Наследница лунной принцессы

Мама напевала себе под нос тихо-тихо, чтобы меня не разбудить, даже не подозревая, что я проснулась с рассветом и уже несколько часов разрабатываю свой план. Атос, напротив, только уснул и тихо посапывал около моей колыбели. Его серебристая шерсть искрилась под солнечными лучами, будто и правда была драгоценной. Его хозяйка — прекрасная Первая звезда — оставила нас, обещая изредка навещать, во что я особо не поверила. Луна предупредила, что помощи ждать не от кого и всю свою жизнь — а она обещает быть не очень долгой, как я думаю, — придется надеяться на свои воспоминания и подаренную силу. Понять бы только, какой от них толк. Прошло несколько дней с тех пор, как я вылезла из этой прекрасной женщины, называемой теперь «мамой», и эта травма останется со мною навсегда. Атос появился практически сразу и, кажется, был принят за хорошее предзнаменование или что-то в этом роде. Однако точно я ничего утверждать не могу. Сложно понимать тсери, особенно разговорный, особенно, когда они так сильно коверкают слова, дабы говорить «понятно для ребенка». Если так продолжат, я и в сотню лет не освою язык. «Мама» закончила приготовление обеда. Аппетитные запахи, заполняющие кухню, теперь неслись тонким шлейфом за ее фартуком и длинными серебристыми волосами. Она вытащила мое крохотное тельце из колыбели и стала качать на руках. Ее запах, ее голос, ее глаза, похожие на звезды — все это было так не похоже на мою мать из прошлой жизни. Но почему-то я все равно ощущала любовь и легко называла ее в мыслях «мамой». «Если все пойдет так, как должно, ты тоже умрешь» — думала я каждый раз, когда смотрела на нее, и на сердце становилось очень горько. Луна сказала «тебе не спасти тех, кому предначертано умереть. Уничтожение твоей деревни уже предрешено, но судьбу всего народа еще можно изменить». Тогда ее голос — голос моей матери — был полон грусти. И глаза — глаза моей матери — говорили о боли и страданиях сердца. — Вот же загадочный ребенок, — новая «мама» старалась говорить тихо, но зарождающийся в ее груди голос доходил до меня вибрациями через прикосновение. — Ты совсем не плачешь. — Не пугай ее, — вмешался мужчина, называть которого «папой» было еще тяжело. Наверное, это связано с тем, что мой настоящий отец умер слишком рано, еще до того, как я поняла, что такой «папа». Как какую-то драгоценность или священную реликвию маленькое тельце передали из рук в руки. Это ощущение тепла и заботы, это соприкосновение с чьим-то сердцем и голосом — насколько же далекие воспоминания вы воскресили! — Думаешь, она здорова? — мама снова начинала волноваться, что случалось с ней по нескольку раз в день. То, что я с самого рождения веду себя необычно, слишком бросалось в глаза. Думаю, Первая звезда это предугадала, потому и отправила Атоса как знамение высшей силы, дарованной мне. Серебристый волк стал не единственным знаком моего происхождения. Однако о другом — более ярком и пугающем — люди узнают не скоро. Разве что родители застанут его в эту ночь. — Сегодня особенный день, моя малышка. К нам придут бабушка и дедушка, а еще бабушка старенькая. Они пока тебя не видели, — мама теребила мои ножки и постоянно пыталась их поцеловать, но я, полная смущения, так просто не давалась. — А они ее не напугают? — обеспокоенно спросил папа, пряча мои конечности от нежных посягательств. — Я тоже об этом думала, но старейшины не могу больше ждать. Мы столько говорим о знамениях — и я не только про этого странного пса, но и про луну, про тот свет, который исходил от малышки, — храм не может больше игнорировать это. Боюсь, скоро проведут обряд введения во храм, и кто знает, что после него ждет нас. — Ее могут забрать? — папа прижал меня к груди сильнее, почти задушив в объятиях. Мама промолчала и стала раскладывать овощи по тарелкам. Ее отточенные и ловкие движения не могли скрыть легкой дрожи по всему телу и нескольких появившихся за эти дни морщин. Атос жалобно завыл. Он проснулся голодным — как всегда — и теперь ждал ежедневного утреннего подношения пищи, в простонародье — завтрака. Разговаривать с ним я так и не научилась, поэтому Первая звезда подарила мне ненадолго способность общаться с волком мысленно, пока не освоюсь. Это было не так уж плохо, учитывая, что большую часть времени это прекрасное создание думало о еде. Прожорливое знамение почуяло запах, доносящийся из владений мамы, и стал тереться о ее ноги, выпрашивая кусочек получше. Его гордость появлялась и исчезала так же быстро, как и содержимое миски. К завтраку пожаловали гости. Со стуком и грохотом три пожилых человека ввалились в кухню, неразличимые в своих серебристых одеяниях, в своей старой и морщинистой коже, своих неловких и резких движениях. Кто из них был «бабушкой», «дедушкой» и «бабушкой старенькой», понять стало непосильной задачей. Даже голоса этих людей сливались во что-то единое. Мама тут же начала накрывать на стол, меня же папа, будто пытаясь спрятать, унес в другую комнату, прижал к себе, затаил дыхание. Мы слышали голоса, но разобрать их было тяжело. Пришельцы говорили быстро, слишком быстро для меня, еще не овладевшей языком. Однако несколько слов я поняла. Наверное, потому что не ожидала их услышать. — Сегодня ночью Луна явит свой лик, — старческий голос звучал грозно, но очень слабо. — И дабы почтить ее присутствие и возблагодарить ее за милость, оказанную нам, ваша дочь будет введена во храм в качестве амалы. Послышался чей-то жалобный стон. Мамин голос едва ли мог звучать так пугающе. — Так решил храм. Не волнуйся, так как это первый случай, когда амалой становится младенец, вы с мужем тоже будете допущены в храм на правах ее воспитателей. — Другой, более мягкий голос пытался утешить маму, — и имя ей тоже выберете вы. Раз уж такое дело. Ведь это в ваш дом пришла такая благодать. Ну, детка, как назвать-то решили? Я напрягла слух, стараясь разобрать, под каким именем проведу эту короткую жизнь. — Магда. Мы назовем ее Магда, — ответила, почти задыхаясь, мама.