему собеседованию не так тщательно, как хотелось бы. Это было в самом низу его списка дел перед всеми приготовлениями к такой рискованной поездке. Таким образом, у него всего несколько минут, чтобы просмотреть резюме, прежде чем постучать в дверь кабинета, который предоставил Харви, и войти внутрь, чтобы встретиться с новым соискателем.       — Лукас Бернетт, Алфея, класс 04, — прочитал Сол, жестом пригласив мужчину сесть после того, как тот поднялся на ноги при его появлении. Сильва опустился на стул напротив соискателя и дважды постучал ручкой по резюме. — Держу пари, Саладину было чертовски весело называть вас «тот самый Бернетт».       Сол оторвал взгляд от документов и увидел, что Лукас от души смеется.       — Да, сэр, рад видеть, что собеседование проводит выпускник.       — Конечно, — Сильва откинулся на спинку стула, любуясь обесцвеченными волосами, чисто выбритыми скулами и сияющими голубыми глазами. — Первая линия обороны.       — Primus acies propugnaculori, — процитировал Бернетт, и Сол растянул губы в тонкой улыбке, услышав девиз Алфеи.       Он пометил ручкой вторую строку резюме.       — Судя по резюме, у вас довольно большой опыт.       Соискатель, безусловно, чувствовал себя гораздо непринужденнее, чем его предшественник, и, судя по объему резюме, на то были веские причины. Мужчина сверкнул заговорщической улыбкой и кивнул на бумаги, выполненные в минималистичном дизайне, характерном для всех алфейцев.       — Я бывал и здесь, и там. Конечно, никогда по собственному желанию, — добавил Бернетт. — Оба моих переезда — работа Афины.       Сол невольно приподнял брови, впечатленный услышанным. Всего два переезда за десять лет по приказу самой Алфеи — это не то, от чего можно отмахнуться.       — Я имею в виду…— Бернетт, казалось, понял, что его заявления прозвучали как хвастовство, и улыбка слегка померкла, хотя он наклонился вперед к Солу, вместо того чтобы отступить. — Окончание учебы в 04-м означало, что мои первые приказы были направлены непосредственно на Солярию близ Астер Делла, для наведения порядка.       Это имело смысл, поэтому Сол кивнул, чтобы он продолжал.       — Когда все уладилось, Афина отправила меня на место с высоким уровнем конфликта в одной из провинций Андроса. После того, как ситуация стабилизировалась в 08-м, меня перевели в Линфею.       Сол поднял документ в воздух, чтобы скрыть саркастичную ухмылку. Возможно, этот парень был не таким, каким себя считал.       — Трудно поверить, что в Линфее происходит что-то захватывающее, — хмыкнул Сол.       — Это именно то, во что они хотят, чтобы вы поверили, — сказал Бернетт, подмигнув. — Я бы сказал больше, но…вы знаете…       — Конечно, — ухмылка Сола исчезла, и он опустил голову, подавляя вспышку негодования.       У Сола не было для этого разумного оправдания — алфейцы постоянно находились на привилегированных должностях. Черт возьми, он сам начальник охраны королевы Домино.       Но в уверенности Бернетта было что-то граничащее с высокомерием, даже если у Сола не было никаких доказательств обратного, кроме собственного раздражения.       Сильва отодвинул свои эмоции в сторону. В нем не было места собственным ощущениям. Проведя большими пальцами по бумаге, Сол разгладил складку, загнувшую угол верхней страницы.       — Что ж, похоже, это соответствует всем требованиям, — Сол прочистил горло. — Работали с детьми?       Бернетт откинулся на спинку стула, не сбиваясь с ритма.       — Обе мои последние должности были в полных семьях, где было всё: от малышей до разъяренных подростков.       — Мм, — промычал Сол. — И ваши рекомендации будут отражать это?       — Конечно, сэр.       Бернетт поднял правую руку и прижал указательный палец к сердцу. Первое движение ритуала, по одному пальцу на каждую клятву: честность, верность, бедность, безбрачие. Четыре удара по сердцу.       Борясь с желанием прокашляться, Сол перелистнул резюме на вторую страницу, хотя он больше не читал хвалебный текст, вместо этого думая о дополнительных шуточках, которые можно было бы подбросить соискателю.       — И у вас нет никаких возражений по поводу вступления в середине войны?       Впервые, Бернетт, казалось, сдулся, и Сол поднял глаза, слишком нетерпеливый, чтобы наброситься на первый признак слабости.       — Немного, — признался выпускник с кривой улыбкой. — Только дурак не возражал бы, верно?       Верно. Дурак.       Сол кивнул, но Бернетт заговорил снова, прежде чем он успел ответить:       — Я имею в виду, что Афина не уволила бы меня с моего нынешнего поста без веской причины. Я знаю, что это трудная работа, и я уверен, что отчасти это связано с уходом такого опытного выпускника, как вы.       — Верно.       Сол покидает свой пост в середине войны. Он не доходил до этой части в большинстве своих собеседований, и ненавидел прожектор неудач и несовершенства, которые так ярко освещались.       Бернетт понизил голос:       — Она не сказала, почему…       Сол заговорил поверх него, повысив свой тон на столько децибел, на сколько Бернетт понизил свой.       — Как бы вы скорректировали свою работу, если бы ваш клиент был против защиты?       Приподняв брови, Бернетт заерзал на стуле, и его лицо исказилось в хмурой гримасе, когда он осознал подтекст вопроса Сола.       — Я бы начал с логических рассуждений, а если это не сработает, то с терпением и стойкостью духа, — он положил сцепленные руки на стол перед собой, и выражение лица смягчилось. — Но я не гнушаюсь обращаться за советом к своим коллегам и начальству.       — Мм, — снова промычал Сол, обводя кружком пункт в рубрике «Оценка».       Он изучал страницу в поисках другого вопроса или комментария, которые могли бы поколебать невозмутимого собеседника, когда Бернетт заговорил первым.       — Вам удавалось справиться с такой проблемой? — деликатно спросил он.       Бумаги растворились в глазах Сола, сменившись полумраком гостиничного номера, ноющей болью в правом бедре, королевой Фарой, уставившейся в потолок остекленевшими глазами, прежде чем повернуться к нему лицом, вырез ее шелковой пижамы соскользнул вниз, обнажив ее тело, ключицы.       Сол ослабил хватку на бумагах, чтобы опустить руки на колени и сжать их в кулак.       — С терпением, — сказал он через мгновение. — И силой духа. Хотя она бы назвала это упрямством и глупостью. Пять раз в день.       Но в конце концов она приняла его в ту ночь в гостиничном номере, где были пересечены первые границы. Фара доверяла до тех пор, пока он не понял, что был неправ, попросив ее об этом.       Дурак.       Сол заговорил снова в надежде, что это отвлечет от прилива крови к ушам, постукивая кончиком ручки по верхней части резюме.       — И у вас нет связей ни в Эраклионе, ни в Домино?       — Нет, сэр, большинство моих друзей живут в Андросе и Линфее. Это все, что у меня осталось, — Бернетт пожал плечами, и его кривая улыбка стала бледной, а подбородок склонился набок. — Вы знаете, каково это для нас. Люди пускают корни, но мы движемся дальше. Это то, что мы выбрали, верно?       — Верно, — эхом отозвался Сол.       Это та жизнь, которую он выбрал двадцать лет назад. Честность, верность, бедность, безбрачие. Честь. Обязанность.       Соединение.       Корни.       Постоянство.       Целая жизнь.       Сол даже не осознавал, что Бернетт все еще говорит, пока снова не переключился на мужчину, неопределенно махавшего рукой.        — Так что нет, никаких связей, особенно в Эраклионе или Домино.       Сол моргнул и безучастно кивнул, затем откашлялся и откинулся назад, скрестив руки на груди.       — А ваша семья?       Бернетт снова отдал алфейскую честь последовательно постукивая пальцами по сердцу.       —У меня нет семьи, кроме Алфеи.       Он прошел последнее испытание. Сол одобрительно кивнул, затем опустил руки, чтобы сложить бумаги в аккуратную стопку.       — Это все вопросы, которые у меня есть, если, конечно, у вас нет никаких вопросов ко мне.       Мужчина наклонился вперед, его обесцвеченные волосы грозились упасть на брови. Сол заметил, что его волосы могут оказаться слишком длинными по регламенту.       — Не мне рассуждать, сэр.       Конечно. Бернетт явно чистокровный алфейцей, и подвергать сомнению приказы было святотатством. Поймав себя на том, что за последние полчаса он слишком часто кивал, Сол просто встал.       — В таком случае…       Бернетт сделал то же самое, стулья заскрипели по деревянному полу. Он протянул руку, которую младший выпускник пожал с почти агрессивной твердостью.       — У меня запланирована еще пара собеседований, но я свяжусь с Афиной. Жди от нее вестей, — сказал Сол, резко кивнув.       — Да, сэр. Спасибо за предоставленную возможность.       Сол полез в карман, чтобы помахать мобильным телефоном, но убрал его прежде, чем Бернетт успел заметить, что он не вибрирует.       — Если ты сможешь найти выход…       — Конечно, сэр.       Еще раз обменявшись кивками, Сол вышел из комнаты, резюме и рубрика оценок становились влажными под его вспотевшими ладонями.       Черт. Наконец-то достойный, и теперь, когда это произошло…       Сол сглотнул, пытаясь собраться с мыслями.       Это хорошо. Достойная замена. Кто-то, у кого был опыт не только в вооруженных конфликтах, но и в бытовых спорах, кто-то способный противостоять предубеждению королевы против защиты.       Пришлось остановиться на лестничной площадке, чтобы перевести дыхание.       Кто-то, у кого нет семейных или союзнических связей. Кто-то, у кого нет эго, кроме четырех обетов Алфеи. Кто-то без хвоста прошлого.       Кто-то, у кого ничего нет.       Идеальный алфеец.