Колыбель аномалий

На кухне девушка разложила листки бумаги на обеденном столе: – Гимнура, привет ещё раз. Я побуду рядом с тобой, ладно? Тихий скрежет лапой мог означать что угодно, но мухи не казались встревоженными, занимаясь своими незамысловатыми ритуалами ухаживания. – Судя по всему, ты не против. Майкл ещё на складе? Тишина. – Да, я и сама вижу, – Эмма знала, что Гимнура – собеседник на уровне стены, но ничего не могла с собой поделать. Тонкий язычок небрежно выловил одну муху и вернулся обратно в свою необычную пасть. – Этот, – Эмма грозно зыркнула в потолок, – Наверху остался. Падла ненасытная. Изображает из себя невесть кого, Чарльз Мэнсон недоделанный. Мог бы при мне не выделываться, какой смысл сверкать яйцами, когда человек к тебе со всей душой, а? Когти Гимнуры снова слегка царапнули по паркету, и девушка заполнила лакуну самостоятельно: – Чёрта с два я пойду с ним мириться. Пусть один сидит, раз такой дельный. Да, я его слегка спровоцировала, но ничего личного, я лишь хотела узнать то, что, возможно, поможет вытащить нас отсюда! Тишина. Лишь пара мух взлетели, приземлившись ровно на те же места. – Так, на чём я там остановилась? – Эмма взяла в руки листок блокнота, – А, да. «Грустная история». Мы собраны здесь неслучайно, я уверена. Спросила у Корифея, что у него, так он взбрыкнул… Вот бы узнать, что у тебя за история, Гимнура. Твоя личная грустная история. Не сочти за нездоровое любопытство. – Я думал об этом, – вдруг послышалось со стороны дверного проёма. – А, Майкл, это ты? Извини, я тут слегка похозяйничала и заняла стол. – Ничего страшного, – голос зазвучал громче: парень вошёл на кухню, оценив моментально опущенные глаза Эммы, – Это всё твои записи о том, что происходит на острове? – Не совсем. Я думаю, почему мы все здесь. – Да-да, я не так выразился, – в поле зрения девушки попали руки Майкла, – Могу взглянуть? – Не вопрос, – разрешила ему Эмма, – А что ты говорил о том, что… В общем, когда ты вошёл. Юноша промолчал, и его собеседница было решила, что он так и не ответит, но тут раздалось следующее: – Я вёл дневник до появления у нас Корифея. Пытался отыскать закономерности. Грустную историю тоже в расчёт брал, но Корифей сказал, что подобная чушь есть у всех. – А у тебя? – спросила Эмма, решив, что если уж нарываться, то по полной. – Да, конечно. Я хотел стать военным, но не прошёл по состоянию здоровья. Даже поваром не взяли. А у тебя? – Не припоминаю ничего такого, по правде говоря, но спасибо за доверие. Итого у нас двое с грустными историями, не считая меня и Гимнуры. Снова тупик. – Вау, ты у Корифея выпросила открыть эту страшную тайну? На меня он только рычал, когда я пытался поговорить на эту тему. – Ага. Он в отместку мне едва рёбра не сломал, – проворчала Эмма, подпирая щёку кулаком и сортируя ошмётки блокнота по своей таинственной системе. – Поссорились, значит? Не волнуйся, помиритесь. – А ты меня точно хорошо слышишь? Я сказала, что он мне едва рёбра не сломал, о каком примирении речь? – взвилась девушка. – Да, но ты не боишься. Ты сердишься. – Естественно, потому что он ведёт себя как… Как маньяк! – Эмма совершила усилие, чтобы не оторвать глаза от столешницы. – Но он и есть… – Нет, здесь он – тупой кошак, или пёс, или чёртов комодский варан, не знаю! Бесит своими вывертами, храпит как самолётная турбина, и из пасти у него воняет! – Вот о чём я и говорю. Тебя не волнует, что он убил пятнадцать человек. Ты видишь больше, чем мы есть. Я уверен, он захочет поговорить… Вот и он, кстати. Привет, Корифей, ты куда? – Копать, – самец иностранцевии продефилировал мимо них, скрипя ступенями, – Ты уже настрадался? – Да толку-то. Зато припасы расставил. Возвращайся к обеду, хорошо? – Ладно, папочка. – Не можешь без вывертов, да? – процедила сквозь зубы Эмма. Звероящер лишь фыркнул, отодвинув носом входную дверь. – Уверен, ему стыдно, – выдвинул версию Майкл. – Да пофиг. Пусть купит лес и в нём заблудится… Майкл, пока ты здесь, поможешь мне отсеять версии, которые ты уже перебрал? – Да, конечно, – он с интересом склонился над листочками, – «Похищение инопланетянами» я отмёл, как и «отпечатки сознания»: в известном нам мире ещё нет таких технологий. Теорию о том, что мы в чём-то виноваты и мотаем на острове срок ты уже убрала? – Да. «Грустную историю» убираем? – Убирай, – Эмма потёрла лоб, ощущая усталость поистине циклопических масштабов, – Напомни мне, почему ты сдался. – Даже если мы выясним причину, с острова не убраться. Я думал о плоте, но здесь нет деревьев, а всё, что ты видишь, в том числе и наши ящики из-под провианта сделаны из лиственницы. – Из лиственницы? – эхом откликнулась откликнулась девушка. – Да. Иными словами, она тонет. Поэтому я и решил докричаться до экипажа корабля. – А тебе не приходило в голову, что они заберут нас, если мы разгадаем загадку? – Приходила, но они ни разу не швартовались непосредственно на острове... Эмма. – Да? – Успокойся. Всё не так плохо. Главное, что мы живы, и... – Ты не ешь и не спишь, неужели тебе это нравится? – девушка резко подняла глаза прямо на него. Не прошло и секунды, как Майкл рванул за дверь: – Зачем?! – Извини, я сегодня сама не своя, – Эмма встала, – Кстати, а почему ты не любишь, когда она тебя смотрят? – Оценивают, – на дверной косяк легла тонкая ладонь, – Вечно оценивают. Слишком худой, слишком милый, слишком не такой, как надо. – Но это же бред. – Знаю, но всё равно не хочу попадаться на глаза, – рука слегка зарябила. Гимнура царапнула пол когтем в своём углу. – Майкл, не уходи. – Так надо, я ещё коробки не пристроил. – Майкл!.. Ушёл, – Эмма всплеснула руками, оборачиваясь к Гимнуре, – Только мы с тобой остались неприкаянные... Не возражаешь, если я поною? Несколько мух взлетело, и, совершив в воздухе по петле Нестерова, снова тихонько устроились на своих местах. – Мужики, – Эмма обвела рукой всё пространство, будто нарисовала невидимое коромысло радуги, – Они говорят, что у нас всё с вывертами, но это до тех пор, пока ты не захочешь поговорить с ними по душам, или – ещё того хлеще – пожалеть их. Моргнуть не успеешь, как они поганят этот миг и говорят «Ха, да я ни о чём не жалею, даже удовольствие получил!». Спародировав бас Корифея, Эмма сделала паузу, словно полагала, что самец иностранцевии в тот же миг появится на пороге. Финт не удался, и девушка скрестила руки на груди, со вздохом убирая с лица выбившуюся прядь волос: – Нет, ты можешь в это поверить? А слово-то какое подобрал: удовольствие! Удовольствие, чтоб его… Закравшаяся в голову мысль заставила девушку нахмуриться. Что-то невероятное просилось на обмозгование, даже безумное, но… – Удовольствие, – с потерянным видом взглянула на свой расчленённый блокнот Эмма, – Неужели я ни разу об этом не подумала? Но это же... Не может быть, – она перевела глаза на собственные руки, защищённые от любых поползновений по части чесотки, – О. Мой. Бог. Мы лишились чего-то, что доставляло нам удовольствие. Майкл любит готовить, но не может есть. Корифей – убийца, но здесь у него нет достойной добычи. Я любила чесаться до крови, а ты... Ну, толком не знаю, но надеюсь, что выясню. Извини, ты хороший слушатель, но увы, такой себе собеседник, не обижайся, – Эмма вскочила, сдёргивая с вешалки куртку, – Я немного пройдусь, спасибо что выслушала! В ответ Гимнура снова скрежетнула когтем по паркету, но девушки уже и след простыл.