***
— Сын, прости меня, но я обязана это сказать… Я знаю тебя, знаю твою историю… понимаю все твои страхи. Но история с этой девушкой не закончиться чем-то хорошим, если ты не будешь слушать свое сердце. — Мам, я его слушаю. И оно кричит о ней Дан инстинктивно отвел взгляд на рассвет, нежно-персиковые сполохи все активнее окутывали небо, поглощая ночную дымку. Ветер приносил звуки арфы. — Я чувствую к ней нечто, ни на шутку пугающее меня. И это нечто намного сильнее уверенности в полной обреченности моей жизни. И это, действительно, страшное осознание. Я способен любить. И дышать кем-то… черт. Это, действительно, происходит во мне. Я живой? — Но я не могу поступить с ней так. Я не имею права пробовать оживить себя. Она заслуживает счастья, мужского внимания, заботы и спокойной жизни. Со мной спокойствия в ее жизни не будет никогда. Я могу ее любить. Но не смогу быть рядом. Я поисковик, я помешанный, я не знаю слов «дом» и «семья». Я знаю слова «лес» и долг». Я знаю все про боль. — Дан, раз она все знает, то должна понимать, что ты никогда не сможешь перечеркнуть и забыть свое прошлое. Вдруг она справится с тобой? Вдруг в ней хватит сил и любви, чтобы быть с тобой таким — Мам, я не знаю, но даже если она сможет меня понять и принять таким, какой я есть, настолько счастливой она будет со мной? — Сын, поговори с ней. Только разговор поможет тебе разобраться в сомнениях. Дан вздохнул. Мама всегда говорила правильные вещи. Но как поговорить с Тиной, если ее хочется просто обнять и не отпускать. Не говорить — молчать. Не думать — чувствовать. — Мам, я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю. Ты у меня мудрый и сильный мальчик, я знаю, — проговорила мама и стала бубнить под нос молитву. — Будь здорова, и отправь мне фотографии. Я скучаю по вам.***
Дан положил трубку, через несколько в минут пришло уведомление — мама прислала в чат новые снимки племянников. На этой раз фото были яркие: веселые беззаботные дети играли в бассейне около дома. В руках малыши держали резиновых уточек из набора, который отправил им в посылке Дан. Мужчина улыбнулся и пообещал себе, что обязательно найдет несколько дней до конца лета, чтобы навестить семью. Дан потер ладонями щеки и снова пролистал фотографии. Его личная боль не усиливалась и не обострялась при взгляде на племянников, он долго и упорно учил себя спокойно реагировать на других детей. И делал в этом большие успехи. Другие дети не виноваты, что родители их не потеряли. Жестко. Больно. Правда. На последнем снимке племянник был в школьной форме и с рюкзаком на плечах. Осенью он уже идет в школу. Время… В голове Дана с трудом укладывалось то, что племянник-первоклассник младше его навсегда двухлетнего сына. Снова больно. Снова жестоко. Он привык жить наперегонки с двумя этими ощущениями. Сегодня проигрывал забег. Дан закинул руки за голову и всмотрелся в рассвет. Розовый цвет вызвал волнение. Мужчина не понимал, почему так сентиментально среагировал на фотографии, последние годы эмоции все реже и реже овладевали им. А сейчас накрыли. Дан достал вторую сигарету. Впервые, чтобы восстановиться после поиска, ему не хватило одной. Плохой знак. — Вдобавок ко всем твоим недостаткам ты ещё и куришь, — за спиной послушался недовольный голос. Белка. — К каким это моим недостаткам? — Дан закашлялся, подняв на нее удивленный взгляд. Тина умела ошарашить всего лишь одной фразой. — Я же сказала ко всем остальным. — улыбнулась Тина и обхватила руками свои плечи. Утро в лесу всегда прохладное и ветреное. У Дана не было куртки, поэтому он подошел к ней и укрыл ее своей спиной от порывов, встав со стороны ветра. Ее глаза были полны этого рассвета и будто были разрисованы с помощью тех же красок, что и небо. — Не кури рядом со мной, пожааалуйста, — протянула Тина хриплым сонным голосом. Дан поймал себя на мысли, что с ней комфортно встречать солнце. Она сама на восемьдесят процентов состояла из его лучей. — Хорошо, — Дан затушил сигарету и стал ждать реакцию. — Я хотела пригласить тебя на завтрак, — девушка проследила за судьбой сигареты и довольно улыбнулась. — О, и что ты уже успела приготовить? — поинтересовался Дан, смотря на нее с намеком. — Я абсолютно ничего не нашла и ничего не приготовила, поэтому и пришла звать тебя на завтрак. — Типо, чтобы съесть меня? — Дан попытался сделать вид, что ему страшно. Даже задрожала, но Тина не поверила. — Типо, чтобы ты что-нибудь придумал.***
Они выпили кофе и заварили пакетики с кашей быстрого приготовления. Тина никогда не любила и не ела кашу, но в этот раз она показалась очень даже съедобной и даже немного вкусной. Виной тому был либо голод, либо чистый лесной воздух, либо внимательный взгляд Дана. А, вероятно, все вышеперечисленное сразу. После пытки кашей, Дан снова каким-то чудесным образом достал из шкафчика Барни… Тина была несказанно рада медведям. Этот вкус стал для нее особенным, а традиция съедать по мишке вместе с Даном — лучшим успокоительным. — Слушай, ты вчера говорил, что совсем меня не знаешь. Я, если честно, тоже хотела бы что-нибудь о тебе узнать. — Тина к чему-то уверено вела, Дан напрягался. — Давай поиграем? — Тина дотронулась до его руки и несмело сжала ладонь. Она не хотела возвращаться в город без ещё одного разговора. Ей хотелось пустить в его душе более длинные корни. Чтобы не потерять его. Она очень боялась вернуться к обычной жизни и оборвать зарожденную в этом лесу нить. Боялась возвращаться к привычной жизни, где нет его. — Тин, а я бы хотел составить отчет и выбраться из леса, — Дан не хотел говорить с ней сейчас. Разговор с мамой вызвал новые вопросы, он хотел ещё раз основательно все обдумать, прежде чем снова открывать ей свое сокровенное. Возможно, этого вообще не стоило делать. А все откровения были роковой ошибкой. Дан не знал, что будет дальше. — Дан, пожалуйста, — Тина оглядела сомнение на его лице сомнение и вмиг потушила его своей улыбкой. Дан не смог ей отказать. — Хорошо, какие правила игры? — Мы будем поочередно задавать друг другу вопросы. Ты на мне, а я тебе. Не отвечаешь — теряешь балл. У кого к концу игры останется меньше баллов — выполняет желание другого. — Белка, это детский сад, — рассмеялся Дан. В последний раз он играл в это в лагере где-то между игрой «съедобное/несъедобное» и бутылочкой. — Ты согласен? — Да, — делать было нечего, с Тиной сложно было спросить, особенно когда ее головушку посетила такая «гениальная» идея. — Ты отвечаешь первым. Ты же старше. — Думаю, у меня в любом случае не было шанса начать вторым. — перебил Дан, не выдержав. — Верно. Пожалуйста, расскажи мне, какой твой любимый цвет. — Серьезно, цвет? Все так легко? — Дан не поразился уровню сложности вопросов и наивно предположил, что так будет дальше. — Жду ответа, — более строго сказала Тина. — Мой любимый цвет фиолетовый. Он ассоциируется у меня с магией. — С магией? Ты обещал рассказать, что она значит для тебя. — Магия для меня — это умение связываться с Вселенной, видеть и понимать больше, чем способен человек в своей обычной жизни. Видеть привычные вещи иначе. Другой взгляд. Магии нет в чистом виде, к магии нужно стремиться всю свою жизнь, каждый день учиться находить ее там, нет не ожидаешь увидеть что-то особенное. — Дан, а ты маг? — мечтательно спросила Тина, ее всегда привлекали разговоры о магии, вселенной, знаках… хотелось вытянуть из Дана чуточку больше. Тина чувствовала, что Дан способен рассказать много интересного и будоражащего ее сознание. По коже побежали мурашки. — Это уже второй вопрос, — заметил Дан. — Ну… — на этот раз милый взгляд ей не помог, а вот огорчение после отрицательного ответа сработало на ура. — Ладно, отвечу. Наверное, я тоже иногда бываю магом, — Дан задумался, — Все люди маги, когда в их сердце живет любовь. Но магия не внутри нас… она рождается между нами… в попытке понять друг друга или почувствовать… — Спасибо тебе за ответ. Теперь ты. Тина приготовилась. — Какого числа у тебя день рождения? — Чудак, — рассмеялась Тина. — Мне нужно знать, когда отправлять тебе в чат дурацкую картинку с котом и тортом. Я ее почти год назад скачал на каком-то сайте и теперь отсылаю каждому имениннику. Скоро пойду по второго кругу. А что? Люди все равно не запоминают такие мелочи, как поздравление с днем рождения. — 25 января. Год не скажу. — по-детски показала язык. — Секрет. Дан ухмыльнулся. — Записал. Теперь ты. — Мой следующий вопрос, чем ты увлекаешься помимо отряда? — У меня был бизнес. Он и сейчас есть, но полгода назад я был вынужден передать большую долю другу. Дело требовало много внимания и работы над логистикой, а как ты понимаешь, сложно руководить людьми из леса. Совсем отказаться от него не могу, нужно на что-то жить и помогать родителям. — А хобби, интересы? — Нет. — Такого не может быть, — всплеснула руками Тина, поморщившись. — Нет у меня других интересов. Я ищу людей. Это сложно понять, но для меня поиски — не вид деятельности, это миссия… То, ради чего я живу. То, из-за чего, я все ещё живу. — Ты считаешь, что я не могу тебя понять? — Тина схватилась за фразу. — Ты и не должна это делать. — Ясно, — Тина подошла к окну, — Ты считаешь меня маленькой и глупой. — Я считаю, что знать о пути и пройти его — абсолютно разные вещи. Никто не способен на сто процентов понять человека, пока не прочувствует, что творится у него на душе, с какими страхами он ложится, как спит ночью, и с какими мыслями просыпается утром. Дан был искренне рад, что она не понимает этого, что вес пережитых потерь ещё не лег на ее плечи. Что ее сердце не заледенело, а душу не парализовало недоверие к миру. Белка была лишена этого. Ее наивность и вера в самое светлое восхищали Дана. Ее душа была слишком светлой для его слишком темной. — Хорошо, Дан, — Тина попыталась принять его правду, — Твоя очередь. — Расскажи мне подробнее, как ты нашла Лизу. Тина набрала в легкие воздух, увеличила дистанцию между ними и уперлась в спинку стула. Она знала, что он об этом спросит, но так и не смогла придумать, что сказать. — Я… — Ты сама решила играть на честность, — напомнил Дан. Хотел взять ее за руку, но не решился. — После того, как ты рассказал о своем… сыне, — это слово из ее уст ещё больнее кольнуло его неживое сердце. Но на лице Дана не дернулся ни мускул. Он научился сковывать любую боль внутри. Это стало самой главной задачей — не давать никому узнать его истинные чувства. Лучше пережить все наедине с собой, давя всхлипы в любимую подушку, чем чувствовать чужую жалость. Он ненавидел ее больше всего на свете. — Мне нужно было побыть одной. Продолжила несмело и вздрогнула, Дан все-таки накрыл ее ладонь своей и пожалел о заданном вопросе. Он возвращал Тину в боль. — Я спряталась в камыши, в них вела тропика, и плакала там… Потом услышала Лизу. Подползала, сначала не поверила своим глазам. Убедилась, что она живая, сердце затряслось. У меня никогда так не билось сердце. Дан видел, как Тина бледнеет на глазах, как болезненно вспыхивают прожилки в ее голубых. — Лиза смотрела на меня безумно испуганными, красными, воспаленными глазами. Такая маленькая, такая потерянная, голодная. Я… — Тина закрыла глаза и снова увидела перед собой кроху Лизу. Вчера сил на эмоции не осталось, сейчас весь страх накрыл ее снова. — Она была там, где отряд проходил ни один десяток раз, она пряталась от нас. Боялась…. Боялась нас и оставалась в лесу. Тина заплакала, Дан перетянул ее к себе и обнял. Крепко, чтобы она почувствовала тепло и успокоилась. — Скажи, как ты нас с ней нашел? Ты же должен был быть в отряде. Дан не знал, что ответить. Сам не знал, как нашел их. Интуиция или опыт? — Как я мог тебя не искать? — вопросом на вопрос. Тина подняла взгляд. Он смотрел на нее слишком спокойно для смысла сказанной фразы. Прижалась к его груди. Дан ласково покачал ее в объятиях и терпеливо ожидал, когда девочка справится с этой волной. Боль душила, а он помогал ей дышать. — Продолжай, если готова, — Дан невесомо провел носом по ее макушке. — Дан, расскажи, где мама мальчика? — С ней все хорошо. Мы просто выбрали разные пути проживания боли, — на эту тему Дан умел говорить спокойно, — Она решила жить дальше, отдаляясь от всего, что приносит ей боль и болезненные воспоминания. Сначала ушла в религию, потом долго путешествовала, сейчас у нее семья и любимое дело. Я же полностью ушел в поиски. Решил быть там, где есть такие, как я. Теперь я снова и снова переживаю все эти эмоции и дышу полной грудью только тогда, когда слышу заветное «найден, жив». Для друг друга мы перестали быть любимыми, мы остались лишь напоминанием о пережитом ужасе и одним большим комком боли… Знаешь, как больно смотреть на когда-то самого близкого человека, с которым было столько мечт и планов, и разбиваться на части, осознавая, что огромной части вашей совместной жизни больше нет. Не будет так, как прежде. Нас связывал наш сын, отсутствие этого звена все разрушило… Ничего не осталось. Пепел, где казалось, что был огонь. — Спасибо за правду. — прошептала Тина. Дан смотрел в ее мокрые болезненные глаза и уже знал, каким будет следующий вопрос. Это должен был быть контрольный выстрел. Последняя проверка с очевидным результатом. — Не за что. Твоя очередь. — Скажи, зачем ты ночью залезала в мой планшет? — Тина вздрогнула, она была уверена, что Дан спал и ничего не слышал. — Могу помочь: ты хотела узнать контакты семьи Лизы? Тина не ответила, ей снова хотелось расплакаться. Зачем Дан спрашивал, если прекрасно знал, зачем она это всё это делала? Зачем заставлял говорить? Тина не собиралась никому докучать, она планировала найти данные семьи и подписаться на родителей Лизы в социальных сетях, чтобы следить за жизнью ее маленькой, но такой важной девочки. Девочки, которую нашла именно она. — То есть ты нарушила все правила и мои предупреждения? Дан снова твердил о своих правилах. Тине хотелось накинуться на него с обвинениями, но она молчала. Пыталась справится. — Я предупреждал тебя, что нельзя прикипать к ребенку! — Дана колотило от злости, он в очередной раз убедился, что Тина слишком сильно прониклась ребенком, пропустила ее историю через себя, — Запрещено впускать рабочее в свою жизнь. Дан четко осознал — нельзя допустить, чтобы Тина продолжала искать. Иначе она сгорит. Когда-то она не найдет потерявшегося. Это обязательно случится. И что тогда? Что тогда с ней будет? В глазах потемнело, Дан не представлял, как