Бракованная

      Дастин держится дольше, чем Анжела представляла. Минут тридцать.              — Только не говори мне, что твоя любимая «Be My Girl — Sally»!              Анжела закатывает глаза.              После всего, что случилось с нею за последние недели, вопрос, заданный таким тоном — лучшее, что могло бы вернуть в реальность.              Ей хочется сказать, что он угадал.              Но ведь это будет слишком просто, правда?              — Отстань, беззубый, — хмыкает она.              Никто не бросается на неё, потому что она пытается задеть Дастина.              Она не пытается.              Бывшее изначально обидным прозвище звучит… мягко? Дастин пялится.              — Ты юлишь. Я угадал!              И расплывается в улыбке.              Пожалуй, Анжеле придётся заново оттачивать мастерство нечитаемого лица. Нужно только уехать из безумного города. Нужно только вернуться в привычную жизнь. Стереть из памяти воспоминания о путешествии через страну.              Начавшееся задолго до того, как Анжела села в машину.              Но лучше пока об этом не думать.              — О, ты умеешь и так улыбаться, — замечает язвительно Робин и плюхается рядом, едва ли не к Анжеле на колени, потому что на диване и без неё достаточно народа. — Выглядит непривычно, но ты попрактикуешься и станет естественнее.       — Надеюсь, не так естественно, как твоя… кстати, это ухмылка? Тебе не идёт.       — Угомонитесь, дамы, — спросит Стив, тоже останавливаясь рядом. — Вы не подерётесь за последние два часа.       — Анжела с удовольствием задержится, — говорит Робин самоуверенно. — У её новенькой тачки нет расписания, а ушибы и царапины придётся обработать.       — Ты не выдержишь против меня и пяти минут!       — А я бы посмотрел…       — Нет, Майк, Робин не станет бить Анжелу только потому, что ты бы на это посмотрел, — шипит Уилл и пихает своего парня в тощий бок. — И вообще, никто не станет…       — Я не стану спасать никого от Анжелы, — громче всех говорит Хоппер, потому что рядом слишком много людей, чтобы говорить по-человечески. — Потому что от неё никто не может спастись.              Это выглядит дико.              Анжела предпочла бы уехать ночью, когда никто не видит.              Но она обещала Джойс.              И она верит угрозам Хоппера. Его подчинённые — не лианы Векны, конечно, но остановить её новенькую машину они смогут.              К тому же, за несколько дней, проведённых под пристальным вниманием Оуэнса и его команды, Анжела немного соскучилась по шуму, тупым шуткам, идиотским взглядам и ненавистным нарушениям личного пространства.              — Я вас всех ненавижу, — заявляет она, широко расставляя локти, чтобы освободить пространство от Дастин и Робин. — И сама хочу от вас спастись!              Ей никто не верит.              Она сама себе не верит.              Год назад она была уверена, что жизнь разделилась на до и после из-за удара роликом.              Теперь, очевидно, новый переломный момент.              Приезд в Хоукинс — безумный поступок.              Но отъезд из Хоукинса ощущается как медленное снятие тонкой полоски кожи. Мучительно, долго.              Останется шрам.              Анжела представляет его на запястье.              Иногда вместо воображаемого шрама она видит потрёпанную голубую резинку.              — Дайте королеве воздуха, — смеётся Робин и встаёт. — Надеюсь никогда тебя больше не увидеть, Анжела. Стив, кстати, ты был когда-нибудь в Ленора-Хиллз?       — Мы не поедем в Ленора-Хиллз, Робин. Анжела нас не звала.       — Да ты посмотри на неё: она и не позовёт. Но мы ведь приедем не к ней, так? Я никогда не была в Ленора-Хиллз. Уилл, тебе там нравилось?       — Эй! Я тоже хочу с вами!       — Нет, Дастин.       — Но это ведь путешествие через всю страну!       — …Всё равно нет, Дастин. После тебя в моей машине полно крошек от чипсов и фантиков от конфет. Ты так и не отмыл сидение от пролитой колы.       — А, это был ты, поганец?! Я не могу теперь отстирать любимые брюки!              Анжела не будет скучать.              Ни капли.              — Ты можешь остаться, — предлагает Уилл осторожно. — Хоппер что-нибудь придумает. Если… если хочешь.       — Вот ещё!..       — Ой, Анжела, ты даже меня не можешь обмануть, — фыркает Майк и осекается. Кажется, он хочет спрятаться за Уилла, но выпячивает грудь. — Я бесконечно рад, что ты уезжаешь. Хоппер, пожалуйста, не делай ничего, — шипит на ухо шерифу, проходя мимо, чтобы присоединиться к толпе.              Сам шериф молчит. Хмурый и напряжённый. Хотя Анжела за утро не сделала ничего, чтобы быть причиной такого его вида.              — Ты ведь сможешь? — осторожно спрашивает Уилл.       — Я не буду оставаться, — вклинивается Анжела. — Я застряла в этой дыре на несколько недель. Теперь меня не держит поехавший маньяк.              Она смотрит на Хоппера. Знает, что не убедит ни его, ни Уилла.              Себя не убедит.              Ей невыносимо уезжать. Невыносимее только оставаться.              — Это были совершенно дурацкие недели, — говорит она мягче Уиллу. Пытается справиться с собственным голосом, сделать грубее и нахальнее, но сдаётся. — К тому же, мои родители желают меня видеть. У них пластические хирурги и моя учеба. Мои друзья отказываются за меня учиться, поэтому я съехала по оценкам и… вообще…              Это были странные недели.              Её несколько раз пытались убить. Доводили до самоубийства. Вторгались в сны. Обследовали, как лабораторную крысу. Заставляли делать то, чего она делать не хотела. И то, чего хотела, но тоже заставляли.              — Если ты захочешь… — неуверенно говорит Хоппер.       — Не захочу.              Она не может услышать его предложение.              Она о многом говорила с ним. И с Джойс. И с Уиллом. Больше, чем хотела бы. Больше, чем могла. После того, как Векна умер, она вернулась в своё тело, слабое и не подчиняющееся, и упала бы на пол, если бы не Стив и Дастин.              Она считала, что была одна, что внимание сосредоточено на Эл, но ошиблась. Не подала вида, когда узнала о дежурстве, о том, что в дом Джойс экстренно переехала часть Хоукинса, что Оуэнс притащил все компактные машинки, которые только смог, пытаясь выяснить, что происходит с ней.              И с Эл.              Джойс сжала её в объятиях, когда увидела. Даже Хоппер расчувствовался и сжал плечо. Уилл едва не расплакался и Майк, разумеется, таскающийся за Уиллом, не смотрел криво и зло.              Никто не смотрел криво или зло.              Нэнси попыталась извиниться, но с таким лицом, что Анжела остановила её и попросила больше так не делать. Не сказать, что старшая Уилер расстроилась. Но в последний день торжественно вручила подарок — маленький пистолет.              — У тебя путешествие через всю страну. Вдруг пригодится.       — Ещё один такой подарок и я всё-таки посажу её в самолет!              Хоппер до сих пор не отказался от этой идеи. Будто Анжела собиралась его слушаться. После всего, что она пережила в подсознании психа с паранормальными способностями, люди не казались опасными.              Правда, Хоппер оставался параноиком.              И в Ленора-Хиллз ехал вместе с ней.              Анжела кричала несколько минут, когда поняла, что он не шутит. А потом ежедневно изводила его, пытаясь заставить передумать. Но чёртов шериф был на редкость упрямым — таким же упрямым, как и она.              — Обещай, что вы не поубиваете друг друга, — со слезами на глазах умоляла его Джойс. К Анжеле она не пыталась обращаться. Смотрела ласково, зная, что и этого хватит.              Джойс была её, Анжелы, героиней.              Джойс сделала для Анжелы то, чего никто никогда не сделал.              Поверила ей.              Поверила в неё.              — Нет, что ты. Мы станем с Анжелой лучшими друзьями, — кивал Хоппер и бросал на Анжелу плотоядные взгляды. Надеялся, что она смирится и выберет самолет.              Аэропорт Хоукинса планировал открыться через неделю-другую.              С момента смерти Векны прошло несколько дней. Разломы большей частью затянулись. Жизнь медленно возвращалась в прежнее русло.              Хоппер с удовольствием отвёз бы Анжелу в соседний город.              — Лучшие друзья и путешествие через всю страну, — бормотала Анжела, показывая, что не сдаётся.              Её не оставляла в покое простая мысль: ругались с Хоппером они только на людях. В одиночестве общались вполне мирно, хотя шериф не избавился от привычки задавать пугающе точные вопросы, а Анжела — злиться и пытаться сбежать.              Из палаты в лаборатории бежать было некуда.              (как и из собственной головы)