Колыбель аномалий

До берега по понятным причинам они шли молча, огибая камни и пучки жиденького кустарника. Но небу бегали облака, которые, казалось, ещё не решили, выпустить ли солнце взглянуть на этот жалкий клочок суши под ними. – Жабырай, – исковеркал слово Корифей, пока Эмма вытягивала у него из пасти обслюнявленный груз. – Спасибо, – девушка уселась на любимый камень, глядя, как самец иностранцении принюхивается к морю, – Будешь сегодня плавать? – Да, попытаю счастья, – чёрные рептильи лапы зашебуршали по гальке, спуская своего владельца к кромке воды. – Удачи, – тихо сказала Эмма, нанизывая на крючок личинку и уже привычным жестом закидывая удочку в набегающую волну. Чуть поёрзала: в кармане мешался блокнот. Но лучше его не выкладывать, однажды этот артефакт уже унесло бодрым морским ветром, и девушка пробежала за ним не меньше чем стометровку под рычащий хохот Корифея. Так что доставать только для записи. И не перечитывать. Думать. Она погрузилась мыслями в шум прибоя, ни разу на её памяти не сопровождавшийся в этом месте криками птиц. Странно, что их тут не было, ведь море кишело рыбой. Если подумать, на острове из живых существ были только трава, кряжистые кустарнички и четвёрка невесть как и кем избранных субъектов, считая и саму Эмму. Гимнура, конечно, с трудом походила на роль того, что принято считать живым существом, но девушка сегодня была не в настроении сражаться с этим ребусом. Она взглянула на свою руку. В прошлой жизни конечность можно было почесать, сопроводив тем самым мыслительный процесс. Жаль, что в этой реальности кожа заменилась на подобие бесчувственного силикона. Девушка попробовала скрести язык о зубы, но это было не то. Леска натянулась: клюёт. Эмма вскочила, вступая в бой с рыбой, и в итоге вытянула пухлое существо чуть больше ладони. – Смотри, как надо, синенькая, – послышалось откуда-то сбоку, и на камни шлёпнулась увесистая душа групера. Донельзя довольный собой, Корифей отряхнулся, обдавая девушку солёными брызгами. – Ты же в курсе, что у этой твари невкусное мясо, – проворчало Эмма, заранее зная, в какую игру втягивается . – Ой-ой-ой, какие мы леди, смотри, косточка попадёт, – затянул в ответ звероящер, кладя лапу на свою добычу. – «Попадётся». Не «попадёт». – Не занудствуй, – отыграв свою роль, самец иностранцевии сел рядом, суша жёсткий мех. – Холодная вода сегодня? – Как слёзы Сатаны, – Корифей бросил взгляд на ведро с единственной рыбой, – Ты вообще что здесь делаешь? Голодом надо заморить удумала? – Мы всегда можем удариться в безголовую религию Гимнуры, если не сможем прокормить себя ненасытных. – О, конечно. Как только я придумаю, как оттяпать башку голограмме. – Тебя привлекает сложность задачи, или у тебя какие-то давние счёты с Майклом? – Первое. Плюс, – Корифей неторопливо повернулся вверх брюхом, – Тебе голова, похоже, ещё пригодится. Ты ведь всё ещё скрипишь мозгами насчёт того, почему мы на острове и как отсюда выбраться, верно? – Да, – ответ Эммы прозвучал тускло. Она вытащила крючок из воды: какая-то хитрая тварь умудрилась стащить наживку и уйти невредимой. – Ну и как успехи? Девушка еле слышно усмехнулась. Успехи. Слово-то какое. – Пока что я уверена в одном: мы собраны здесь чёрт его знает по какому принципу. – Всё же думаешь, что есть какой-то принцип? – Должен быть. – Признайся, что тебе просто хочется подискутировать с нашим нерешительным голографическим мачо, – боднула девушку в лопатку массивная башка. – Иди ты, – Эмма отпихнула его нос, заливаясь румянцем, – Ну да, не спорю, Майкл милый, но… – Да что ж ты ломаешься. Хоти, если хочется. Вечные женские препоны. Или в ад загреметь боишься? Вроде нам дальше уже некуда, одна вон вообще без башки, – почти что деликатно высказал своё мнение Корифей, укладываясь в позу сфинкса. – Всё сложно. И вообще: мы не мёртвые, сам знаешь. Нам нужно есть и спать, а у меня отрастают волосы, – девушка показала она пробор, уже отодвинувший исходную краску на добрые два дюйма. – Да-да, я в курсе. И лучше оставь свои рассуждения для красавчика. – Что ты нас шипперишь? Я же не свожу тебя с Гимнурой, хотя могла бы, – не выдержала Эмма. – У нас ничего не получится, мне нужна девушка с головой на плечах, которая не отличается любовью к насекомым… Ха! С головой на плечах, просекла? – Нет, я непроглядно тупая… Есть! – его собеседница вытянула вторую рыбу, покрупнее, – Ещё парочку – и можно идти… Что такое? – Мне кажется, сегодня привезут продукты, – Корифей вглядывался в горизонт, прищурившись. – Ты в таких вещах не ошибаешься. Надо сказать Майклу. – А ты что же, не пойдёшь встречать? – Из окна посмотрю, – Эмма помрачнела. Сама процедура доставки грузов не приносила никакой радости. Молчаливый экипаж попросту сбрасывал на берег припасы, упакованный в пупырчатую плёнку, не спуская даже трапа. Умолять их взять пассажиров было бесполезно. Чего уж говорить: матросы ни разу не ответили ни на один вопрос. «Кто вы?» Тишина. «Почему мы здесь?» Тишина. «Почему вы делаете это с нами?». Тонны тишины, соизмеримые разве что с глубиной окружающего их океана. Раз за разом они просто уплывали прочь. Однажды Корифей увязывался за ними вплавь, но в итоге всё же повернул обратно. Островитян обеспечивали всем необходимым абсолютно бесплатно: маяк был безнадёжно сломан, и Эмма и компания не выполняли здесь совершенно никакой важной работы. Однажды по предложению Майкла они собрали корзину рыбы, но дар был отвергнут в полном молчании. Лишь однажды Майкл, проживший здесь дольше остальных, услышал подобие слова. Он жил один уже добрых два месяца и ошалел от радости, увидев других людей. Забыв о природной робости, парень перепробовал все возможные ключи к сердцам за серой формой, но тщетно. И тогда, бросив попытку плыть за ними, Майкл крикнул: – Скажите хотя бы, что это за остров! И ветер донёс ему то, что парень счёл ответом: Инутанат. Неизвестно, было ли это действительное название, или бриз с моря породил галлюцинацию, но с тех пор островитяне звали свою обитель именно так. От нечего делать Эмма даже сделала разбор этого таинственного слова. «Ину» с японского означало собаку, а «танат» было словом греческим, связанным со смертью. В голову пришла только поговорка «Собаке собачья смерть», так что девушка живо забросила свои попытки столь безрадостного перевода. После Майкла на острове появилась Гимнура, спустя неделю – Корифей, а через три месяца Эмма очнулась на берегу этого треклятого острова, не понимая, что произошло. Её выбросило на берег прибойной волной – и на этом воспоминания о транспортировке заканчивались. Как ни крути, негусто. Трое из них помнили имена и прошлую жизнь. Что касается Гимнуры… Что ж, никто не мог утверждать наверняка. Имя ей придумал Майкл, учтя цвет меха и любовь к насекомым. Конечно, некоторое время новая соседка сводила его с ума даже своим присутствием, и Майкл наверняка мог потерять аппетит и сон, будь у него и то, и другое. Но в итоге он научился воспринимать её как декоративное украшение столовой – и не более того. Корифея же вовсе не пугала «вот эта штука», и Эмма на первых порах вполне законно завидовала его невозмутимости. Задумавшись, она обернулась к своему визави, глядя, как на его шерсти выступают крошки высохшей морской соли. Вид Корифея определил тоже Майкл, в детстве увлекавшийся археологией. Сам Корифей был ни сном, ни духом о том, что он иностранцевия, и, по словам Майкла, первые дни на острове пытался ходить на задних лапах. Только спустя время стало понятно, что остров или какая-то иная сила способна не только превратить человека в голограмму или уплотнить его кожу, но и переписать его ДНК, превратив в доисторического звероящера, да ещё и оставить жертве способность размышлять и говорить. Личность же Корифея удалось установить только после прибытия на остров Эммы: она слышала полицейские сводки об очень умелом серийном убийце, прозванном Корифеем за аккуратность исполнения и полное отсутствие каких бы то ни было свидетелей. Радуясь от того, что хоть кто-то в курсе его тёмной славы, убийца прилип к новенькой как банный лист. Когда у него было особо приподнятое настроение, самец иностранцевии пускался в пространные рассуждения о природе добра и зла и о том, как неделями следил за очередной жертвой, изучая её поведение и привычки. Однажды Эмма не выдержала этого потока красноречия, как и того, что Корифей использовал слово «добыча»: – Знаешь, кто ты после всего этого? Просто больной ублюдок с раздутым донельзя эго. Я бы даже пожалела тебя, не будь мне тошно от того, что ты, такой большой и сильный, убивал слабых и беззащитных женщин! Морду Корифея в тот момент надо было видеть. Всё возможное изумление вскарабкалось на пространство между небольшими глазами: – Кто сказал тебе, что я убивал женщин? За что их-то? Они мне ничего не сделали. – Нечего мне зубы заговаривать, – в этот момент, со сжатыми от злости кулаками, Эмма готова была с достоинством отстоять у этого отброса даже собственную жизнь. Почуяв, что ситуация стала патовой, Корифей живо поднялся с налёжанного места: – Копы что, на меня женщин повесили? Не трогал я их, клянусь чем хочешь! Я всегда предпочитал более сильных соперников… Да послушай ты меня, синенькая! – он обогнал собравшуюся было уйти девушку, заглядывая ей в глаза, – Не трогал, клянусь чем хочешь! Эмма остановилась. С Корифея слетела вся напускная бравада, и он напоминал щенка, которого шлёпнули газетой безо всякого объяснения причин. – Не трогал? – Да нет же, говорю тебе! – Ты охотился на… мужчин? – не в силах поверить в это, даже переспросила Эмма. – Да, «да» тысячу раз, синенькая, – звероящер закивал с таким рвением, что девушка перепугалась за целостность его шеи. Корифей стоял перед ней, то ли проклятый, то ли благословлённый за свои поступки зверообразным обликом, и в эту самую минуту в Эмме что-то надломилось: – То что ты сделал, будучи человеком, на твоей совести. Я тебе не исповедник и не фанатка. Надеюсь, ты это понимаешь. – Да, син… Эмма. – И друзьями мы не будем. Можешь даже не стараться. – Да, Эмма, – безропотно ответил он тогда, а сейчас девушка смотрела в безответное к их судьбам небо, облокотившись на жёсткий, как у нутрии, мех. – Не хочется прерывать твою медитацию, но, быть может, пойдём домой? – Да, пора, – девушка встала, отряхивая джинсы, – Сам возьмёшь свою рыбу? Она не влезает в ведро. – Хорошо, но тебе придётся самой нести свою коробку со снастями. – Как-нибудь переживу, обещаю... Слушай, Корифей, заходи кто-то на тебе поездить, ты бы смог это выдержать? – Я тебе что, лошадка? – презрительно покосился на неё самец иностранцевии. – Да я просто теоретически предположила. – Теоретически, – он будто вычихнул это слово, – Тебе такая чушь в голову лезет из-за скорой доставки продуктов? – Может быть, пока точно не знаю... Так смог бы? – Спрашиваешь. Конечно же, – он самодовольно поиграл выпуклыми мышцами на лапах, – Давай ходу, мне кажется, с неба вот-вот начнёт снова сыпаться какая-то лажа.