Бракованная

      Её будит рано утром Джойс.       Завтрак, к которому Анжела едва притрагивается, не затягивается надолго, все за столом молчаливы против обыкновенного.       — Тебе нужно обследоваться у врача, — заявляет Хоппер, когда Эл поднимается наверх переодеться.       — У какого ещё врача? — прищуривается Анжела.       — У доктора Оуэнса. Он сталкивался с Векной и… ему нужна ты. Посмотреть, как он на тебя действует.       — Это противозаконно! Мне шестнадцать, ни одна больница не примет меня без родителей.       — Тебе двадцать один, Энола Дойль. Анжелы Оркин, которой шестнадцать, нет в Хоукинсе.       Этот коп всё-таки дал задание своим прихвостням хоть что-то о ней найти! Не то, чтобы она думала, что он шутит, но…       Анжела открывает рот, чтобы возразить, но вспоминает фотографии жертв Векны. И открытую дверь в ванную комнату, в которой обнаружили тело её ровесницы вчера.       Этого не мог сделать Векна, так?       — Ты действительно думаешь, что эти самоубийства связаны с Векной?       Хоппер трёт переносицу. Кажется, он спал меньше Анжелы и выглядит так, будто вновь собирается делать фотографии для местных газет в качестве иллюстрации собственного некролога.       Опять.       — Я пока не знаю, что думать. Но у этих детей тоже шла кровь из носа, они страдали головными болями и кошмарами. Я не мог представить, что это хоть как-то связано. Это разные дети, из разных семей, разных возрастов… я надеюсь, что ошибся, но мне нужно проверить.       — На мне?       — Ты — единственная, о ком известно. Это несколько снимков, я думаю. И Оуэнс поговорит с тобой, ничего более.       — Он кто-то вроде психиатра?       — Я без понятия. Он занимается всякой всячиной.       — И Эл.       — …может быть.       — И никто из вас не расскажет, кто такая Эл на самом деле?       — Я готова, — говорит Эл громко. И останавливает спор.       Анжела оборачивается: Эл вновь выбрала дурацкие шмотки не по размеру и выглядит так, будто отправляется на войну. С той разницей, что с ней в машине ещё и Анжела.       Может, это к лучшему: можно изредка поглядывать на неё, методично расспрашивая Хоппера о происходящем. Теперь Анжела замечает огороженные участки города — врата, которые Эл вчера продемонстрировала… как-то. Странно, что Анжела не обратила внимания прежде. Может, её возили странными маршрутами? Сейчас, куда ни посмотри, везде найдёшь огороженные участки или протянутые над разломами временные мосты.       Когда Хоппер тормозит, Анжела не шевелится.       — Ты, верно, шутишь!       На парковке машина шерифа — единственная. Огромное здание выглядит заброшенным: стёкла и покосившиеся рамы.       — Не суди книгу по обложке, — хмыкает Хоппер.       Эл выходит первой. Несуразная и до сих пор злящаяся — интересно, теперь за что? Анжела не так, чтобы творила утром ужасное рядом с нею, просто дышала. Или теперь и дышать — преступление?       Конечно, есть десятки неприятных для Эл ситуаций в прошлом… может, она помнит их лучше, чем сама Анжела.       Перед тем, как выйти из машины, она не выдерживает, бросает взгляд на бардачок, в котором лежит пистолет с несколькими пулями. Эл сидела так близко к нему…       Втроём они проходят через разбитые стеклянные двери. В большом просторном помещении царит разруха, Анжела морщится, Эл прожигает взглядом и ускоряется. Несколько коридоров выводят их к лифту, на удивление, рабочему. Анжела начала уже думать, что её вывезли сюда не просто так; что её застрелят из её же пистолета и оставят здесь, без документов. Может, для убийства Эл не понадобится и пистолет. Если Анжела права и Эл может творить жуткие вещи внутри чужой головы… тогда Эл способна на многое, а Анжела — обречена. Хоппер вряд ли станет заступаться за девчонку, столько боли причинившую его дочери.       Хоппер так не похож на отца Анжелы.       Лифт едет бесшумно и достаточно долго прежде, чем останавливается. Тогда-то они оказываются в наполненном людьми здании. Первыми их встречают люди в военной форме, но не задают вопросов: они знакомы и с Хоппером, и с Эл. Эл сворачивает в другую сторону при первой же возможности, и Анжела провожает взглядом тонкую фигуру в неподходящих шмотках.       Потом начинается неприятное.       Хоппер разговаривает с маленьким седым человеком — должно быть, с Оуэнсом, пока саму Анжелу допрашивает с пристрастием доктор в огромных очках. Вопросов так много, что Анжела начинает злиться, голос доктора монотонный и усыпляющий, он спрашивает о тупых мелочах, вроде «часто ли ты просыпаешься среди ночи» и прочей херне.       Лучше бы солгать. Лучше бы сказать, что она шутила, говоря, что видит во сне Векну. Но Анжела не лжёт. Она уже оказалась в этом тупом маленьком городе, изувеченном какими-то жуткими разломами, в компании людей, верящих, что местный маньяк вроде Фредди Крюггера. Анжеле бы закатывать глаза на подобные предположения, если бы не воспоминание об отдаче в плечо после каждого сделанного в него выстрела.       — Ненавижу тебя.       Анжела шипит это Хопперу, хотя тот далеко и не услышит. Он читает по губам и криво улыбается, потому что Анжелу просят переодеться в больничный халат и лечь в жуткий агрегат.       Она не то, чтобы боится подобных штук. Но со стороны тот выглядит как огромный белый гроб и внутри — жуткий шум, о котором её предупредили, конечно, как и о том, что лучше бы не шевелиться. Анжела и не шевелится. Анжела цепенеет от ужаса, оказываясь в полнейшей темноте в дурацкой больничной форме до колен.       Вокруг разлита чёрная вода — такая же, в какой Анжелу недавно топила Эл. Анжела неуверенно делает шаг, другой, кричит, надеясь докричаться хоть до кого-нибудь.       Ничего.       Ни эха, ни собственного крика; Анжела кричит ещё раз, умирая от мысли, что лишилась голоса, тела, жизни (как будто недостаточно шрама, чтобы сдохнуть в изоляции).       На грани панической атаки она замечает Эл.       Бесформенные шмотки сменились на странный белый костюм. Эл с закрытыми глазами буквально парит над чёрной водой, спокойная и расслабленная, она выглядит спящей. Из носа Эл идёт кровь, сладко пахнущая в не имеющем границ пространстве. Анжела идёт и идёт к Эл, но время и пространство искажены, голос Анжелы, возможно, утрачен, да и не станет она звать ту, которая её ненавидит; ту, которую ненавидит сама.       Самое время представить в руке тяжесть пистолета, поднять руку и…       Эл распахивает глаза и падает в воду.       Под воду.       Анжела бежит, чтобы увидеть: Эл жива, бьется о прозрачную поверхность, выпускает последние пузырьки оставшегося в легких кислорода. Вода у лица становится красной, Эл смотрит прямо на Анжелу, пытается кричать.       Анжела поднимает пистолет и стреляет.       Три раза. Точно в цель.       Никаких осколков стекла. Руки Эл теперь хватают воздух. Пальцы Анжелы скользят, когда она тянет Эл вверх, тяжелую, едва дышащую…       Ненастоящую.       — Присоединись ко мне, — требует Векна и впервые касается Анжелы уродливой лапой.       Её приводят в чувство нашатырём. Резкий запах заполняет лёгкие, и Анжела откашливается, уверенная, что её выворачивает наизнанку чёрной водой. Но ошибается: с хрипами выходит только воздух.       Крупная дрожь не останавливается, когда её, уже переодетую в привычные вещи, приводят в комнату, похожую на переговорную. С ней здоровается маленький старик; он не такой уж и маленький, когда рядом нет глыбы-Хоппера. С Хоппером приходит Эл, мокрая, завернутая в огромное полотенце.       Она впервые прямо смотрит Анжеле в глаза; из переговорной, в которой нет ни одного окна, откачивают воздух. Мир темнеет, но потерять сознание не удаётся: Эл отводит глаза и выглядит странно. Хоппер выглядит испуганным, когда сжимает руку дочери.       Может то, что привиделось Анжеле — не привиделось?       — Я хотел бы ещё поговорить с тобой с подключенными датчиками, — говорит Оуэнс. — Но… но не сегодня. Учитывая всё, что произошло одновременно с вами двумя… уверен, это плохая идея.       Анжела открывает рот, чтобы начать задавать вопросы, но ей предлагают выпить стакан воды.       (предлагают заткнуться)       Из всего, что говорит доктор, Анжела не понимает ровным счётом ничего. Оуэнс сравнивает полученные сегодня снимки со снимками Уилла, сделанными несколько лет назад.       Красные и чёрные пятна на белом мозге выглядят похоже. Кажется, мозгу Анжелы есть, к чему стремиться. Кажется, ей не нужно к этому стремиться, потому что красные пятна выглядят жутко и при желании в них можно рассмотреть оскаленную морду.       Эта чёртова экскурсия в лабораторию, находящуюся в заброшенном здании, затягивается до вечера. Хоппера должны уволить с должности, потому что он весь день тусуется либо с Эл, либо рядом с Анжелой, которую мучают врачи, либо с врачами, которых мучает сам.       В машину они садятся в сумерках.       — Это совсем не бросается в глаза, — фыркает Анжела. — Твоя припаркованная машина возле разрушенного здания, в котором ничего нет.       — Сообщу об этом Оуэнсу. Но у него, знаешь ли, камеры и вся прочая фигня…       Анжела устраивается на заднем сидении и чувствует себя опустошенной. Эл смотрит на неё всё чаще, но сил спросить, какого хрена, нет.       Разговор против обыкновения начинает Хоппер.       — По поводу снимков Уилла…       — Он был одержим, — прерывает Эл. На мгновения они задерживаются друг на друге в зеркале заднего вида. — Пару лет назад. Это был не сам Векна, но… кто-то, кем управлял Векна.       Одержимость, новое чудовище… Всё, что она говорит, теряется от осознания, что Анжела видела знакомые глаза Джейн. Не Эл. Джейн. Такие же тёпло-карие, к каким пыталась не привыкать, причиняя боль в Ленора-Хиллз.       — Тебе нужно быть осторожнее, — говорит Хоппер. — Теперь, когда мы уверены, что это — Векна, что он может оказывать на тебя воздействие…       — Дастин всучил мне стрёмный плеер с кассетой.       — Разве ты носишь его с собой постоянно? Вот с этого момента носи. Просто на всякий случай.       — С чего вы взяли, что какая-то песня сработает?       Хоппер обменивается с Джейн долгим взглядом. Эл отворачивается к окну, поэтому отвечает шериф.       — Третьей жертвой должна была стать Макс. Её спасла любимая певица.       — Кейт Буш, — одновременно говорят Анжела и Эл.       Кажется, или в салоне становится напряженнее?       Анжела вспоминает, как близко Эл сидит к бардачку, в котором лежит пистолет.       — Но она всё равно пострадала.       — Она в коме.       — Целый год, — уточняет Анжела. Эл впереди сжимает кулаки.       — У неё всё ещё есть шанс. Не стоит пренебрегать им.        — Лучше сдохнуть, чем зависеть от приборов и физрастворов. Лучше сдохнуть, чем зависеть от кого-либо.       (Анжела ничего не говорит вслух)