аллюр

      

Когда начинаешь заново, ты не возвращаешься в начало. Ты продолжаешь с того места, на котором упал.

Почему-то больнее всегда оказывается не падать, а вставать. Несмотря на то, что Тэхён по жизни падал часто, он ещё не нашёл этому объяснений. Не находит и сейчас, когда поднять себя с постели не получается даже к полудню. Тело после вчерашнего начинает наконец болеть, местами тянуть и в переломах противно ныть. За ночь рука в гипсе периодически затекала, менять позу неудобно, каждый раз просыпаешься, спросонья Ким даже ударил себя в разбитый нос, когда просто натягивал одеяло. Утро первого дня встречает его просто ужасно. Оторвав себя от подушки, парень замечает сумку со своими вещами, не помнит, чтобы слышал чужой приход, и даже не надеется, что это был господин Чон – у него сейчас должно быть полно дерьмовых дел. Принять душ оказывается ещё сложнее, чем придумать, как не намочить гипс, который Ким незамысловато заворачивает в пакет. Открывать тюбики приходится зубами, как и останавливаться и опускать руку, чтобы отдохнуть. Но что окончательно выбивает из равновесия, так это предложение покормить его от воспитателя, который за годы работы с ним не запомнил, что Тэхён – левша, а переломы у него на правой руке. Джин-Хо и тот выяснил это простым наблюдением, отчего понял, что что-то не так в тот момент, когда Ким прятал ожог и мыл лошадь нерабочей правой рукой. Плевать, на всё плевать! Даже на потерянный где-то вчера телефон, из-за чего парень не может ни с кем связаться. Если признаться откровенно, хотелось получить даже жалкое сообщение с вопросом, как его самочувствие, но это слишком непозволительная роскошь для сирот – получать чьё-то внимание. Поэтому вторую половину дня Тэхён никуда не выходит из комнаты, пытается отоспаться, глупо надеется, что к нему приедут. Признаётся сам себе, что правда ждёт. Ему это нужно. К ночи, когда Ким спускается выпить чай и улавливает стойкий запах недавно заваренного растворимого кофе, он вспоминает поцелуй. Ему от него ни горячо, ни холодно, никакого трепета и подкашивающихся колен – вначале Тэхён и не понял, что его целуют. Состояние было настолько нестабильным, что осознание происходящего пришло только со вторым, а от него ни отвращения, ни злости, просто ничего. Разве что почти задохнулся. Тэхён садится в одиночестве с дешёвым пакетиком чая, вспоминая, что в конном клубе предпочитают дорогой и вкусный, там важно качество и удовольствие. От поцелуя было не удовольствие, но что-то приближённое, похожее на расслабление от поддержки – его обхватили ладонями и приподняли, просто согревали. Он уверен, это ничего не значит, его всего лишь пытались успокоить, заглушив истерику неожиданным событием, и намеренное дало желаемый результат. Осадок на дне кружки и шумные разговоры возвращающихся подростков оповещают, что день подходит к концу. К нему никто не приехал, в принципе, на месяц он больше не жокей, чтобы волноваться о нём, парень снова под ответственностью приюта. Расстроен ли Тэхён? Нет. Чертовски зол, потому что он не просил делать его особенным, называть фаворитом и занимать его сторону, не просил давать ему почувствовать, что значит быть нужным. Где это всё сейчас? Он ощущает себя списанной с ипподрома лошадью. Ким громко хлопает дверью комнаты, пропускает что-то возмущённое от других сирот, падает на постель и скрывается с головой под одеялом – хочется вырвать изнутри голос Хосока, просящий довериться господину Чону. Доверился настолько, что прошлой ночью почти словил истерику на почве психологической травмы. Тэхён делает глубокий вдох и медленный выдох, успокаивается и думает, что ему не запрещено приходить к Альтаир, поэтому в любом случае он появится на территории клуба раньше, чем через месяц. Если за ним не приедут, он упрямо придёт сам, пешком, назло, как всегда и поступал. Это не конец, он просто упал.        — Эй, неудачник! — сквозь сон пробирается раздражающий голос. — Слышь, Ким! — в голову прилетает подушка, окончательно возвращая в ненавистную реальность, в которой фантомно в голове раздаётся песня чьей-то любимой Летней грусти. — Твою мать, вставай и вали уже! Тэхён щурится, пытаясь понять, чем он помешал с самого утра, кроме своего существования, и хмурится, когда песня становится громче и, кажется, играет вовсе не в его голове. Парень, разбудивший его, подходит к окну и открывает его настежь, впуская Лану внутрь и заставляя Кима подняться, чтобы увидеть на обочине припаркованное Порше и мужчину, сидящего на капоте в непринуждённом ожидании. — Поторопись, папик ждёт, — с раздражением от громкой музыки говорит парень, которого послали разбудить оленёнка. Внизу господин Чон замечает мальчишку, приспускает солнцезащитные очки и улыбается, перекатывая во рту чупа-чупс. — Аккуратнее с коленно-локтевой, неудачник. — Ага, — растерянно отвечает Тэхён, кажется, всё ещё не проснувшись. К нему приехали. Поздновато только, Ким в элементарной поддержке нуждался часов так двадцать назад, когда от гипса настолько вымораживало, что хотелось его разбить. Хотелось просто с кем-нибудь поговорить. Тэхён неспешно умывается и не заморачивается с внешним видом, не расчёсывая запутанные волосы и не переодеваясь из мятой одежды во что-то более приемлемое. Вряд ли за ним приехали, чтобы он составил господину Чону компанию за завтраком в ресторане на берегу моря. Поэтому парень позволяет себе заранее подпортить настроение, даже шаркать по асфальтированной дорожке и остановиться напротив мужчины, не забыв спрятать руку в гипсе в серединный карман толстовки, чтобы как можно меньше напоминать себе о переломе. Чонгук не удивляется, когда мальчишка в глаза смотрит, не тратит время на банальные приветствия и никому не нужные вопросы. Не смущается, не стыдится, разве что плохо скрывает явное разочарование от ожидания в приюте. — Садись, — кивает мужчина на пассажирское, — ты опаздываешь к психологу. Точно, по вторникам во второй половине дня у Тэхёна выезд в город, чай с милой женщиной и гольф с Хосоком. А Ким уж было подумал, господин Чон приехал к нему. — Мне извиниться? — уточняет Чонгук, прекрасно замечая не просто ненависть к себе, а жгучую обиду. — Есть за что? — будто непонимающе спрашивает Тэхён. Хочет, чтобы мужчина признался, что бросил его, потому что этот приезд ничего не значит. Ким не верит, что перелом пальцев настолько серьёзный, что он не может находиться на территории клуба и в безусловном порядке должен провести больничный в приюте. Его могли сюда привезти и утром, необязательно было делать это в полночь. — Судя по тому, что Хосок мне вчера весь мозг вынес, есть, — Чон снимает очки и вешает себе на рубашку. — Если обидел тебя я, не игнорируй других и напиши уже Хосоку, что ты не прикован с переломами к постели. — Я потерял телефон. Значит ли это, что вчера мужчина мог пытаться связаться с ним? Не получилось, он позвонил в приют, а там сказали, что с Кимом всё в порядке. Возможно, поэтому сейчас господин Чон думает, что парню есть на что обижаться, а прошлым днём игнорированием показывал свою запредельную гордость. — Понятно, — Чонгук бегло осматривает мальчишку с головы до ног. — Пока я не за рулём, надо ещё о чём-то поговорить? — Мне это нужно было вчера, — отрезает Тэхён, ясно давая понять, что он не станет разговаривать. Ким уже сделал несколько шагов назад, всё, что выстраивалось между ними неделями, пошло в обратном направлении. Не надо было его отпускать. Не надо было позволять ему чувствовать себя особенным, он же просил не делать этого. — Вчера ты не отвечал ни на сообщения, ни на звонки, — Чон обращает внимание на проблему со своей стороны, заставляя мальчишку посмотреть на ситуацию объективно. — Думал, тебе нужно время, и я его предоставил. Не находишь сложившуюся ситуацию простым недопониманием? — Странный у вас способ приносить извинения. — Ты злишься, что я вчера не бросил разгребать за вами всё то дерьмо, что вы мне устроили, и не приехал? — Я злюсь, потому что упрямый, гордый и не умею управлять своим отвратительным характером – тренировки пришлось прервать, — срывается Тэхён, выплёскивая всё, что накопилось за вчерашний день. — Меня выводит из себя приют, что меня снова пытаются кормить с рук, потолок в комнате и гипс. Раздражает, что, принимая душ, у меня затекают обе руки от того, что одну нельзя мочить, другой не получается долго мыть волосы. Меня бесит ваше «фаворит», потому что на деле это оказывается просто звуком, а за пределы вашей территории моя особенность не распространяется. Чонгук втягивает воздух и чему-то кивает, будто отмечает, что навык разговаривать мальчишка за сутки не потерял, а это уже хорошая новость. Многого они не упустили. Но ошибку мужчина всё же допустил – слишком разбаловал своим вниманием оленёнка. Нельзя так с сиротами, которые не знают, что такое поддержка. Они прекрасно понимают, что люди в жизни приходят и уходят, ни к кому нельзя привязываться, а Чонгук Тэхёна к себе непрофессионально привязал. Несильно затянул узел, чтобы он смог вырваться и сбежать, это не было осознанным намерением мужчины. Поэтому Ким сейчас защищается, снова ставит барьер, и это положительная реакция, так и должно быть. А от предательства всегда больно. Это пройдёт. Чон жестом ладони подзывает сделать шаг ближе, как всегда без пояснений, ждёт, когда мальчишка пойдёт навстречу, снова заставляет делать это. И Тэхён приближается, ударяясь носками кроссовок о чужие туфли, взгляда не отводит, не поддаётся на какую-то очередную провокацию. Всё это уже проходили. Проходили даже то, что не должны были. Чонгук резко наклоняется, хватая парня под коленкой, одной рукой ставит его ногу на капот, меж своих бёдер, другой ловит его за плечо, не позволяет потерять равновесие и ощущает, как Ким рефлекторно хватается за него. Он должен сейчас за него держаться, чтобы снова не упасть. А после мужчина отпускает, удостоверившись в твёрдости опоры, вытаскивает небрежно заправленные под стенки кроссовок шнурки и начинает завязывать их как следует. Тэхён же этого делать теперь не может, как не может наклониться господин Чон, используя для помощи свои методы. — За пределами клуба ты всё равно остаёшься моим фаворитом, — мужчина поднимает взгляд, удостоверяясь, что внезапная близость всё ещё не смущает Кима. — Странно, что ты не понял всё в травмпункте, когда я сказал это в присутствии родителей жокеев. Должно быть, тогда ты был слишком шокирован. Чонгук заканчивает делать узелок, сопровождающим движением заставляет поменять ноги, подхватывает другую, ведёт по голени, опускаясь к лодыжке, и вытаскивает другие шнурки. Его помощь всё ещё принимают, подпускают к себе, позволяют касаться. — Я понял, где допустил ошибку, — позволил их отношениям стать более тесными, чем они должны быть. — Прости. — Попробуйте купить мне клубнику, — резко убирает ногу Тэхён, не замечая в словах искренности, — или поцеловать. Это же заткнёт меня, верно? — К счастью, я терпелив, — не обращает внимания на сказанное Чон, поднимаясь с капота, — можешь злиться на меня в течение всего месяца, но потом я этого слушать не стану. — Как будто вы хоть раз меня слышали, — Тэхён опустился до мольбы, когда просил не оставлять его в приюте, позволил себе показать слёзы, слабость и уязвимость. — На колени, наверное, надо было встать, чтобы вы меня услышали. Шаг в сторону прерывается хваткой за плечо, возвращающей в ту ночь. Кима тянут обратно, вынуждая упереться здоровой рукой о капот позади, и хватают за подбородок с прежней болью, нажимом заставляя закрыть рот и посмотреть в глаза. Тэхён даже не пытается отклониться – это уже не обида, а открытая ненависть. — Тэхён, я всё ещё тебе не папик, — снижая голос, напоминает Чон. — То, что я очарован тобой и выбрал себе в качестве фаворита, относится сугубо к профессиональной деятельности. Не требуй от меня большего, чем есть в контракте. Всего лишь владелец клуба и жокей, не больше. Тэхён на эту попытку вернуться к прежним отношениям усмехается, потому что не получается, а притворяться они не умеют. Поэтому Ким поворачивает голову, вырывается из хватки, получая однозначный ответ, хотя и не строил себе облачных замков, чтобы ему объясняли такие простые вещи. — Тогда не требуйте от меня понимания и не делайте из меня свою копию, — мальчишка срывается, впервые бьёт по больному, пользуется тем личным, что для него открывали. — Это вы перешли черту. — Разве у тебя ко мне чувства? — Да, — признаётся Тэхён, выплёвывая этот ответ из собственных загрязнённых чужим одеколоном лёгких, — отвращения и презрения. — Отлично. Легче стало? — видит, что нет, и достаёт из кармана ключ зажигания автомобиля. — Тогда садись, ты уже опоздал. Тэхён хотел поговорить, но не так. От этого легче не стало нисколько, они только сильнее накалили между собой отношения, что совсем неудивительно – это опасно, когда двое одинаковых людей сталкиваются лицом к лицу. И как бы отвратительно ни было это признавать, но они слишком похожи, и это вызывает не столько взаимопонимание, сколько диссонанс. Джин-Хо говорил, раз у них похожие взгляды, то хорошо сработаются, может быть, в сфере спорта, но не личных отношений. Станут опорой? Бред. Однажды они просто перегнут и сломают друг друга. — Я никуда не поеду, — отказывается Ким, пожимая плечами, — посещение психолога, кажется, было добровольным. Так вот, мне оно больше не нужно. — Сядь в машину, Тэхён, — всё ещё сдержанно просит Чон. — Заберите меня обратно и разбрасывайтесь приказами на своей территории. Вот оно что, мальчишка всё ещё не понимает, почему его оставили здесь. Возвращение в приют после усыновления не было для него травмирующим событием, но сам факт отказа от него во второй раз усилился за счёт новой переменной, тесно связанной с конным спортом – единственным, что делает его живым. Тэхён испугался, что потеряет всё, что у него есть. — Знаешь, где сложнее всего тебя достать? — спрашивает Чонгук, понимая, что именно сейчас его будут слушать. — Здесь, Тэхён, в грёбанном приюте, с которым никто не хочет связываться, потому что с сиротами одни проблемы. Никто не придёт сюда разбираться и привлекать к себе внимание этим шумом – они идут ко мне. Здесь тебя им не достать. В отличие от конного клуба, где действует правило о неразглашении, и который находится достаточно далеко от города, чтобы никто не знал, что там происходит. Сейчас, когда у владельца проблемы, он не может элементарно находиться рядом, не в силах обеспечить сироте защиту. — Я тебя прячу здесь, Тэхён. Всё просто, без подтекста и недоговорённостей – господин Чон не всесильный. Мужчина понимает, что приют – это то ещё паршивое место, никто не даст Тэхёну то, что ему действительно нужно, но здесь безопаснее, и лечение пройдёт без риска осложнений. Внутри появляется забытая поправка «вынужденное» предательство, Ким понимал это ещё в тот момент, когда его привезли сюда, и сейчас ему просто дают подтверждение. От него не отказывались. Но заставили проглотить горькое предательство, вспомнить вкус слёз и испытать страх. Его будто толкнули над пропастью, упасть только не дали, схватили за капюшон, чтобы просто почувствовал рывок падения. Ненамеренно, господин Чон этого не хотел, так получилось, и Тэхён это наконец понимает. — Это не отменяет того, что я не пойду к психологу, — спокойно проговаривает Ким. — Надо, — так же отвечает Чон, открывая для мальчишки дверь, — у тебя сейчас прекрасная возможность сосредоточиться на лечении всех своих травм, не упускай это время. Потому что через месяц я начну гонять тебя так, что сил до постели доползти не будет, снова станешь спать с кобылой. У господина Чона планы на своего фаворита. Он убрал Тэхёна со своей территории, но не из мыслей. Ким стоит ещё несколько секунд, проверяет сказанное «надо», заглядывая в свою помятую душу и находя там какие-то осколки. Надо уже не столько для разговоров о еде, сколько о произошедшей панике от возвращения в приют. И Тэхён делает шаг, подходит, садится в автомобиль и пытается отложить в своей голове слова заверения и объяснений. Им всего-то нужно было поговорить. Тэхён начинает понимать, что тогда разговоры были и правда бесполезны. — Чанёну успешно сделали операцию, если вдруг тебя это волнует, — сообщает господин Чон, падая на водительское и надевая очки, коротко проверяя, смог ли пристегнуться мальчишка. — Не волнует, — отвечает Ким, вытягивает ремень, но не успевает ничего сделать, ощущая, как забирают его из руки и любезно помогают вставить язычок в замок. — Я заметил. Видел, — мужчина вместе с щелчком поднимает взгляд в песочные глаза. — Ах, у тебя же нет телефона, чтобы просмотреть выложенное в сеть видео. Жаль, оно не начинается с того момента, где бьют они – это выставляет тебя в дурном свете. — Меня всё ещё не волнует. И это определённо хорошо – Тэхён не будет забивать себе голову мусором, а сосредоточится на том, что действительно сейчас важно. Поездка занимает время, которое суммируется до опоздания на двадцать минут, но укороченный сеанс не так страшен, Ким всё равно не очень на него настроен. Удивление вызывает внезапность, когда вместе с Тэхёном из Порше выходит и господин Чон, который ни разу за все поездки не поднимался с ним к психологу, а после идёт за ним, аргументируя свой выход как обязательство открыть перед мальчишкой двери, будто у него сломаны обе руки. Это не главная причина, Ким уверен, а потому лишь закатывает глаза на очередную недоговорённость и позволяет себя проводить. То же удивление появляется на лице психолога в виде приподнятых бровей: видимо, последняя их встреча была очень давно, но приветствие заканчивается на обыкновенном рукопожатии. Тэхён привычно садится на диван, закидывает ногу на ногу, находя на столе приготовленную для него чашку, и сам из заварочного чайничка наливает себе полюбившийся напиток. Освоился. — Сам расскажешь или мне помочь? — обращается господин Чон, кажется, поднявшись сюда, чтобы удостовериться, что тема сеанса непосредственно коснётся произошедшего срыва. — Мне начать с попытки утопить меня в реке или сразу с перелома? — уточняет Тэхён, кажется, сказав лишнего, судя по тому, как мужчина многозначительно облизывает губы. Про то, что жокеи скинули его в реку в первую же ночь, никто не знал и не должен был. Хотя разницы уже никакой – Тэхён им всем за это отплатил. — Как хочешь, только уложись в сорок минут, упомянув возвращение в приют, — Чон сам озвучивает главную проблему, опустив ладонь на ручку двери, и, прежде чем выйти, останавливается и оборачивается. — И про поцелуй расскажи. — Это имеет какое-то значение? Тэхён поворачивает голову, нисколько не изменившись в эмоциях, смотрит пронзительно, делает глоток чая, будто и правда не понимает, за что именно господин Чон спрашивал, надо ли извиняться при сегодняшней встрече. Парня это совершенно не волнует, он вспомнил-то о поцелуе только под вечер следующего дня и сегодня, используя его лишь в качестве попытки задеть мужчину. Для парня это не имеет никакого значения. — Ключевое, — отвечает Чон. — Начни рассказывать, возможно, поймёшь. — Из нас двоих больше всего это заботит именно вас, — Тэхён демонстративно двигается и указывает взглядом на диван. — Мне уступить вам место? — Не хотите провести сеанс вместе? — вклинивается психолог, увидев достаточно, чтобы сделать некоторые выводы. В одну из встреч женщина увидела, что Тэхён защищается всякий раз, когда разговор касается господина Чона, но это вовсе не защита. Это соперничество. Для Кима, как для сироты, мужчина предстал не в образе родителя, на которого можно всецело положиться, довериться и не бояться быть слабым, напротив – господин Чон занял позицию выгодного соперника, при нём нельзя расслабляться. Парень признаёт, что нуждается в тренировках, знаниях и покровительстве, которыми обладает владелец клуба, но не позволяет ему полностью держать себя под контролем, не уступает, пытается задеть, чтобы показать: «Я нахожусь не слишком далеко от вас, но скоро буду ещё ближе» Чонгук же видит в нём союзника, того, кого может возвысить, поддержать и вкладывать усилия и средства, потому что они будут оправданы. Он понимает защитную реакцию, ощущает намерения, скрытые за язвительностью, видит чуть больше, чем понимает сам Тэхён, что позволяет Чону не терпеть мальчишку, а принимать его таким, какой он есть. «Я подожду, пока ты поднимешься ко мне» Оба понимают, что нуждаются друг в друге, а признавать это упрямо не желают. — Сильнее обычного болит, не так ли? — женщина указывает взглядом на травму колена мужчины. — А пару дней назад всё было иначе. До перелома Тэхёна господин Чон не обращал внимания на боль, словно её вовсе не было, сейчас же сильнее хромает, сам знает почему. Понял недавно, когда заметил закономерность, и озвучивать это принятие вслух не намерен. — Я просил вылезти из моей головы ещё в прошлый раз, — мягко напоминает Чонгук, пресекая попытку заставить его испытать интерес, откуда такие выводы, и открывает дверь. — Не позволяйте ему соскочить с темы, у него это хорошо получается. Всего хорошего. Чон покидает здание, в котором не появлялся уже очень давно, заменив сеансы сигарами, подходит к автомобилю и садится в салон, оборачиваясь к пассажирскому – боль его травмы с недавнего времени проецируется на мальчишку, который напоминает себя же, оттого его перелом отдаёт ломкой трещин в давнее падение мужчины. Чонгук поджигает сигару, включает музыку и нервно стучит пальцем по рулю. Они давно выяснили, что боль возникает из-за незавершённости забега, отсутствия финиша, поэтому Чон вначале сам вышел на ипподром, ещё больше осложнив травму, а потом пытался создать проекцию на подставных фаворитах, приносящих только победу. Ничего не приносило желаемого покоя. Пока на ипподроме не свалился Тэхён, не забыв своим падением ударить клюшкой господину Чону по колену. С тех пор неудачи мальчишки ноющей болью забираются под кожу мужчины, и осознание этого непроизвольного процесса пришло с известием о падении Тэхёна в обморок. Как же хочется просто съесть его. Всего съесть, целиком, ничего не оставить, всего внутрь спрятать, чтобы это идиотское проецирование просто растворилось, потому что Чонгук с позавчерашней встречи в травмпункте задолбался терпеть эту невыносимую боль. Думал, отстранится от мальчишки, вынужденно оставив его в приюте, станет легче. Стало только хуже. Тэхёну об этом знать необязательно. А то решит, будто мужчина ведом лишь эгоистичной прихотью с его помощью избавиться от какой-то там фантомной ломки, а не вовсе из-за его личных качеств и стремлений. Мальчишка и так его слова воспринимает вечным нападением. Возможно, даже победа Тэхёна не принесёт желаемого результата, не страшно, есть целый список причин, почему господин Чон обратил на него своё внимание. Выкурив сигару лишь наполовину, Чонгук заводит мотор, имея одно очень важное дело, которое вполне уложится в полчаса, и намеревается после сам забрать мальчишку. У них есть незавершённый разговор.        Рассказывать о произошедших событиях оказывается сложно, в силу попытки вспомнить чувства и ощущения, через которые прошёл Тэхён. Должно быть, это странно, не испытывать сочувствия, угрызения совести и хоть какого-то сопровождения эмоций, когда ломаешь другим кости, а потом вжиматься в сиденье автомобиля от страха возвращения в приют, слёзно умоляя не делать этого. Ему объясняют, находят причину, складывая нецельные кусочки из предыдущих встреч, озвучивают факторы, вызвавшие его паническое состояние страха с беспочвенной уверенностью, что его бросают. Только Киму от этого легче не становится – это означает, что подобное может повториться. Можно, конечно, не бояться повторов, если признаться в настоящей травме, корне всех этих проблем, а это больно и сложно. Про поцелуй Тэхён рассказывает кратко, используя много слов сомнения, вроде «я не понял», «казалось», «наверное», и в завершении озвучивая лишь единственную посетившую его тогда мысль – думал, что задыхается. То, что он так просто делится этим событием, показывает, что оно никаким образом не повлияло на него, не вызвало ни позитивной, ни негативной реакций, лишь непонимание, почему господин Чон назвал это ключевым событием. Здесь женщина советует спросить непосредственно у Чонгука. Выходя с сеанса с теми же чувствами, Тэхён осматривает ближайшую парковку на наличие Порше, не замечает и прислоняется к стене здания, думая над тем, что господин Чон попросил рассказать о поцелуе с ним из-за самого факта. Его поцеловал мужчина. Наверное, Ким должен был испугаться того, что его поцеловал человек его же пола или же с приличной цифрой возраста, в конечном итоге – собственный тренер. Ни одна из этих причин парня не смущает: женщины его отталкивали с самого начала, господин Чон на свой возраст вообще не тянет с его постоянными «Бэмби», а тренеру Тэхён сам при первой же встрече предложил стать любовником. Сироты, вроде как, на любовь не способны, поэтому Кима мало что волнует в своей жизни. Услышав сигнал автомобиля, парень находит останавливающееся Порше, надеясь на встречу с Хосоком, но с водительского выходит господин Чон, снова не позволяя Тэхёну самому открыть дверь. Ким надеется, что всё же эта озабоченность не что иное, как угрызение недавно купленной совести. — У вас что, нет дел? — нарочно указывает мальчишка, когда в салон Порше садится господин Чон, который обычно не забирает его после психолога, оставляя это на Хосока. — Вы смогли за вчерашний день разгрести за нами всё дерьмо? — С тобой ещё не закончил, — мужчина достаёт какой-то пакет с коробкой и кладёт на колени Кима, после протягивая ему телефон. — Я занёс тебе туда все необходимые контакты, какие-то ты не знаешь, но я подписал, чтобы ты отвечал на звонки, если понадобится. Тэхён смотрит на последнюю модель какого-то популярного бренда телефона, совершенно нового, вот даже коробочка, только без чека, возврат не сделать. Парень от этого медленно переводит взгляд на мужчину, даже экран не разблокировал, и пытается подобрать слова помягче, но выходит: — Мне этой лопатой навоз за лошадьми убирать? — От счастья перепутал слова благодарности? — улыбается господин Чон, которого не задевает намеренное обесценивание подарка. — Ну ничего, с первого раза не у всех получается. Поблагодаришь, когда научишься. Тэхён планировал вечером вернуться в ночной клуб и поискать свой телефон в коробке с потерянными вещами – такой старый хлам, как его разбитый андроид, никому не нужен. Для чего делать это с ним? Покупать такие дорогие вещи, будто парень всё ещё особенный. Ему показалось, сегодня они выяснили, кем друг другу приходятся, всего лишь владелец и жокей, сугубо профессиональные отношения. Господин Чон может назвать это вложением, необходимостью, потому что ему ничего не стоит спустить одну из крупных сумм, которые он зарабатывает на подставных фаворитах, но дело даже не в затраченных средствах. — Зачем вы снова это делаете? — голос подводит, теряет где-то резкость и рычание, становится отчаянным. — Учу принимать дорогие подарки как любовник, — в привычной себе манере отвечает Чон, — судя по твоим словам, тебе этот опыт пригодится. — Целоваться вы меня тоже ради опыта учили? — Тебе сказать причину? — серьёзно спрашивает Чонгук, в глаза заглядывая, чтобы удостовериться, что в них ничего к нему не горит. — Если бы я заставил тебя уйти в приют, это только усугубило бы твоё состояние, поэтому надо было сделать так, чтобы ты захотел сделать это сам. В руке треснула упаковка от расслабленной ладони, истерику прервали, дезориентировали и заставили потеряться на время с единственным желанием.

— Хочу сбежать.

— Беги.

Всё просто, никаких скрытых смыслов – у господина Чона свои методы помощи. Не самые лучшие и не самые моральные, но действительно работающие. — Слишком слащаво для намерения напугать, — спокойно замечает Тэхён, получив чёткий ответ, и бросает купленный телефон обратно в коробку, снова поднимая взгляд, чтобы высмеять то, что не получилось сразу, — или вы заботились о моём первом поцелуе? — Так он был первым? Вот дерьмо. Пока одногодки после школы сбегали на свидания, Ким подрабатывал и решал проблемы, которые у сирот никогда не убавляются, заступался за младших и за них же получал, отлёживаясь после. Да с таким характером никто долго рядом не задерживался – удивительно, как господин Чон терпеливо относится к нему всё это время. — Неважно, — сам отвечает Чон, не дожидаясь, когда мальчишка придумает колкий ответ, — тебя же такие вещи не волнуют. Давай проясним то, что действительно имеет значение: в клуб не возвращайся, пока я не разрешу. Тэхён отворачивается, смотря на улицу впереди, и не озвучивает, что планировал уже сегодня заявиться на территорию под предлогом прихода к Альтаир. — Тебя будет забирать к себе Хосок, чтобы в приюте тошно не было, — мужчина коротко просматривает сообщения, удостоверяясь в собственных словах, — но, если он будет звать с собой на работу, не ходи, ты будешь отвлекать, а он об этом не скажет. Ешь, Тэхён, это важно. Если сейчас потеряешь массу, времени нагонять уже не будет, и в минимальный срок ты точно не уложишься. Звони, если куда-то вляпаешься – проблемы сверх того, что у тебя уже есть, нам ни к чему. И если будет подобная истерика, я тебя заберу. Снова несостыковка, какая-то человеческая забота. Хотя, учитывая чрезмерно трепетное отношение владельца клуба к травмам, это становится даже логичным – господин Чон не намерен терять достигнутые результаты своего фаворита. — И куда же? — не слишком заинтересованно спрашивает Ким, просто не находя места, если конный клуб для него пока закрыт. — Ко мне в квартиру. Тэхён оборачивается, находя сосредоточенный взгляд мужчины на дороге, ждёт какого-то дополнения, потому что не может быть всё так прозрачно, и слышит: — Ты и Сухёк неплохо сжились, даже сработались, таская мои сигары. А вот теперь всё в порядке. — Я никогда не отвлекал вас ради того, чтобы Сухёк их стаскивал, — на всякий случай заверяет Тэхён, — и для меня в этом никакой выгоды, я не курю. — Я и не позволю. Всё возвращается на свои места. Расписанный план на месяц реабилитации Кима ему самому не нравится, слишком затянутый, но за это время хотя бы окончательно восстановится Альтаир, и к возвращению парня начнутся совместные тренировки. Хосок, затащив Тэхёна на обед в кондитерское кафе, говорит, что время пролетит быстро, предлагает установить всё необходимое на новый телефон и вздрагивает, чуть не роняя его, когда включает – господин Чон поставил на заставку своё селфи. Следующая встреча с мужчиной через пару дней начинается с удивлённого взгляда и вопроса «что за детский сад?», когда Чон видит разрисованный гипс мальчишки в каких-то жалких пародиях граффити, на что получает «это хён». Ким нарочно Хосока при нём по имени не называет, демонстрирует, как сближается с людьми владельца, на его территорию посягает. Пусть пробует, так хоть узнает значение «своих людей», которые всегда останутся лишь на одной стороне. Первую неделю Тэхён не заикается о возвращении в клуб, терпеливо ждёт, когда ему позволят прийти, изредка ночует у Хосока, везде плохо спит. На очередной сеанс Чонгук забирает его совсем разбитым, а после мальчишка засыпает в автомобиле под уже хорошо знакомую Лану, не успевая заметить, куда его везут. Он должен был уже привыкнуть к гипсу, но слишком много уделяет переломам внимания. Чон его не будит, не касается, позволяет хоть сейчас выспаться, оставляет одного, не закрывая дверь с водительской стороны и уходит. Тэхён просыпается через пару часов, находит накинутый на себя чужой пиджак и цокает, но снимать не спешит, пригрелся. А потом видит через открытую дверь конный клуб и понимает: теперь он может приходить. В середине второй недели, в половине двенадцатого ночи, звонят из приюта, интересуются, где мальчишка, не ночующий у них уже третью ночь подряд, и во избежание шума Чон заверяет, что он в клубе. Вначале это не кажется причиной для паники, Чонгук набирает Хосока и слышит, что предыдущие две ночи Тэхён был у него, но сегодня не пришёл. Пропажа становится проблемой, когда и в своей комнате жилого комплекса Кима не оказывается. И, выходя на улицу, чтобы проверить компанию кобылы, мужчина замечает мальчишку сидящего на слегах забора. Ему тяжело. Тэхён в этом упрямо не признается. Ким особого внимания на приход господина Чона не обращает, лишь ощущает, как тот пристраивается рядом, облокачивается бёдрами на забор и складывает руки на груди – как-то в такой же обстановке Тэхён видел мужчину с Сухёком. На удивление Чонгук ничего не спешит говорить или спрашивать, молча смотрит на чёрный горизонт, думает о своём, наверное. О мальчишке вообще-то. Сейчас Тэхён переживает нечто большее, чем незначительный перелом пальцев, это его первая трагедия. Небольшой уход из спорта, как обломки пропасти под ногами, – рассыпались, заставили посмотреть вниз. Там неизбежное. Всё могло обернуться гораздо хуже, теперь он об этом думает. Прошло всего лишь полторы недели, а Тэхён где-то в эти бесконечные дни оставил свою уверенность. Он должен её вернуть раньше возвращения к тренировкам. — Мои родители вообще-то живы, — внезапно говорит парень, хотя сам особо не понимает зачем, — их лишили родительских прав, когда мне было пять, но я им никогда и не был нужен. В приюте тоже не так всё плохо, детей там хорошо обеспечивают всем необходимым, и хотя меня усыновили ради престижа, Йеджин дала мне почувствовать себя нормальным ребёнком. Это было его первое предательство. Ким опускает взгляд на гипс, замолкая на время, чтобы можно было его перебить, остановить, спросить, зачем он это рассказывает, а Чонгук его по-человечески слушает. Тэхёну сейчас это надо, он устал. Собственное молчание давит больше года, но у него никогда не возникало желания рассказать об этом знакомым, психологам, журналистам, и дело даже не в угрозе только посметь открыть рот. Ким просто справлялся с этим, раньше для него изменения в приёме пищи не были проблемой. Сейчас это начинает мешать, приносить боль, и пока у него есть время, он должен от этого избавиться, а рассказывать об этом вслух тому, кто всё уже знает, не так противно и жалко. — Йеджин каждое утро оставляла мне завтрак перед школой, уходила раньше, чем я вставал, но всегда заходила разбудить, целовала в лоб, сыном зачем-то называла. Я ей нравился, они мне – нет, для меня это было просто благотворительностью. У них есть дочь – то ещё разбалованное дерьмо, но её в семье обожала даже прислуга, мне же хотелось завязать ей рот розовым бантиком, который она носила. К счастью, мы почти не пересекались – её всегда утром отвозили раньше, чем я вставал. Тэхён делает глубокий вдох и на выдохе признаётся: — Я не знал, что на день рождения готовят суп с водорослями. Не знал, что Йеджин в ту ночь не была дома, так что завтрак на день рождения приготовила прислуга для их дочери, которая именно в этот день не пошла в школу, а я не знал, встал раньше и съел её суп. Она закатила истерику, на полу в слезах валялась, сказала, я сделал это нарочно. Чонгук знает, слышал от любовника Йеджин, как тот терпеть не мог эту девчонку, всё ещё ученицу младшей школы, которую избаловал её муж, с неприязнью обрисовал капризные черты характера и в конец добавил «жалко парня». Тэхён этой жалостью впервые подавился – глава этой семьи, что баллотировался в мэры, конечно же, поверил своей дочурке и заставил Кима есть всё, что было в доме, пока того не затошнит от собственной жадности. Весь стол был в многочисленной посуде и тарелках, из холодильника всё вытащили, без воды заставляли проглатывать, парня за столом же и рвало, а ему всё равно руками еду в глотку заталкивали. Это можно не озвучивать – господин Чон узнал о произошедшем уже давно. — В сознание я пришёл уже в больнице, рядом плакала Йеджин и за что-то извинялась, а я не понимал. Сначала думал, с лестницы упал, раз на теле живого места не было, а когда меня хотели уже кормить через трубку, вспомнил, что последний раз ел суп с водорослями. С тех пор Тэхён ненавидит еду и не ест, когда перед ним ставят поднос, где каждая закуска в отдельной тарелке, не ест в заведениях быстрого питания по той же причине большого количества. Он всегда брал что-то одно, этого, конечно, организму не хватало, парень просто не мог сделать что-то ещё. Тэхён терпеть не может, когда его пытаются накормить. А Чон перед ним тарелку скинул и поставил поднос с завтраком, но даже тогда мальчишка не сломался. Об этом даже слушать было невыносимо, да и любовник Йеджин без особого энтузиазма поделился, жалея сироту, а Ким сейчас рискнул и во всём признался с подачи психолога довериться если не ей, то тому, в ком парень будет уверен. — Я решил рассказать это вам, потому что вы не станете меня жалеть, — заканчивает Тэхён, выпрямляясь, будто и вправду стало легче. — Наверное, мне захотелось оправдаться – я этого так и не сделал. Как Чонгук не завершил свои последние скачки, так и не достигнув финиша. — Ты не виноват, — Чон поворачивается к парню, ловя на себе его взгляд. Он хотел это услышать. Это была случайность. Две лошади случайно столкнулись между собой, никто из жокеев не мог это предотвратить. Это случайность, что Чонгук испугался, не успел сделать полный перекат и попал под собственную лошадь. Случайность то, что Тэхён родился в неблагополучной семье и обречён на все последующие непредсказуемые события. Не случайность то, что Ким пришёл именно на ипподром господина Чона. Но в этом мальчишка не спешит признаться, отворачивается, наконец ощущая под собой какую-то стабильную опору, на которую он может встать и не бояться, что снова упадёт. А если упадёт, то его обязательно поднимут. Наверное, такого доверия к себе Чон и добивался, и у него сегодня получилось заставить Тэхёна открыться ему. — Хочешь сбежать? — уточняет Чонгук, заставляя своего оленёнка цокнуть и закатить глаза. Хорошая реакция, с мальчишкой всё в порядке, а мужчина намерено позволяет ему уйти сейчас, чтобы не казаться себе уязвимым. — Не пожалейте, что предлагаете, — Ким спускается на землю, заметив, как Чонгук рефлекторно дёргается его поймать, — а то ведь убегу в другой клуб. — Думаешь, я позволю? — Думаю, в этот раз вы будете жалеть. — В этот раз вышел Пассаж. Тэхён понимает – это что-то из искусственного аллюра. Его учат, словно лошадь, тому, чего в природе они не используют, чего Ким в своей жизни элементарно не знал. Этот клуб – его высшая школа. Только парень похвалы не принимает, отворачивается и без прощания уходит, ощущая на себе чужой взгляд. Им гордятся. Для пассажа характерен чёткий ритм, а качество зависит от строения скакуна – Тэхён этот ритм восстановил, снова в глазах блестит брошенный вызов, грациозными движениями продолжает противостоять собственным падениям. В пассаже важно научить лошадь сохранять равновесие, когда она продвигается вперёд, и господин Чон видит – Ким усердно пытается его держать. Осталось немного, и на небе вспыхнет двенадцатая звезда. Главное – не сделать из него свою копию.

℧

— Братиш, — заслышав удар двери ванной комнаты, Хосок отпечатывает сообщение и отправляет, поворачиваясь к Тэхёну, — Чонгук уже подъехал… ты что творишь? У парня капает с мокрых волос, тело в мурашках от прохлады, в спешке натянуты лишь спортивки: он явно не закончил принимать душ, но вышел из ванной чем-то серьёзно взбешённый. И причина становится ясна, когда Ким проходит до кухни, берёт ножницы и начинает разрезать бинт, обмотанный вокруг гипса. — Разве не три недели только прошло? — уточняет Хосок, не спеша попадать под горячую руку. — Знаешь, есть вероятность, что Чонгук это увидит и отвезёт тебя накладывать новый… — Я затрахался уже с этим гипсом, — рычит парень, принимаясь снимать его. Это кого-то очень сильно напоминает, возвращая в события десятилетней давности, когда Чон так же не вытерпел полного срока и самостоятельно снял с себя половину гипса. Только после этого ещё больше осложнил не до конца заживший перелом, потому напрасно мальчишка думает, что Чонгук его раньше допустит к работе, если он снимет гипс сейчас. Тэхёну же плевать, он хочет по-человечески уже принять душ, сам завязывать шнурки и не тратить кучу времени на переодевание, поэтому стаскивает затвердевшую форму и делает облегчённый выдох, медленно сгибая пальцы – не болят. — Кайфово, правда? — улыбается Хосок, не собираясь зачитывать ненужные лекции о последствиях этой импульсивности. — Да… — на выдохе признаёт парень, сходя на облегчённый стон, — да, да, просто превосходно, — Тэхён уже увереннее сжимает ладонь в кулак, чуть сдвигая от наслаждения брови, — это чертовски кайфово. Хосок усмехается, впервые наблюдая у мальчишки что-то оживлённое в эмоциях внутри, снаружи он их всё ещё не показывает, а после оборачивается, когда слышит звонок оповещения закрытой входной двери. В проёме стоит Чонгук с пакетами в руке, только зашёл, жаль, к процессу снятия не успел, но застал то, с каким упоением Тэхён описывает свои чувства облегчения и наслаждения. Взгляд у него тяжёлый, не прочесть и приблизительные мысли, Хосок думает, сейчас мальчишка за своевольность получит, потому что у мужчины на травмы конкретный сдвиг, а тот не спешит даже подойти ближе. Нечто похожее было в их первую встречу, тогда владелец его всего осмотрел, пробежался по несуществующим мышцам и прокомментировал плачевный для жокея вид. Сейчас же Чон капли спадающие на плечи с волос ловит, наблюдает, как они огибают грудь и линии пресса, который Ким качал от скукоты своего перелома, и растворяется с ними на резинке спортивок, находящейся достаточно низко от талии. — Приятно видеть тебя здоровым, — комментирует Чонгук, не уточняя конкретный смысл: его тело или же руку без гипса. — Жаль только, всё ещё безрассудным – придётся завтра с утра ехать ещё и на рентген. — Вы так долго пялились сейчас, что я подумал, мы сможем обойтись без него, — не упускает возможности прокомментировать пристальный взгляд Тэхён. — Компания Хосока тебя испортила, возвращайся на территорию клуба. Ким равнодушно разворачивается и уходит, возвращаясь в ванную, пока мужчина проходит и ставит пакеты на низкий гостиный стол – сегодня мальчишку собираются учить пить. — У тебя здесь… — Хосок слегка щурится, присматриваясь, и указывает Чонгуку пальцем куда-то под нижнюю губу, — слюни текут, — заканчивает младший, ехидно улыбаясь, — скорее вытри, братишка, а то весь пол мне уделаешь. Намекает, что пялился Чон вовсе не на здоровый вид парня, а на него самого. — Иди в задницу, — отрицает мужчина, принимаясь разбирать покупки и опережая: — и избавь меня от плоских шуток, что из нас двоих по задницам хожу я. — С тобой так скучно. Хосок, разочарованный неудавшимся подколом, поднимается и уходит за рюмками, организовывая вечер в узком кругу семьи под предлогом хорошего момента научить жокея правильно пить, потому как у Кима нет отца, чтобы тот мог показать ему это. На самом же деле Хосок сейчас переживает временную апатию, такое уже было, и в подобные периоды Чонгук всегда приезжает к нему выпить. — А если серьёзно, — младший возвращается и садится на пол, помогая открыть закуски, — я думал, ты будешь вне себя от снятия гипса, Тэхён сильно поспешил. — Он идёт по моему пути, — признаётся Чон, понимая, что уже где-то потерял контроль, — это пугает. Чонгук не сможет его остановить. Тэхён смелеет, штрафы – пройденная тема, наказаний он не боится, потому что отнять у него возможность участвовать в скачках не смогут, да и делать это просто глупо и бессмысленно. Он чувствует своё превосходство среди жокеев, принимает статус фаворита, а вместе с ним подобная дозволенность кружит голову. Зазнаётся мальчишка. Это в какой-то степени неплохо – знать своё настоящее место – но легко можно перейти через грань, а это приведёт к непоправимым последствиям. Чонгук знает, сам через это проходил, и врождённая скромность сирот Кима не остановит. Когда он почувствует вкус победы, то станет зависим от него, от одобрения и похвалы, ему будет мало признания тренера, начнёт искать всеобщего. Поспешит, перестанет слушать и сделает ошибку – строптивость-то никуда не исчезнет. Поэтому мужчине необходимо найти что-то, что держало бы мальчишку в узде, отрезвляло его в нужный момент, заставляло слушать и слышать. Чон смотрит на дурацкие завитки волос после душа на голове Тэхёна, которого Хосок учит выпивать, очень хочет их распрямить, пропустить длинные волосы через пальцы, потому что с ними это сделать невозможно. Расслабленное сознание твердит оставить всё как есть – парня не нужно менять, Чонгук его тренирует только как жокея. Его не должно волновать, где и с кем пьёт мальчишка, кому он ломает кости и сколько ещё в нём спрятано травм. Сам заставляет Тэхёна вспоминать, что является для него всего лишь жокеем, но Чон и есть тот, кто стирает между ними эту грань. — … ты мне как младший братиш! Чон переводит взгляд на Хосока, который дошёл до того состояния, когда начинает признаваться в бесконечной любви к близким людям, а судя по тому, что лезет он не к Чонгуку, кажется, он и вправду начал считать сироту кем-то важным для себя. Тэхён не сильно сопротивляется, когда его обхватывают за плечи, тянут к себе и по-человечески обнимают, искренне желая выразить свои чувства действием, которого парень не понимает. Чон это ещё при встрече на трибунах с Йеджин заметил, Ким не знает, как принимать чужую любовь к себе. Либо пытается её не замечать, чтобы не обременять себя лишними попытками дать хоть какой-то слабый ответ, либо хочет, но не понимает как. Сидит неподвижно, позволяя стискивать себя в объятьях, осознаёт, что это нужно Хосоку, поэтому, наверное, разрешает себе эти ненужные эмоции. — Я теперь понимаю Чонгука – иметь младшего братишку так круто! Я в таком восторге от тебя, Тэхён! — Никогда не был в восторге от твоего присутствия, — разбивает восхищение господин Чон, забирая чужую стопку и сам её опустошая. — До сих пор не знаю, как от тебя избавиться. — Видишь, — Хосок кивает в сторону старшего, — это он так свою любовь выражает. Слишком гордый для банальных слов, думает, чувства делают его слабым. Тэхён поднимает взгляд к мужчине напротив, тот его ловит, удерживает, никто из них не смущается – парень понимает эти чувства. Они им просто не нужны, это больше обременение, чем слабость, на любовь нужно тратить усилия и время, а Тэхён, как и владелец клуба, слишком занят для этого. Чон любит вложения и не любит риски, а любовь – это один огромный риск банкротства. Чонгука алкоголь не берёт, поэтому к моменту ухода Хосока в первом часу ночи он всё ещё остается за столом, видит, что с ним хотят поговорить, позволяет задать вопросы. Тэхён вкус алкоголя не любит, поэтому до состояния тех же жокеев после клуба не напивается – выпил пару рюмок и остановился, постепенно стаскивая со стола закуски. Поверхность стола вся усыпана пачками и бутылками, Чон нарочно теперь добавляет большее количество, а Ким пытается сам что-то брать, но только пока находится в компании мужчины. — Что хочешь? — прямо спрашивает Чонгук, не находя никакого смысла тянуть. — Продолжить тренировки. — После рентгена поговорим, — отрезает мужчина, начиная искать брошенный куда-то футляр сигар. — Вам не кажется, что вы перегибаете? — звучит давно хранящийся внутри вопрос, который не столько нуждается в ответе, сколько в том, чтобы о его смысле задумались. — Вы грубый даже с тем, кто небезразличен вам. Не думаете, что однажды Хосок ваших слов не поймёт? Вы только гляньте. Сирота начинает ценить людей рядом с собой. Чонгук не может не признать, что этот факт его удивляет, потому что мальчишка наконец проявляет то доверие, которого так добивался мужчина, но пока только в сторону Хосока. Неважно. Наличие того, что Тэхён начинает сопереживать, уже показывает положительный результат – когда он снова упадёт, он придёт к тем людям, которым доверяет. — Как видишь, он прекрасно понимает, — акцентирует Чон внимание на слова самого Хосока, — и ты тоже. — Я не понимаю, — отрицает Тэхён. Требует ответа. Взгляд цепляется за найденные сигары, но Чонгук за ними не тянется, поднимается, опираясь на стол, и снова жестом ладони зовёт к себе. Сейчас даст ответ. Тэхён поднимается, ощущая слабость в ногах от алкоголя, огибает стол и останавливается в шаге от господина Чона, с прежней непоколебимостью доверяя ему. Конечно, объяснения всегда следуют после действий, поэтому, когда мужчина заставляет встать на стул и повернуться спиной к дивану, Ким молча выполняет просьбу и поворачивает голову чуть назад, чтобы удостовериться – Чонгук встаёт позади. — Падай. — Вау, вы умеете быть банальным, — безэмоционально отзывается Тэхён, зная этот приём падения на доверие, и поворачивается обратно, упуская мужчину из поля зрения. — Твоё мнение обо мне слишком занизилось после проживания с Хосоком, — комментирует Чон, оставаясь на месте. — Падай, Тэхён. В падении никогда не было ничего сложного до того, как Ким не узнал, что можно научиться делать это правильно. Поэтому сейчас парень выдыхает, закрывая глаза, и прислушивается к ровному дыханию за собой, уверенный в том, что его поймают, не откажутся от него и не предадут. Ощущается стойкое головокружение и усиливается, когда Тэхён начинает терять равновесие и падает назад, проваливаясь куда-то дальше, чем должен. Под спиной ощущаются мягкие подушки дивана, кровь будто резко превращается в лёд, отрезвляя сознание, Ким распахивает глаза и понимает – его не поймали. Это вообще никаким образом не даёт ответа, Тэхён не понимает, потому что господин Чон должен был его поймать, сказать, что Хосок ему доверяет настолько, что не слушает слов, а верит только действиям. И мужчина, наблюдая яркий шок мальчишки, лишь протягивает ему свою ладонь, изначально не собираясь его ловить. — Я не могу обещать, что вовремя поймаю тебя, — поясняет Чонгук, предлагая свою поддержку, — но всегда помогу подняться. У Тэхёна впервые сходит с ума сердце – он не знал, что есть другой вариант после падения. Это разом выбивает весь воздух из лёгких, раскалывает опору под ногами, позволяет упасть на самое дно, из которого у него теперь всегда есть выход. Ему всего лишь надо сделать второй шаг навстречу. И Тэхён его делает, обхватывает ладонь господина Чона, который тянет мальчишку на себя, поднимая его в сидячее положение, и резко заводит свободную руку на затылок, притягивая Кима ещё ближе. В волосах путаются чужие прикосновения, мягкие, знакомые, и среди тишины обжигающим шёпотом звучит обещание: — Я подниму тебя к небесам. Там, где его законное место. Чонгук всё ещё держит его ладонь, чуть сжимает сломанные ранее пальцы, словно удостоверяется, что всё в порядке, позволяя касанию быть дольше положенного. Тэхён от него не отстраняется, не спешит вырываться, впервые растворяясь в чужих руках, испытывая нечто большее, чем доверие. Веру в самого себя. Желание забраться выше того, к чему изначально стремился. Ким делает попытку отодвинуться назад, неожиданно встречая сопротивление, и под давлением на затылок упирается подбородком в плечо мужчины, находя в этом жесте что-то слабо похожее на объятия. Не верит – они не могут испытывать друг к другу каких-то нежных чувств, и Тэхён ссылается на простое собственничество от того факта, как просто Хосок смог обнять его. Фаворита, принадлежащего господину Чону. — Вы пьяны, — напоминает Тэхён, позволяя сейчас списать эти действия на влияние алкоголя. — Очень. Опьянён желанием, разделённым на двоих. Какое-то безумие, Чонгук будто держит в руках что-то хрупкое, это хочется сберечь, спрятать внутри себя. Наверное, здесь бессмысленное проецирование, усталость и предвкушение долгосрочной борьбы за победу, начало движения после длительного застоя. Всё это смешалось меж собой, зацепило чувства и эмоции, вот и выходят запутанные ощущения, которые не получается воспринимать однозначно. — Может быть, — мужчина пропускает завитки сквозь пальцы, ослабляя хватку, — ты хочешь провести эту ночь… — меняет опору, слегка отклоняясь, — на диване? Чон неожиданно поднимается, пользуясь замешательством мальчишки, который, потеряв опору плеча, падает на мягкую поверхность и сталкивается с привычной жёсткой реальностью. А владелец клуба бессовестно забирает футляр сигар и слегка смеётся, наблюдая за раскиданными завитками волос по поверхности дивана – он всего лишь планировал занять гостевую комнату, в которой всё это время жил Тэхён. — С твоей стороны очень благородно уступить постель инвалиду, — улыбается Чонгук, замечая смирившийся с потерянным удобным местом взгляд в свою сторону. — Не пей в одиночестве и ложись. — Даже не предложите научить меня спать вместе, как любовника? — язвит Тэхён, ощущая приятную усталость после долгого дня и действительно хорошего его завершения. — С любовниками не просыпаются, — господин Чон поджигает сигару и выключает в гостиной свет. — Хороших снов, Бэмби. Ким даже не поднимается, подминает только подушку под голову и выдыхает, не пытаясь ничего на это ответить. Привык, уже не раздражает. Только Чонгук, делая необходимую затяжку и тихо прикрывая дверь комнаты, всё ещё ощущает тепло на своих ладонях, собираясь принять предложенное мальчишкой списание этих действий на влияние алкоголя. Сегодня он позволит себе переступить границы, быть безрассудным и опьянённым желанием возвести парня до небес, поставить его наравне с чистокровками, показать, насколько он их всех превосходит. А завтра вернёт себе вычурность и принципиальность, начнёт вводить парня в строй с тренировками, снова будет держать при себе загнанной лошадью. Но это всё завтра, а сегодня мужчина возвращается в гостиную, находя Тэхёна уже устроившимся на диване, и накидывает сверху принесённое тёплое одеяло. — Спишь? Надеется, что ещё не уснул? Или на самом деле не хочет получить ответ? В гостиной звучит тихий вдох среди тишины, Чон забирает со стола бутылку и уходит, не замечая, как парень открывает глаза, провожая его взглядом. И правда не прикасается. Тэхён поправляет одеяло и поворачивается к спинке, наконец имея возможность снова удобно спать без гипса, и не признается, что вообще-то всегда ночевал здесь, на диване. Только теперь сон отошёл, а мысли занимает лишь один вопрос. Может, надо было ответить?