«Как странно, что дочь Марион — Фара, но матерью ей стала Розалинда. Но Дафна — дочь Хейл, при этом воспитывала ее Марион. Только одна намеренно отказалась от собственного ребенка, у другой же ее отобрали. И кто из них человечнее? И Розалинда, и Марион так отчаянно стремились к власти. Но одна из них смогла переступить все нравственные устои, пожертвовав при этом жизнью так нуждающейся в ней дочери».
— Майя, пора. Одежда в гардеробной, переоденься, пожалуйста, — раздалось за дверью моей комнаты. — Сегодня коронация, — коротко отметила Дафна. Вырвавшись из размышлений, я оглянулась по сторонам: величество, окружающее меня в каждой детали дворца, давило на плечи, ложась непомерным грузом. Гложущее одиночество и совершенное непонимание оттого, что мне предстоит здесь делать. Нервно теребила свою подвеску на шее — единственное, что осталось от мира, связывающего меня с родными.
Это была третья неделя в Италии. Уже к этому моменту мы стали достаточно близки с Евой, сошедшиеся, словно две детали общего механизма. Я все время перебирала в пальцах кулон, оставшийся мне от мамы, несущий гнет семейной реликвии. Мне хотелось разорвать связь, забыть, но боль от предательства душила и обволакивала тело. Каждый раз, прикасаясь к бриллианту в форме сердца, я будто бы чувствовала Фару. Не выдерживая, мне хотелось сорвать, выкинуть, распрощаться. Но зная историю украшения, я просто не могла. Без кулона на своей шее я ощущала себя как оголенный нерв. Ева же, заметив мое нервное состояние, аккуратно подошла ко мне со спины, расстегнув застежку, снимая с моей шеи цепочку, словно удавку. После чего я смогла свободно вздохнуть.
— Ева, он нужен мне. Это память, несущаяся сквозь поколения, я не могу так просто оставить его.
Подруга повернула меня так, чтобы наши глаза оказались напротив друг друга.
— Пора что-то менять. — Снимая кулон от Тиффани в форме двух сердец, висящих на ее шее, она протянула мне. — Сейчас пока ты не готова, мы поменяемся, как только ты захочешь вновь надеть свой кулон, мы сделаем это снова, — улыбаясь, она расстегнула застежку и протянула мне подвеску.
Ева вернула подвеску моей маме, в то время как ее все также висела на моей шее.
И эта связь — единственное, что напоминало мне о людях, оставленных в Алфее. Встав с кресла и отложив книгу в сторону, я медленно поплелась в комнату, чтобы надеть заранее подготовленное платье. Алое, струящаяся ткань словно поглощала мое тело, шнуровка больно впивалась в спину, а разрез открывал правую ногу до бедра. Одевшись, я вышла к Дафне, принимая неизбежное. Она смотрела на меня взглядом, в котором просвечивалось и сожаление, и печаль, и совсем невесомая грусть. — Это конец для меня? — уточнила я, пока мы шли в тронный зал. — Смотря что ты понимаешь под словом «конец», — пытаясь выдать подобие улыбки, ответила она. — Тебя не интересует власть, ты не жаждешь подчинения и мести, тебе будет сложно принимать решения, которые принимала Марион. Жестокости в тебе тоже нет. Мне жаль это признавать, но для тебя — да, это конец. Я была благодарна за правду, даже такую жестокую и ранящую. — Что со мной будет? Что она сделает? — Я не знаю, — честно ответила спутница, пожав плечами. — Майя, ты замечательная девушка, но то, что тебя ждет, сломает тебя на части. Александр пожертвовал тобой так же, как мной много лет назад. Мне жаль. Мы шли по длинным коридорам медленно, будто бы женщина давала мне распрощаться с самой собой, зная, что после сегодняшнего вечера от меня прежней останется лишь тело. Остановившись около массивных дверей, окутанных золотыми змеями, ведущих в тронный зал, она машинально заправила рыжую прядь за ухо. — Перед тем как надеть корону, напиши письмо маме, она не заслуживает того, что переживает сейчас. — Невесомо поцеловав меня в висок, она отстранилась, раскрывая дверь. Предо мной открылся зал, полный людей. Музыка играла так громко, что хотелось закрыть уши. Все облаченные в платье и костюмы устремили на меня свои взгляды, почтительно кланяясь. Верхушку правления можно было отличить моментально: группа людей стояла рядом с Марион, прожигая меня глазами. Неуверенно я вошла в зал. Проходя мимо танцующих, я то и дело отмечала знакомые лица. Теперь же я не чувствовала угрозу, я знала, что они готовы подчиняться. Дойдя по красной дорожке до Марион и людей, стоящих полукругом, я кивнула в знак приветствия. Под хищные, липкие ухмылки среди всех я заметила Александра, самодовольно глядящего на происходящее. Встав рядом с ним, я осмотрела весь зал, закусив щеку изнутри, чтобы перекрыть физической болью то, что бушевало внутри. Привкус крови явно ощущался на моем языке. Рядом с троном лежала корона, не так давно возвышавшаяся на голове Марион. Золотые шипы, окутывающие камни, которые так удачно вписывались в композицию. Могущество, о котором я не просила. — Надеюсь, это стоило того, — шепнула я Алексу, стоящему непозволительно близко. — Твоя дочь, я — все ради твоих амбиций. — Принцесса, я лишь совершил пророчество, предначертанное задолго до твоего рождения, — усмехнулся он, облизав губы. В каждом действии читалась угроза и безжалостность. То, о чем предупреждала Розалинда. О каком пророчестве все твердят? — Раз ты так поступил со мной, расскажи, что меня ждет, как только я возглавлю трон. — Понимала, что он-то как раз знает ответы на мои вопросы. — Твоя человечность, все положительные эмоции отключатся, как только ты наденешь корону, — будто бы говоря о чем-то посредственном, все с той же улыбкой поведал мне Алекс. — Ты забудешь о любви, привязанности, дружбе. В тебе останется лишь безразличие к тому, что было так важно раньше, могущество и желание большего. Он говорил так, будто бы все мои чувства не имели никакого значения. Вот почему Дафна говорила о письме маме. — Что мне предстоит делать здесь? Алекс обернулся, едва подавив смешок. Его забавляло мое незнание истоков. — Вершить судьбы, принцесса, — улыбнулся он. Марион подошла в тот момент, когда мы почти закончили наш диалог. Величественная, горделивая и почти свободная женщина смотрела на меня, ощущая, что я ее спасение. Взяв меня под локоть, она аккуратно отвела меня в угол зала, скрывая от любопытных глаз. — Ты не говорила, что будет бал. Я думала, ты просто передашь мне корону, — оглядывая пространство, сказала я, смотря вглубь, где танцующие пары беззаботно кружили по залу. — Тебе предстоит многое узнать, я покину это место и не смогу помочь, поэтому сейчас я готова дать тебе ответы. — Есть хоть один шанс выбраться, не заманивая никого вместо меня? — уточнила я, глядя прямо в глаза женщины напротив. — Только пробудив человечность. Мне не удалось этого сделать. Я перепробовала все. Сначала, поглощенная властью, я самовольно отказалась от всего, что приносило радость, это казалось низкой ценой за такое могущество. Но со временем я поняла, что, погруженная в собственную злобу, алчность, неукротимое желание причинения боли, я так больше не могу. Начала искать выходы. Моя человечность вернулась лишь тогда, когда ты вошла во дворец в качестве наследницы. Мне жаль, но я для себя важнее, чем девочка, которую я знаю пару недель. Хоть ты и моя кровь, сейчас это не значит ровным счетом ничего. Прекрасно понимая, что она выбрала себя, я тяжело вздохнула, теряя остатки надежды. — Если я напишу маме до того, как надену корону, кто-то сможет передать ей письмо? — уточнила я. Это была незначительная плата за освобождение. Марион кивнула. — У тебя ровно десять минут, затем ты садишься на трон, — спокойно сказала она, удаляясь от меня. Незаметно передав женщине аккуратно сложенный лист, я вышла в центр зала. Марион медленно подошла ближе, Дафна шла за ней, неся на алой подушке корону. Все взгляды были обращены на меня. Люди, стоявшие наверху, смотрели с непередаваемым интересом. Я была не больше куска мяса, который они готовы разорвать. Королева говорила и говорила, слова мелькали в моей голове отрывками, не складываясь в единый текст. Мои мысли глушили все, что происходило вокруг. Сдерживая огонь, который был готов вырваться в любую секунду, я не могла сдерживать еще и собственный разум. Магия сочилась в голову всех находившихся здесь. Их гадкие, мерзкие мысли даже не скрытые барьерами беспорядочно заползали в мой мозг, воспроизводясь картинками, словно фильмы ужасов. Все находившиеся здесь жаждали только одного — смертей, расправ, власти. Страх окутывал меня. Я не знала, что будет дальше, мне хотелось сорваться и бежать, но ноги будто увязли в иле, не давая пошевелиться.— Объявляю новую повелительницу Тьмы, принцессу Домино — Майю.
Голос Марион резко выбил все мысли из моей головы. Эти несколько слов я услышала отчетливо. Огонь, готовый вот-вот вырваться, все еще жег мои ладони. Мысли снова беспорядочно забродили в моей голове, но ушли на второй план, как только я заметила, что королева возносит над моей головой корону и с нескрываемым сожалением опускает мне ее на макушку. На несколько секунд мир померк. Тьма окутывала мое тело, туша огонь внутри. Делая его черным, поглощая его свет. Оставляя меня в этой черноте одну. Действительно, я больше не чувствовала страха, отвращения, любви, привязанности. Ничего. Но и желание власти я все еще не ощущала. Мне просто перехотелось в один момент всего. Я не скучала. Не нуждалась. Мне нужно исполнить долг. Вот и все. Открыв глаза, я заметила, как все присутствующие стоят на колене, склонившись в поклоне. Безропотное подчинение. Корона больно впивалась в голову, желание сбросить ее с моей головы было непреодолимым. Капли крови спускались по моему лицу. Шипы больно резали кожу, впиваясь все глубже, проникая в сознание. Тьма была повсюду. Она была снаружи. Внутри. Я стала Тьмой. Резко сорвав так тяготящую теперь подвеску со своей шеи, я взошла на трон, принимая власть.***
— У Майи лицо в крови, она королева. А дальше она резко сняла мою подвеску и перестала мне сниться, — устало сказала Ева, сидя в столовой с преподавателями. Ей снился этот сон уже больше недели, но, видя мучения Майи, она врала ее родителям о том, что ничего не видит. Прошли дни, прежде чем Ева решилась на этот морально тяжелый разговор, способный разбить Сильву, Даулинг и Хейл. Фара и Розалинда глубоко вздохнули, понимая, что единственное, что сейчас их связывало с девушкой, было безжалостно выкинуто. Но даже благодаря тому, что некоторое время часть души Евы была заключена в медальон, они смогли узнать многим больше, чем до этого. Девушки сами того не зная создали ментальную связь, позволяя показывать друг другу воспоминания, так тревожащие душу. — Значит, она действительно стала повелительницей Тьмы, — заключил Сол. Мужчина потерял в эту секунду все. У него не было больше смысла бороться и сражаться. Они с Фарой устали. Сдались. Вытащить дочь из места, о котором даже не знали раньше, не представлялось возможным. Ощущая собственную беспомощность, он практически изнурял себя на тренировках, выплескивая агрессию и ярость. — Спасибо, Ева, ты можешь идти, нам нужно обсудить наедине то, что ты рассказала, — коротко сказала Роуз, видя, как закипают Сильва и Даулинг. Но прежде послушная девушка сидела на месте, не шевелясь, уставившись в одну точку. Заметив это, Роз всмотрелась в сторону, куда так непрерывно смотрит Ева. Глаза женщины расширились, она не ожидала увидеть здесь Ее. Спустя столько лет. Хоть и видения Евы казались правдоподобными, но верить девушке Хейл не спешила. А теперь перед ней стояла Марион. Походкой, свойственной королеве, она направлялась к Фаре, держа в руках заветный конверт от Майи. Но никто из них не знал, что женщина несет весточку от девушки, той родной малышки, способной растопить их сердца. — Это вы, — воскликнула Ева, прерывая молчание, — как вы посмели оставить Майю там одну! — озвучивая свои возмущения громко, непозволительно громко, девушка практически кричала на королеву Домино. — Держи, — протянув Фаре лист, Марион, не обращая внимания, уселась рядом за соседний стол. Сильва обнажил меч, готовый от ярости снести голову появившейся женщине. Даулинг раскрыла конверт, узнавая почерк дочери. Все эмоции директрисы были написаны на лице. Слезы предательски покатились из глаз. Майя прощалась с ними.«Привет, мам. Времени не так много, да и слов, обитающих в моей голове, тоже. Поэтому я пишу тебе, чтобы ты знала, что сейчас я принимаю все то, что уготовила мне судьба. Не знаю, стала ли я достойной дочерью для тебя. Но ты и папа стали самыми лучшими родителями на свете. О других и мечтать нельзя.
Сегодня от меня не останется ничего. Я стану лишь оболочкой для Тьмы.
Не ищи. Не нужно бороться. Пожалуйста, живи дальше. Я знаю, как сложно перебороть желание отыскать и вернуть. Но твоя жизнь не стоит этого.
Я бесконечно люблю вас. Тебя, папу, Роуз. Вы мое сердце. И то, что возвращает меня к жизни.
Мам, умоляю тебя, не позволь ни себе, ни им свалиться в пропасть. Я справлюсь. Обещаю».