Он был слаще времени

      Они достаточно резко расстались, что небольно, но чувствительно ударило по молодому сердцу.       Спать рядом с горячим и до ужаса любимым мужчиной для Морис было удивительно и непривычно, однако крайне приятно и мило. Она делала размеренные спокойные вдохи, желая оставить влажные следы на его могучей груди. Легко проводила пальцами по светлой коже, невольно щекоча и доставляя неимоверное удовольствие лишь от осознания того, что это она. Джодах ни о чем не думал, лишь доверчиво поглядывал на девушку, вдыхая сладкий запах её духов, которые до сих пор не выветрились, и луговых цветов самых разных оттенков.       Только теперь Морис тихо сидела в своей комнате на холодной кровати, чувствуя, насколько ей одиноко. И грустно. Когда она разлепила тяжёлые веки, то увидела свой дом. Он решил перенести её во время сна, тем самым избегая разговора, который он боялся. Всего лишь разговор после первой ночи, проведённой вместе. Ей стало до жути обидно — зачем он так поступил? Она бы не стала его донимать вопросами. Сказать честно, у неё их не было.       Грусть и тоска сменились злостью, от чего Морис резко встала с постели и подошла к рабочему столу, вглядываясь в портрет самовлюблённого идиота. Она сверлила взглядом картину, пытаясь прожечь в ней дырку. Такую же глубокую, как та, в которой она оказалась, связавшись с ним. С таким властным и слишком привлекательным, для того чтобы думать о нём плохо. — Чёрт.       Девушка сжала ладонь в кулак и нахмурила брови, желая высказать Джодаху всё, что она о нём сейчас думала. К чему это всё? Зачем было так поступать? — Если он ещё и не объявится в ближайшее время, то я сама достану его с «неба». — Пробубнила Морис. — Он ещё и майку задом наперёд на меня одел.       Контрабандистка выдохнула, приводя мысли в порядок. Девушка прошла по комнате, после чего обратила внимание на кровать, где ненавязчиво лежал пожелтевший кусок бумаги. Как она раньше его не заметила? Морис взяла листок в руки, от чего на пальцах остался неприятный след пыли и старости. — «Морис, я не ожидала от тебя такого. Мне казалось, что ты не поступишь так со мной. Я прождала тебя около часа, но ты так и не явилась! Ашра.»       Сердце заколотилось сильнее, заставляя органы сжаться. Ей стало стыдно. Вместо того, чтобы помочь давней знакомой, которой было дано обещание, Морис покинула Междумирье, слушая лишь свои собственные желания. И, наверное, сердце, полное огня и стремления. Девушка понимала, насколько важно для Ашры была их небольшая, неслучившаяся вылазка, которая могла изменить судьбы десятков, а то и сотен дасков.       Контрабандистка твёрдо сжала губы в тонкую полосу, после чего приняла решение прийти к согильдийке, проведать её и попросить прощения за своё лживое обещание. Юбка быстро сменилась на плотные штаны, целиком и полностью прикрывающие стройные ноги, а на плечах покоилась тёплая куртка со значком контрабандиста на левой стороне. Девушка шустро умыла лицо, стараясь избавиться от подобия отёков, после чего, брызнув на себя любимыми духами, выбежала из дома, желая поскорее увидеть Ашру.       Улица встретила прохладными объятиями, такими, от каких Морис невольно успела отвыкнуть, находясь в тёплом и всегда светлом месте. Безусловно, во Флорениксе было хорошо, но, почему-то, её тянуло именно сюда, домой. Тонкие, чуть ли не прозрачные волосы на руках и шее встали дыбом от резкого ветерка, задувавшего в уши. Погода портилась, становилось прохладнее. Мироходцы вокруг не замечали изменений, не замечали девушку, друг друга и, будто, сами себя. Они казались настолько отстранёнными и незаинтересованными, что Морис стало не по себе. Почему она обращает на это внимание? Какая вообще разница? Раньше она и сама была такой: отбившейся от стада, сидящей в «Пузатом Псе» и попивающей своё сливочное пиво, никого не видящей и не слышащей. Ей было без разницы на то, как другие ведут себя, обращаются друг с другом, но сейчас, было чувство, будто у неё внутри что-то оттаяло, стало хрупким, похожим на стеклянную вазу: такую же красивую и опасную. Неужели это он так на неё влияет? Нет. Точно нет. Она невольно стала искать его глазами, вглядываясь в прохожих. А что, если?       Морис, проверив комнату согильдийки и поняв, что её там нет, призадумалась, предположив, где может быть девушка. Годные мысли не шли в голову, заставляя контрабандистку потупить несколько секунд в стену. Ашра могла быть где угодно, и это удручало, заставляя опрометчиво опустить глаза. Голова заболела, ударяя в левую часть лба. Морис выдохнула, решив пойти на главную площадь города, а затем заглянуть к Псу. Она искренне надеялась, что ей повезёт.       Улицы были заполнены шумным народом, окружающим девушку, которая чувствовала себя крайне неловко и, будто, неопытно. Морис внимательно оглядывала прохожих, пытаясь выцепить глазами знакомую, но её не было, из-за чего контрабандистка приняла решение сразу же направиться в «Пузатого Пса», не останавливаясь на главной улице.       Запах, ранее казавшийся приятным, врезался в ноздри, заставляя поморщиться. Стало противно и мерзко от одного лишь вида нетрезвых жителей, которые грязно ругались, выкрикивая нецензурную брань. Пёс, не изменяя себе, стоял за стойкой, начищая стакан для пива. Он поглядывал на посетителей, дабы понять, к кому стоит подойти, для того чтобы принять новый заказ, а к кому — нет. Морис вновь обратила внимание на зал, после чего улыбка расплылась на её лице, замечая компанию из трёх человек: Лололошка, Сан-Фран и Ашра сидели за одним столом, что-то активно обсуждая и изредка посматривая на хозяина бара. Пёс приметил вошедшую девушку, поднял руку, подзывая к себе, после чего контрабандистка, всё такая же весёлая, подошла к старику. — Здравствуй, Морис! Давно тебя не видел. Как ты? — Привет. В норме. Такое чувство, будто, я начала по-настоящему жить. — Девушка усмехнулась, стараясь скрыть тоску, возникающую в тёмных глазах. Пёс смотрел внимательно, подмечая каждую деталь.       Он не успел задать новый вопрос, как Морис повернулась в сторону ребят и тут же погрустнела, виновато опуская глаза. На неё обратили внимание не сразу, собственно, и бурной реакции она не вызвала. Первым начал Сан-Фран, придавая голосу более строгие нотки: — Морис. Рад тебя видеть. — Казалось, он лжёт, прилизываясь или просто показывая натяжное уважение. Несколько дней назад он был более расположен. Может, это всё влияние общества или новой, сложной должности.       Ашра недовольно отвела взгляд, надеясь, что контрабандистка её не заметила, а Лололошка неотрывно наблюдал за знакомой, с которой общался, от силы, один раз. Морис поджала губы, после остановила блуждающие глаза на согильдийке. Она не осмеливалась начать сложный диалог, но при этом знала, что должна. — Ашра. — Согильдийка медленно повернула голову в её сторону, впиваясь пожирающими глазами в беззащитной тело. — Я не должна была так поступать. Извини. — Морис могла оправдаться: ей было плохо, и потому она не пришла. Но желания выгораживать себя, создавать образ невинного — не хотелось. — Ты знала, насколько это было важно для меня. — Её голос звучал расскалённой сталью, медленно стикающей по горлу.       Да, знала и поступила так. Фран и Лололошка недоверчиво поглядывали на девушек, явно не понимая, о чём они говорят. Удивительно, что Ашра не рассказала им. Не захотела унижать знакомую? Бред. Она не из тех. — К счастью, я справилась без тебя, но это не отменяет того, что твой поступок — гнусный и ужасный. — Она начала перегибать, действительно преувеличивать.       Морис сжалась изнутри, не желая выслушивать в свою сторону гадости или оскорбления. Нет, только не здесь. Именно сейчас девушка знала, что не сможет ответить, потому что все нити в голове были переплетены, заполнены совершенно иным. — Я не собираюсь тебя прощать, потому что ты просто не достойна этого! Ты глуп...       Ашра не договорила. Лололошка положил ладонь на её плечо, заставляя сбавить обороты, просто замолчать, потому что уже было сказано достаточно. Пульс превышал норму, а лицо побледнело, зубы соприкоснулись, нажимая друг на друга всё сильнее и сильнее, было чувство, что они сейчас треснут. Девушка хотела ответить, хотела доказать, что не должна терпеть. Ведь Морис знала, что он может за ней наблюдать, она не желала быть в его глазах тем существом, которое опускает себя на дно; мироходцем, который не может за себя постоять; той, кто умеет лишь унижаться. — Я ничего не теряю. Может, и к лучшему. — Слишком пафосно и высокомерно — так, как хотела душа и колотящиеся где-то в ушах сердце.       Морис сидела, опустив ноги к воде, но при этом не касаясь её. Ушки обдувал лёгкий ветерок, а носик мило подшмыгивал, нарушая тишину. Голосов, наполняющих город, не было слышно, благодаря чему девушка осталась в полном одиночестве, наедине со своими мыслями и чувствами. Она думала о последних двух днях, о ссоре с Ашрой, о нём и о многих проблемах, волнующих тело. Копаясь в памяти, Морис осознала, что ни разу не навестила больного Шрама, за что ей стало крайне стыдно. Девушка даже не знала: жив он или нет. Она перестала заниматься, прокачивать своё тело. Сейчас на первом месте были лишь собственные недоотношения с божеством, который явно не осознавал всю серьёзность ситуации. С ним ей было комфортно и хорошо, а без него тоскливо и отстранённо. Казалось, что он чувствует себя без неё точно так же, как и она: так, словно, от тебя отделили половину. Самую главную и нужную часть.       Резкий голос, пронзивший слух, заставил закрыть глаза, морщась и прижимая ладони к ушам. Стало больно и невыносимо, после чего послышался громкий, нечеловеческий бас: — Приветствую вас, мои маленькие обитатели Междумирья! Я Эбардо, будущий бог времени, — он говорил размеренно, не торопясь, тем самым навевая дикий ужас и страх. Морис округлила глаза, выражая настоящую неготовность и незнание. Бог Времени — Джодах, и его не может кто-либо сместить, — ...покиньте Поэну... И тогда я гарантирую вам безопасность. — Покинуть родной дом? — Рассчитываю на ваше благоразумие.       От девушки отлетели небольшие зелёные искры, быстро испарились, приводя в чувство. Осознание пришло сразу: грядёт что-то нехорошее. Кто такой Эбардо? Что ему нужно? Зачем он это делает? Вопросы крутились в голове, путая всё ещё больше. Было сложно и непонятно, но главное — страшно. Морис помнила предупреждение Джодаха. Наверняка, он говорил именно об этом. Контрабандистка напряглась, вставая на ноги. Она не на шутку испугалась, но оставлять Поэну точно не собиралась.       Морис ускорила шаг, желая оказаться дома быстрее, для того чтобы подготовиться к тому, что надвигалось на неё и весь город смертельной волной. Площадь была полна мироходцев, которые сбегались к порталу. Они боялись, не хотели умирать, и девушка их понимала. Она остановилась, услышав знакомый голос гаранта, звучавший откуда-то сверху. Сан-Фран навевал боевой дух, пытался переубедить и, сказать честно, у него получилось. Многие отошли от главного портала, решив побороть страх и остаться здесь, дома. Девушка улыбнулась, радуясь, что у Франа всё получается, и чуть ли не бегом направилась к своей комнате.       Ничего не изменилось, заставляя Морис спокойно выдохнуть. Будто, ничего и не произошло. Контрабандистка расслабилась, после чего начала искать меч, которого, по закону подлости, не было на месте. Она собиралась его наточить.

***

      Ему было хорошо. В животе пели бабочки, а в душе поселился мягкий и ласковый котёнок, полный любви и тепла. Джодах улыбался, как настоящий ребёнок, левитируя в воздухе в своей излюбленной позе. Медитация вновь не помогала. Голова была напрочь забита ею: запахом, голосом, телом, прикосновениями и мыслями. Она не отпускала, осев подводным и тяжелым камнем где-то внутри.       Смотрящий не отрывал взгляда от старого друга, который погряз в чувствах к смертной. Он был безрассуден и глуп, чем вызывал в Боге Времени вопросы, на которые он, к сожалению, не находил ответа. От Джодаха исходил тот самый аромат, которым наполнены сердца влюблённых. Слишком приторный, слишком противный. — Джодах. — Ты знаешь, я не люблю, когда меня прерывают во время медитаций. — Грубо отозвался крылатый. — Ты сам прекрасно осознаёшь, что совсем не медитируешь сейчас. — Опять в точку. Смотрящий никогда не изменял сам себе. — Что? — Лёгкое раздражение и полное недоумевание выражал его низкий голос. — Ты понимаешь, насколько всё плохо? — Опять ты за своё.       Нет, он не осознавал. Смотрящий недовольно оглядывал мужчину, выражая тяжёлое смятение и сочувствие, полное искренней заботы. Джодах не справился. Значит, ему надо помочь.