Бракованная

      Оуэнс по цвету кожи примерно сравнялся с цветом белого халата. И, хотя все вокруг твердят это Анжеле, она может заявить, что он плохо выглядит.              Она не солжёт.              (никто не лжёт)              — Головные боли? Кошмары? Усиливающиеся кровотечения из носа? — перечисляет Оуэнс и не смотрит на Анжелу, только в свой планшет.       — Кровь почти не идёт. Векна просто есть в моих снах. Это не кошмары. Я больше не просыпаюсь с ножом в руке.       — Должно быть, Хоппер счастлив.              С этим заявлением Анжела поспорила бы. Потому что лицо шерифа, когда они утром столкнулись в коридоре, было далеко от состояния счастья.              Он ничего не спросил. Он молчал всё утро, поглядывая то на Анжелу, то на Эл.              Странное утро.              — А вам снятся кошмары? — спрашивает Анжела у доктора и тот, впервые за встречу, отвлекается от планшета.       — Всем снятся кошмары.       — Вы знаете, о каких кошмарах я говорю.              Оуэнс не мигает.              — Я знаю и видел больше тебя. Как многие в этом городе. Конечно, мне снятся кошмары. И раньше снились. И я хотел отойти от дел. Но я всё ещё здесь.       — Вы не ответили на мой вопрос.       — Я и раньше знал, почему ты Хопперу не нравишься, — хмыкает доктор и садится удобнее. — Я не вижу Векну и у меня нет кровотечений из носа.       — Но вы боитесь.       — Конечно, я боюсь Векну! Я — нормальный человек…       — Не каждый нормальный человек будет работать с паранормальными вещами. Изучать их. К тому же, я спрашивала не только о Векне.       — Если ты продолжаешь думать, что Эл…       — Разве вы не боитесь её?       — А ты её боишься?              Вопрос ставит в тупик. Не так, чтобы Анжела была уверена, что никогда его не услышит, но…              Воспоминания об Эл искажены снами и реальностью, ощущениями прикосновений и касаний в темноте, вспышками наслаждения, желанием брать ещё и ещё, желанием давать больше и больше.              Анжела гордится тем, что не краснеет.              — Это другое.       — Неужели?              Оуэнс выглядит неубеждённым. Вряд ли он понимает, о чём думает Анжела и что вспоминает. Конечно, он не знает. Глупо даже пытаться предположить, что…              — Я знаю Эл. Я знаю, что с ней делали всю жизнь. И я вижу, какой она стала. Могло сложиться иначе, но она, как ни странно, по-прежнему одна из самых добрых и сильных людей, которых я знаю.       — Это не ответ.       — Кто сказал, что я буду отвечать?              Они обмениваются подозрительными взглядами. Анжела не знает, зачем настаивает. На задворках памяти пульсирует мысль, не оформившаяся в идею.              — Я её боюсь, — заставляет себя сказать Анжела. — Её сила… она умеет швырять предметы, передавать свои воспоминания, влезать в чужие… Это нечестно.              Оуэнс пожимает плечом.              — Это неполный список, если хочешь знать. Она может найти человека на расстоянии, к примеру. На счёт передачи и получения воспоминаний… это мой личный прорыв последнего полугода. После… Эл много времени тратила на тренировки, зная, что ей предстоит сразиться с Векной.              Доктор выглядит самодовольным. Но в этом есть что-то ненастоящее.              — Хороший прорыв, — не одобряет его Анжела. — И вряд ли последний.       — Что ты имеешь в виду?       — У любой силы должен быть предел. У Эл есть предел?       — Это дурацкий разговор, Анжела.              Он не встаёт и не выходит. Значит, разговор не такой уж и дурацкий.              — Вы — учёный. Вы помогаете Эл победить Векну, но лезете туда, куда, возможно, не стоит лезть.       — Тебя Хоппер покусал? Говоришь точно как он. Любой человек развивается, Анжела. Эл развивается. Эл вынуждена развиваться, потому что ей противостоит существо, которому чужды понятия человеческой морали.       — Он сказал, что она сделала его таким.       — Векна говорит с тобой? Что ещё он говорит? — доктор настораживается и наклоняется вперед, ближе. — Хоппер подозревал, что ты не рассказываешь многого, но, Анжела… ты очень рискуешь, и не только собой!       — Вы взвалили на плечи одной девчонки победу над монстром, позволяете ей бесконтрольно развивать силу, а рискую я? У вас хотя бы есть запасной план, доктор? Или вы из тех безумцев, которые ставят всё на ноль и ждут, что удача будет на их стороне?              Оуэнс хмурится и отворачивается.              — Не лезь в это.              Анжела может выдохнуть с облегчением: очевидно, у доктора есть план.              Но подозрение уже захватило разум.              — В ту ночь, когда я приехала в Хоукинс… — медленно, раскручивая мысль, говорит Анжела, — Эл впервые задержалась у вас на так называемую… ночную смену. Хоппер говорил об этом утром. Зачем?       — Не лезь в это, — повторяет Оуэнс.       — Что случилось в эту ночь?              Оуэнс встаёт.              — Ты не в порядке, Анжела, но пока я не знаю, чем тебе помочь.       — Обычно меня смотрели другие врачи, почему сегодня за это взялись вы?              Анжела не знает, что видит в его обычно спокойных глазах.              Ужас?              — Слишком много вопросов, Анжела, — говорит доктор мягче. — И ты выглядишь хуже. Надеюсь, ты не доведёшь до критической точки то, что сейчас с тобой происходит. Если ты думаешь, что сможешь обыграть Векну, то ты ошибаешься.       — А Эл сможет его обыграть?              Этот вопрос тоже остаётся без ответа.              Из лаборатории Анжелу забирает Джонатан.              Поездка может быть комфортной: Джонатан погружён в собственные мысли так же, как и Анжела, они никогда не разговаривали наедине, у них нет общих тем и молчать — нормально.              Но Анжела с утра не видела Эл. За завтраком та, не смотря на прошедшую ночь, вела себя обычно. Может, потому что Анжела сбежала, не дождавшись, когда Эл проснётся и столкнулась с Хоппером, пытаясь тихо закрыть дверь… стал ли проверять шериф, жива ли её дочь, Анжела до сих пор не знает.              В общем, всё сложно.              После разговора с доктором ещё сложнее.              А Джонатан молчит, на автомате ведя машину к магазину, в котором работает Джойс. Он не включает радио, хотя Анжела знает, что он — меломан, и бардачок старой машины переполнен кассетами странных групп.              Тишина давит и лишает Анжелу покоя.              — В нашу первую с Эл встречу в Хоукинсе ты загородил её собою, — ни к месту говорит Анжела и Джонатан вздрагивает. — Почему?              Анжела помнит его скорее отсутствующим братом Джейн. Джейн никогда не находилась в его компании; вряд ли они были близки.              — Ты узнал меня?       — Не сразу, — отвечает Джонатан медленно. — Никто тебя не ждал. Хоппер сообщил про гостей, но всё пошло не по плану, и я сорвался в лабораторию раньше, чем планировал. Эл не должна была тебя увидеть.       — Почему ты заслонил её?              Джонатан стучит пальцами по рулю: наверняка набивает мотив любимой песни. Наверняка Дастин узнал бы мотив сразу.              — Не уверен. В твоём взгляде было что-то… будто ты собираешься убить Эл.       — Мы оба знаем, что я бы не смогла. Не только потому, что Хоппер забрал мой пистолет. Ей ничего не угрожало.       — Слушай, — Джонатан мягко сворачивает на повороте. — Считай это инстинктом. Сначала думаешь, потом — действуешь. Эл — моя сводная сестра, она дорога мне. А ты… ты выглядела опасно. Ничего удивительного. Даже не знаю, какой ответ ты хочешь услышать.       — Что, например, ты боялся, что она убьёт меня. Ты ведь узнал меня позже. У неё было больше шансов навредить мне. Если не веришь, можешь посмотреть на мой шрам.              Джонатан пялится на дорогу.              — Мне жаль, что она поступила так с тобой. Но я понимаю, почему она с тобой так поступила.       — Всё?       — Что ещё ты хочешь от меня услышать? Уверен, ей тоже жаль. Хотя, глядя на тебя, всегда напыщенную и самодовольную, ни у кого, включая её, не возникает желание перед тобой извиниться.       — Ты обвиняешь жертву нападения?       — Брось, — Джонатан прокашливается. — Ты — не жертва нападения. Между вами двумя с самого начала было всё сложно. Теперь, когда ты приехала, попала под проклятье Векны, ведёшь себя как помешанная, пугаешь мою девушку странными разговорами, а потом переключаешься на меня… всё становится сложнее.       — Мне никто не помогает.       — Вопросы, которые ты задаешь таким тоном — не просьба о помощи, Анжела. И нет, я не заставляю тебя просить. Мы постараемся помочь, даже, если ты будешь против. Просто… не знаю, тебе нужно быть честнее. Что именно ты хочешь услышать? Что никто из нас не видит в Эл монстра? Что ты хочешь представить её такой, потому что видишь сходство с Векной?       — Или что вы все — слепые?       — Мы доверяем Эл. Не уверен, что ты знакома с доверием. Но иногда…       — Ей — сколько, шестнадцать? Вы все уверены, будто она сможет одолеть психопата, который убивает людей, играя на страхах! Думаешь, она в безопасности?       — Я понимаю, что ты беспокоишься, и это нормально, но… мне было примерно столько же, когда я столкнулся с всей этой фигней и…       — Ты не справился. Ты стал торчком.              Джонатан уже не ведёт машину так аккуратно, как раньше.              Анжела добивалась не этого, но она не умеет останавливаться. Раньше умела. Хотя бы делать вид, что всё в порядке и ослаблять хватку. Сейчас, в этом тихом городе, рассечённом разломами, из которых лезут мерзкие твари, прежнее поведение не работает.              Анжела чувствует себя машиной, которая потеряла управление. Она пересекает черту за чертой, а впереди — чёртова пропасть, но тормоза отказывают, она движется не просто по инерции, она втапливает педаль газа.              Джонатан вздыхает.              — Да, стал. Но я справился с этим. Потому что у меня есть люди, которым я нужен нормальным. Потому что они поддерживают меня, помогают мне. Эл помогает мне. А ещё потому — и это главное — что я хочу, чтобы они были счастливы. Это нелегко. Легче не становиться, но я принял решение… Тебе бы тоже не помешало обрести какой-то фундамент. Наверняка у Оуэнса есть подходящие специалисты.       — Мне не нужны специалисты.              Джонатан смотрит с сочувствием.              Это бесит.              — Как я и сказал, ты не умеешь просить помощи. Даже признавать, что тебе нужна помощь, не умеешь. Как ты вообще справляешься?              Анжела не справляется.              Анжела не жалеет, что начала несколько странных разговоров подряд.              (она пожалеет)