Бракованная

      Хоппер трогается с места, но молчит. Минуту, другую. Анжела думает, что ей показалось: никакого разговора не будет. А потом Хоппер тормозит — не у дома, а в начале улицы.              — Подай пачку сигарет, — просит тихо.              Анжела хочет возмутиться: откуда ей знать, где он хранит сигареты. Но она молча открывает бардачок и достает пачку, задевая пальцами пистолет. Хоппер прикуривает умело и быстро. Вместо того, чтобы вернуть сигареты на место, Анжела достает одну и щелкает зажигалкой. Хоппер давится дымом, но не орёт, а достает стаканчик из-под кофе и ставит на центральную консоль.              — Чтоб ты знала, я не курил год.       — Я тоже бросила, — отвечает Анжела. — Хотя сложно сказать, что я вообще курила. Цвет лица портится, знаешь ли.              Хоппер не знает, но кивает. Идиотская ситуация не перестает быть идиотской, но заполняющий лёгкие дым даёт передышку.              — Так что будет дальше? — спрашивает Анжела. — Ты пытался избавиться от меня, теперь избавился от Эл. Что ты сделаешь дальше?       — Теперь я без понятия, — честно отвечает Хоппер. — У меня закончились варианты. Я могу солгать, что твоей бабушке стало плохо, но…              Возможно, он сошёл с ума.              От взрослого, который, не смотря на вспыльчивый характер, достаточно спокойно реагирует на чужие выкрутасы, Анжела не ждёт искренности. Это должно либо обезоруживать, либо вызывать злую жалость и желание унизить. В мире Анжелы подобные признания выглядят как белый флаг — вырывай его силой и бей побежденного ногами.              Хоппер не выглядит побеждённым.              Анжеле кажется, что из них двоих она завернута в поражение, хотя не была честна даже вполовину.              — Было проще, когда дело касалось неприязни, — продолжает Хоппер, не имея представления, какие демоны дерутся внутри Анжелы. — Я думал, что вы ненавидите друг друга. Я надеялся, что ты приехала извиниться или стрясти извинения. Надеялся, что Эл либо простит, либо попросит прощения. Но с вами всегда так сложно!.. Я не справлялся и просто с Эл, а теперь ещё ты… Зачем ты приехала, Анжела?              Как долго не звучал этот вопрос!              Анжела предпочла, чтобы его никогда больше не задавали.              Тем более, таким тоном.              Анжела надеется, что слова, спрессованные внутри годами, останутся не произнесёнными. Но чёртов город со странным шерифом, психопатом из кошмаров и девочкой, способной швырять предметы силой мысли и пробираться в чужие воспоминания, сводит её с ума.              Хотя, может, это последствия выкуренных косячка и сигареты.              — Я хотела убить Джейн. Я хотела попросить у Джейн прощения. Я хотела простить Джейн. Я… хотела избавиться от одержимости Джейн.              Она надеется, что Хоппер не поймёт.              Она знает, что Хоппер поймёт.              Заставит её выйти из машины и убраться из города.              Неделей раньше она не смогла бы никому признаться в подобном.              Хоппер не делает ничего. Очередная затяжка сигаретным дымом ведь не считается, так?              — Пару лет назад всё было проще, — говорит Хоппер. — Теперь в жизни не осталось ничего простого. И… Эл ведёт себя странно. И я пытаюсь полагаться на её чувства, но вот тебя… Я бы предпочел никогда не видеть тебя рядом с моей дочерью, знаешь ли. Только я это уже проходил однажды. Запреты, расстояния, ложь и прочее дерьмо не работают. Тем более, с ней. Когда она посреди семейного ужина заявляет, что вы, возможно, в опасности и гуляете по ночному городу нетрезвыми…       — Не смотри на меня так, — хмыкает Анжела; нервозность медленно превращается в что-то другое, тёплое и мягкое, прячущееся за ребрами. — Я не поила твоих оруженосцев. Ты сам их до этого довёл правилами. И просьбами присматривать за детьми. Они и сами дети, если ты не заметил.              Шериф тушит сигарету в стаканчике с остервенением, но выглядит не злым, а виноватым. Потому что Анжела права. Потому что он и сам когда-то был молодым. Пусть в его время не было Векны…              — Я буду угрожать тебе каждый день, — предупреждает он. — Но Эл не из тех, кто даст себя в обиду. Больше нет. Поэтому я бы на твоем месте задумался и…              Он не договаривает, предоставляя Анжеле придумать варианты самостоятельно.              Уехать. Или сделать всё правильно.              — То есть, ты разрешишь мне спать не на отвратительном диване?       — То есть, я куплю в гостиную одноместную кровать.              Сложно сказать, шутит ли он.              Анжела не знает, как к этому относиться. Ничего подобного в её жизни не случалось.              (ради этого стоило ехать через всю страну)