sealed with a kiss

      Сокджин не может сказать, что именно, но что-то, определенно, меняется после их с Юнги разговора. Просто все ощущается… как-то немного иначе.       Поначалу Сокджин уверен, что ему просто кажется, потому что никаких явных изменений в поведении Юнги или в их взаимодействиях он не находит. Их новая, но уже устоявшаяся рутина не претерпевает никаких изменений. Сокджин все также встает на полчаса раньше, чтобы позавтракать с Юнги и провести около пятнадцати или двадцати минут в ленивой и полусонной беседе с ним. Все также каждый день обедает с парнем либо в кафетерии их университета, либо в какой-нибудь дешевой кафешке, изредка позволяя кому-то из тонсэнов присоединиться к ним. Все также провожает Юнги до автобусной остановки после занятий и приносит ему его любимый кофе со своей подработки. Они все также готовят вместе ужин, который затем съедают у телевизора под очередной сериал или фильм.       Сокджин все также едва ли не на цыпочках ходит по квартире и старается издавать как можно меньше шума, когда Юнги запирается в своей комнате, чтобы поработать над музыкой к выступлению Чимина. Выходные дни Сокджин теперь предпочитает проводить дома, что раньше делал не так уж и часто, по большей части выбираясь куда-нибудь со своими младшими, но с недавнего времени в такие дни он заставляет Юнги собирать с ним пазл и играть в видеоигры, а также следит за тем, чтобы парень вовремя ел и не закапывался с головой в учебу и создание музыки, забывая обо всем на свете, потому что Юнги имеет склонность слишком сильно увлекаться, сосредотачиваясь на чем-либо.       Так что да, все остается как прежде. Но почему-то Джина не покидает ощущение, будто что-то почти неуловимо, но все же меняется. Однако, сколько бы он ни думал, единственное изменение, что приходит ему на ум, что удивительно, связано не с его действиями, а с самим Юнги, правда, это никак не касается его поведения по отношению к Сокджину. Он общается со своим хеном в той же суховато-саркастичной манере, что и всегда, также подкалывает Джина и также стабильно заставляет его пару раз в день прокатиться на эмоциональных качелях, сказав что-то особенно трогательное или как-то по-особенному мило надувшись. Сокджин сам понятия не имеет, на что именно его сердце отреагирует особенно остро в тот или иной момент, потому что каждый раз оно находит новый повод сойти с ума, устроив ему мини тахикардию посреди разговора или обеда, что не очень-то удобно в повседневной жизни, стоит признать.       Нет, меняется разве что реакция Юнги на все происходящее и на некоторые поступки Сокджина. Но это настолько незначительное изменение, что поначалу Джин быстро отмахивается от собственных мыслей и подозрений, убеждая себя, что он просто надумывает себе. Если бы он не следил так внимательно за каждой эмоцией друга, он, скорее всего, так и не придал бы значения ставшим более частым и пристальным, будто бы изучающим взглядам, которыми начал награждать его время от времени Юнги. Он не обратил бы внимания на задумчивое выражение, что появляется иногда на лице друга, когда Сокджин в очередной раз приветствует его с утра с чашкой кофе в руках или поджидает у аудитории в конце учебного дня. И он точно упустил бы из виду тот факт, что Юнги больше не задает ему никаких вопросов, что хоть как-то касались бы его действий или поведения.       После их разговора, в ходе которого Сокджин признался, что ему кое-кто нравится и это к тому же другой парень, Юнги вообще больше ни о чем его не спрашивает.       В этом нет ничего удивительного, если так подумать, ведь Юнги обычно не из тех, кто лезет в душу к другим людям, если они сами не выказывают желания делиться ее содержимым. За исключением тех случаев, когда он действительно обеспокоен состоянием близкого для него человека. В этой ситуации да, Юнги может захотеть вытащить ответы на все возникшие у него вопросы, даже если это нарушает границы чужой приватности, которые он обычно старается не пересекать, потому что очень дорожит собственными границами и знает, какой дискомфорт доставляет их несанкционированное нарушение. По своей природе Юнги не очень любопытный человек, и чужая личная жизнь не вызывает у него особого интереса, поэтому, возможно, Сокджину не стоит так удивляться тому, что, получив тот минимум информации, что ему предоставил Джин, Юнги, больше не интересуется изменениями на его романтическом фронте.       Ведь все просто и понятно. Юнги узнал основную причину странного поведения своего хена, удостоверился, что это не что-то катастрофичное и непоправимое (хотя сам Сокджин очень даже поспорил бы с этим утверждением), успокоился и явно решил, что больше ему и не следует знать, что все остальное уже не его дело. И Сокджину бы радоваться, потому что ему не нужно больше придумывать отговорок и выпутываться из паутины вопросов, на которые он либо не готов, либо все равно не желает отвечать. Ему бы вздохнуть с облегчением, только вот Джин не может не беспокоиться.       Потому что отсутствие вопросов оказывается не менее тягостно, чем их изобилие.       Сокджин, честно говоря, ожидал вопросов. Ну, хоть каких-то. Он был уверен, что Юнги будет тяжело поверить в неожиданно проснувшийся в нем интерес к представителям собственного пола, учитывая, сколько раз на протяжении последних двух лет Джин жаловался ему на проблемы в отношениях с девушками. Сокджин никогда прежде, ни разу не упоминал, что его могут привлекать мужчины, он сам до недавнего времени и не рассматривал такую возможность, так что в недоверии и сомнениях со стороны Юнги не было бы ничего удивительного. Хотя… если так подумать… может, как раз поэтому Юнги и принял факт его бисексуальности так просто? Потому что точно знает, через какое количество провальных отношений с девушками прошел Сокджин? Если это так, то… Джин не может не чувствовать, что его гордость немножко задета. Это вроде как оскорбительно думать, что он заинтересовался человеком своего пола только потому что у него не очень клеилось с противоположным. Вообще-то он заинтересовался другим парнем, потому что тот его поцеловал, так что Сокджин не настолько поверхностный.       Сам Джин, после некоторых раздумий, пришел к выводу, что дело действительно вовсе не в том, что все его бывшие были девушками, он знает, что это вообще ни при чем, но вот Юнги может и не подозревать об этом. Откуда ему знать, что дело, возможно, не и в поле вовсе? Сам Сокджин не может ответить однозначно, насколько в его конкретном случае это имеет значение. Он много размышлял над этим вопросом, вопреки своей нелюбви к усиленной мыслительной активности и аллергии на серьезность, и, в конце концов, пришел к выводу, что Юнги привлекает его вовсе не потому что он парень, а просто потому что он… Мин Юнги. И никаких иных, более весомых причин, на самом деле, нет.       Сокджин, честно, пытался посмотреть на других парней с романтической точки зрения, чтобы… так скажем, экспериментальным путем убедиться в своих предпочтениях, которые, вследствие произошедших изменений в мироощущении Джина, явно подверглись значимым корректировкам, но… К его удивлению, он так и не почувствовал ничего похожего на влечение, ничего и близко сходного с той неконтролируемой бурей, что он чувствует по отношению к Юнги, просто глядя на него. В целом, это и неудивительно. Было бы странно ощути он что-то хотя бы отдаленно похожее, однако он все же ожидал хоть какой-то закономерной физической реакции своего организма, что вроде как должна присутствовать, если его действительно привлекают другие парни, но не получил даже этого.       Он может находить других парней объективно красивыми, если они являются таковыми, но вот что касается сексуального притяжения… В этом плане все осталось неизменным. Поэтому Сокджин, в конце концов, оставил свои попытки разобраться в этом слишком сложном и запутанном вопросе собственной сексуальности, ограничившись более чем исчерпывающим объяснением, что он просто влюблен в Юнги, потому что он потрясающий и очень заботливый человек, который к тому же, оказывается, еще и отлично целуется. Сокджин заверил себя, что этого знания вполне достаточно, чтобы жить дальше, и вполне удовлетворился этим выводом. Его чувства не делают Сокджина в одночасье другим человеком, не добавляют ему каких-то новых черт характера или сверхспособностей, так что, возможно, ему и не следует так глубоко копаться в самом себе, особенно учитывая, что Джин никогда не был особенно хорош в чем-то подобном. Очевидно, что самоанализ – не самая сильная его сторона.       Так что он просто решает, что, возможно, является юнгисексуалом (Джин даже записывает себе эту потрясающую шутку, чтобы потом обязательно сказать ее Юнги и получить в ответ очень и очень невпечатленный взгляд), и именно поэтому реагирует так только на него одного. Сокджин решает для себя, что этого более чем логичное на данный момент объяснение происходящему.       И если бы Юнги спросил Сокджина о его ориентации, Джину нашлось бы что обсудить с ним, и он, наверняка, даже задал бы несколько поясняющих вопросов своему другу, потому что Сокджин вроде как новичок во всем этом, а искать ответы самостоятельно – не самое любимое его занятие. И хоть Сокджин зарекся, что никогда больше не будет просить помощи Юнги в вопросах любви и отношений, потому что так и не отошел до конца после последнего раза, когда Юнги пытался наглядно объяснить ему все эти штуки, он уверен, что это была бы очень занимательная тема для них обоих.       Однако Юнги ничего больше не спрашивает.       Сокджин был убежден, что хотя бы личность очаровавшего его парня хоть немного, но заинтересует Юнги. Потому что… ну, как что-то подобное может не заинтересовать? Джин не так чтобы часто влюбляется, может, раз в столетие, и со стороны Юнги было бы довольно вежливо – проявить интерес. Сокджин, конечно же, не дал бы однозначного ответа и просто отшутился бы, однако то, что друг вообще не предпринимает никаких попыток вычислить его возлюбленного, одновременно и облегчает ему жизнь и расстраивает.       Потому что… Ну, ему хотелось бы, чтобы Юнги проявлял больше интереса к его личной жизни. Кажется, всех вокруг она чрезвычайно волнует, но единственному человеку, которого она касается самым что ни на есть прямым образом, совершенно на нее плевать. Какая ирония. Очень в стиле Мин Юнги, кстати. Намеренно не интересоваться чем-то, что стало мейнстримом, а именно им сейчас и является для окружающих личная жизнь Сокджина, судя по количеству заинтересованных в ней людей.       Нет, вместо того, чтобы задавать вопросы, Юнги просто… наблюдает за ним, и, честно говоря, Джин даже не знает, хуже это вопросов или нет. Не знает, потому что представления не имеет, как ему на это реагировать и что такое пристальное внимание вообще должно значить. Ведь у подобного поведения может быть десяток различных толкований и, конечно же, Юнги не спешит предоставлять ни одно из них и хоть как-то поберечь нервную систему своего хена. Нет, вместо этого он молчит дольше и задумчивее обычного и окидывает своего хена внимательными и какими-то испытывающими взглядами, из-за чего Сокджину порой с трудом удается заставлять себя не краснеть всем лицом и не дергаться всем телом. Его уши все равно наливаются жаром, когда он замечает на себе эти взоры, но тут уж Джин беспомощен, потому что ничто в этом мире не способно заставить его уши не краснеть, когда на нем сосредоточенно такое пристальное внимание.       Сокджин не знает, что ему думать и как реагировать на такого Юнги. Вроде бы и обычного, ничем не отличающегося от того парня, которого он знает и любит, но в то же время словно более осторожного и выжидающего, более молчаливого и тихого. Изучающего, затаившегося, напряженного. Иногда, будучи объектом его пристального, но надо признать, не такого уж и назойливого, каким оно могло бы показаться, наблюдения, Сокджин ощущает себя мышью, за каждым движением которой следит кот. И Сокджин понятия не имеет, желают ли его съесть или же просто пытаются понять, что он за существо такое. Сокджин понятия не имеет, потому что Юнги очень давно не вел себя подобным образом.       Сокджин чувствует себя так, словно некоторые его действия и слова подвергаются тщательному анализу, не все, но какая-то часть. И это вроде как довольно сильно нервирует, потому что Сокджин не знает, почему Юнги неожиданно понадобилось анализировать его и к каким выводам он приходит в процессе этого анализа. Какие бы тесты и бредовые опросники не подсовывал ему Намджун, Сокджин хотя бы узнавал потом их результаты, даже если совершенно не просил об этом, воспринимал ли он их всерьез или нет, это уже совсем другой вопрос. Однако Юнги оставляет все сделанные им выводы при себе и это… заставляет Сокджина чувствовать неуверенность. Это заставляет его нервничать.       Ведь обычно он знает, о чем Юнги думает. Ну, или имеет хотя бы общее представление. Обычно Юнги не считает нужным замалчивать свое мнение, по крайней мере, не тогда, когда он общается с Джином.       Они просто не делают этого.       Они не молчат, когда у них есть проблемы или претензии друг к другу, когда у них есть вопросы или сомнения. Они говорят. В том или ином виде. Иногда маскируя серьезные вещи и рассуждения под нелепые шутки, иногда проговаривая что-то важное мимолетно и будто бы между делом, потому что, преуменьшая их важность, гораздо проще произнести их вслух. Иногда, когда слова кажутся слишком тяжелыми и громоздкими, выдыхая их полушепотом, в моменты, когда у них просто нет сил обсуждать что-то подобное в полный голос. Но они говорят. Действительно говорят. Как бы непривычно и пугающе временами для Сокджина ни было делать это, как бы ни страшила его необходимость быть серьезным и искренним, быть уязвимым в своей откровенности, он все же делает это, потому что Юнги обычно всегда открывается ему в ответ.       Ну, и потому что с Юнги это кажется таким естественным – быть откровенным. Это всегда так соответствовало прямолинейной природе Юнги, что Сокджин как-то невольно со временем подстроился под его манеру быстро решать все возникающие конфликты и докапываться до сути проблем. В итоге Сокджин так привык к этой особенности младшего, что и сам стал делиться своими переживаниями и мыслями с ним. С Юнги иначе как-то и не получалось. Что-то в Юнги, в его рассудительности и спокойствии, в его откровенности и прямолинейности всегда заставляло Сокджина открыться и довериться ему, заставляло забыть, что это вообще-то страшно – открываться кому-то. Возможно, по этой причине он действительно делился своими страхами и сокровенными мыслями только с Юнги. Потому что только с Юнги ему было комфортно делиться чем-то подобным.       И именно такова была их динамика, такова была основа их отношений. И Сокджин всегда, даже несмотря на его дикую влюбленность в друга, которая стремительно и необратимо переросла в любовь, несмотря на его изменившееся восприятие Юнги, знал, что, если и останется нечто неизменное в их отношениях, константа, наличие которой позволит ему все также ощущать себя комфортно с Юнги, как бы сильно его сердце ни сходило по нему с ума, то это будет именно она.       Он всегда сможет поговорить и поделиться с Юнги. И это никогда не изменится. Юнги всегда будет тем единственным человеком, которому Сокджин, не задумываясь, сможет довериться, к которому придет в любое время дня и ночи, если захочет выговориться, единственным, кому он поведает о своих сомнениях и страхах. Юнги всегда будет первым, кто придет ему на ум в любой экстренной ситуации и к кому он обратится за помощью, если она понадобится ему. И это должно остаться неизменным. Сокджин очень хочет, чтобы это осталось неизменным.       И, возможно, такое доверие обусловлено тем простым фактом, что у Юнги нет никаких ожиданий на его счет, он принимает Сокджина таким, какой он есть, потому что… Юнги знает его. Он знает настоящего Сокджина. Того самого парня, спрятанного за всеми многочисленными масками, что Джин словно фокусник молниеносно меняет для каждого своего собеседника. Того парня, что остается, если отбросить в сторону все навязанные ему социальные роли, которым он так отчаянно пытается соответствовать, иногда путаясь в однотипных репликах и реквизите. Того парня, которого Сокджин скрывает за громким смехом, глупыми каламбурами, драматичными вздохами и преувеличенными ужимками. Того парня, которого Джин никому не хотел бы показывать, но который все равно в очень редкие моменты, но вылезает, во время их с Юнги особенно проникновенных разговоров или когда он слишком слаб, чтобы быть той лучшей версией Ким Сокджина, что демонстрирует всему миру и даже самому себе большую часть времени. В дни, когда у него просто не хватает сил не быть собой.       Так что да, Юнги знает его.       Не потому что они лучшие друзья (Юнги может кривиться сколько угодно, но это правда), не потому что они прожили вместе последние два года и провели друг с другом больше времени, чем оба готовы признать, не потому что Юнги приходилось не раз притаскивать его домой после очередных посиделок с их тонсэнами и утешающе похлопывать по спине, пока он склонялся над унитазом, жалея обо всех принятым им в такие вечера решениях. Не потому что у них было слишком много этих тихих и личных бесед, растягивающихся на долгие часы и целые ночи, во время которых они полушепотом, чтобы не разбудить ночующих у них младших или просто не потревожить мирную и сонную тишину их квартиры, говорили о будущем, своих переживаниях и страхах, которые прежде никому не озвучивали. Юнги знает его, потому что Сокджин в какой-то момент совершенно неосознанно полностью доверился ему, чего никогда и ни с кем обычно не делал, а Юнги просто взял и воспринял это как само собой разумеющееся явление.       Будто в этом нет ничего особенного. Будто всегда знал, каким Сокджин является на самом деле. Будто этот, настоящий Сокджин нравится ему ничуть не меньше, если не больше того шумного парня, каким Джин показывается на публике. Будто это нормально – то, что иногда, на короткое время, Сокджин сбрасывает перед ним все свои заградительные щиты и улыбающиеся, счастливые маски.       Юнги видел его вусмерть пьяным, был свидетелем многих его безрассудных выходок и заставал его в неисчислимом количестве нелепых ситуаций, но все равно быть честным и уязвимым перед кем-либо для Джина до сих пор - самый смущающий опыт на его памяти. И добровольно проходить через подобное он готов только в том случае, если рядом с ним будет Юнги. Только он.       Сокджин не знает, в какой именно момент это произошло, когда именно и почему он доверился этому человеку, однако уверен, что именно это определило весь последующий вектор их дружбы, именно это сделало ее такой крепкой и такой особенной и уникальной. Сокджин знает, что именно это стало фундаментом их отношений, той причиной, почему какая-то часть его существа изначально верила – даже если у него ничего не получится, не получится ни разлюбить Юнги, ни стать для него во всех отношениях особенным человеком, они все равно сумеют остаться друзьями. Непонятно как, но каким-то образом они сумеют это сделать. Какая-то часть его существа с самого начала упрямо держалась за эту мысль, не давая ему развалиться на части и в панике сбежать и от Юнги и от своих чувств к нему.       Однако теперь… Теперь Юнги ведет себя так же, как вел, когда они только начали жить вместе и еще не знали друг друга настолько хорошо, не знали, чего ожидать друг от друга, не знали, как вести себя на одной ограниченной жилплощади, поэтому неловко вальсировали по маленьким комнатам, не спуская друг с друга глаз. Как два настороженных, встревожено распушивших хвосты кота, что впервые увидели друг друга на одной территории, которую им каким-то образом придется делить на двоих. И Сокджин откровенно растерян и сбит с толку тем, что вновь, пусть и нечасто, но видит это выражение на лице Юнги. Выражение, от которого успел совершенно отвыкнуть. Будто Юнги мысленно пытается разгадать ребус по имени Ким Сокджин, что ему нет нужды делать, на самом деле.       У него не должно быть причин заниматься чем-то подобным, потому что он и так знает Сокджина. По крайней мере, Сокджин уверен, что у Юнги нет на это причин, что он совершенно не изменился, но, кажется, сам Юнги совсем иного мнения на этот счет.       Ладно, возможно, Сокджин самую капельку драматизирует. Юнги не относится к нему как к незнакомцу, он не отстраняется и охотно проводит со своим хеном столько же времени, сколько проводил раньше, слушает его нелепую болтовню, кивая в нужных местах, смотрит с ним глупые комедии, которые не особо жалует, но все равно включает, только потому что Джин ноет и просит его об этом, и недовольно ворчит из-за того, что крема и баночки Сокджина занимают все полки в их ванной. В глобальном плане ничего не меняется, но все равно… Сокджин чувствует это едва заметное, почти невидимое, словно тонкая, прозрачная леска напряжение, что медленно, струной натягивается между ними. И он не знает, что именно это значит, потому что…       Юнги молчит, а самому Джину вроде как страшно спрашивать.       Ему впервые действительно страшно говорить с Юнги, страшно сделать попытку выяснить, что именно происходит, и он даже не может точно объяснить себе, почему. Возможно, потому что какая-то очень трусливая часть Сокджина не хочет знать, о чем так тщательно может размышлять Юнги, что именно он пытается отыскать в своем хене и что нового находит в нем. Возможно, он боится узнать, видит ли Юнги то, что Сокджин скрывает от него, замечает ли те чувства, что пронизывают теперь каждое действие и поступок Джина.       Потому что если Юнги все это видит и молчит… Сокджин действительно не хочет думать о том, что именно это обозначает.       Он понимает, что эти задумчивые взгляды и необычная даже для Мин Юнги молчаливость связаны с их недавним разговором. Знает, что, возможно, после него Юнги кажется, что он ничего не знает о собственном хене. И это нормальное состояние. Сокджин понимает, потому что долгое время после принятия своих чувств ему и самому казалось, что он ничего о себе не знает. Ему до сих пор так кажется большую часть времени. И, может быть, это ощущение не нравится Юнги и выбивает его из колеи, поэтому он так внимательно приглядывается к своему старшему. Чтобы понять, есть ли в нем еще что-то Юнги неизвестное. Но, если это так, Сокджину не чувствует облегчения, в действительности… его пугает то, что Юнги может обнаружить в ходе своих наблюдений.       Может, Юнги пытается незаметно выяснить, в кого влюблен Сокджин, а может… Сотни этих всяких «может» крутится в голове Джина, но все они остаются без ответа и подтверждения, потому что Юнги молчит и ни о чем его не спрашивает. И Сокджин вроде как немного сходит с ума из-за этого. Потому что он всегда сходит с ума, когда Юнги не говорит о своих проблемах и переживаниях и когда не задает вопросов, распаляя желание Сокджина все ему рассказать, хотя бы просто из духа противоречия. Нервы Джина и без того на фоне всего этого обилия чувств, что он испытывает, находятся не в самом устойчивом состоянии, он и без того остро реагирует на каждое движение, взгляд и слово Юнги, и младший своим поведением и пристальным наблюдением совершенно не облегчает ему жизнь.       К тому же… кажется, в Сокджине просто есть нечто такое, что не может выносить молчания Юнги. Он никогда не мог спокойно переносить его, а сейчас это и вовсе становится самой настоящей пыткой.

***

      - Эмм, хен? Ты меня слышишь?       Сокджин резко вздрагивает и поспешно моргает, после чего удивленно и все еще немного растерянно смотрит на озадаченно склонившего голову набок Юнги, чей голос и вывел его из своеобразного транса. Кажется, он в очередной раз слишком глубоко задумался, что происходит с ним довольно часто в последнее время. Раньше это происходило с ним, когда он оставался один, но теперь он может выпадать из реальности даже посреди разговора. Это… довольно сильно раздражает на самом деле.       Но, когда он остается один, все, конечно же, становится только хуже. Когда Юнги нет рядом, Сокджин невольно начинает думать о нем, и его мысли закручиваются по одной и той же бесконечной спирали, полной вопросов, на которые он не может решиться попросить ответы. Он тонет в собственных сомнениях, захлебывается в предположениях, что волнами накрывают его и мысленно мечется от одной крайности к другой, как потерпевший кораблекрушение, пытающийся ухватить хоть за что-то, что способно было бы удержать его на водной поверхности. Отвратительное чувство, на самом деле, которое Сокджину не хочется ощущать. Поэтому в последние дни он старается как можно меньше времени проводить в одиночестве.       Ведь, оставаясь в одиночестве, Сокджин начинает думать слишком много. В одно мгновение его прошивает ужасом из-за мысли, что Юнги мог догадаться о его чувствах к нему, а в следующую секунду он уже сам порывается признаться, только для того, чтобы положить конец собственным метаниям и получить либо однозначный отказ, либо... ну, что-то вроде шанса. Во второй вариант развития событий Сокджин не то чтобы особо верит, но его сердце упорно тянется именно к нему, игнорируя голос рассудка и всякие логические размышления, пытающиеся вразумить его, что, пока Юнги видит в нем только друга, надеяться на благоприятный исход, только потому что ему хочется в него верить – бессмысленно.       Но его сердце, конечно же, не слушает Сокджина. Оно думает, что знает лучше. Или же ему просто все равно на Сокджина и его мнение, Джин не знает, и, честно говоря, он уже устал от бесплодных попыток прийти к компромиссу с этой упрямой частью своего тела, что так явно не настроена на сотрудничество с ним. Так что Сокджин решил, что отныне умывает руки. Если из-за его своенравного сердца им обоим будет больно потом, если оно своими необоснованными мечтаниям и упрямством погубит все, что они с Юнги выстраивали на протяжении двух лет, Сокджин отказывается брать за это ответственность. Если его сердце своим неугомонным желанием любить и быть любимым разрушит все, что так дорого Сокджину, он не станет разбираться с последствиями.       По итогу Сокджин только и делает, что скачет от одного нестабильного состояния к другому, от окрыляющей надежды до окрашенного безнадежностью уныния, и это настолько выматывает и сбивает с толку, что Джин вместо того, чтобы сделать хоть что-нибудь, не делает вообще ничего. Не спрашивает Юнги ни о чем, не признается и вообще старательно ведет себя так, будто того разговора про его чувства к другому парню между ним и младшим и вовсе не было. Не потому что Сокджин сознательно игнорирует его, просто… не упоминая его, Джин может делать вид, будто ничего не изменилось. Даже если очевидно, что что-то (Сокджин не уверен даже, что именно) все же изменилось.       Сейчас Сокджин, как всегда, вытащил Юнги пообедать, но так как у них обоих сегодня довольно напряженный день и не так уж много времени в запасе, он притащил младшего в кафетерий их университета, где они совершенно случайно наткнулись на Тэхена и Чимина, которые тут же загорелись желанием к ним присоединиться. Сокджин, честно говоря, сомневается, что эта встреча была действительно случайна, учитывая, что они с Чимином списывались буквально за пятнадцать минут до начала обеденного перерыва, и он написал, куда они с Юнги пойдут, но Джин решает не заострять на этом факте внимание. Судя по хитро прищуренным глазам и слишком уж невинному выражению лица Чимина, им все равно не удалось бы избежать совместной трапезы с их тонсэнами, так что Сокджин не тратит время на обвинения и пререкания. Вместо этого он пользуется своей «карточкой хена» и отправляет друзей выстаивать очередь за их едой, а сам предлагает себя в качестве добровольца, который обязан будет занять для их компании столик. Эти маневров он убивает сразу двух зайцев – ему не придется пробиваться через толпу оголодавших студентов и не нужно будет платить за обед тонсэнов, из-за чего эти чертята, наверняка, изначально и решили пообедать со своими хенами.       - Йа, не смотри на меня так, Юнги-я, найти свободный столик и защитить его от голодных студентов – это непростая задача! Ты же понимаешь, что мне буквально с боем придется отвоевывать нам место? Неужели ты не принесешь мне за это еды, неужели ты оставишь без внимания мой подвиг и то, что я рискую жизнью ради нас и наших тонсэнов? – с каждым предложением все больше повышая накал драматизма в голосе, проговаривает Сокджин, стряхивая с себя обуявшую его задумчивость и возвращаясь к прерванному разговору.       Юнги, темные, отросшие волосы которого, сегодня убраны под светло-серую бини, из-за чего его лицо почему-то кажется бледнее обычного и более открытым и округлым, смеряет его одним из своих фирменных равнодушных и усталых взглядов, что, как хорошо известно Сокджину, не содержат в действительности никакой негативной окраски, а просто сообщают его хену, что он в этот момент несет чушь. Джин и сам это знает, но все равно для проформы возмущенно надувается, потому что хорошие тонсэны так не делают. Хорошие тонсэны не подвергают сомнению слова своих хенов, какой бы бред они ни несли, а послушно соглашаются с ним.       - Раз уж я должен принести тебе еду, хен, тогда добавлю в твой рамен весь чеснок, что у них есть, - совершенно бесстрастно, не меняясь в лице, предупреждает Юнги, что заставляет Сокджина округлить глаза и поперхнуться воздухом от негодования и недоверия. Вот такого предательства он точно не ожидал.       - Ты не посмеешь, Мин Юнги, - быстро качает головой Сокджин и недоверчиво хмыкает.       Глаза Юнги опасно сужаются, и Джин поспешно закусывает нижнюю губу. Ох, зря он это сказал. Никто не может говорить Мин Юнги, что он может, а что не может делать. Потому что, когда кто-то говорит что-то подобное, в Юнги само собой просыпается желание пойти наперекор. Хосок утверждает, что эта привычка, оставшаяся после андеграундной сцены, на которой Юнги постоянно приходилось доказывать всем и вся, на что он способен, но сам Сокджин уверен, что это просто часть натуры этого парня. Вредная и мелочная сторона его натуры, которая иногда сподвигает Юнги совершать довольно глупые поступки.       - Я тут подумал… Хен, а ты уверен, что хочешь именно рамен? – обманчиво мягким тоном тянет Юнги, посматривая в сторону буфета. Сокджин хмурится, не понимая, к чему он клонит. – Интересно, у них есть сегодня что-нибудь с картошкой?       - Йа, ты не можешь так со мной поступить, Юнги-я! – взрывается Сокджин, и если его голос сейчас настолько громкий, что на него оборачиваются люди вокруг, то это один из тех редких случаев, когда подобное совершенно его не волнует. Когда есть вероятность, что он может остаться без обеда, Сокджин не в силах заставить себя думать о таких мелочах, как излишнее внимание к своей персоне. Все-таки в это самое мгновение решается судьба его обеда, это вопрос жизни и смерти, который гораздо важнее какого-то там смущения.       Юнги неопределенно пожимает в ответ плечами, уголки его губ приподнимаются в загадочной и немного провокационной улыбке. Сокджина почти что раздражает, как судорожно подпрыгивает его сердце в груди и как мурашками прокатывается жар по его предплечьям, когда он видит это выражение. Почти что раздражает, потому что какая-то и, видимо, очень и очень важная часть его существа все же обожает это самое мгновение, если судить по тому трепету, что охватывает Джина и заставляет его судорожно сглотнуть ставшим сухим горлом.       Это нечестно. То, что одним этим выражением Юнги удается настолько заворожить его, что он напрочь забывает, где они находятся, сколько вокруг них людей и что вообще происходит в данный момент. Это нечестно и просто нелепо, на самом деле, что только из-за этой улыбки Сокджин может простить Юнги абсолютно все и даже забыть про более чем заслуженное возмущение и тираду, которую должен прочитать сейчас. А еще это смущает – то, насколько легко Юнги удается ввести его в подобное состояние. Это смущает - насколько сильно его сердце, да и он сам, слабы перед этим человеком.       - Я знаю, где ты живешь. У меня есть доступ к твоей комнате, и я знаю пароль от твоего ноутбука. Не думай, что я не отомщу тебе, Мин Юнги. Потому что я отомщу. И ты знаешь, что месть моя будет страшна, - настолько серьезно и подавляюще, насколько только может, произносит Сокджин, стараясь не отводить взора от глаз Юнги, что очень проблематично, потому что… это же глаза Юнги, и Джин слишком хорошо знает, как легко ему утонуть в них. Он слишком часто за последний месяц с лишним совершал одну и ту же ошибку – проваливался в них с головой, искренне думая, что сумеет выбраться из их плена самостоятельно в любой момент. Очень наивное и откровенно глупое заблуждение.       - Ты не знаешь мой пароль, - отвечает Юнги после недолгого раздумья, уголки его губ едва заметно подергиваются, а в глазах плещутся лукавые огоньки. Еще немного и он улыбнется, и Сокджин просто не может отказать себе в удовольствии добиться этого. Кажется, он никогда не мог остановиться в такие моменты. Он любит, когда Юнги улыбается. Он любит становиться причиной его улыбки. Он просто любит…       - Хочешь проверить, как много я знаю о тебе, Юнги-я? – с вызовом поднимает Сокджин бровь, и… вау, то, как он это произносит – с придыханием, низко и с легкой хрипотцой в голосе, чуть склонившись над парнем, заставляет эту фразу звучать почти как флирт.       Сокджин быстро моргает, ощущая, как волна горячих мурашек прокатывается по его позвоночнику. Он что… сейчас флиртовал? Он ведь не хотел… то есть хотел… конечно, он хотел бы пофлиртовать с Юнги, потому что кому не хочется пофлиртовать с человеком, который тебе нравится? Но… это получилось как-то само собой. Он не планировал делать этого посреди битком набитого кафетерия или вообще в ближайшее время. Почему… почему он постоянно делает это с собой? Почему эта его безумная, не ведающая тормозов сторона дает о себе знать в самые неподходящие моменты и постоянно ставит его вот в такое положение? Почему с каждый днем это все труднее ему дается – контролировать себя, когда он рядом с Юнги?       Наверное, он уже должен был привыкнуть к тому, как плохо владеет собой в присутствии Юнги после появления у него романтических чувств к младшему, но каждый раз, как это происходит, Джин просто не может не паниковать. Особенно когда в ответ Юнги лишь смотрит на него тем самым чересчур внимательным и пристальным взглядом, что всю последнюю неделю не дает Сокджину нормально спать по ночам, и молчит.       Раньше, еще несколько дней назад, Юнги точно воспринял бы это как продолжение их шутливой перебранки и бросил бы что-то небрежное и саркастичное в ответ, позволяя Сокджину расслабиться и с облегчением выдохнуть, но сейчас… сейчас он этого не делает. Сейчас он, чуть прищурившись, изучающе смотрит на Сокджина со странным, незнакомым выражением в глазах и… молчит. Молчит, заставляя Сокджина нервничать только еще больше. Джин ненавидит, когда Юнги выкидывает что-то подобное, потому что в такие моменты он теряется, не зная, что ему делать и нужно ли вообще что-либо делать.       Стоящий рядом с ними Чимин довольно и звонко хихикает, что заставляет Сокджина вздрогнуть и резко оторвать взгляд от лица Юнги. Ох, точно. Они ж здесь не одни. Он совсем забыл про Чимина и Тэхена. Юнги и его молчание, определенно, слишком сильно отвлекают его. И когда Сокджин понимает это, он ощущает, как теплеют его уши. Конечно же, они делают это, потому что краснеют в любой мало-мальски смущающей ситуации.       Чимин тем временем качает головой и улыбается, глаза его весело горят, словно он наблюдает за отличным шоу, его маленькая ладошка сжимает плечо Тэхена, которое используется в качестве дополнительной опоры, пока сам Тэ, вообще не обращая внимания на традиционный для них с Юнги обмен колкостями, продолжает вытягивать шею в попытках рассмотреть, что сегодня продают в буфете. Это явно для него интереснее препирательств хенов. По крайне мере, так Сокджину кажется до тех пор, пока парень не открывает рот.       - Хены, если вы закончили ворковать, то, может, мы пойдем и наберем уже еды? А то там скоро все разберут, - проговаривает Тэхен нетерпеливо и выразительно указывает рукой в сторону буфета, в голосе его прорезаются немного по-детски капризные нотки, какие обычно можно услышать от Чонгука, когда тот говорит о еде. Видимо, Тэхен действительно очень голоден.       Когда их с Сокджином глаза встречаются, младший вопросительно поднимает брови, будто бы вовсе и не сказал только что ничего необычного. Ничего, что заставило бы сердце Сокджина на мгновение или два остановиться. Ничего, что заставило бы его замереть, словно попавшегося с поличным преступника. Ничего, что побудило бы Сокджина судорожно раздумывать, шутка ли это была или же Тэхен просто озвучил подмеченный им факт в свойственной ему небрежной и невозмутимой манере, будто бы в нем нет ничего необычного и важного. Потому что, когда дело касается Тэхена, очень сложно понять, говорит он что-то вскользь, не придавая сказанному значения, или же намеренно, с умыслом произносит определенные фразы.       - Действительно, такими темпами мы все останемся голодными. Не знаю, как вы, но я не уйду отсюда, не поев, - согласно кивает Чимин, после чего решительно хмурит брови, берет Тэхена и Юнги под руки и утаскивает их обоих в сторону буфета, не дав никому из них возможности как-либо ему возразить. Этот невысокий парень кажется хрупким и ранимым на первый взгляд, но в действительности он очень даже силен, спасибо интенсивным тренировкам и постоянной практике в танцевальных студиях, так что противостоять ему в уровне физической силы может разве что Чонгук, питающий какую-то нездоровую, по мнению Сокджина, страсть к тренировкам. Так что неудивительно, что он без труда утягивает обоих парней за собой.       Сокджину требуется несколько мгновений на то, чтобы восстановить сбившееся дыхание, успокоить бушующее в голове сумбурное цунами мыслей, которое все не желает успокаиваться после этого взволновавшего его разговора, и отправиться на поиски столика для их компании. Все-таки в кафетерии, полном студентов, да еще и в середине обеденного перерыва действительно не так-то и просто отыскать целый свободный стол. Но Сокджину с трудом, но все же удается справиться с этой задачей, правда место оказывается не самым удобным, в темном углу и всего с тремя стульями вокруг стола, но Джин приходит к оптимистичному выводу, что это решаемая проблема. Он поспешно скидывает рюкзаки Чимина и Тэхена, которые тонсэны доверили ему на хранение, на два свободных стула, а сам с тяжелым вздохом усаживается на оставшийся свободный.       Сокджин не хочет мыслями возвращаться к разговору, что произошел буквально пару минут назад, но сейчас он остается наедине с самим собой, а потому никак не может сопротивляться безжалостным атакам собственного разума, который никогда не упускает случая помучить его, лишний раз прокручивая воспоминания о произошедшем. Так что Сокджин начинает заниматься тем, чем постоянно в последнее время занимается, стоит ему только оказаться один на один с собой и своими мыслями. Он думает о Юнги и о своих чувствах к нему, потому что, очевидно, более насущных и важных размышлений у него в голове попросту нет. Очевидно, что для него это самая актуальная и злободневная тема на протяжении уже почти двух месяцев, с тех самых пор, как в пьяную голову Юнги пришла гениальная идея поцеловать его.       Сокджин как раз заново мысленно переживает сцену со своим недофлиртом и едва ли не съеживается от неловкости, но сдерживается и вместо этого только обмахивает горячее от смущения лицо ладонями, когда его уединение и карнавал мысленного самобичевания оказываются прерваны.       - Ох, Сокджин-сонбэ, здравствуй! Давно не виделись! – раздается радостный голос, который кажется Джину смутно знакомым, но он не может вспомнить точно откуда. Вариантов на самом деле так много, что он даже не пытается напрягать память, чтобы попытаться вспомнить эту девушку, что сейчас подходит к его столику.       Просто Сокджин довольно популярен в своем университете и к тому же является членом студенческого совета, он занимается многими общественными мероприятиями, которыми обычно либо не хочет, либо не может в силу занятости заниматься Намджун. Так что Джину приходит общаться со многими людьми. А еще пару лет назад Сокджин был настолько недальновиден и беспечен, что согласился стать официальным лицом своего университета и принять участие в нескольких фотосессиях, поэтому его лицо до сих пор красуется на буклетах и на сайте их университета, из-за чего его, естественно, постоянно узнают на территории кампуса. Сокджин и сам понимает, что такое потрясающее лицо, как у него, увидев однажды невозможно забыть, но это не значит, что все это внимание не доставляло ему неудобство.       Он старался относиться к своей популярности философски, и чаще всего ему действительно удавалось воспринимать ее в позитивном ключе, как ни крути, а она все же предоставляла ему множество различных преимуществ, но его истинная, интровертная натура не давала ему по-настоящему наслаждаться всеми ее плюсами. Все то количество незнакомых людей, которые просто подходили и заводили с ним разговор, словно они всегда были хорошими друзьями, все те, кто пялились на него в коридорах огромными глазами, будто он был айдолом или кем-то знаменитым, все эти люди, что набивались ему в друзья, чтобы иметь возможность подходить к нему в общественных местах и во всеуслышание говорить, что они знакомы, будто это какое-то невероятное достижение, все те девушки, что заговаривали с ним, только потому что видели его на стендах и плакатах – всегда вызывали у Сокджина дискомфорт, к которому он с годами так и не смог привыкнуть.       Потому что таких людей очень много, таких большинство на самом деле, и иногда, когда ему приходится сталкиваться с ними изо дня в день, Джин действительно начинает почти что верить, что это и не важно. Что то, кто он такой и кем является на самом деле, действительно не так уж и важно, ведь всем этим людям точно нет до этого никакого дела. Раз их настолько сильно привлекают слухи о нем или его внешности, то им, определенно, не важен он сам или его внутренний мир. Поэтому иногда Сокджин на мгновение или два допускает мысль, что вообще никому нет до этого дела, и что, может, всем будет только комфортнее, если он просто вечно будет тем парнем с фотографий и плакатов с пластиковой, но красивой улыбкой?       Но потом он приходит домой, где Юнги бросает ему свои суховато-саркастичные замечания, а затем небрежно пододвигает ему тарелку со свежей клубникой, которую явно купил по дороге домой специально для своего хена, потому что полгода назад Сокджин целый месяц хвастался клубникой, которую выращивает его дядя на своей ферме, и… Сокджина отпускает. Он медленно выдыхает и позволяет всем этим мыслям уползти куда-то очень далеко, на задворки сознания, где им и место. Потому что, может быть, так оно и есть, может быть, всем остальным и нет дела до него настоящего, может, всем остальным плевать на него как на человека и личность, но Юнги все еще есть до этого дело, и это самое важное. Юнги и их тонсэнам не плевать, и для Сокджина этого более чем достаточно, чтобы вновь почувствовать себя живым.       Так что да, Сокджин не помнит эту девушку, что подходит к нему сейчас, потому что людей, с которыми он по той или иной причине был вынужден свести мимолетное знакомство в стенах этого университета, слишком много, чтобы он запоминал каждого. Однако Сокджин автоматически, буквально по щелчку, переключается в режим того приятного и отзывчивого парня из студсовета, которого привыкли видеть здешние студенты, и растягивает губы в вежливой улыбке, прежде чем повернуться лицом к ней. Джин не может просто взять и проигнорировать человека без всяких на то причин, потому что его родители хорошо его воспитали и вбили в голову, что это грубо – поступать подобным образом. Может быть, Юнги и прав, когда говорит, что Сокджин даже чересчур хорошо воспитан.       Забавно, что что-то подобное происходит только тогда, когда Юнги нет рядом с ним. Люди осторожничают и побаиваются подходить к нему, потому что Юнги всегда одаривает каждого смельчака таким выразительно ледяным взглядом, что обычно их столик обходят за несколько метров, а Сокджин еще с десяток минут не может прекратить смеяться и называть Юнги своим сторожевым котиком. Скорее всего, поэтому последние недели Сокджин с такой легкостью передвигается по территории университета – потому что, когда Юнги рядом с ним, у людей как-то само собой пропадает желание беспокоить его абсурдными просьбами сфотографироваться вместе или дать свой номер телефона. Возможно, ему стоило начать крутиться вокруг Юнги гораздо раньше. Это явно помогло бы ему избежать пары десятков неловких разговоров и признаний.       Сокджин неловко потирает ладони друг об друга и пытается как можно незаметнее посмотреть, куда запропастились его друзья. Потому что девушка перед ним (довольно симпатичная, надо признать) смущенно заправляет за ухо выбившуюся из аккуратной прически прядь темных волос и очаровательно краснеет, а ее подружки, что маленькой группкой стоят в нескольких метрах от них, возбужденно перешептываются и пожирают их глазами, заставляя Сокджина подозревать, какова может быть цель этого разговора. Он слишком часто попадал в аналогичные ситуации, поэтому не может не понять, о чем сейчас пойдет речь. И так как Джин не из тех людей, которым легко отказывать кому-либо (потому что он ненавидит расстраивать других, даже тех, кого он видит во второй или максимум третий раз в жизни), ему не хотелось бы разбираться с этим в одиночку.       Да, вот настолько он малодушен, но Сокджин никогда и не утверждал, что он сильный духом человек.       - Ты меня, скорее всего, не помнишь, сонбэ. Меня зовут Ким Сонми, первокурсница. Ты вел приветственные мероприятия для новичков в начале учебного года, там мы и виделись, - поспешно и немного нервно поясняет девушка, явно начиная чувствовать себя неловко из-за затянувшегося молчания. Сокджин едва подавляет желание поморщиться, во-первых, потому что слишком сильно задумался и заставил человека нервничать, а, во-вторых, из-за того, что эта информация никак не прояснила ситуацию. – Я еще пригласила тебя на свидание при всей группе, потому что проиграла желание своей подруге, - Сонми отрывисто хихикает, но смех получается ломким и смущенным, и не таким беспечным, как ей явно того хотелось. Девушка поспешно прикрывает рот ладонью и отводит взгляд в сторону.       Сокджин невольно приоткрывает губы, что сами собой складываются в небольшую «о», потому что теперь, он, наконец, вспоминает ее. Точно, он ведь действительно проводил мероприятия для новичков-первокурсников, и на одном из них эта девушка проиграла в какой-то дурацкой игре и должна была пригласить его на свидание в качестве наказания. Что-то вроде признания, замаскированного под шутку. Ее подруги, кажется, те самые, что сейчас перешептываются в сторонке, наверняка, посчитали, что помогают ей таким образом, но самому Сокджину это показалось очень ребяческой и довольно жестокой выходкой. Ведь, когда он ей мягко отказал, предварительно отведя в сторонку, было видно, что бедная девушка почувствовала себя очень некомфортно.       И Сокджину в тот момент было по-настоящему жаль ее, но… даже если бы у него в то время и не было бы девушки, он вряд ли ответил бы ей иначе. Во-первых, потому что видел Сонми впервые в тот день, да и не мог быть до конца уверенным, что она серьезно зовет его на свидание, и, во-вторых, потому что никогда не считал, что такие вещи как отношения нужно выставлять на всеобщее обозрение. В жизни Сокджина и без того было слишком много людей, пытавшихся сблизиться с ним только для того, чтобы самим стать популярнее, поэтому Джину не нравятся подобные странные и показательные жесты, как приглашение у всех на глазах.       Тогда он решил, что либо Сонми слишком смущалась и боялась позвать его лично, поэтому ее подружки использовали эту возможность, чтобы подтолкнуть ее, ведь в случае его отказа, всегда можно было бы сказать, что все это была лишь шутка, либо же она изначально хотела лишь привлечь к себе внимание таким провокационным и спорным способом. Но как бы там ни было, Сокджин и без того постоянно привлекает к себе чужое внимание, и поэтому его раздражает то, что его личная жизнь становится достоянием общественности в рекордно короткие сроки. Он часто делает вид, что ему нет до этого особого дела, но это не так. Так что поступок Сонми, чем бы он ни был продиктован, надо признать, отчасти вывел его из себя.       - Да, я помню тебя. Тогда твои волосы были длиннее, не так ли? – проговаривает Сокджин, улыбаясь той своей приятной и располагающей улыбкой, что, насколько он знает, обычно расслабляет и успокаивает его собеседника, убеждая его в дружелюбном расположении Сокджина. Даже если сам Джин на самом деле не испытывает ничего подобного. Однако он прибегает к этому приему, потому что Сонми кажется взволнованной, и он не может противиться инстинктивному желанию хоть как-то развеять ее напряжение, потому что это то, что Сокджин делает всегда – старается, чтобы другим было комфортно рядом с ним.       И это работает. Глаза Сонми ярко загораются, щеки краснеют еще сильнее, а на губах появляется растроганная улыбка. Будто тот факт, что Сокджин запомнил, какая у нее была прическа полгода назад, имеет какое-то принципиально важное значение. Что очень далеко от правды, потому что Сокджин помнит ее, только потому что его не часто зовут на свидание при аудитории в пару десятков человек. Даже Сокджин в тот момент чувствовал себя очень неловко, он даже не хочет представлять, что чувствовала сама девушка.       - Да… да, я постриглась, - смущенно проводя рукой по темным волосам, произносит Сонми, опуская глаза.       Сокджин невольно скользит взглядом по ее лицу, отмечая симпатичные и правильные черты, легкий, но идущий ей макияж и подведенные бледно-коралловой помадой губы. Такого же цвета становятся губы Юнги после того, как он поест острого кимчи-чигэ. Сокджин моргает, мысленно шикает на собственное, сбившееся с привычного ритма от этой ассоциации сердце, и вновь переводит взгляд в сторону буфета, где пытается выцепить из толпы светло-серую бини. Почему же они так долго покупают еду?       - Сонбэ, - зовет девушка, вновь привлекая внимание Сокджина к себе. Она решительно сводит брови вместе и выпаливает следующие слова на одном дыхании: - Я слышала… слышала, что ты сейчас свободен, и… если ты не против… мое предложение еще в силе… я имею в виду свидание… - под конец девушка совсем тушуется, что невольно пробуждает что-то вроде жалости в груди Сокджина. Кажется, ей действительно потребовалось много смелости, чтобы подойти к нему сейчас.       - Сонми-ши, я очень польщен. Спасибо, что пригласила меня, но… я уже кое в ком заинтересован, так что не могу принять твое приглашение, - мягко, насколько может, но в то же время уверенно отвечает Сокджин, чтобы точно дать девушке понять, что у нее действительно нет шансов. Не тогда, когда он настолько сильно и безнадежно влюблен в собственного друга, и в ближайшее время это точно не изменится.       И он знает, что подобное выражение никак не помогает, но ничего не может поделать с той извиняющейся и виноватой улыбкой, что сама собой появляется на его лице. Сокджин осознает, что ничего Сонми не должен, что имеет полное право отказать ей, но все равно… Когда он видит, как расстроено опускаются ее плечи, как жалобно начинают подрагивать ее губы и тускнеют до этого такие яркие глаза, он не может не чувствовать себя плохо из-за того, что стал причиной ее подавленного состояния.       Может быть… он действительно нравится этой девушке. Раз сейчас, спустя несколько месяцев после своего первого приглашения, она вновь подошла к нему, вполне вероятно, что это не просто нелепая блажь и попытка привлечь к себе внимание. И если это правда… тогда вся эта ситуация еще печальнее, на самом деле. Потому что Сокджину легче было бы думать, что он не задел этим отказом ее чувств, но если это все же произошло…       - Вот оно что, - тихо выдыхает девушка, опуская голову и плотно сжимая губы. Сокджин неловко заламывает пальцы, в нем борются естественное для него желание как-то успокоить и приободрить ее и опасение, что он может сделать только хуже своим сочувствием. Порой жалость может причинить только еще больше боли.       Сокджину не то чтобы очень часто приходилось отказывать девушкам, поэтому он так до сих пор и не знает точно, как именно вести себя в таких ситуациях. К тому же, он не может не сочувствовать ей, потому что невольно задается вопросом, как он сам может почувствовать себя, если Юнги не ответит на его чувства взаимностью? Если Юнги скажет ему что-то наподобие того, что произнес сейчас сам Сокджин, как Джин будет себя чувствовать? От одной только мысли, что такое может произойти, сердце Джина болезненно сжимается в груди и жалобно ноет, словно собака, которой случайно отдавили лапу. Он действительно не хочет слышать ничего подобного из уст Юнги. Поэтому ему становится очень не по себе, когда ему приходится говорить все это бедной девушке.       – И нет никакого шанса, что ты передумаешь, сонбэ? – явно через силу стараясь выдавить из себя улыбку, спрашивает Сонми, поднимая на него свои печально поблескивающие темно-карие глаза. Они большие и напоминают Сокджину олененка из диснеевского мультика. Или Чонгука, когда тот особенно сильно расстроен. И это делает ситуацию только хуже, потому что Сокджин не может спокойно реагировать на по-настоящему расстроенного Чонгука.       - Прости, Сонми-ши. Но я точно не передумаю. Мне… очень сильно нравится этот человек, - уверенно качает головой Сокджин и невольно с сожалением хмурится, когда видит, как начинает дрожать нижняя губа девушки.       - Хорошо. Я понимаю. Спасибо, что уделил мне время, сонбэ, - встряхивая головой, произносит она с явным трудом.       Ее голос ломается, но она старается не показывать своих эмоций, низко кланяется Джину на прощание и только после этого поспешно убегает к своим подружкам, которые бросают на Сокджина озадаченные и полные непонимания взгляды и тут же уводят Сонми, определенно, заваливая ее вопросами. Сокджин чувствует себя еще отвратительнее из-за взоров, которые подруги девушки продолжают кидать в его сторону, пока не покидают кафетерий. Судя по тому, как быстро они это делают, Сонми не очень хорошо восприняла его отказ. Сокджин не удивится, если уже к концу дня по всему университету распространится слух, будто он жестоко отшил ее у всех на глазах. Такие слухи появляются даже в самые обычные дни, а сейчас есть более чем веский повод раздуть подобную сплетню. И если не подруги девушки приложат к этому руки, то, без сомнений, это сделает кто-нибудь из тех студентов, что стали невольными свидетелями этой сцены. Сокджин отлично видит заинтересованные или же откровенно жадные до сенсации взгляды окружающих.       - Вау, Тэ, конечно, говорил, что ты игнорируешь, когда с тобой заигрывают на работе, хен, но увидеть, как ты кого-то в самом деле отшиваешь… Не думал, что увижу подобное воочию, - раздается мелодичный и полный неподдельного удивления голос Чимина позади него, который заставляет Сокджина подпрыгнуть на стуле и резко всем корпусом развернуться, только для того, чтобы увидеть своих тонсэнов с подносами в руках.       Он быстро моргает и поспешно облизывает сухие губы, когда понимает по широко распахнутым глазам Чимина и грустным складкам в уголках рта и печально нахмуренным бровям Тэхена, смотрящего вслед убежавшей девушки, что парни точно слышали какую-то часть их с Сонми разговора. Теперь Сокджин принимается истерично гадать, какую именно.       Он переводит взгляд на Юнги, на чьем подносе оказывается больше тарелок, чем у Чимина с Тэхеном, и вздрагивает, столкнувшись с тем же пристальным и задумчивым взором, значение которого не понимает. Только на этот раз Юнги еще и склоняет голову к плечу, и хоть все его лицо и остается невозмутимым, Сокджин буквально ощущает этот незаданный вопрос, что явно почти что готов сорваться с губ Юнги, однако в последний момент парень все же придерживает его при себе. Сокджин не может даже представить, что это за вопрос, что именно так озадачивает Юнги, поэтому нервно сглатывает и быстро сжимает и разжимает руки в кулаки, чтобы хоть как-то попытаться успокоить свое сорвавшееся на галоп сердце.       - Как… как давно вы тут стоите? – немного хрипло выдыхает Сокджин, часто моргая. Нервная привычка, появившаяся из-за постоянного использования линз.       - Черт, а я-то думал, что вот-вот выиграю наше пари. Я поставил на то, что к концу этой недели ты уже будешь встречаться, хен, - игнорируя его вопрос, проговаривает Чимин, расстроено дуя губы и покачивая головой.       Он театрально вздыхает и садится на один из стульев напротив Сокджина. Тэхен через пару мгновений усаживается рядом с ним, на лице его все еще отражается искреннее сочувствие и жалость, но Чимин пытается тайком утянуть с его тарелки кусок мяса, и парню приходится отмереть и полностью сосредоточиться на необходимости защитить свой обед от постороннего посягательства на него. Они с Чимином едва ли не устраивают битву на палочках, которая не перерастает в полноценную и совершенно детскую потасовку только потому, что Юнги, вернувший себе невозмутимое и спокойное расположение духа, устало успокаивает их своим низким, но безапелляционным голосом.       Чимин, недовольный тем, что так ничем и не сумел разжиться, недовольно бурчит себе под нос проклятья, но послушно принимается за еду под пустым и подавляющим взглядом Юнги, пока Тэхен уже беспечно набивает рот рисом. В самом деле, Сокджин не может не восхищаться способностью Юнги держать под контролем этих сорванцов. Он бы так точно не смог, но вслух Сокджин в этом, конечно же, никогда не признается.       Джин одалживает недостающий стул для Юнги у людей за соседним столиком, что довольно неловко, так как он отлично осознает, что они видели и слышали все объяснение Сонми. Однако это вылетает у него из головы, и он невольно широко улыбается, когда видит, что Юнги и в самом деле взял ему обычный рамен, несмотря на все свои угрозы. Никакого чеснока и никакой картошки. Сокджин, конечно, знал, что Юнги просто дразнит его и ни за что не принес бы ему ничего из того, на что у него есть аллергия, но даже не это трогает его больше всего… Юнги специально добавил в его рамен яйцо сверху и пару кусочков плавленого сыра, потому что именно так Сокджину больше всего нравится его есть. И это понимание теплом растекается по венам Джина, опаляя щеки и уши жаром. Это мелочь, но, если так подумать, кто еще в этом мире настолько хорошо знает его вкусовые предпочтения, кроме разве что его матери? Честно говоря, Сокджин сомневается, что даже его мама знает их так же хорошо, как знает, судя по всему, Юнги.       - Так, значит, тебе кто-то нравится, Джин-хен? – подозрительно невинным голосом спрашивает Чимин, стоит только Сокджину сесть и взяться за палочки. Джин очень рад, что он не успел набить рот лапшой, потому что в противном случае он точно выплюнул бы ее от удивления или же подавился ею, а так он просто роняет палочки на пол и, шипя себе под нос ругательства, сгибается в три погибели, чтобы их достать.       - Подслушивать чужие разговоры – очень некрасиво, Чимин-а, - вылезая из-под стола, выпаливает Сокджин и морщится, потому что слишком отчетливо чувствует жар смущенного румянца на своих щеках. Чимин лишь очень скептично поднимает бровь в ответ на эти слова, словно его хен только что сказал какую-то глупость. – Йа! Это моя личная жизнь, и я не обязан… - порывисто всплескивает руками Сокджина, взрываясь, но добивается лишь противоположного эффекта тому, которого хотел достичь.       Чимин шкодливо усмехается и заинтересованно пододвигается к нему ближе, явно почуяв что-то интересное, а Тэхен даже отставляет свою тарелку в сторону и заинтригованно склоняет голову к плечу, словно любопытный щеночек. Для него вся эта информация не новость, но он никогда не будет против понаблюдать за тем, как именно Сокджин будет отбиваться от Чимина, преисполненного желания вытащить из него подробности. Потому что это Чимин, и он любит драму, а Тэхен настоящий фанат того сериала, который Чимин устраивает из своей жизни и жизни окружающих его людей.       - Но вы же еще не встречаетесь, хен? Она тебе нравится, но вы еще не встречаетесь? – принимается допытываться Чимин, решительно сведя брови вместе и словно в задумчивости закусывая нижнюю губу.       Сокджин тяжко вздыхает, закрывает глаза, устало потирает переносицу и мысленно считает до десяти. Он не может убить своего тонсэна. Это выставит его не в самом лучшем свете перед остальными его младшими. К тому же Чимин хоть и ведет себя порой как избалованный ребенок, но по большей части является хорошим другом и очаровашкой, у Сокджина просто рука на него не поднимается. Джин вынужден с сожалением признаться самому себе, что Чимин слишком уж милый, даже в такие вот моменты, когда откровенно раздражает.       - Нет. Я уже в сотый раз повторяю, что ни с кем не встречаюсь, Чимин-а, - выдыхает Джин, открывая глаза.       Он поворачивается к Юнги и взглядом просит его о помощи, на что тот просто невозмутимо пожимает плечами, словно молча говоря, что теперь, когда Чимин напал на след новой сенсации, Сокджина может спасти только чудо, и Джин и сам это знает, но все равно возмущенно надувает щеки, чувствуя себя преданным. В конце концов, это ведь Юнги во всем виноват. Если бы Юнги не поцеловал его, Сокджин не захотел бы это повторить, не начал бы воспринимать Юнги иначе, не влюбился бы в него, и ему не пришлось бы сейчас проходит через этот глупый допрос. Так что это все целиком и полностью вина Мин Юнги, который теперь спокойно наблюдает за его мучениями. Просто возмутительно.       - Хмм, но… почему? – озадаченно спрашивает тем временем Чимин. Сокджин непонимающе хмурится и поворачивается к нему.       - Почему что?       - Почему вы до сих пор не встречаетесь, хен? Ты сам говорил нам с Хоби-хеном, что на этот раз если и начнешь с кем-то встречаться, то только с тем человеком, который тебе сильно понравится, – поясняет парень, взмахивая рукой в воздухе. – И сейчас тебе кто-то нравится, но ты все еще свободен. Почему? Вряд ли тебе отказали, - принимается размышлять он вслух, строя комично серьезное личико. – Хен, а ты вообще говорил этой девушке, что заинтересован в ней? – Чимин подозрительно щурится, и Сокджин не хочет чувствовать себя неловко из-за этого, но он чувствует и ничего не может с этим поделать.       - Что бы Джин-хен и говорил о своих чувствах… - выразительно фыркает Тэхен, словно эта фраза сама по себе кажется ему забавной. Чимин задумывается на мгновение, а затем важно кивает головой, соглашаясь.       - Действительно. Хен скорее умрет, чем поделится с кем-то своими чувствами.       - Йа! Я не насколько закрытый, я постоянно говорю о своих чувствах! – восклицает Сокджин, размахивая руками, не в силах выносить эти слишком уж правдивые утверждения. Да как вообще его тонсэны смеют говорить о нем правду, да еще и во время обеда, в священное время дня! Это уже не просто неуважение к старшим, а самое настоящее святотатство.       Он лишь краем глаза отмечает, что Юнги предусмотрительно отодвигает от него подальше тарелки, чтобы он случайно не смахнули их на пол. Не так уж и сильно Сокджин размахивает руками, чтобы Юнги постоянно это делал. Джин дуется еще сильнее, потому что слишком смущен, чтобы спокойно реагировать в такой ситуации.       - Да нет, вроде как раз настолько, - невозмутимо пожимает плечами Тэхен, явно нисколько не тронутый его вспышкой.       - Хен, жаловаться на преподавателей и капризных клиентов – не значит делиться своими чувствами, - поучительно поднимает палец в воздух Чимин, строя важное личико. Сокджин недовольно щурится на обоих, скрещивает руки на груди и откидывает на спинку своего стула. Ему нечего на это возразить, но он скорее откажется от обеда, чем признается в этом. – Хен, ты же со столькими встречался, ты должен понимать, что некоторые люди не распознают намеки и не видят, когда к ним проявляют интерес. Поэтому иногда нужно озвучивать свои чувства. Потому что другие люди не могут прочесть твои мысли, - сжимая вместе свои небольшие ладошки и переплетая увитые кольцами пальцы, проговаривает Чимин. Тэхен рядом одобрительно угукает.       Сокджин тяжко выдыхает, вот только нотаций и советов по отношениям от младших ему не хватало. И да, он сам пару недель назад спрашивал совета у Тэхена, но это совсем другое.       - Прозвучало очень круто, Чимин-а, - хвалит Тэхен, на что Чимин, явно довольный, улыбается и расправляет плечи, показывая, насколько он горд собой.       - Я знаю, недавно услышал в одном фильме, подумал, что сейчас эта фраза будет очень в тему, - без всякого стеснения признается парень, Тэхен показывает ему большой палец, а Сокджин устало закрывает глаза и потирает переносицу. Вот и за что ему все это? Он любит этих парней, без всяких сомнений, но порой они бывают такими детьми малыми. – Но то, что я не сам ее придумал, не отменяет того, что она правдива, хен, - действительно серьезнея, продолжает Чимин, внимательно глядя на Сокджина.       И Джин мгновенно жалеет, что парень отбросил в сторону свою ребячливость. Несерьезный Чимин нравится ему куда больше. Потому что серьезный Чимин преисполняется желанием действовать и нести добро в этот мир, а это так же, как и его сочувствие, может быть чревато плачевными последствиями. И если его сочувствие оборачивается обычно ужасным похмельем для его друзей, то серьезное желание помочь приводит к череде довольно смущающих событий, которые впоследствии они все коллективно решают стереть из своих голов.       Сокджин медленно выдыхает весь воздух из легких и смотрит на большие настенные часы, что висят в противоположном конце кафетерия. Он лишь примерно может увидеть время, потому что линзы не делают его сверхчеловеком с отменным зрением, но он предполагает, что обеденный перерыв уже скоро должен закончиться. Что заставляет Сокджина печально поджать губы. Он так и не прикоснулся к еде за все это время.       - Хен, если хочешь, мы могли бы помочь… - начинает непривычно нерешительно Чимин, и Сокджин уже открывает рот, чтобы отклонить это крайне лестное, но слишком неловкое предложение, потому что… они не в средней школе, чтобы он просил у своих тонсэнов помощи в охмурении своего лучшего друга. Вся эта ситуация и без того слишком сильно напоминает сюжет типичного ромкома, Сокджин не имеет ни малейшего желания окончательно превращать ее в низкопробный любовный роман.       Однако, прежде чем он успевает произнести хотя бы слово, Чимина прерывает спокойный и низкий, но не допускающий возражений голос:       - Чимин-а, оставь это.       И Джин ничего не может с собой поделать, не может не вздрогнуть, когда слышит эти невозмутимые, но в то же время твердые нотки в голосе Юнги, который продолжает тем временем спокойно помешивать ложкой содержимое своей глубокой тарелки. Он даже не поднимает глаз, но одного его тона достаточно, чтобы Чимин поджал свои пухлые губы и чуть пристыжено и осторожно поглядел на Сокджина. Потому что все их тонсэны знают – если Юнги вмешивает в подобные разговоры, значит, они каким-то образом переступили черту. Сокджин посылает парнишке успокаивающую улыбку, но не может не почувствовать, как его переполняет благодарным теплом по отношению к Юнги, который всегда, несмотря на свое показное безучастие, спасает его в такие вот моменты.       И это ощущение благодарности и щемящей нежности настолько сильны в нем в это мгновение, что Сокджин судорожно сглатывает, с трудом подавляя желание взять Юнги за руку, переплести их пальцы и сжать его ладонь. Он может это сделать, конечно, может, но он прекрасно осознает, что в этом жесте не будет совсем ничего дружеского, он получится слишком интимным и будет значить слишком много. Потому что Сокджин не сможет скрыть, как много он значит для него. Если он позволит себе сейчас пойти на поводу у собственных желаний, его истинные чувства точно станут известны всем присутствующим, потому что… В это мгновение в Сокджине слишком много любви, и если он позволит ей хотя бы отчасти выплеснуться в этот мир, он не сможет сдержать ее потока, и она точно затопит весь кафетерий.       – Кстати, я скоро закончу с музыкой для твоего выступления, Чимин-а, - уже совершенно обычным тоном произносит Юнги с таким бесстрастным видом, словно и не было последних нескольких минут и они только сели за стол.       Чимин тут же изумленно распахивает глаза, его губы удивленно приоткрываются, прежде чем через секунду растянуться в широкую и радостную улыбку, которая заставляет его глаза заискриться и превратиться в умилительные полумесяцы. Чимин выглядит так, словно вот-вот начнет вибрировать от радости, и Сокджин не будет нисколько удивлен, если парень сейчас сорвется с места и кинется к Юнги с обнимашками, в ответ на которые тот, наверняка, будет недовольно ворчать и бурчать, но не сделает ничего, чтобы действительно освободиться. Потому что Юнги на самом деле нравится, когда ему показывают свою любовь, просто ему неловко принимать ее и выражать привязанность в ответ.       - Серьезно? Ты же не разыгрываешь меня, хен? Вау, спасибо… Спасибо, Юнги-хен!       Чимин едва ли не пищит от восторга и действительно тянется через весь стол, протягивая руки к Юнги и едва не снося грудью собственный поднос и тарелки на нем. Юнги морщится, из-за громкости его голоса и небрежно кивает, словно подобную новость и новостью-то считать не стоит. Будто в этом нет ничего особенного, хотя Сокджин знает, что это совсем не так. Для Юнги это тоже много значит.       - Ты, в самом деле, вот-вот закончишь? – тихо спрашивает он, наклоняясь к Юнги, пока Чимин от переизбытка чувств обнимается с Тэхеном и принимается хвастаться с их общем чате, что теперь у него есть музыка, написанная Юнги. Чонгук точно будет еще неделями ныть о том, насколько это нечестно, что только у Чимина есть такая привилегия – хвастаться написанной Юнги музыкой.       - Нужно будет внести несколько правок, но в целом я думаю, она вышла… приемлемой, - неловко поводя плечами, также тихо выдыхает Юнги, бросая на Сокджина короткий взгляд из-под челки и тут же отводя его в сторону. Сокджин видит, как буквально на его глазах расцветает бледно-розовый румянец на щеках парня, что заставляет Джина закусить нижнюю губу, пока его глаза самовольно с жадным вниманием скользят по лицу друга.       - Я уверен, она замечательна, - мягко улыбаясь, произносит он. Юнги как-то неопределенно покачивает головой и проводит ладонью по шее, задевая мимоходом мочку уха. Он явно смущен, а смущенный Мин Юнги редкое зрелище, на которое Сокджин может смотреть, кажется, вечность. – У меня большие ожидания на ее счет, учитывая мои инвестиции в нее, - весело усмехается он, не сдерживаясь и все же задевая друга плечом в таком легком и ненавязчивом жесте поддержки. Он хочет сделать гораздо больше, но это тот безопасный минимум, который он себе позволяет.       - Это, может, и не шедевр, но и ты не потратил на меня миллионы, хен, - и Сокджин не может не возмутиться в ответ на это, потому что знает, что им обоим сейчас нужно как-то развеять эту неловкость, повисшую в воздухе. Они оба плохо справляются с такими вещами. Ну, с выражением подобных чувств.       - Йа, я вложил в свой подарок душу и сердце, Юнги-я. А все обеды, которые я тебе купил… - быстро переходя к привычному драматизму, распаляется Сокджин, пока Юнги не прерывает его спокойным тоном:       - Ты заплатил всего за три, хен.       Сокджин гордо игнорирует данную реплику.       - Все те литры кофе, что я принес из своей кофейни…       - Разве ты приносишь его не потому, что оно достается тебе бесплатно? – поднимает бровь Юнги, бледный румянец окончательно сползает с его щек, а глаза начинают поблескивать знакомыми лукавыми огоньками, что красноречивее всего говорит о том, что этот парень больше не чувствует себя неловко. Сокджин почему-то ощущает иррациональное довольство самим собой, просто из-за того, что помог Юнги почувствовать себя лучше.       - То, что оно бесплатное, не отменяет всей той любви, что я вкладываю в него, Юнги-я! – страстно бьет себя кулаком в грудь Сокджин. Юнги на это поднимает и вторую бровь, выражая таким образом все недоверие, которое чувствует.       - Ты приносишь для Юнги-хена кофе? То самое, что делаешь после своих смен? Оно для тебя и Юнги-хена? – неожиданно вмешивается в их разговор Тэхен.       Когда Сокджин поворачивается к нему, он видит довольно странное выражение на лице парня, будто ему только что подсунули чертежи ракеты и сказали собрать ее за полчаса. Потерянное и полное недоумения. Сокджин хмурится, не понимая, что в этой информации могло так сильно удивить младшего. Он уже как несколько недель этим занимается, поэтому и сам уже позабыл, что было время, когда он всего этого не делал, когда не тратил лишние пятнадцать минут после своей смены, чтобы сделать две порции кофе или чая, которые затем уносит домой, аккуратно прижимая к груди на протяжении всей дороги в забитом вагоне метро. Сокджин уже забыл, что когда-то это не было для него чем-то привычным, но вот Тэхен, определенно, подобными провалами в памяти не страдает.       - Ну, да. Мне казалось, я говорил об этом, - непонимающе хмурится Сокджин, Тэхен выглядит действительно сбитым с толку, что довольно странно, ведь по-настоящему заставить Тэхена почувствовать себя растерянным очень и очень сложно.       - Они еще и обедают без нас каждый день, представляешь, Тэхен-а? – проговаривает Чимин, не отрываясь от своего телефона, где читает их общих чат. Тэхен еще озадаченнее сводит брови вместе, глаза его начинают очень подозрительно посматривать в сторону Сокджина. – Уже сколько? Пару недель? Наши хены, кажется, больше нас не любят, Тэхен-а. Теперь они любят только друг друга и ходят везде только вдвоем, - дуя губы в притворном расстройстве, проговаривает Чимин, качая головой, и Сокджин замирает в ужасе, потому что после этих слов…       - Ооо… - медленно и как-то странно тянет Тэхен, затем взгляд его перемещается на Юнги, а потом на то малое расстояние, что отделяет их с Джином плечи, и вновь останавливается на лице Сокджина, которое, судя по ощущениям, сейчас начинает стремительно краснеть. – Ооо! – глаза Тэхена округляются, он часто моргает, после чего быстро зажимает себе рот рукой. И Сокджин, конечно, очень надеется, что ошибается, что Тэхен просто валяет дурака, как обычно, но…       Целое мгновение Тэхен выглядит по-настоящему ошеломленным, а потом проходит секунда или две, и он уже натягивает свою фирменную квадратную улыбку и принимает беспечный и совершенно привычный для себя вид. И да… это вроде как наводит Сокджина на мысль, что он вовсе не ошибается относительно того, что именно могло прийти в эту полную странных и эксцентричных мыслей голову, большую часть которых ее обладатель предпочитает держать при себе.       – Так вот, почему Джин-хен больше не кормит нас обедами. Это все объясняет, - Тэхен произносит это веселым тоном, не скрывая мягкого и в то же время откровенно радостного блеска в глазах. И если до этого момента у Сокджина еще были какие-то сомнения, то когда их взгляды встречаются, они полностью развеиваются.       Тэхен понял. Он, определенно, все понял.       Сокджин с трудом сглатывает вставшее комом поперек горла волнение и что-то похожее на почти болезненный страх, на мгновение или два сковывающего его легкие и парализующего дыхание. Он поспешно отворачивается и отпивает воды из своего стакана, едва не проливая половину в процессе, потому что его руки немного трясутся, уши и шея горят, а мысли истерично скачут в черепной коробке, словно неугомонные попрыгунчики.       Сокджин пытается убедить себя, что это вовсе не конец света и то, что кому-то стали известны его чувства к Юнги – не так уж и страшно, и вообще, он должен был быть готов к этому, учитывая все то, что он делал на протяжении последних недель. Он же был таким очевидным, не мог же Джин, в самом деле, ожидать, что никто не догадается рано или поздно. Но… он действительно оказывается не готов.       И в самом том факте, что Тэхен все понимает, нет ничего катастрофичного, потому что из всех его тонсэнов, Тэ больше всего подходит на роль надежного хранителя секретов. Да и… даже такая шокирующая новость вряд ли слишком уж сильно поразит этого парня, Сокджин уже видит, что младший оправился от своего изумления и теперь как ни в чем не бывало болтает с Чимином, словно сам тот факт, что один его хен, который до этого никогда не интересовался парнями, влюблен в другого его хена – неожиданное, но не невероятное стечение обстоятельств. Будто в этом нет ничего такого, что перевернуло бы мировоззрение Тэхена, словно это более чем естественно – когда один его друг влюбляется в другого его друга. И, может быть, в сознании Тэхена так оно и есть. Может, для него в этом нет ничего странного и необычного.       Но… дело даже не в самом Тэхене, и не в том, что он мог бы подумать и как мог бы воспринять эту ситуацию. Сокджин знает, что насчет этого ему не стоит переживать, Тэхен всегда был… очень открытым во всех отношениях парнем. Лишенным каких-то сковывающих предубеждений. Просто само понимание, что кому-то теперь известно, в кого Сокджин влюблен, заставляет его чувствовать себя незащищенным. А он ненавидит чувствовать себя подобным образом.       Поэтому в подобной ситуации он реагирует так же, как реагирует всегда, когда ощущает себя слишком уязвимым и не знает, что ему с этим делать. Он сгорает от внутренней паники пару минут, а затем пытается отшутиться и перевести разговор в другое, более безопасное русло. Он преувеличивает и драматизирует, пряча за шутливо раздутыми ужимками свои настоящие эмоции и чувства. Потому что так проще. И это позволяет и ему самому забыть, что он испытывает что-то настолько пугающе сильное и масштабное, что-то, имеющее устрашающе огромную власть не только над его телом, но и в первую очередь над разумом.       - Йаа, я явно был для вас слишком хорошим хеном, раз даже после того, как потратил столько денег на ваши обеды, у вас хватает наглости жаловаться, что вы больше не едите бесплатно, - копируя свой привычный возмущенный тон, восклицает Джин, обвиняюще тыча в Чимина с Тэхеном пальцем. Чимин на это даже отрывает взгляд от телефона, в который они с Тэхеном, заглядывающим ему через плечо в экран, пялились последнюю минуту, и выразительно поднимает бровь, показывая, насколько нелепыми считает слова своего хена. Тэхен лишь качает головой, даже не пытаясь стереть с лица широкой улыбки, что не сходит с него с того самого момента, как он все понял. – И вы еще удивляетесь тому, что теперь я обедаю только с Юнги. Он хотя бы сам за себя платит, - фыркает Сокджин, нервно сжимая ладони вместе, чтобы не так сильно было заметно, что его пальцы дрожат.       - Значит, все наши походы в рестораны были основаны на простой выгоде, хен? А я-то думал, что стал твоим любимчиком, - отпуская горестный вздох, но при этом совершенно не меняясь в лице, произносит Юнги, заставляя Сокджина инстинктивно повернуться к себе. – Кажется, теперь мое сердце разбито, - спокойно добавляет он, чуть подумав. И Сокджин ничего не может поделать с тем теплом, что переполняет его грудь в это мгновение. Это тепло приносит ему успокоение, потому что, даже если и неосознанно, Юнги в очередной раз помогает ему и поддерживает его в ту секунду, когда Джину это необходимо больше всего.       - Конечно, ты мой любимчик, Юнги-я. Иначе и быть не может, - выдыхает Сокджин, и если это звучит гораздо мягче и нежнее, чем планировалось изначально, он игнорирует этот факт, как и многозначительную улыбку Тэхена, которую он буквально кожей чувствует. – Тебе никогда не нужны были от меня мои деньги, Юнги-чи. Ты всегда обедал со своим хеном, потому что твой хен потрясающий, а не потому что он может заплатить за тебя.       - У тебя не так много денег, хен, чтобы общаться с тобой только из-за них, - фыркает Юнги, чуть приподнимая уголки губ в своей фирменной, едва видимой усмешке. – И я обедаю с тобой только потому, что ты сам тащишь меня за собой. Это не моя инициатива.       Сокджин тут же в шоке открывает рот, поднимает брови, прижимает руку к груди и даже откидывается назад, чтобы показать всю степень своего неверия и потрясения.       - А вот это было действительно больно, Мин Юнги! Забери свои слова обратно. Я не верю, что ты не хочешь проводить каждую секунду своей жизни со мной!       - А я должен этого хотеть? – поднимает бровь Юнги, неожиданно разворачиваясь всем телом к Сокджину и сосредотачивая на нем все свое внимание, что заставляет Джина с мгновение растерянно поморгать. Темные глаза Юнги освещаются озорными, подначивающими огоньками, из-за которых что-то в животе Сокджина странно сжимается, а в горле становится сухо.       - Конечно! Конечно, ты должен этого хотеть, Юнги-я. Я же хочу провести с тобой всю жизнь.       Сокджин замирает, понимая, что именно сказал, только после того, как слышит глухой кашель подавившегося водой Тэхена и видит расширившиеся глаза Юнги напротив. Сокджин поспешно и нервно облизывает губы, бросает быстрый взгляд в сторону сгибающегося от кашля Тэ, которого рассеянно похлопывает по спине Чимин, не отрываясь при этом от телефона, и только после этого решается вновь посмотреть на Юнги, который теперь озадаченно хмурится. И Сокджин всего в секунде от того, чтобы выпалить какую-то глупость, только для того, чтобы сгладить повисшую неловкость, но его совершенно неожиданно спасает Чимин, кажется, вообще выпавший из разговора на последние несколько минут.       - Юнги-хен! Скажи Чонгуку, что ты написал для меня музыку вовсе не потому, что любишь меня больше всех. Я знаю, что на самом деле так оно и есть, но нам придется соврать, потому что ребенок, кажется, действительно расстроился, - ноет Чимин, капризно надувая губы.       Юнги едва заметно вздрагивает и отводит от Сокджина этот свой пристальный, парализующий Джина взгляд. Он концентрируется на младшем, позволяя Сокджину с облегчением выдохнуть и вновь потянуться за стаканом с водой. Сердце Сокджина, замершее вместе с ним, отмирает только в это мгновение и принимается усиленно качать кровь, нагоняя пропущенные удары. Это… было опасно. Это действительно было опасно, потому что Сокджин понятия не имел, какую глупость выпалил бы в следующий момент.       И одобрительно улыбающийся ему Тэхен, который тайком показывает большой палец и многозначительно кивает головой, вот никак не помогает сердцу Сокджина успокоиться и перестать биться так громко, что Джину кажется, что его покрасневшие уши закладывает.       Это должен был быть обычный обед, с каких пор поход в местный кафетерий начал грозить ему такими эмоциональными потрясениями? Отныне никакого кафетерия, ноги Сокджина больше здесь не будет. Теперь это запрещенная территория.       Именно к такому выводу он приходит, когда залпом допивает свой стакан воды, но все равно так и не чувствует никакого облегчения. Его лицо все также горит, сердце продолжает выбивать оглушительную дробь, а он чувствует себя идиотом, потому что теперь Тэхен точно все знает, а пристальные взгляды Юнги становятся длительнее и задумчивее. И все это за один обеденный перерыв. Во время которого Сокджин даже не поел.

***

      Почему-то он ожидал, что Тэхен захочет с ним поговорить. Захочет получить от него самого хоть какое-то подтверждение, личное признание, гарантию, что он понял все правильно, и Сокджин действительно влюблен в Юнги. Возможно, это ожидание обусловлено тем, что любой обычный человек на месте Тэхена захотел бы убедиться. Ну, или хотя бы узнать, как такое вообще могло произойти, когда все это началось, насколько серьезны чувства Сокджина и что он планирует с ними делать. Любому человеку было бы любопытно, хотя бы потому что данная ситуация касается людей, которые играют немаловажную роль в его жизни, и действия Сокджина в теории могут повлиять на динамику всей их группы. В лучшую или худшую сторону. Это вроде как должно беспокоить Тэхена, и это было бы нормально с его стороны – беспокоиться о таком и выспрашивать у Сокджина подробности.       Только вот… Тэхена, кажется, ничего из этого не интересует.       Похоже, Сокджин допускает ту же ошибку, что допускает постоянно, когда дело касается Ким Тэхена. Он забывает, что Тэхен – инопланетянин, а не обычный человек, и что этот парень воспринимает мир совершенно иначе, не так, как большинство людей.       Так что никакого разговора, никаких объяснений от Сокджина никто не требует. Никто не поджидает его в коридорах после занятий, не вылавливает перед работой, не отводит в сторону, чтобы подвергнуть настойчивому допросу и, даже когда их смены в кафе совпадают вечером того же дня, Тэхен ведет себя как ни в чем не бывало. Словно и не узнал пару часов назад ничего принципиально важного о личной жизни своего хена, словно… это совершенно обычный день, а Джин вовсе не пытается приударить за одним из их общих друзей, несмотря на то, что никогда не проявлял такого рода интереса ни к Юнги, ни к парням в целом. И Сокджин, конечно же, благодарен за то, что Тэхен не акцентирует на этом новом обстоятельстве внимания, что не начинает относиться к нему иначе, узнав о его чувствах к представителю своего пола, но и не может не быть озадачен, не может не быть растерян из-за такого… слишком легкого принятия.       Ведь разве… это не удивительно? То, что Сокджина, оказывается, могут привлекать не только девушки. То, что единственный человек, к которому он смог испытать по-настоящему сильные и глубокие романтические чувства - это его лучший друг, сосед по квартире и по совместительству доверенный советчик и верный соучастник всех его шуток и сомнительных предприятий. Разве это не удивительно? У самого Сокджина ушло порядочно времени на принятие этого факта, так почему же Тэхен справляется с этой задачей всего за пару минут и при этом ведет себя так, будто в подобном стечении обстоятельств нет ничего странного, ничего из ряда вон выходящего, будто… рано или поздно это должно было случиться?       Что просто-напросто абсурд, потому что… откуда ему было знать? Если даже сам Сокджин не мог себе представить, что когда-нибудь влюбится в Юнги, как Тэхен мог ожидать подобного? Он не мог, так что, наверняка, младший просто мастерски применяет свои актерские способности и делает вид, будто заранее все знал, просто потому что обожает окружать себя аурой важности и таинственности. И хоть Сокджин и успокаивает себя подобным образом, он все равно не может понять реакции Тэхена, как и того, почему эта ситуация так сильно заставляет его самого нервничать.       Сокджин был почти что морально готов, если и не к самому серьезному разговору, которого из-за его неловкости, Джину хотелось бы избежать всеми силами, то хотя бы к подколам и намекам. Все же не каждый день у Сокджина появляются романтические чувства к его близким друзьям, поэтому он не был бы ошеломлен желанием хорошенько со всех сторон посмеяться над этой ситуацией.       Чимин точно сделал бы что-то подобное. Он заманил бы Сокджина в какое-нибудь общественное место, откуда старший никак не смог бы сбежать (скорее всего, это был бы какой-нибудь бар, где они могли бы выпить) и начал бы с жаром расспрашивать обо всем, цепляясь за детали и не давая Джину ни единой возможности увильнуть или обойти стороной особо опасные темы. Намджун задавал бы очень много наводящих вопросов относительно мыслей, чувств Сокджина и его самоопределения, он заставил бы Джина размышлять о том, о чем тот до сих пор и не думал размышлять, и потихонечку подтолкнул бы к каким-то, наверняка, чрезвычайно важным и необходимым признаниям, при этом стараясь оставаться тактичным и уважительным. Хосок точно не поверил бы в то, что один его хен может быть влюблен в другого, потому что в его понимании это все равно что инцест, и до последнего требовал бы реальных доказательств от Джина. Он, скорее всего, и сам не знал бы, каких именно, так что Сокджину пришлось бы много раз повторить ему, что это правда, прежде чем Хосок действительно прислушался бы к нему. А Чонгук… Чонгук сделал бы огромные, полные неподдельного шока глаза и еще несколько дней ходил бы в прострации, не в силах представить у себя в голове, как его хены могли бы ворковать и целоваться. У Сокджина тоже не особо получается представить их с Юнги как сладкую и милую парочку, и еще два месяца назад, он не мог вообразить себе, что они могли бы целоваться, так что он бы не стал винить Чонгука за подобную реакцию.       Хотя бы потому, что она была бы закономерна.       Каждая из этих реакций была бы нормальной, но Тэхен, конечно же, не может быть нормальным тонсэном. Поэтому на протяжении всей, на удивление, довольно простой и тихой смены, этот парень беспечно болтает о той кровавой словесной битве, что устроили Чимин и Чонгук в их общем чате из-за музыки Юнги, и смеется над тем, что с каждым сообщением аргументы парней становятся все абсурднее и абсурднее. Поэтому Тэхен рассказывает про своего песика Ёнтана, которого обожает и о котором говорит так много и часто, сколько обычно молодые матери говорят о своих детях. Поэтому упоминает нескольких постоянных клиентов и небольшую группку из девушек-старшеклассниц, что, как они оба отлично знают, приходят в это кафе только, чтобы поглазеть на них обоих. Вместо того, чтобы расспрашивать своего хена о его любви, он говорит обо всех этих привычных повседневных мелочах, словно в его голове они равноценны той новости, что он случайно узнал сегодня днем.       Тэхен говорит обо всех тех вещах, о которых постоянно говорит в обычные дни, пока убирает и протирает круглые столики, варит кофе и играючи вырисовывает молоком цветочки и сердечки на поверхности кофейных напитков (у него всегда получается немного кривовато, но и вполовину не так криво, как у Сокджина, в чем старший ни за что и никогда не признается ни ему, ни кому-либо еще), но Тэхен ни слова не говорит про Сокджина и его чувства.       Ни слова до тех пор, пока их смена не заканчивается, табличка «Открыто» на дверях кофейни не переворачивается обратной стороной, последние, припозднившиеся посетители не уходят, и Сокджин не принимается, как и почти что каждый рабочий день до этого в последние недели, готовить кофе для себя и Юнги, пока Тэхен поднимает стулья и принимается за уборку. Сокджину нужно покончить с этим важным делом до того, как придет их менеджер, чтобы закрыть на сегодня кассу, позавчера он уже попался, и они с Юнги остались без кофе на ужин. Юнги был очень расстроен. Не всерьез, конечно, но Сокджину все равно не хочется вновь видеть, как Юнги печально надувает губы и медленно качает головой с горестным видом. Это заставляет его чувствовать странную слабость в ногах, так что сегодня Сокджин не хочет приходить домой с пустыми руками.       Стоит только ему запустить кофемашину, как Тэхен подходит к кассе и, небрежно наваливаясь на прилавок грудью, отмечает с мягкой, но немного усталой улыбкой на губах:       - Готовишь американо для Юнги-хена?       Сокджин замирает на мгновение, а затем поджимает губы и отворачивается в сторону. Он несколько секунд наблюдает за запозднившимися прохожими, что торопливо проходят мимо панорамных окон их кофейни, явно спеша попасть в метро, до которого отсюда меньше десяти минут спокойным шагом. Его уши горят, и лицо, наверняка, в этот момент заметно краснеет, что заставляет Джина раздраженно поморщиться. Он всю вторую половину дня провел в напряжении, ожидая либо разговора, либо допроса, и в момент, когда он, наконец, немного расслабился, Тэхен атаковал его подобным образом. Как подло. И вот что он такого сделал в прошлой жизни, что расплачивается теперь всем этим?       - Ага. Сегодня решил обратиться к старой доброй классике, - решив все же не отрицать очевидное, отвечает Сокджин, предварительно смущенно откашлявшись. Краем глаза он видит, что Тэхен понятливо кивает и скрещивает руки, чтобы еще сильнее опереться ими на столешницу прилавка. И Сокджин ждет дальнейших расспросов, однако, конечно же, получает совсем не те вопросы, которые ожидал услышать.       - Юнги-хен, определенно, не сторонник чего-то сложного и экстравагантного, - как-то по-доброму усмехается парень, из-за чего совершенно перестает быть похожим на привычного немного таинственного и отстраненного на вид Ким Тэхена и превращается в озорного и наивного мальчишку Тэтэ, которым становится обычно, только когда действительно чем-то очень доволен. - Ну, и как, мой совет тебе помог, хен? – склоняя голову к плечу, спрашивает он. – Тебе удается показать Юнги-хену, что он тебе нравится?       - Йа! Что? Юнги? С чего ты взял, что мне нравится именно Юнги? – вскрикивает Сокджин, отпираясь больше для проформы и без реального огня в голосе, зато с такими отчетливо слышимыми нервными нотками, что даже если бы Тэхен уже не знал правды, сейчас он точно все понял бы.       Не то чтобы Сокджин намерен это скрывать, но и просто взять и признать, что догадка Тэхена верна, он тоже не может. Это слишком неловко. То, что младший так просто поймал его. К тому же… Сокджин просто обязан отнекиваться, хотя бы из простой потребности противоречить. Нельзя просто взять и признать, что ты влюблен в лучшего друга, вот просто нельзя.       - С того, что именно для Юнги-хена ты делаешь все то, что я посоветовал тебе делать для человека, который тебе нравится? – фыркает Тэхен с таким выражением, словно попытки Сокджина в отрицание его сильно забавляют. – А еще ты буквально проходу Юнги-хену не даешь и смотришь на него этими своими глазами-сердечками.       - Йа, не смотрю я на него так! - недовольно бурчит Сокджин, опуская голову, чтобы не видеть довольную улыбку младшего, которая растягивает его губы, стоит ему только увидеть пурпурный румянец на щеках своего хена.       - О, еще как смотришь, хен, - уверенно заверяет Тэхен, покачивая головой. Сокджин раздраженно цыкает себе под нос, возмущенный и самой этой ситуацией и тихим весельем Тэхена, и собственной слишком яркой во всех отношениях реакцией. Его тело в очередной раз предает его, выдавая все тайны своего хозяина. Ему, пожалуй, пора бы уже привыкнуть к этому, и перестать тешить себя иллюзиями, будто оно может быть ему помощником. – Не волнуйся, хен, это не так уж и сильно заметно. Только когда ты говоришь с ним, видишь его или кто-то рядом с тобой упоминает его имя, - успокаивает этот чертенок, а затем громко смеется, когда Сокджин награждает его недовольным взглядом исподлобья.       - Йа, я не настолько влюблен, чтобы… - начинает Сокджин, но только в тот момент, когда смех Тэхена резко обрывается и парень смотрит на него, пораженно подняв брови, Джин понимает, что именно произнес и поспешно закрывает рот.       - О, так, значит… Юнги-хен не просто нравится тебе. Ты влюблен в него, хен? - медленно проговаривает Тэхен, кивая в такт собственным словам, словно параллельно пытаясь проанализировать их и осознать.       Сокджин игнорирует вопросительную интонацию в его голосе и устало выдыхает из легких весь воздух, неожиданно чувствуя себя очень вымотанным и теряя любой запал и все желание защищаться и увиливать, что у него было до этого. Последние недели стали для него одним бесконечным эмоциональным аттракционом, американскими горками, на которых он будто бы ездил с повязкой на глазах. Он не имел ни малейшего представления, когда будет очередной резкий поворот, очередной эмоциональный вираж и в какой момент ему ожидать падения с огромной высоты, поэтому каждое подобное потрясение заставало его врасплох. Он только и делал, что разрывался между надеждой и парализующим страхом, между желанием признаться просто для того, чтобы иметь логичное обоснование прикоснуться к Юнги так, как Сокджину хотелось к нему прикасаться, и горьким подозрением, что это может заставить Юнги, если и не возненавидеть его, то отвратить от него. И эти метания довольно сильно выматывают. Настолько, что сейчас у Сокджина нет сил делать вид, что он не влюблен в Юнги, когда Тэхен и без того отлично понял, что так оно и есть.       - Если бы он просто нравился мне, Тэхен-а, я не стал бы делать ничего из того, что делаю сейчас. Я не настолько безрассуден, чтобы рисковать всем всего лишь из-за симпатии, - проговаривает Джин почти что обреченно, не глядя на младшего, который как-то подозрительно замолкает после этих слов.       Сокджин доведенными уже до автоматизма движениями выливает в стакан свежесваренный эспрессо и разбавляет его горячей водой. Юнги больше нравится американо со льдом, но пока Сокджин довезет кофе до дома, лед успеет растаять, и вкус будет совсем не тот, так что Джин ограничивается стандартным вариантом этого напитка. В конце концов, Юнги ни разу не жаловался на то, что Сокджин приносил ему ранее. Юнги вообще на самом деле не особо притязателен, когда дело касается того, что достается ему бесплатно.       - Хен, - зовет его Тэхен, и Сокджин отвлекается от своего очень важного занятия – упаковки кофе и поворачивает голову, чтобы посмотреть на него. Брови парня решительно нахмуренны, а руки сжаты в кулаки, что заставляет Джина недоуменно склонить голову набок. – Мне кажется это замечательно. То, что ты полюбил Юнги-хена. Потому что вы… не знаю… вы просто так хорошо подходите друг другу. Сначала я удивился, когда все понял… но затем я представил вас вместе… - Тэхен делает какой-то неопределенный взмах рукой в воздух и пожимает плечами, глаза его воодушевленно и искренне поблескивают и он выглядит, в самом деле, очень взволнованным. По-хорошему взволнованным. Сокджин не уверен, почему, но это действительно успокаивает его. – Когда я представил вас вместе, все просто встало на свои места. Это показалось мне таким… правильным. Поэтому я… очень сильно обрадовался за вас двоих. Ведь вы так хорошо друг друга знаете, так хорошо понимаете друг друга, так что я подумал… - Тэхен замолкает на мгновение или два, но все же вскоре продолжает, видимо, подобрав те слова, что, по его мнению, подходят в данной ситуации больше всего, - я подумал, что Юнги-хен точно сумеет сделать тебя счастливым, хен, а ты сможешь сделать счастливым его. Хотя бы потому что вы уже делаете это последние два года. Так что… я уверен, что это отличная новость.       - Дружеские отношения сильно отличаются от романтических, Тэхен-а. То, что мы отличные друзья вовсе не значит, что мы станем отличными любовниками. У нас может ничего не получиться, и это может разрушить нашу дружбу, - несогласно качает головой Сокджин, хотя и не может подавить польщенной и мягкой улыбки, что появляется на его лице после слов младшего. Все же это были очень трогательные слова, которые не могли не задеть струны сентиментального и полного надежды сердца Сокджина. Все же именно что-то такое оно и желало услышать.       - Хен, но ведь ты не узнаешь, пока не попробуешь. Может, ничего и не получится, а, может, и получится. Чтобы это выяснить, нужно хотя бы попытаться, - пожимает плечами Тэхен. И из его уст, все действительно кажется таким простым и понятным, таким однозначным и несложным.       И, может, для самого Тэхена так оно и есть, потому что он не из тех, кто привык сомневаться и мучить себя страхами и переживаниями, но вот Сокджин не способен жить иначе. Для него все это совсем не просто – говорить о своих чувствах непросто, менять что-то в своей жизни непросто, даже иметь эти самые чувства для него непривычно и тяжело.       Вначале, пару недель назад, когда он решился начать ухаживать за Юнги, он тоже говорил себе все это. Но чем больше он втягивался в этот процесс, чем больше заполнял свою жизнь Юнги, позволяя себе с каждым днем все глубже проваливаться в собственные чувства, тем сильнее в нем разгорались сомнения и страхи. С каждым днем он все сильнее привыкал к своей новой рутине и все сильнее влюблялся в человека, которого пытался очаровать, и его опасения и беспокойство, что в один момент он может лишиться этого теперь уже дорогого ему распорядка, лишиться времени с Юнги и возможности наслаждаться его обществом, росли все больше и больше. И, возможно, поэтому речь Тэхена не производит на него того вдохновляющего действия, на которое явно была рассчитана. Потому что в сознании Сокджина за последние недели появилось слишком много всяких «но», которые он просто не может взять и откинуть из-за не менее многочисленных «может быть».       В начале всего этого предприятия Сокджину не было так страшно, но в начале он и влюблен был меньше, чем сейчас. Сейчас же он больше не может представить себе свой день без Юнги, так что ставки значительно повысились в его сознании.       - А что, если Юнги все это не нужно? Что если он никогда не сможет воспринимать меня иначе? Что если ему всегда будет нужна только моя дружба? – выдыхает Сокджин, чувствуя себя как никогда уязвимым в этот момент и неуверенным.       Сокджин может сколько угодно ломать комедию и притворяться, будто, в самом деле, считает себя самым красивым и невероятными человеком в мире, однако по правде говоря, он никогда не считал себя таковым. По правде говоря, Сокджину всегда говорили, какой он очаровательный, какой красивый, вежливый и почтительный, но все девушки, с которыми он встречался, все равно оставляли его.       Потому что быть красивым, обходительным, добрым и вежливым – недостаточно для того, чтобы тебя полюбили.       Сокджин знает это как никто другой. И зная все это, как он может быть уверен, как он может тешить себя надеждой, что Юнги полюбит его? Ведь Сокджин понятия не имеет, что нужно сделать, чтобы хоть кто-то полюбил его, очевидно, в нем нет чего-то такого важного, что удерживало бы людей рядом с ним. Его внешность и манеры привлекают к нему всех, кому он попадается на глаза, словно расцветка яркого цветка, но рано или поздно люди, за редким исключением, все равно покидают его, лишний раз доказывая, что Сокджину недостает чего-то принципиально важного для построения близких и проникновенных отношений.       И зная все это, как он может допускать мысль, что сумеет удержать единственного человека, которого полюбил? Единственного, кого он в действительности хочет удержать. Он не смог удержать никого из тех, с кем встречался ранее, так как ему провернуть подобный трюк с Юнги? Было бы очень наивно со стороны Сокджина предполагать, что он способен на что-то подобное.       Он не смотрит на Тэхена и упрямо наблюдает за фарами проезжающих за окнами автомобилей, что сверкают в вечернем сумраке. Они слишком сильно сегодня задержались, обычно в это время он уже направляется к метро. Сокджин немного отстраненно задается вопросом, освободился ли уже Юнги. Вчера он вернулся домой на час позже, потому что доставлял заказ на другой конец города. Сокджин был очень зол, ведь в этот вечер на улице был дождь. В последний раз, когда Юнги ездил во время дождя на скутере, он попал в аварию. Сокджин ненавидит дни, когда Юнги подрабатывает в доставке.       - Тогда… с этим ничего нельзя будет поделать, но… ты хотя бы будешь знать, хен. Это лучше, чем всю жизнь гадать, был ли у тебя шанс или нет. Ты пожалеешь, если не попробуешь, - Тэхен произносит это грустным, но спокойным голосом, который заставляет Сокджина тихо усмехнуться себе под нос. Все же, Тэхен слишком добрый и эмпатичный ребенок, который чересчур близко к сердцу принимает романтические неприятности своего хена.       - Йаа, и когда ты только успел так сильно вырасти, Тэхен-а? – протягивает Сокджин, кривя губы в улыбке. Он взъерошивает волосы парня, портя его укладку, но, кажется, Тэхену нет до этого никакого дела, потому что он только сильнее подставляется под его руку. – Кажется, из всех моих тонсэнов только ты оправдываешь мои вложения в тебя.       - Вложения? – непонимающе моргает Тэхен, Сокджин в ответ невозмутимо кивает.       - Ага, вложения. Вся та еда, что я покупал для вас, мое бесценное время… - начинает перечислять Сокджин, загибая свои искривленные пальцы один за другим.       - А разве Юнги-хен не оправдывает твои вложения, хен? – перебивает его Тэхен, что заставляет Сокджина недовольно нахмуриться.       - Он до сих пор не признает всю гениальность моих каламбуров, так что нет, ему еще далеко до звания идеального тонсэна.       Тэхен смешливо фыркает на это, на лице его вновь появляется квадратная улыбка, и это Сокджин считает своей победой. Он не хочет, чтобы младший расстраивался и переживал из-за него. На самом деле, это, помимо неловкости, смущения и нежелания говорить о своих чувствах, еще одна причина, почему Сокджин не хотел никому из друзей рассказывать о том, что именно происходит у него в душе. Дело вовсе не в том, что он не доверяет им и не только в том, что не совсем готов делиться этим с кем-либо. Просто… он не хочет, чтобы они волновались за него, чтобы они переживали, чтобы они жалели или подбадривали его. Всю свою жизнь Сокджин старался причинять окружающим как можно меньше дискомфорта, он не может стать для своих тонсэнов причиной беспокойства. Хотя бы это он должен быть в состоянии сделать правильно.       - Хен, если у вас с Юнги-хеном все получится, можно я буду шафером на вашей свадьбе? На правах первого, кто догадался о твоих чувствах? А Ёнтан бы нес кольца к алтарю, я даже знаю, где можно купить для него маленькую бабочку на ошейник, - тут же загорается Тэхен, принимаясь нетерпеливо и воодушевленно ерзать на месте и барабанить ладонями по столешнице прилавка. Сокджин удивленно хлопает глазами, сбитый с толку резкой сменой темы и энтузиазмом младшего.       - Эм… мы в Южной Корее, Тэхен-а. У нас не узаконены однополые браки, - все еще ошеломленно бормочет Сокджин, а затем ощущает, как невольно наливается жаром все его лицо, когда до него в полной мере доходит, о чем они говорят. – Йа! Мы даже не встречаемся, какая свадьба? И это что, какая-то викторина? Кто первый догадался, тот и шафер?       - Ох, хен, вы уже ведете себя как женатая парочка. И мы всегда можем поехать в Вегас и поженить вас там, - отмахивается парень невозмутимо, так будто законы их страны - какая-то несущественная мелочь. – И, да, хен, это именно викторина, которую я честно выиграл. Так, значит, я могу начать продумывать свою речь шафера?       Сокджин тяжело вздыхает и устало потирает переносицу. Кажется, он очень сильно поспешил, когда сказал, что его вложения в Тэхена окупаются. Он забыл на мгновение, что Тэхен слишком много времени проводит с Чимином и Чонгуком, перенимая их дурость.       - Тэхен-а, я очень ценю твой энтузиазм, но если кто и будет шафером на нашей с Юнги свадьбе, то это точно будет Хосок, - уверенно заявляет Сокджин, игнорируя обиженно надувающиеся губы младшего и его печальные глаза. – Он ответственный, скрупулезный перфекционист с отличными организаторскими способностями. Он точно сумеет удержать все под контролем и убедиться, что церемония пройдет по плану. У алтаря он, конечно, будет рыдать и визжать от радости громче всех, но до того момента под его надзором все будет идеально. Даже если Намджун умудрится что-то сломать или перевернуть, Чимин навернется со всех стульев, Чонгук съест большую часть закусок еще до начала банкета, а ты, Тэхен-а, потеряешься по дороге к месту бракосочетания, Хосок найдет способ все исправить. Так что, да, однозначно, он будет нашим шафером.       Тэхен дуется еще с минуту, но затем все же с неохотой, но кивает, признавая справедливость этих слов, потому что это все же правда - Хосок лучший в плане организации и контроля, и он не может не признать это.       - Ладно, хен. Но Ёнтан все равно должен нести кольца, ты не можешь отнять у малыша его право на звездный час. И я уже пообещал ему, - с важным видом ставит условие Тэхен, скрещивая руки на груди.       - Когда ты успел ему пообещать, если ты узнал о моих чувствах к Юнги пару часов назад и даже еще не был дома? – удивляется Сокджин, на что его тонсэн спокойно поводит плечами.       - Я пообещал ему мысленно, у себя в голове.       Сокджин закрывает глаза, а затем закрывает лицо ладонью и очень медленно про себя считает до десяти. Почему… почему он вообще до сих пор пытается понять Тэхена? Он же знает, что это невозможно, почему он все еще пытается применить к этому парню какие-то критерии, по которым оценивают обычных людей? Делает ли это Сокджина еще более странным? То, что он ожидает адекватности от кого-то настолько эксцентричного, как Ким Тэхен? Определенно, это одни из множества вопросов, что останутся для него без ответа.