Бракованная

      В понедельник заканчиваются весенние каникулы. Анжела предупреждает Стейси по телефону, что задержится ещё на какое-то время.              — Ты учишься лучше меня, — дуется Стейся. — И заставляешь меня делать твою домашку?              Джейк тоже не высказывает желания делать двойную работу, но соглашается разделить это бремя с Стейси.              — Ты перестанешь быть отличницей, — предупреждает как бы невзначай.       — Ну и к чёрту. Я не старалась в последнее время.              Как будто шрама недостаточно, чтобы съехать с высокого пьедестала вниз, к посредственностям.              — Когда ты уже вернёшься? — спрашивает Джейк, не давая возможности продолжить мысли о серой массе, из которой Анжела больше не выделяется. — Здесь всё другое без тебя.       — Ты так и не нашёл новую липовую девушку?              И это жестоко, Анжела знает. Джейк знает тоже.              — Я не из кобелей, которые бросают подружек при первой жизненной драме.              Анжела фыркает.              Джейк рассказывает о новом ученике, с которым ходит вместе на английский, и Анжела понимает, что рано или поздно всё вскроется: Джейк не так уж маскируется. Особенно, теперь, когда Анжела не остановит его взглядом от стрёмного флирта, и не устроит райскую жизнь, подумав, что станет ходить в школу с клеймом девчонки, чей парень запал на мужскую задницу.              — Господи, я не удивлюсь, если он сломает тебе нос.              Она вешает трубку, потому разница во времени даёт о себе знать. Наверняка счета за телефонную связь убьют Джойс: Анжела звонит в Ленору слишком часто. Особенно, когда остаётся одна. Сегодня — первый раз, когда она звонит не ночью.              Хоппер порывался забрать её с собой в участок, но сдался, понимая, что Анжела превратит спокойный день в феерию, Эл уехала в лабораторию, Уилл пошёл в школу, остальные тоже чем-то заняты. К несчастью, Анжела не обращает внимания на время и спит до обеда, а, едва начав вкушать прелести одиночества (под гнётом тысячи и одного запрета Хоппера, конечно же), как из школы возвращается Уилл.              И бухает на стол стопку учебников.              — Хоппер сказал, что ты — такая же школьница, как я, поэтому учиться будем вместе.              Он не сияет, как новенькая монетка, от счастья.              — Ни за что.       — Хоппер знает, что ты не согласишься. Я уверен, у него есть план.              Чёртов вездесущий коп!              — Только не говори, что ты из тех ботаников, которые делают домашку сразу…              И, да, он именно из тех.              Хотя, если принять во внимание, что Анжеле скучно… может, к лучшему потратить время на полезные вещи. Анжела утратила много иллюзий на счет собственной жизни, но становиться посредственностью, на самом деле, не собирается.              Уилл неплохо учится, и ей становится чуть интереснее: доказать ему, что она умнее. Домашка сложнее, чем Анжела думала, поэтому очевидного победителя среди них нет. Не так, чтобы Анжела расстроилась…              — Если не Хелен Келлер, — говорит Уилл, резко захлопнув последнюю тетрадь, — то кто?              Анжела могла бы удивиться этому вопросу, потому что ничего к нему не вело. Но она ждала с того самого вечера. Именно от Уилла.              Она может ломаться и спрашивать, о чём он вообще говорит, но прищуривается и рассматривает упрямое выражение лица. Когда он был забитым художником, часто уходящим в себя, он нравился ей больше.              (нет)              — Ты ведь не отстанешь, да?       — Конечно, ты можешь не отвечать. Но… мне интересно. Я не понимаю, зачем ты всё настолько усложняешь… Дастин рассказал об альбоме, который ты купила. И я поверил бы скорее в Мадонну, но…       — Скарлетт О’Хара, — говорит Анжела неохотно. — Если вычесть её тупые влюблённости в тупых мужчин.              Уилл быстро собирается с мыслями.              — …Ретт Батлер — не такой уж и тупой. Он видел её насквозь.       — Даже Батлера, — фыркает Анжела. — Но, в первую очередь, размазню Уилкса.       — Ты сейчас вычитаешь основу её характера. Вообще-то.       — Боже мой, Уилл! Влюблённость никогда не основа характера! Она скорее как раковая опухоль. Мне нравится та Скарлетт, которая выгрызала зубами и когтями то, что хотела.       — И стреляла в янки?       — И защищала себя, стреляя в янки.              Уилл задумчиво косится в сторону, думает. Анжела надеется, что он успокоится, но она, конечно, заблуждается.              Ему становится интереснее.              — Никогда бы не подумал. Но почему ты это скрываешь?       — Я не скрываю. Я просто говорю то, что все хотят услышать. Чтобы не отвечать на сотни вопросов.       — …Это… это многое объясняет.       — Неужели?       — Ну, не Скарлетт, конечно, хотя и она… весьма неприятный типаж. Тем более, без влюблённостей, — Уилл морщится, потому что Анжела корчит мину. — Ты как будто делала из себя идеальную картинку. И всё равно не выжимала из неё все, что могла.              Тут уже заинтересовывается Анжела. Её картинка, то есть она сама — была безупречной. Поэтому она требует объяснений.              — Ну, девушки из чирлидерш и по школе ходили в форме. Все, кроме тебя. И… они, ну, встречались с басктеболистами. Джейк — не баскетболист, хотя он и тусовался с ними. Но он даже не похож на спортсмена.       — Ой, ну прости, что я тебя так разочаровала…       — И почему ты не носила форму? Не подумай, ты классно одевалась, но…              Комплименты ей не нужны, факт. И отвечать не так, чтобы хочется.              — Ненавижу форму. Ненавижу принадлежность.       — А баскетболисты?       — Какой ты… посредственный, Уилл! Тоже западаешь на горы мышц и раздутое эго? Мне не нравятся баскетболисты. И спортсмены. Они… типичные мужланы, чаще всего.       — Но тебе нравится Джейк?       — Джейк — друг. Я могу с ним общаться и проводить время.       — И играть в отношения? И нет, ты не умеешь убивать взглядом, Анжела.       — Жаль. Ты был бы мертв и не задавал тупых вопросов.              Их идиллию, если это можно так назвать, разбавляет Майк. Взъерошенный и нервный, как всегда, он приходит без разрешения и стучит в дверь так, будто за ним гонятся твари, подчиняющиеся Векне. Он немного успокаивается, когда видит разложенные на столе учебники, и жалуется на новый материал по алгебре.              — …Но ты лучший из нас в алгебре, — тянет Уилл.              Майк впивается злым взглядом почему-то в Анжелу и заявляет, что ему необходима помощь. Анжела закатывает глаза и заявляет, что не выдержит ещё одного раунда домашних заданий и уходит из кухни в гостиную, чтобы поваляться на диване перед выключённым телевизором.              Ей интересно наблюдать в приоткрытую дверь за оставшимися на кухне друзьями. Они настолько поглощены друг другом — алгебра, ха! — что не обращают на неё никакого внимания, хотя она и берёт из шкафа старый журнал, посвящённый вязанию, который листает, чтобы не быть очевидной в своём интересе.              Хотя, какой может быть интерес?              Ситуация запутана, и только-то.              Уилл, которому нравятся мальчики. Майк, которому нравится Уилл. Очевидный с первых же моментов Майк, бросающийся на защиту друга тогда, когда тому никакая защита не нужна. Уилл, которого порой хочется защищать даже Анжеле; даже от самой себя. Просто потому что Уилл такой: кажется слабым, но при том обладает чем-то, к чему тянешься, что хочешь оберегать.              Анжела не удивлена такому свойству: рядом с младшим Байерсом собраны люди, которые только помогают ему развивать эти черты. Заботливая мама, перед которой он как-никак пытается выстраивать границы; старший брат, очевидно, заменивший отца; лучший друг, убежденный, что Уилл не справится без него, но при том не представляющий жизни без Уилла (и сложно сказать, кто кому в действительности нужен).              Где-то рядом с Уиллом находится Эл.              Девочка с супер-силами, которую нужно поддерживать, чтобы она оставалась больше человеком, чем чудовищем. Втайне Анжела начинает думать, что Уилл, на плечи которого не очевидно легла эта обязанность, и Хоппер, который пытается эту обязанность тащить в силу характера и иерархии, не справляются.              Майк на кухне уже давно забыл про предлог (алгебра, ха!) и теперь увлечённо рассказывает о какой-то идее. Анжела уверена, что речь об игре, той странной нердовской игре, которую сейчас рекламируют больше похожей на сатанинскую секту, с монстрами и воинами.              Наблюдать за ним, когда он не зол и не подозревает Анжелу во всех смертных грехах, потому что просто забыл о её существовании, забавно, но не поучительно: Майк мало интересует, влюблённый придурок, возможно, не понимающий того, что влюблён. Для осознанно влюблённого он подаёт смешанные сигналы: смотрит на губы Уилла, а после заторможено чешет в голове и отстраняется подальше всем телом.              Анжелу привлекает Уилл. Спокойный Уилл, сидящий рядом и внимательно слушающий друга. Он опускает глаза, изредка чертит что-то на полях школьной тетради, вновь поднимает глаза…              Когда Майк начинает размахивать непропорциональными конечностями и смотрит больше в потолок, полностью охваченный вдохновением, Уилл сжимает карандаш в руке чуть крепче и позволяет себе бросить на друга долгий взгляд. От тёмных волос по лицу с промедлением на губах, мелющих чушь, по адамову яблоку, вниз, по белой ткани футболки и ниже… Уилл закусывает губу, краснеет и отворачивается.              Анжела забывает и про журнал, и про выключённый телевизор, и про то, что собиралась быть не такой очевидной, когда начала игру в подглядывания. На мгновение она распахивает рот в бессильном крике — как можно быть настолько слепой!              Что-то почувствовавший Уилл переводит смазанный взгляд на неё и подбирается всем телом, теперь иллюстрируя сжавшейся фигурой и втянутой в плечи головой, отчаяние.              Он не хотел, чтобы Анжела знала.              Он не хотел, чтобы знал хоть кто-то.              Анжела хмурится, но Уилл отводит взгляд в сторону и заслоняется рукой.              Майк, находящийся всё равно что в ином измерении, обращает внимание на поспешный и неуклюжий жест. Следует за направлением взгляда и неодобрительно поджимает губы. А потом встаёт, что-то бормоча, и закрывает дверь на кухню.              Щелчок двери похож на сухой выстрел.              Анжела пялится в пустоту, переваривая всё, что узнала, и едва дожидается, когда дом наполняется прочими домочадцами, чтобы утащить Уилла прочь.              В не самое лучшее место — кладовку в прихожей, которую лучше бы использовать под склад оружия вместо обувницы. Странно, что Хоппер об этом не подумал.              — Майк Уилер! — шипит она.              Уилл сводит брови к переносице и складывает руки на груди.              — Что ты имеешь в виду?       — Майк Уилер! — повторяет Анжела увереннее, считав все защитные механизмы. — Из вас двоих ты не настолько очевиден.       — …Что ты имеешь в виду?              Уилл делает шаг назад и хмурится сильнее.              Он правда не понимает.              Хочется сжать его и хорошенько потрясти.              — Как долго? Как долго он тебе нравится? И не нужно мне говорить про «долгую историю» или спрашивать, что я имею в виду, Байерс. Ты знаешь, что я имею в виду.       — Д-долго. Очень долго.              Это объясняет, почему он не настолько очевиден. Это многое объясняет, вообще-то.              — Ты убеждала меня, что всё нормально. Пару дней назад. Ч-что… ты с этим нормально. Что мне не о чем переживать.       — Тогда я не знала о Майке Уилере! — вспыхивает Анжела. — Я была уверена, что у тебя хороший вкус, Байерс.       — Я не собираюсь с тобой это обсуждать! И вообще, ни с кем не собираюсь! Это не твое дело! Это… это… я справлюсь с этим! И не нужно на меня так смотреть. Я почти справился.       — Ты справляешься очень долго, Байерс. И с этим невозможно справится, ты в курсе?              Уилл отворачивается.              — Это всё, что ты хотела мне сказать?       — Мне так много нужно тебе сказать. Но… Майк Уилер!.. Я никогда тебя не пойму. Он… он ведь встречался с Джейн. С Эл.              Уилл опускает голову.              Анжела делает глубокий вдох, чтобы не усугублять его положение. Влюбиться в парня сестры в городе, похожем на помойку… Она кладет руку ему на плечо и чуть сжимает:              — Тебе лучше с кем-то поговорить об этом. Необязательно со мной, Байерс.              Её поддержка — или что-то, что она пытается выразить, касаясь его через слои одежды, — дают обратный эффект. Не заставляют Уилла собраться. Заставляют Уилла сдаться.              Это не то, чего она добивалась.              Это не то, с чем она может справиться.              — Эй, Байерс! Не делай такого лица!       — Что происходит? — спрашивает Эл.              Анжела отстраняется и наверняка выглядит как преступница. Впрочем, она и чувствует себя примерно так же.              — Что ты сделала? — спрашивает Эл другим голосом.              Голосом, которого никогда не было у Джейн. Злым и обвиняющим. Выносящим приговор — поспешный и несправедливый.              — Я ничего не сделала…       — Уилл, что она сделала?       — Н-ничего, Эл.       — Тогда почему ты расстроен?              Каморка и для двух человек недостаточно большая и Анжела чувствует приступ удушья.              — Я ничего не сделала, — повторяет она зло, протискиваясь мимо Эл. — Но, может, Уилл захочет тебе рассказать, из-за чего расстроен.              Она не готова участвовать в этом.              Видеть чужую боль, которую причиняет не сама. Исцелять чужую боль словом или советом. Она вовсе не для этого создана. Ей невыносимо оставаться рядом с Уиллом, которого действительно не собиралась доводить до такого состояния.              Рядом с Уиллом, которого довела, потому что попыталась быть… доброй?              Она злится на себя и за пределами каморки.              А потом начинает злиться на Уилла.              Она не собиралась быть той, кого он посвятит в свою тайну. Она не хотела вскрывать тонкий слой притворства, над которым он так долго работал. Она считала, что так будет правильнее. Что ему нужно рассказать, кому угодно, но не ей, ведь они не друзья, а обращаться к ней за поддержкой Уилл не стал бы, даже останься Анжела последним человеком на земле.              Последней каплей становится Майк, потерявший и разыскивающий друга.              Он считывает что-то в её напряженном лице, как будто она — раскрытая книга.              — Что ты сделала? — спрашивает он тяжело и подходит ближе.              Она никогда не замечала, каким он становится в ярости — похожим на неё; способным на всё.              — Боишься, что я сделаю то, что хочешь сделать с ним ты? — шепотом интересуется Анжела и улыбается.              Майк застывает с открытым ртом, а Анжела выскакивает за дверь, удержавшись, чтобы не хлопнуть со всей дури.              (мыслями она в каморке с приступом удушья)