Бракованная

      Ночной Хоукинс уже не такой спокойный, как прежде. Анжела едва различает в темноте дорогу, да она и не смотрит, продолжая напевать под нос песни, которые помнит.              Позади тащатся горе-наблюдатели.              Стив, почти трезвый и самый недовольный, жалуется на ухо улыбающемуся Джонатану:              — Она обещала, что мы хотя бы не будем пить.       — Она и не пила, — отвечает старший Байерс. — А мы пили, Стив. И это… не так хорошо, как травка, но хорошо.       — Но она обещала!..              Нэнси хихикает, вися на другой руке Джонатана.              Эти люди совершенно не умеют развлекаться, думает Анжела, наблюдая, как они собирают себя по частям, чтобы хотя бы идти ровно. Впрочем, Робин и не пытается. Между приступами ненормального смеха, Робин садится на дороге на корточки и глубоко дышит, убеждая всех, что она — в порядке.              Курить они тоже не умеют.              — Эй, — кричит недовольная Нэнси. — Я умею стрелять!              Кажется, Анжела пьяна больше, чем думала и говорит вслух. Обсуждая надзирателей. Не вполне нормальное решение, но — плевать. Анжеле так хорошо, как давно не было. Хотя она и не пила, сделала пару затяжек на заднем дворе вместе с хозяином, пытавшимся отыграться на самомнении Стива.              Отсутствующим самомнении, стоит отметить.              Томми действительно оказался мудаком. Умеющим устраивать вечеринки. И делящимся травкой с незнакомками.              — Он тебя больше не позовёт, — говорит ей Стив, оторвавшись от остальных.              Анжела благосклонно настроена и позволяет себя догнать.              — Ты назвала его надутым индюком и папочкиным сыночком. Обычно его это не задевает, но эта твоя интан… интуи… этот твой голос, короче…       — Он и в этот раз меня не звал, — фыркает Анжела. — Но вам следовало хорошенько оторваться.       — Нас выгнали из-за тебя, — кричит Робин и тут же хватается за голову. Анжеле не хочется быть рядом с нею на утро.       — Но мы уже хорошенько повеселись, — отвечает Нэнси.       — Да, ты собиралась стрелять из коллекционного ружья, — Джонатан не выглядит возмущённым до глубины души желанием своей девушки. — И ты почти открыла стеклянный шкафчик.       — Но Томми действительно напыщенный и… сыночек. Он учится на деньги отца и едва ли… ну, хоть что-то понимает…       — И в демогор… горнод… в тварей не стрелял, — поддерживает Робин и открывает рот, высовывая язык наружу. — Пить хочется. Что вообще было налито в те красные стаканчики?!       — Спирт, наверное.              Стив посматривает на друзей с небольшой долей возмущения. На Анжелу — с обидой. Она обещала!..              Анжела ничего не обещала. Она танцевала и развлекалась, как могла. А то, что надзиратели развлекались, смачивая горло тем, что хозяин плескал в пластиковые стаканчики — уже их проблемы.              — Он — отстойный, — говорит Анжела вдруг, хотя предпочла бы напевать что-то из сегодняшнего репертуара. — Плохой друг.       — Мы сто лет уже не дружим…       — Его это не оправдывает. Он почти вывалил перед тобой свой неоконченный университет для богатеньких, хотя туп, как пробка. И пьян.       — Я тоже пьян, — возражает Стив. — И… не сказать, чтобы сильно умен.       — Зато ты стрелял в дегормон… горман… и сражался с демыш… мыш… вот!       — Спасибо, Робин.              Со стороны, наверное, они выглядят толпой буйнопомешанных. Анжела качает головой, когда Робин — действительно, неловкая и неуклюжая, повисает на локте Стива и мечтательно пялится в небо.              — Вот, если бы я знала, что Вики будет там, раньше…              Стив заметно её трясет. Что-то вроде предупреждения «держи язык за зубами». Но он опоздал: между танцами, косячками на заднем дворе и унижением сына владельца дома Анжела видела, как Робин прячет очаровательный румянец в стаканчике, разговаривая с рыженькой девчонкой, примерно такой же пьяной и смущённой.              Анжела закатывает глаза.              Чем больше она находится в Хоукинсе, тем интереснее здесь становится.              Робин, пьяная не только из-за дозы алкоголя, не сразу понимает, что пытается сделать Стив.              — Не делай так, иначе меня стошнит. И чего ты вообще решил меня потрясти, Стив? Я думала, мы — друзья…       — Мы, может, и друзья, но мы не одни, — Стив косится на Анжелу и отводит взгляд, поняв, что Анжела пялится.       — Я знаю, как ты меня называешь, Стив. И меня вполне устраивает «исчадие ада». Я уверена, что иду вам на пользу. Когда вы нормально развлекались в последний раз?              Сзади хихикают Джонатан и Нэнси, пытаясь танцевать вальс, но наступая друг другу на ноги и едва не наворачиваясь на очередном шаге. Анжела с ними почти знакома, но такими — счастливыми, держащимися за руки, смотрящими друг на друга влюбленно, — они нравятся ей больше.              Стив тоже на них смотрит. И теснее прижимается к Робин.              Чем дальше, тем интереснее.              — Так как давно?              Анжеле не нужен ответ. Но она воображает над головой Стива чёрную воронку, которая превращает опьянение в приступ самобичевания. Ей хочется другого. Не Стива, уныло переставляющего ноги, а Стива, который едва не набил Томми нос, забыв, что невербальные удары сильнее.              — Да, мы давно не развлекались, — злится Стив. — Но, знаешь, у нас тут конец света! Нам не до развлечений. Мы целый год пытались что-то сделать, найти Векну, защититься от Векны… мы остались в Хоукинсе, чтобы помогать, потому что кто, если не мы? Мы варились в этих ужасах так долго…       — Что умудрились просрать лучшее время в жизни?       — Господи, мне так нравится, когда ты молчишь, Анжела…       — Но в чём я не права? Вы ждали нового удара от психопата, способного проникать в кошмары и доводить до самоубийства, а сами, не знаю, тонули в самобичевании? Не похоже на победный план, как считаешь?              От нового порыва ветра Стив морщится, а Робин что-то бормочет. Анжела не чувствует холода; или чувствует не так, как они. Лучшее доказательство: чтобы не сделала Эл в лаборатории, Векна никуда не делся.              — У меня есть причины сомневаться в себе, — признает Стив неохотно. — Но я не собираюсь обсуждать их с тобой. Ты не поймешь, знаешь ли…       — Не пойму, почему крутой богатый парень становится разочарованием родителей? С тобой случились деморг… горны. Со мной — шрам.              Тишина не кажется Анжеле неприятной. Стив косится на неё и отводит взгляд.              — С чего ты вообще взяла, что я…       — Ты никогда не говоришь о родителях и вряд ли кому их показываешь. Но! Я видела твой дом. Не выглядит так, будто у тебя был выбор проебать жизнь, но ты сам считаешь, что это сделал.       — Ты ещё и материшься. Как Хоппер позволил тебе остаться в его доме?       — Ну, он пытается меня выселить. К тебе, например. Кстати, у тебя есть свободная комната с нормальной кроватью? У меня после дивана начинает сыпаться к чертям спина.              Выражение лица Стива не поддается описанию.              — Ни за что! Терпеть тебя рядом постоянно!..       — Такой удар по твоей самооценке?              Даже Робин, уже наполовину уснувшая, хмыкает.              — Так что на самом деле произошло? Почему ты остался в Хоукинсе? Ты ничего ему не должен, на самом деле.       — Я не думаю, что готов разговаривать об этом с тобой, Анжела.       — Да-да, мы не друзья. Но кому не плевать?       — Векне не плевать, — отвечает Робин. — Этот засранец умудрился выжить тогда, когда мы хотели праздновать победу.       — Не звучит так, будто вы виновны…       — Часть вины, может быть, — говорит Стив, мрачнея. — Мы не знали, что Эл вернула силы. Мы думали, что никто ничего не делает. И… мы помешали Эл. Вывели Векну из транса. Всё могло закончится уже тогда. Эл уже побеждала. А Векна не сгорел. На него не подействовали чёртовы пули. И он… спрятался. От Эл. От всех нас.       — Чёртов психопат, — бормочет Робин. — Я чуть не обосралась, когда увидела его в первый раз. Было бы круто, если бы он сдох.              Человек без кожи, которого Анжела видела несколько раз. Который делал с ней… разное. Не то, в чём Анжела готова признаться; не то, что лежит на поверхности.              Чтобы не думать, Анжела сосредотачивается на Стиве.              Иногда ей нравится промывать чужие мозги. Иногда она делает это, чтобы причинять добро.              — Я тоже этого хочу. Чтобы он сдох. Но тебе не идёт вина, Стив. Ты очарователен, когда более уверен в себе. И Хоппер — тот ещё мудак, если позволяет тебе себя винить.       — Он вовсе не…       — Ещё какой мудак, — повторяет она увереннее.              Стив смотрит в сторону и застывает с открытым ртом.              — Да, я всё слышал, — подтверждает Хоппер холодно.              Копы его комплекции не должны перемещаться в пространстве настолько тихо. Это нужно запретить на законодательном уровне. Впрочем, Хоппер не один, рядом с ним Эл, вытирает салфеткой каплю крови.              — Я могу повторять это каждый день, — говорит Анжела Хопперу.       — Хоп, я… мы… мы немного…       — Танцевали, — признается Робин. — И… не собирались пить…              Недавно счастливые Джонатан и Нэнси (Анжела уверена, они уже и поцеловаться успели между пьяными танцами и приступами смеха), тоже подходят ближе. И выглядят виноватыми.              И медленно трезвеют на глазах.              — Хоть каждый день, — повторяет Анжела, глядя Хопперу в глаза.              Тот вздыхает, но сосредотачивается на Стиве.              — Я, собственно, не против, но всё-таки опасно… а, впрочем. Сейчас подгоню машину и вас развезу по домам.       — Что вы вообще здесь делаете? Что-то случилось?              Обеспокоенный Стив выглядит хуже виноватого.              — Нет, ничего, — успокаивает его Хоппер. — Просто Эл решила, что вам лучше не гулять в темноте без… в общем, я развезу вас по домам. И не буду злиться, — косой взгляд на Анжелу, — я и правда забыл, что вы — подростки.              Почему Анжела не слышит аплодисментов?..              Момент победы не ощущается полным, Хоппер не злится достаточно, чтобы Анжела почувствовала себя отомщённой, поэтому вмешивается в скомканно законченную речь шерифа.              — Я останусь у Стива, — она не обращает внимания на перекошенное лицо Стива. — Твой диван отвратителен. И, если я молчала об этом несколько дней, это не значит, что я хочу на него возвращаться.       — Нормальный диван…              Попытка возразить не удаётся. Хоппер удивлён неожиданной претензией. Но Анжела жалеет: она даёт ему то, чего он добивался. Пытается держаться от Эл подальше. В чужом доме. На другом конце города.              Отказываться от сказанного Анжела не станет.              Но в решение и желание Хоппера вмешивается Эл.              — Ты можешь спать в моей комнате, — говорит она. — Что? Она уже в ней спала. Там большая кровать, разве нет?              Непонятно, кто поражён сильнее: Хоппер или Анжела.              Может быть, из них троих это — Эл.       (Анжела знает, что Эл несерьезно)