Бракованная

      Мозговой штурм, который они устраивают до позднего времени, результатов не даёт. Хоппер выманивает на личный разговор Оуэнса, но тот занят в лаборатории и пока не нашёл ничего конкретного, даже работая со спасённым от проклятия Векны.              — Как его вообще спасли? — мрачно интересуется Дастин, чьи идеи раз за разом отвергали.       — Вытащили из петли и разбудили.       — И Векна отпустил его так легко?              Они могут строить планы на борьбу с Векной, но они не знают, что с Векной происходит, и почему. Анжела часто ловит на себе подозрительные взгляды, но что она может им рассказать? Что Векна приходит к ней и зовёт присоединиться? Что Векна показывает свой дом, лабораторию, в которой провёл половину жизни, что он молчит и выглядит так, будто хочет дружить с Анжелой, а не убить её?              Она бы и сама не поверила подобным рассказам.              Она бы решила, что сходит с ума.              — Ты точно ничего не хочешь рассказать? — спрашивает Хоппер после полуночи, когда домашние ложатся спать, а гости разъехались.              Анжела качает головой. Хоппер сводит брови на переносице. Он не верит ни одному слову.              — Ты понимаешь, что можешь погибнуть? Что из-за тебя может погибнуть кто-то ещё?       — Ты думаешь, будто мы с Векной садимся в круг и заплетаем друг другу косички, когда сплетничаем о планах?       — Анжела, пожалуйста…       — Я ничего не знаю. Всё, что могла предположить, я рассказала. Дастин мне не поверил, Нэнси отвезла меня к Оуэнсу. Сколько ещё я стану подвергать себя риску, если мне не поверят ни в том, ни в другом случае?              Хоппер хмурится, но не возражает. Желает спокойной ночи (ха!) и поднимается по лестнице. Анжела видит его сгорбленную спину и думает, что за последнюю неделю он сдал. Возможно, всё дело в присутствии Векны. В том, что он действительно появился и продолжает медленно убивать, раскрывая своё присутствие, дыша в шею каждому из участников прошлогодних событий.              Или, потому что все они, строящие из себя семью и делящиеся всем, на самом деле друг другу лгут.              Размышления о чужой лжи — не то, над чем Анжела готова ломать голову на сон грядущий, поэтому она вытягивается поверх покрывала с закрытыми глазами. Ей нужно поспать. Желательно, без присутствия Векны (и не только Векны) в своих кошмарах.              Она знает, что надежды на полноценный сон у неё нет.              К ней придет либо Эл, либо Векна.              Анжела знает, кого предпочла бы.              Тонкая грань между сном и тем, что происходит по ночам в между ней и Эл, давно стерлась. Контраст ощущается сильнее, потому что днём Эл ведёт себя отстранённо, держится подальше и смотрит в сторону Анжелы изредка, обращаясь к ней в крайнем случае.              Анжела теряется в воспоминаниях, иллюзиях, деталях, которые, наверное, не могла придумать, вроде стона потерявшейся в удовольствии Эл, в ощущении робкой руки на затылке…              Лучше думать о чужой лжи — больше шансов заснуть.              Анжела не хочет спать.              Анжела крутится на раскалённом диване, и любая поза оказывается неудобной. Хоппер так и не выполнил обещание, не купил нормальную кровать, и Анжела ненавидит его. Открытые нараспашку окна в гостиной не приносят прохлады. Она стоит у окна и пялится в темноту. На улице ничто не указывает на разломы, Векну и ужасы в провинциальном городе, в котором она застряла по собственной вине.              Хочет ли она уехать? Стейс и Джейк твердят, что пора возвращаться. Мать нервничает, боясь, что пропущенные косметологические процедуры сделают её уродкой на всю оставшуюся жизнь. Отец не так категоричен; наверняка, в его мире Анжелы никогда не было много, чтобы теперь, когда она уехала, он мог почувствовать разницу.              Интересно, почему Хоппер предложил спросить у отца про оставленные попытки найти и наказать Джейн? Она ведь пробовала. Хоппер знает, с кем столкнулся отец. У Джейн — на самом деле, у Эл — есть покровители, которые не позволят кому-то вроде отца Анжелы её найти.              Отцу повезло: он ведь не знал, кого на самом деле искал.              Анжеле не повезло. Она тоже не знала, но ей удалось.              В безумной попытке добраться до города, в котором творилась странная фигня, преодолев всю страну, попав в паутину местного психопата, столкнувшись с родственниками Джейн в первые часы своего появления…              Череда случайного везения заставляет Анжелу злиться на сон, который не приходит, на лестницу на второй этаж, которую она видит в темноте.              От цели безумного путешествия разделяет несколько метров.              Лестничный пролет.              Закрытая дверь в чужую комнату.              Пару месяцев назад, когда в голове только начала формироваться идея поехать в Хоукинс, Анжела не знала, что её влечёт к девчонке, способной швырять людей в стены, не прикасаясь к ним.              Теперь она знает.              Приходится принять, что она — больная.              Приходится принять, что её влечёт к этой опасной девчонке больше, чем прежде. Что между покорной, плачущей Джейн и Эл с демонами внутри, Анжела выберет вторую.              Могла ли она рассмотреть её раньше под уродливыми шмотками и длинными неухоженными волосами?              Чувствовала ли она, что Джейн дойдёт до точки кипения и…              Анжела касается пальцами шрама на переносице.              У неё не было прыщей. А теперь на коже находится это. Отметина. Признак принадлежности. Вечное напоминание, что брак, который Анжела чувствовала внутри, нашёл способ вылезти наружу.              Понимала ли Эл, что делает, когда заносила руку?              Понимает ли Эл теперь, что делает, отдаваясь рукам Анжелы во сне, но игнорируя днём?              Вариант, что сны — только сны, Анжела не рассматривает. Она много думает над снами, которые видела до Хоукинса, до идеи поехать в Хоукинс, до удара роликом, до появления Джейн в жизни.              У Эл есть сила. В кончиках пальцах или в каплях тёмной крови.              Эл знает, что Анжела видит.              Эл не испытывает к этому, чем бы оно ни было, отвращения.              Возможно, Анжела обманывает себя. Возможно, ей лучше отойти от лестницы, у которой она стоит, убрать руку от перил, а не делать шаг за шагом, поднимаясь вверх.              Анжела надеется, что Хоппер не спит. Ждёт её в коридоре с обрезом, выгадывая лучший момент для выстрела. Анжеле лучше испугаться и остановится. Не перед закрытой дверью в комнату Эл. Лучше не браться за ручку. Лучше молиться, что та закрыта изнутри.              Дверь открывается без скрипа, но Анжела не торопится войти.              Она не надеется, что Эл видит десятый сон, потому что Эл стоит прямо за дверью, сжимая в руках салфетку с каплями крови, и смотрит на неё.              Выглядит так, будто Эл её ждала.              Выглядит так, будто Анжела не совершила худшей ошибки в жизни.              Но Эл не двигается, пока Анжела, вздохнув и приняв неизбежное, как давно свершившийся факт, не заходит внутрь, не закрывает дверь осторожнее, уже не желая, чтобы кто-то проснулся.              Что бы кто-то помешал им.              Она едва успевает обернуться, когда горячие руки Эл прижимают к двери. У Эл странный взгляд — ещё более безумный, чем прошлым вечером, когда она ждала Анжелу на разложенном диване, а после тихо стонала, а после лежала, а Анжела гладила её по голому животу.              Анжела так и не решилась её поцеловать, хотя и смотрела, нет, пялилась на губы, призывно приоткрытые. Наверное, со стороны она выглядела так же, как Эл выглядит сейчас, сдавливая плечи до боли, но не решаясь на что-то другое.              Эл выглядит помешанной. Анжела упирается затылком в дверь, почему-то надеясь, что Эл ни на что не решится.              Так будет проще.              Не так больно.              Едва заметное движение Анжелы Эл считывает как позволение и подходит ближе, вжимается телом, выбивает из лёгких кислород и мысли разом.              Невесомыми поцелуями Эл начинает со шрама.              Анжеле не с чем сравнить эти осторожные касания — горячие сухие губы едва прижимаются к срощенной коже, дыхание Эл похоже на движение ветра, и Анжела чувствует на губах соль; кто-то из них двоих плачет, может, даже обе.              Это не извинение.              Это не похоже на извинение, и всё-таки Анжела принимает его.              Устраивает собственные руки на талии Эл, а после ползёт под мягкую ткань, чтобы сильнее ощущать горячую кожу, вкус которой помнит. Эл не позволяет ей действовать самой, мягко, Анжела чувствует улыбку в последнем недопоцелуе, отстраняется и ведёт Анжелу к кровати.              Они уже держались за руки. На роллердроме, когда Анжела тащила Джейн от столика в самый центр, под софиты, сжимая пальцы до боли, ненавидя Джейн за хрупкость и покорность — а себя за то, что прикасается не так, не там.              Теперь ведёт Эл и Анжела следует за ней, растворяясь в фантомном ощущении губ на шраме, на том, как плавится низ живота, на том, как правильно ощущаются пальцы Эл — вовсе не такие хрупкие, какими Анжела их представляла.              Сегодня из них двоих покорна Анжела.              Она загипнотизирована нежностью, с которой Эл раздевает её стоя, уверенно, не используя слов, скользя от талии вверх и заставляя поднять руки, смазано целуя в подбородок, снимая футболку, а после оставляя поцелуй над грудью, на рёбрах справа, над тазовой костью. Эл становится на колени, тянет вниз шорты, массирует лодыжки.              Анжела уверена, что у Эл нет опыта в подобных делах. Но Эл действует одновременно осторожно, но точно знает, как Анжела хочет, чтобы её касались. Эл считывает сигналы, как Анжела делала вчера.              Эл — отличная ученица.              В постели Анжела полностью обнажена, а Эл остаётся в одежде, и контраст, ощущения ткани и чужого нетерпения, заставляют Анжелу кусать губы до крови, изо всех сил сдерживать стоны, поджимать пальцы ног, ёрзать, сжиматься и расслабляться, чувствовать остро и болезненно каждое прикосновение внутри и снаружи.              Анжела хочет умереть, когда Эл впервые целует её, одновременно скользя рукой между бёдер. Это была бы самая сладкая, самая красивая смерть. И это желание повторяется не единожды позже. Во всём безумии Анжела не представляла, что хотела оказаться именно в это время, именно в этом месте и именно с Эл.              В момент ослепляющего взрыва чувствовать довольную улыбку Эл и выгибаться всем телом, желая продлить агонию чуть дольше…              На белой форме Векны Анжела видит брызги ярко-красной крови и отшатывается. Векна ласково улыбается: взъерошенный, помятый, с безумием во взгляде.              Его широкая ладонь обжигает холодом. Он заставляет Анжелу повернуться в радужной комнате к фальшивому зеркалу. В отражении у Векны нет кожи. В отражении шрам Анжелы выглядит в тысячу раз хуже, чем в реальности, и продолжает кровоточить.              Векна говорит:              — Посмотри, что она с нами сделала.              Анжела смотрит.              (Анжела не может не смотреть)