аллюр

      

В настоящей откровенности должна жить не пошлость, а чистое доверие.

Ритм шага постепенно замедляется, дыхание становится глубже, Тэхён громко сглатывает и касается пальцами наушников – уши заморозило. Утренние осенние пробежки нещадны к ушам и пальцам: они заметно покраснели от прохлады, покалывают, но бегать стало значительно легче – жара больше не душит, расплавляя подошвы кроссовок на асфальте. По территории клуба Ким идёт пешим, доставая из кармана телефон и видя, что до окончания песни остаются секунды, поэтому подходит к буфету, намереваясь выпить чего-нибудь горячего и быстро отогреть руки, но встречает препятствие и останавливается. Господин Чон, выходящий из здания, находит потерю. Мужчина складывает руки на груди, дожидаясь, когда Тэхён вынет наушники, но тот лишь делает продолжительный выдох, потому что хочет дослушать чёртову песню, от которой, в отличие от Летней грусти, не хочется лежать на полу и умирать. Просто Ким знает, что сейчас будет, и потому одним движением дёргает за провода, позволяя господину Чону озвучить единственный вопрос: — Ты с ума сошёл? Что там Джин-Хо говорил о конфликте к концу осени? Кажется, он ошибся в подсчётах, потому что не прошло и недели с последних скачек, а уже назревает новая ссора. Тэхён её, правда, за такую не принимает, поэтому обходит мужчину, заходя в буфет и не считая нужным отвечать на вопрос. — У тебя всего день нет температуры, — напоминает Чонгук, оборачиваясь вслед за парнем, — снова хочешь слечь после таких пробежек? — Заболею снова – буду сам виноват, — пожимает плечами Тэхён, наливая в кружку кипяток. — Думаешь, я смогу ещё столько же смотреть на тебя такого. Ким оборачивается, смотрит на господина Чона и слышит в голосе искреннее беспокойство. Почти страх. После скачек, в ту ночь, когда Тэхён сам пришёл в личную комнату владельца и лёг в его постель, он заболел. Тогда он не дождался возвращения мужчины, его склонило в сон. А потом неясное пробуждение и просьба выпить таблетку – это всё его прогулки после душа. Температура была высокой, дни слились в один мучительно долгий, сил не хватало даже на подняться с постели, Ким находился между явью и сном. У него всегда болезни так проходят, а господин Чон тогда не на шутку испугался. Тэхён помнит тихий голос, когда его будили, чтобы он принял лекарства, помнит тепло рук, когда ему протягивали горячие напитки, отчётливо может повторить уговоры поесть, чтобы быстрее поправиться. Для парня это впервые забота, не потому что «надо» ухаживать за сиротой, а потому что «страшно». Ким увидел неизведанную сторону Чонгука, не знает, мог ли кто-то другой её видеть прежде. Из пепла сгоревших перьев возрождается «особенный». Нет. Любимый. Тэхён любим этим мужчиной. — Я буду… Парень хлопает ресницами и не понимает, что должен сказать на эти слова беспокойства о себе. Чонгук даже подумать не мог, что этим утром Тэхён захочет продолжить тренировки – знал бы, не пустил никуда – а тот проснулся и просто ушёл. — … бегать не так рано? — Ты не будешь так беспечно относиться к себе, — поправляет Чонгук, пытаясь донести суть. — Возвращаться к тренировкам слишком рано, куда ты торопишься? Отдохни от спорта – ты хорошо поработал. — Не вы ли сделали спорт моей привычкой? Той, что определяет жизнь: ранний подъём без длительного пробуждения и лежания в постели, собственные тренировки, выгул лошадей, работа по клубу, снова тренировки. Это не упрёк, просто Тэхён привык, что у него есть какие-то обязанности, поэтому теперь дни, проведённые в неопределённости выжидания полного выздоровления, кажутся тошнотворно пустыми и бесполезными. До весны фавориту вообще делать нечего. Никаких скачек, только особый уход за лошадьми, спокойные выходы и поддержание скаковых в форме. Теперь клуб для Тэхёна – его жизнь, никуда отсюда он не уйдёт. И это неправильно. — Тебя придётся учить отдыхать? — Чонгук забирает чашку из рук парня и ставит её на стол, подхватывая его ладони в свои. — Спорт не должен занимать всю твою жизнь. Это относится и к работе, и к скачкам – ты просто перегоришь, если будешь так продолжать. Тэхён опускает взгляд на руки, которые отогревают в своих, ощущает щекотку, падающую с волос на спину, и позволяет заботиться о себе, любить. Когда ему предложили условие любить его, Ким не думал, что значение этого слова будет настолько широко обхватывать области отношений. Он представлял поцелуи, всё то же внимание, заигрывания и рестораны, возможно, что-то ещё, чем занимаются любовники. А Тэхён для мужчины – партнёр и далеко не по бизнесу. По жизни, кажется. Об этом страшно даже думать, парень не готов, да и его заверяют – от него ничего не требуется, только позволять. Каково это, выдвинуть такие условия? Из них двоих в случае расторжения контракта убытки понесёт лишь господин Чон. Неужели эти чувства стоят такого риска? — Это уже не в вашей компетенции, — напоминает Тэхён, вытягивая свои руки из чужих, и отводит взгляд, возвращаясь к горячему чаю. — Вы говорили, что не воспитанием моим занимаетесь, а лишь тренируете. Вот пусть моя личная жизнь так и остаётся не вашей заботой. — Это не воспитание и даже не совет, Тэхён, — Чонгук отодвигает стул напротив и садится, замечая, как упорно на него пытаются не смотреть. — Я тебе это как тренер говорю – ты выгоришь, если не разбавишь спорт другой деятельностью. Не заметил? Я весь персонал сменил, все ушли в отпуска. — На вас это правило не распространяется? — Мне на отдых хватает дня или одной поездки: к морю, на игру в гольф, встречу в баре. А куда выходишь ты? Вот он, этот взгляд – осознающий правдивость сказанных слов, потому что Тэхён уже давно территорию клуба не покидал. Раньше были сеансы с психологом, после – прогулка с Хосоком до вечера, позволяющая как расслабиться парню, так и владельцу разобраться со своими делами. Иногда Хосок вытаскивал фаворита на какие-нибудь сходки своих друзей, на заезды, просто поесть мороженого, составить ему компанию за покупками шмоток и пообсуждать господина Чона. Сейчас же он в разъездах по городам. У Тэхёна не осталось друзей из приюта, к Йеджин он так и не привык, и все последующие знакомые не являются теми, с кем парень мог бы просто провести время. Ким до этого разговора сам не осознавал масштабы своего одиночества. — Мне нравится быть здесь, — упрямо отвечает парень, делая неторопливый глоток. — Вот начнёт меня тошнить от вида ваших театральных костюмов, тогда сбегу куда-нибудь. — Как насчёт провести эту ночь у меня в квартире? В мыслях чужим голосом звучит «лишь бы я тебя взял», громкое, навязчивое, искажённое самим Тэхёном, потому что контекст был явно другой. Грудную клетку обжигает глубокий вдох, от него зажигается непозволительное в сердце, никаким здравым смыслом это не потушить. Нет смысла, и, если честно, не хочется. Но это надо как-то скрыть. — Вы приглашаете меня переспать? — уточняет Ким, слегка прокручивая кружку, чтобы отвлечь себя хоть каким-то движением. — Давай займёмся рутиной, — господин Чон закидывает ногу на ногу и уверенно держит взгляд, в котором нет и доли пошлого подтекста. — Побудем в роли любовников, живущих вместе, поиграем в любовь. — То есть предлагаете поиграть в старость? Громкий цок не вызывает у Тэхёна даже усмешки, ведь он не скрывает своего непонимания именно значения поездки в квартиру мужчины. Чем там заниматься? Он в своей квартире с ума сходил от пустоты и безделья, а у владельца ему что, коротать время за чаем в кресло-качалке? — Ты невыносим, — Чонгук от услышанного в неверии проводит по переносице, — где твоя юношеская романтика? — Я похож на того, кто способен любить? Сироты на любовь не способны – их бросают в детстве, откуда им знать, каково это, любить и быть любимыми? Тэхён об этом как-то не задумывался, не пытался даже попробовать, поэтому и сказанное только что для него ровно такое же не имеющее значения, как и рассказать какой-то факт о себе. Но, вернув чашку на стол и подняв от молчания взгляд, Ким видит что-то новое – господин Чон стучит пальцами по горизонтальной поверхности, смотрит на парня совершенно нечитаемо и о чём-то думает. Непредсказуемость владельца прослеживалась с самого начала их знакомства, и она никогда не вызывала настороженности. Тэхён не пугался, когда мужчина мог резко сократить между ними расстояние, не был шокирован их первым поцелуем, не боялся оставаться наедине. То, что пугает их по-настоящему – это молчание. — Будь готов к шести, — внезапно сообщает Чонгук, поднимаясь со стула, и перекладывает трость в другую руку. — Никакого секса, только поцелуи, дальше не зайду. Захочется большего – просто возьмёшь, у тебя с намёками проблем нет, — мужчина коротко бросает взгляд на циферблат часов и, прежде чем уйти, признаётся: — но сегодня я хочу уехать отдохнуть с тобой. Тэхён с усилием заставляет себя вспомнить одну простую истину – господин Чон отказов не терпит – и не может, потому что это правило на фаворита не распространяется. У Кима, вероятно, единственного есть возможность отказать, и к его мнению прислушаются, послушают. Тогда что это? Настойчивость, попытка уговорить попробовать, просто проверить, своими глазами увидеть то, что ему предлагают. С упрямством Тэхёна иначе не получается, приходится подталкивать к принятию решения – в любом случае у него всегда есть возможность вернуться. Парень от незнания заранее нарекает этот выходной бессмысленным и провальным, потому что прежде ничего подобного не делал. Не с кем было, да и из семьи опыт не впечатляющий. Тэхён вздыхает, безысходно откидываясь на спинку стула, и поверить не может, что ничего не сказал против, позволив господину Чону сейчас уйти. Он почти неделю пролежал из-за болезни, куда ему больше отдыхать? Для него же стараются… Ким начинает ненавидеть тот факт, что понимает действия мужчины такими, какие они есть. Ни разу не видит в них эгоизма, каких-то неозвученных намерений, и это раздражает только потому, что Тэхён так не привык, с ним поступали по-другому, сам владелец вначале вёл себя так же, как и все остальные – обманывал, почти принуждал, выставляя всё за его собственный выбор. Господин Чон как-то признался – он не всегда ведёт себя честно, – но в последний месяц его честность с фаворитом вышла за все возможные рамки. Хотят не его, а с ним. С ним уехать от работы, отдохнуть. С ним делить постель и просыпаться. С ним проходить весь этот сложный путь в спорте. Страшно, что этот список можно продолжить, вписав «с ним разделить жизнь» – так Тэхён себя накручивает в последнее время. Мужчина этого даже косвенно не касается, не пытается спрятать в шутку, всё время только и повторяя, что Ким в любой момент может отменить их уговор. Ещё и вписал бесячий пункт «в случае расторжения ни о чём не жалеть» – да кто вообще собирался?! Кажется, Тэхён, раз список «с ним» всё ещё продолжается. Первую половину дня парня не контролируют, оставляют собственные решения на его совести, и Ким решает отложить спорт и заняться лошадьми. Сейчас привычный режим и уход за животными существенно изменяются: интенсивность тренировок снижается, меняется рацион, добавляются подкормки для укрепления и поддержания иммунитета. И это только осень, первые заморозки, к зиме должно добавиться значительно больше забот. Тэхён намерен эти сезоны провести в клубе, поэтому пытается всё запомнить, пока господин Чон раздаёт обязанности по уходу всем, но не ему. Своё отработал, видимо, и больше не должен на себя брать то, что не входит под ответственность фаворита. К обеду Ким замечает владельца, подготавливающего клуб для своего отъезда, сам всё проверяет, информирует персонал, и в этот момент можно заметить серьёзность, спрятанную под улыбкой эйфории. Лошади для него никогда не были игрушками, а бизнес – прихотью. И, хотя господин Чон отзывается о себе, как о том, кто невыносим и с кем с трудом ладят, всё же в рабочих отношениях мужчина остаётся компетентным, строгим, требовательным и ужасно дотошным, заставляя всё сказанное ему сейчас повторить. Наверное, поэтому к назначенным шести часам мужчина, прислонившись к автомобилю, ожидает появления своего фаворита с заранее выкуренной сигарой – у господина Чона не было и мысли сомнений, что Тэхён может не прийти. — Ничего с собой не берёшь? — уточняет Чонгук, находя в руках парня лишь телефон. — Какой смысл, если мы едем всего лишь на ночь, — пожимает плечами Ким, обходя автомобиль, чтобы быстрее сесть в салон, просто уже уехать и не оставить себе сомнений. — А если тебе понравится и захочешь остаться на вторую? По мужчине проскальзывает оценивающий взгляд, с уложенных волос до лакированных туфель, и возвращается назад, к чёрным глазам. Это не трюк, Тэхён делает так с определённой целью, думает о чём-то, представляет. — Тогда мне придётся взять что-то из ваших вещей, — озвучивает заключение парень, открывая дверь Порше. — Надеюсь, хоть в квартире у вас есть что-то кроме костюмов? Или вы сжигаете забытые вещи своих любовников? — Я не приглашаю любовников в свой дом. У господина Чона ответная на дерзость улыбка – снова даёт понять, что Тэхён в его глазах не просто любовник. В такие моменты хочется прорычать, что понял он уже давно, кем является для мужчины, хватит, но получается лишь сделать шумный вдох, закатить глаза и сесть в салон автомобиля. Там, внутри, от этих напоминаний греется сердце. Страшно, если к этому привыкнешь – сложно будет уходить. — Давайте поговорим о ваших бывших, — с ходу прилетает Чону, когда он только садится и не успевает даже повернуть ключ зажигания. — Что ты хочешь услышать? Тэхён хмыкает, понимая, что от него не собираются ничего скрывать, даже готовы обсудить довольно щекотливую тему, обладающую вероятностью провокации конфликта, потому что непонятно, для чего парню эта информация. Для любопытства – недостаточно: это явно не то, что на самом деле интересно Киму. Для ревности – глупо: бывшие на то и бывшие, что их давно нет. — Такие, как я, были? — без наводящих вопросов прямо озвучивает главную суть Тэхён. — Нет. — В плане… — Таких, как ты, не было, — перебивает Чонгук, заводя мотор, и выворачивает на дорогу. — Никакие из этапов, обстоятельств и любых возможных сходств с тобой прежде ни с кем не было. Да, лет пять назад я спал со своими жокеями, но тогда мы не набирали в клуб избалованных детишек богатеньких родителей – Юнги их терпеть не мог, поэтому у нас было ограничение в возрасте. Но из этого, видимо, вышло именно то, о чём говорил Джин-Хо – невозможно быть одновременно тренером и любовником, придётся выбирать что-то одно. Однако слухи о предпочтениях владельца до сих пор проскальзывают в сплетнях клуба, и откуда они пошли теперь более чем понятно. Как и то, что у мужчины есть принципы – он не спит с молоденькими жокеями. — Всё было просто и взаимно, — поясняет Чон, выезжая на трассу, — чаще всего мне предлагали, а я не отказывался. Никаких условий и обязательств, только секс. Расходились также без проблем и без закатанных истерик, потому что каждый понимал, на что идёт и чем всё закончится. Тэхён об этом ещё не думал. Даже когда Джин-Хо сказал, что их отношения заведомо обречены на постоянные ссоры, итог которых – выбор, Ким сразу заверил, что уйдёт. На тот момент ему не казалось это чем-то сложным. На тот момент он не знал, насколько глубоко утонет. — Что ещё хочешь знать? — Чонгук коротко кидает на притихшего парня взгляд. — Количество? Их возраст? — подбирает, пытается понять, чего так боится Тэхён, раз начал этот разговор. — Или сказывались ли эти отношения на скачках? — Вы кого-нибудь из них любили? Ким не так давно понял разницу между любовником и партнёром – первые доставляют удовольствие, время наедине ограничено, проблемы с ними решаются деньгами и там обычно всё просто. Вторые… про вторых ещё мало информации, но, кажется, там замешаны чувства. Как выяснилось, любовников было достаточно, а партнёров – таких, как он, нет. Чонгук вопроса не понимает, а точнее, его предпосылки. За ним явно что-то скрывается, и Тэхён не намерен показывать это сейчас, иначе сказал бы как есть. — Из них – никого, — мужчина ещё раз подтверждает разделение на влечение и чувства. — Прежде у меня особо не было времени на отношения, чтобы вкладываться в них. Не могу гордиться длительностью последних. — Понятно. У Тэхёна, в принципе, нет никакого потайного вопроса. Ему интересно, был ли кто-то на его месте и так же проходил через все эти незнакомые, сложные чувства. Из-за чего всё закончилось, по чьей инициативе разошлись – такого не было, никто этого ответа ему не даст. Никто так навязчиво не попадал в клуб, на травму владельца не надавливал, упав на его ипподроме. Никто не становился фаворитом за собственное упорство и живое желание побеждать. Фаворитов прежде у господина Чона вообще не было. Никого не целовали, чтобы успокоить, привести в чувства, заставить сбежать. Остаться. Как долго он сможет оставаться здесь? А в чужом сердце? Тэхён не может понять, с каких пор начал думать о собственном будущем, ещё страшнее – их будущем, вдвоём, совместном. Должно быть, за прошедшую неделю болезнь что-то задела внутри, вскрыла, обнажила, и это стало новой уязвимостью. Ким боится, что его бросят? Какая глупость. У них даже не отношения, чтобы бояться этого, всего лишь условия. Заключённые в список несколько строчек. Ни больше, ни меньше. Оказавшись на парковке магазина, Ким впервые обращает внимание на ландшафт вокруг – незнакомая местность, он упустил момент, когда они куда-то свернули. Господин Чон ставит автомобиль на ручник, забирает карту и отстёгивает ремень безопасности, задерживая взгляд на глазах напротив. Мужчина явно воспользовался растерянностью Тэхёна, потому что едут они точно не в квартиру. — Со мной пойдёшь? — Давайте я один схожу, — предлагает Ким, уже потянувшись к ремню. — Тогда купи презервативы и смазку, — будничным тоном озвучивает список господин Чон, протягивая свою банковскую карту. — Смазку без вкуса. Размер презервативов помнишь? Тэхён смотрит в черноту глаз Чонгука, долго, пронзительно, соревнуется, кто из них сдастся первым, и ощущает, как внутри начинают тянуть струны собственных нервов. — Плохо рассмотрел размер – вы заставили меня поднять взгляд, — назло отвечает Ким, — идите один. Провокация в ответ на провокацию. Господин Чон подмигивает и выходит из Порше, видимо, вдоволь наигравшись перед скучным походом в магазин, потому что вывести фаворита на эмоции у него прекрасно получилось. Тэхён бесится от того факта, что его заверили – никакого секса, только отдых – а он так просто повёлся сейчас на эту провокацию. Это настолько весело – выводить его? Нет, здесь что-то другое, всегда это было, потому что даже издевательства вначале служили закалкой для юношеской импульсивности – любой срыв может стоить Тэхёну минимум участия в скачках. Эмоции? Смутить пытается? Это бесполезное занятие, у парня стыда нет, чтобы заливаться румянцем от обнажённых тел и пытаться прикрыть себя руками. Смущает не откровенность. Чувства. Чаще всего свои, глубинные, зародившиеся из каких-то перьев, проросших корнями через стенки сердца и сковавших лёгкие – дышать становится совершенно невозможно, когда его целуют, он задыхается. Смущают чувства мужчины, распахнутые для Тэхёна, их не увидеть просто невозможно, проигнорировать, неправильно понять – тоже. У парня защитная реакция – отрицать искреннее и во всём искать подвох – инстинкт выживания, фантомная боль внутренних гематом от детской травмы. Боится, что его снова бросят. Облокотившись головой о холодное стекло, Ким вытягивает ладонь к кондиционеру, греется, хотя не замёрз, просто любит тепло. А ему просто оставили работающий мотор. Эти мелочи. Они повсюду. Хватит?.. Тэхён оборачивается к круглосуточному магазину, осматривает подсвеченную фонарями парковку и возвращается к электронным цифрам времени – они в пути около получаса. Одна ночь должна быть не так утомительна: будет банальный ужин при свечах и завтрак в постель. Парень на свои мысли усмехается – последнее время в постель ему приносили лишь таблетки. Открытый позади багажник привлекает внимание – когда господин Чон успел пройти? Шуршат пакеты – видимо, покупки презервативами не ограничились, это была всего лишь издёвка, – а после в салон на пару секунд врываются прохлада сумерек и табачный запах. — Дрянь редкостная, — мужчина бросает пачку обычных сигарет перед лобовым стеклом. — У Сухёка просто отвратительный вкус, — Чонгук замечает, как Тэхён бессовестно тянется за этой самой пачкой и вытаскивает одну, открывая бардачок и вынимая зажигалку. — Ты что делаешь? — Хочу узнать, что в этом такого, — как ни в чём не бывало признаётся Ким, зажимая зубами сухую обёртку. — Я могу понять жокеев, которые выделываются друг перед другом, но не вас. Это так вкусно? Тэхён не успевает поднести огонь к сигарете, как её резко хватают и выдёргивают, почти превращают в крошево ладонью, заставляя со щелчком захлопнуть крышку железной зажигалки. — Что из слов «я не позволю тебе курить» осталось непонятным? — Чонгук забирает пачку, бросает за спину и снимает автомобиль с ручника. — Это невкусно, не трать время на проверку. Киму не сильно-то и хотелось, он мужчину на эмоции вывел, удовольствия от этого немного, лишь уголки губ укалывает подавленная улыбка – ему нравится такой контроль, сугубо профессиональный. Для жокея непозволительно иметь плохое здоровье, и Чонгук своего фаворита держит в строгости так, как и нужно Тэхёну. Дальнейшая дорога проходит в каком-то ненавязчивом разговоре, прерывающемся на звонки владельцу, а после, когда парень чуть опускает окно, неожиданным прикосновением: Чонгук прикладывает тыльную сторону ладони к щеке, а после пальцами спускается за ворот толстовки, стекает к шее и так же быстро отстраняет, возвращая руку на руль. Тэхёна мурашки кусают, а мужчина лишь проверил отсутствие температуры. На языке предвкушением оседает неозвученный вопрос, куда они направляются, потому что трасса сменяется на пыльную, не слишком заезженную дорогу, а фонарные столбы больше не сопровождают их. Они едут по какому-то чёрному полю, в подобном пустом отдалённом месте господин Чон построил конный клуб – возможно, где-то здесь у него есть нечто подобное. Признаки жизни подают слабые огни немногочисленных построек, разбросанных достаточно далеко друг от друга, частные дома, похожие на места для летнего проживания. Неожиданный выбор, но Тэхёну нравится почти ледяной ветер в волосах, когда он выходит перед одноэтажным домом без забора и хоть какой-то территории – вокруг лишь пустота и отрешённость. Ким оборачивается, ощущая повтор такого же приезда к морю, и задаёт похожий вопрос: — Два часа езды ради одной ночи? — Ради одной ночи с тобой, — уточняет Чонгук, забирая пакеты, и первым проходит в дом. Здесь небо усыпано яркими, мерцающими звёздами, Тэхён заворожённо запрокидывает голову и смотрит в бесконечность, не зная, какая из них Альтаир. Его звезда давно на земле, он о ней позаботится. Позади включается свет, падает под ноги на заросшую густой травой дорожку, приглашает войти, и парень заходит на деревянный дощатый пол, на пороге которого совсем не вычурно лежит старый коврик. Здесь и клетчатый диван по стенке, плетёные кресла по другую сторону, старый комод и небольшой стол, с которого господин Чон одним движением снимает лёгкое покрывало от пыли. Тут уже очень давно никого не было. — Это точно ваш дом? — уточняет Тэхён, рассматривая настолько простой интерьер, что кажется, они по ошибке перепутали адрес. — Давай договоримся, — Чонгук, не глядя, дотягивается до верхней полки и достаёт оттуда какие-то ключи – всё-таки его дом. — Здесь я не твой тренер, не надо держать дистанцию и опасаться, поэтому не обращайся ко мне на «вы» хотя бы сейчас, хорошо? Одна ночь не такой уж и большой срок, уверяет себя Тэхён, но соглашаться не спешит. Назовёт по имени – назад пути не будет. Уже назвал. Дважды. Превосходным тренером и возродившимся жокеем тоже. Кем только не называл, а в его присутствии даже обратиться без уважительной формы не может. Выдумал себе пытку и не знает, что теперь с ней делать. — Схожу в погреб за вином, — сообщает Чонгук, — осмотрись, здесь можно найти что-то интересное. — Если не запутаюсь в паутине, — Тэхён ненамеренно ступает на доску, которая отзывается благородным для своих годов скрипом и заставляет его остановиться с опасением: — … и не провалюсь случайно куда-нибудь. — Не заходи в самую дальнюю комнату. Ким оборачивается в сторону коридора от очевидности намёка, куда ему стоит пойти в первую очередь, и убирает руки в карманы, направляясь прямиком в другой конец дома. Выключателя не находит, поэтому выцветшие на стене фото по пути не рассмотреть, парень проходит мимо и толкает от себя дверь, делая вдох спёртого воздуха внутри. Рука сама тянется к стене, нащупывает переключатель, и комната вспыхивает тусклым жёлтым цветом – из трёх лампочек светится лишь одна. Мебель здесь тоже накрыта, Тэхён стягивает одно за другим полотна на пол, находит полки с книгами, наточенные простые карандаши, скомканные листы в сетчатой корзинке на полу. Такое впечатление, будто время застыло. Кажется, люди, живущие здесь, за секунду просто исчезли. Парень забирает со стола единственное фото в рамке, проводит ребром ладони по стеклу, свозя пыль в сторону, и видит его. Того самого жокея с записи скачек десятилетней давности. Нет, раньше. В запечатлённом моменте в чёрных глазах блеск наивности и мечты горит – здесь будущий легендарный жокей только начинает свой путь. — Мне двадцать, — раздаётся позади сопутствующее пояснение тому, что застыло на фото, — я взял первую победу, — Чонгук стоит, опираясь на дверной косяк, ближе не подходит. — И планировал приехать сюда. Не успел. Поэтому вещи здесь так и покоятся нетронутыми? За этим фото есть недосказанность, что-то произошло в то же время, в которое запечатлена эта улыбка. Но вместо этого рассказа Тэхён слышит тихий звон столкнувшихся между собой бокалов, оборачивается и смотрит на мужчину, держащего в руке бутылку старого вина. — Выпьешь со мной? Ким слышит в вопросе недоговорённое «мне это нужно» и возвращает фото на место, выходя из комнаты – завтра сюда придёт. — Каково это, вернуться сюда сейчас? — спрашивает парень, садясь на диван и подгибая ноги, пока на стол перед ним ставят бокал и купленные закуски. — Я здесь уже был, — заверяет Чонгук, разливая рубиновый напиток, — так что возвращаться сейчас не так больно, как раньше. Хочешь съездить к себе домой? У Тэхёна родители живы, наверное, он не в курсе, но дом у него есть. Знакомые места, своя комната, какие-то воспоминания, кроме бутылок вместо игрушек и криков ругани как колыбельных. Не то место, куда тянет вернуться, но как-то раз, захлёбываясь в приюте в слезах, Ким хотел сбежать и посмотреть, кто превратил его жизнь в кошмар. — Нет, — уверенно отвечает парень, делая глоток вина, — не особо вижу цель своего возвращения. Вот через десять лет вернулся бы к вам… Тэхён резко поднимает взгляд, когда терпкий напиток цепляется за кончик языка – его попросили опустить формальности хотя бы на время. Это несложно, он может, последствий не будет, не сейчас. Не может. — … в клуб, — отводит взгляд, делает пару глотков, запивая несказанные слова, и ставит пустой бокал на стол, подхватывая кусочки фруктов. — В приют тоже вернулся бы посмотреть, с чего начал. Это же должно помогать? — Если не убьёт, то сделает сильнее, — с улыбкой признаётся Чон, потому что ему прошлое возвращение не помогло. Убило в прямом смысле – Чонгук вернулся накануне последнего забега, перед вылетом на финальные скачки. И упал, погибнув в тот день как жокей. Возвращение сильнее его не сделало, но в этот раз всё должно быть иначе. В какой-то момент Тэхён перестаёт следить за происходящим вокруг: минутной стрелкой на часах мужчины, загорающимся экраном телефона пропущенных звонков, движущихся силуэтов деревьев за окнами. Перестаёт вскрывать ранки на губах, расслабляется под тихий смех Чонгука, сам улыбается. Вино в бокале не для похоти – для откровенных разговоров, немного других, что были между ними прежде. Тэхён ощущает себя тем мальчишкой из рассказов мужчины, проживающим в этом доме летние дни, хочет сходить в лес, о котором говорит Чон, неосознанно бросая взгляд в окно, где ночь скрывает от них внешний мир. Здесь же, немного отойдя, Ким находит квадратные папки с виниловыми пластинками, почти коллекцию, кто её собрал, Чонгук не говорит, но приносит проигрыватель, показывает, как это работает. Непривычно, здесь всё пропитано незнакомой атмосферой. Возможно, это и есть то, чего хотел от Тэхёна мужчина – чтобы он переключился со спорта на что-то новое, незнакомое, испытал другие чувства. Проигрывающаяся музыка, наверное, красивая, Ким не особо разбирается в исполнителях и классике, поэтому ограничивается словом «неплохо». В этот раз Чонгук пьёт больше, но пьяными оказываются оба в равной степени. Приглашение на танец вызывает у Тэхёна искреннее удивление и шаг назад, но настойчивость уговора позволить случиться этому лишь раз вызывает какое-то ненужное любопытство. Танец – это, вроде как, тоже чувства. Ким вкладывает свою ладонь в чужую, тёплую, вниз смотрит, чтобы не наступить на ноги, и вторую руку кладёт на плечо. В фильмах видел, в реальности всё иначе. В реальности Чонгук откровенно шепчет «первый и последний». Танец, наверное. Возможно, ещё фаворит. В реальности прикрытых глаз слышно биение сердца в такт музыке, забирающейся под кожу, одно дыхание на двоих, одна душа. Тесные прикосновения, близкие, неловкие движения, почти падения запутанных ног, вызывающие громкий смех. И лишь один поцелуй в запястье, в оголённые вены, чтобы обжечь теплом в надежде, что оно достигнет сердца.        Резкое пробуждение бьёт ярким светом солнца в глаза, заставляет отвернуться, обессиленно упасть обратно на подушку, промычать от трещин в голове, тянущих болью и медленно возвращающих воспоминания ночи. Вокруг витает пряный запах, где-то неподалёку закипает вода, и совсем рядом дно стакана ударяется о поверхность деревянного стола. Тэхён поворачивается, разделяя слипшиеся ресницы, и видит пузырьки воздуха на прозрачных стенках стакана и таблетку рядом. — Прости, — тихо звучат сожаления вместе с аккуратным движением убранных волос с глаз, — не уследил вчера. На полу стоит пустая бутылка вина, скинутые кроссовки, Тэхён поднимает взгляд выше, к ускользающему шлейфу тепла, и видит облепляющую тело водолазку, брюки карго и полный беспорядок в смоляных волосах. Парень поднимается на руках, обнаруживая, что спал на узком диване в гостиной, не помнит, как вообще ложился, но, видимо, сам изъявил желание остаться здесь, потому что диван застелен. Взгляд возвращается к мужчине, жадно рассматривает натянутую ткань, обнимающую широкую спину, каждую складку непривычной одежды и спотыкается об улыбку в ответ. — Нравится видеть меня без театрального костюма? — самодовольно и привычно. — Да, — отвечает Тэхён, забирая стакан с водой и таблетку, — тебе идёт. Первый глоток попадает куда-то не туда, Ким коротко кашляет, вытирая рукавом толстовки влагу с подбородка, и слышит собственные признания. Я просто хочу тебя всего. Ты, тебе, твоё, тебя. Хочу твоё прошлое и твоё будущее. Чонгук. Можешь представить, как сильно я хочу тебя полностью, Чонгук? А меня это разрывает каждый чёртов день. Жжётся, горит. Тэхён пугается, всё это – его слова, вырвавшиеся из заточения глубины. За это сейчас мужчина извинился? Не уследил, позволил потерять контроль и произнести то, что не планировалось. — Есть желание позавтракать? — интересуется Чон, поднимая тарелку с ровной стопкой панкейков. — Сходить в душ? — угадывает, невольно предполагая последнее: — Сбежать? Провалиться под старые доски пола и задохнуться в паутине. — Ещё не решил, — отзывается Ким, опустошает стакан и поднимается, направляясь в ванную. — Твоя щётка белая, — доносится вслед предусмотрительное напоминание. Игра в любовников, живущих вместе. И Тэхёну эта роль кажется непозволительно комфортной. При свете дня дом выглядит живым, видимо, время уже ближе к полудню, и Чонгук успел за утренний сон парня немного навести порядок. Теперь видно фото на стене коридора, женщину рядом с мальчишкой, лошадей и… её же, одетую в форму жокея. Не сходится. Разве мужчина не упоминал, что в его возрасте сам рыдал за конюшней от собственных провалов, не получая поддержку семьи? Корри. Двойная красивая звезда, чьё название схоже с именем его матери. Она… на последнем фото сидит в инвалидном кресле. Чонгук умирал не единожды. Как жокей. Как сын. Парень перемещает взгляд в сторону – от снятого неизвестного фото на стене лишь светлое пятно. — Знать о тебе слишком много – опасно, — Тэхён садится напротив мужчины, подхватывая первым делом стакан с цитрусовым соком. — Разве? Чон коротко пробегает взглядом по парню, смакует тишину после свободного, равного обращения к себе и прячет улыбку за расстановкой завтрака в полдень. — Да, — Ким проводит пальцем по стеклу стакана, — начинаешь видеть маску в наигранном снобизме. Эта разница между настоящим и показательным пугает. — Ну ты же хотел моё прошлое, — напоминает о жгучих признаниях Чонгук, двигая тарелку ближе, — и я тебе его отдам. Сможет ли только Тэхён принять его полностью таким, какое оно есть? Попробует, потому что ему это нужно. На улице заметно похолодало, единственной толстовки оказывается мало, и Чон приносит парню водолазку и свитер, отрицает, что это принадлежит ему, говорит, моль поделилась, жалко ей Кима стало, на что получает ровный взгляд и тихое «спасибо». А вот ярко-красный шарф кажется лишним, но Тэхён не особо долго сопротивляется, когда Чонгук оборачивает его вокруг шеи, что-то говорит о недавно завершившейся болезни и только после этого выпускает парня на улицу. Они идут в лес, тот самый, в котором молодой жокей подолгу пропадал ранними утрами, бесцельно собирая росу на одежде и высматривая белок. Поймать бы он их всё равно не смог, но главным было лишь увидеть. Ким не особо видит суть, тут что-то про ухваченный момент подразумевается, наверное, что-то ещё из романтики, которую он не понимает. Но ему нравится опавшая разноцветная листва под ногами, переливающаяся спектром красно-жёлтых оттенков, сопровождение и рассказы, заставляющие прятать за шарфом улыбку. В восторг приводят найденные незнакомые ягоды, слишком подозрительные, чтобы их трогать, но сам факт находки зажигает внутри что-то новое. Здесь всё по-новому. По возвращении домой щёки Тэхёна отливают оттенком шарфа, он спешно ставит чайник, беззастенчиво открывает ящики, ищет чай, торопится, чтобы не упустить момент и выпить его на улице. Хочется сделать это прямо сейчас, как делал Чонгук тогда. Немного опоздал на месяц, начало октября не даёт долго сидеть перед открытым полем, но Тэхёну этого хватает, чтобы выпить по кружке чая с мужчиной, наблюдая за колышущейся травой впереди. Пока Чон начинает заниматься подготовкой к свиданию, по-хозяйски взяв на себя готовку, Ким уходит в его комнату вскрывать прошлое, хочет найти личный дневник, вскользь упомянутый в лесу и непринятый всерьёз. Живущий здесь жокей – литературный романтик с собственной коллекцией книг, пишущий между строк простым карандашом свои мысли. Он влюблён в лошадей, свободу и леденцы со вкусом лимона. Приехавший сюда мужчина – погубленный мечтатель, с собственным конным клубом и нечестным бизнесом. Он всё ещё влюблён в лошадей, свободу и влюбился в своего фаворита. Совершенно два разных человека. Тэхён, кажется, восхищается обоими. Дневника парень не находит, но в ожидании обеда забирает последнюю книгу и ложится под солнце перед панорамным окном. Ким никогда не любил читать, поэтому содержимое его интересует только в виде красивого почерка грифелем карандаша, запечатавшего чужие мысли, обведённые строки и мелкие зарисовки цветов. Тэхён перебирает кости прошлого легендарного жокея, каждую обгладывает и не замечает, каким взглядом за ним наблюдают, не тревожат. Пока комфортную тишину не разрезает резкое удивление в вопросе: — Ты писал стихи? Тэхён держит книгу на последней странице, где твёрдая обложка исписана стихотворными строками, смотрит так, будто этот факт – вымысел для красивого соблазнения. Не верит. А Чонгук упивается этой реакцией, чуть наклоняет набок голову, стараясь запомнить столь драгоценный потрясением момент, и пожимает плечами. — Скорее, соревновался с авторами, — скромно отзывается мужчина. — В школьной библиотеке меня внесли в чёрный список за испорченные книги – оскорблял поэтов своим баловством. — Но это же красиво. — Они не такие уж и… «Красивые» растворяется между написанных строк, признанных Тэхёном как искусство. Вернувшийся сюда жокей потерял значительную часть себя, но сохранил свою по-юношески чистую любовь, ожидавшую своего времени на протяжении нескольких лет. Этим вечером два мечтателя забывают о внешнем мире, желании вернуться и времени, которое сжигает огонь камина, светом языков пламени катаясь по завиткам волос, рассыпанных на полу. Тэхён смотрит в потолок, слушает стихи, не забытые своим поэтом, и ощущает, как внутри колется чужая душа. Возможно, это всего лишь свитер или поцелуй, передающий слова с одних губ на другие, сладкие и со вкусом лимонных леденцов, съеденных юным жокеем за написанием строк о любви. В догорающих поленьях согласие лишь на одну ночь превращается в пепел, сплошное крошево, которое проваливается в щели рассохшихся досок. По этим же доскам из ванной выходит Тэхён, тихо забирается в постель, пристраивается к Чонгуку, находя его ладонь, и переплетает пальцы ладоней, желая уснуть где-то за реальностью. Здесь хочется не думать о чувствах, а жить ими. Хочется строить не планы на будущее, а наслаждаться настоящим, каждым моментом, проживаемым вместе сейчас. Поэтому Тэхён следующим днём лезет на чердак, чтобы собственными глазами увидеть накопленный юным романтиком хлам, собирает на волосах разновидность паутин по разным годам плетения и периодически чихает на протяжении оставшегося дня. Помогает разобраться, наводит порядок в чужой душе и ждёт ночи – нашёл в ящике телескоп и попросил показать ему Альтаир и Корри. Ким следит, как мужчина разбирает устройство на составляющие, протирает линзы и признаётся в неуверенности, что сможет собрать заново, но постарается. На него же так смотрят. Тэхён за эти пару дней показал больше эмоций, чем за полгода. Ненамеренно, под влиянием случая, но искренне и даже не пытается этого скрыть. Он сам тепло одевается, заимствует старую куртку, утопает в ней из-за размера, но не жалуется, подтягивает рукава, терпеливо ждёт, пока установят телескоп, слегка подёргивая от предвкушения ногой. Небо чистое, фонарей в округе нет, так что им ничего не мешает. Они долго ищут нужные звёзды, потому что оба не сильны в созвездиях, но, когда находят, это стоит усилий – звезда Тэхёна и впрямь яркая и большая, отливает голубым, почти лазурным. Корри только найти не удаётся, оба замерзают и переносят поиски на следующую ночь, потому что в эту они делят горячую ванну на двоих. Здесь она совсем небольшая, приходится переплести ноги почти в морские узлы, зато тянуться бокалом к горлышку очередной бутылки открытого вина недалеко. Это Тэхён попросил, ему хочется упиваться вседозволенностью и вином, широко улыбаться, прикрываясь опьянением, и лезть целоваться, почти ровно пробираясь по скользким стенкам ванны. Тэхён болен. Заражён. Забирая переломанную душу владельца клуба, мужчины, сумевшего пережить падение собственной карьеры, почти жизни, Ким не знал, что вместе с ней заберёт и душу рождённого жокеем, чистого романтика, бросающего вызов печатным поэтам и складывающего на чердак вещи чужого прошлого. К Тэхёну пылью в лёгкие попало любопытство, в кровь через вино проник юношеский пыл и наивность, через поверхностные, тягучие поцелуи – не его влюблённость. Когда они добираются до постели, Чонгук кажется спокойным, но Тэхён понимает, что это не так, и попытка скрыть – единственная ложь, которую можно простить. Чон старался до спальни не доходить, целовать где угодно, но не здесь, не зажимать парня между собой и складками одеяла, не касаться сильнее объятий, чтобы постель не ассоциировалась с местом для вожделения. С утра извинится, скажет, что не уследил, и соврёт, потому что в этот раз он остановиться может, но не хочет. Тэхён эти извинения примет, пропустит мимо явную ложь, потому что тоже не хочет. Ким в полной темноте звёзды видит, шумно вбирая воздух для чужой души внутри, пальцами зарывается во влажные волосы на затылке, запрокидывая голову, и позволяет поцелуям соскользнуть с губ, спуститься ниже, вцепиться в шею и вернуть задолженное в десятикратном размере. Ему показывают, как ставить настоящие засосы, а не укусы, как выбирать место, распуская кончиком носа мурашки, пробовать на вкус, оставляя рассыпчатые поцелуи, и проваливаться в полное беспамятство. Только утром звучат не извинения, когда Тэхён, едва проснувшийся и дотащивший себя до кухни, видит молчаливый взгляд, падающий куда-то ниже своих глаз – у него на шее растекаются кленовыми листьями несдержанные поцелуи. Киму правда не страшно видеть в отражении узоры, стекающие к груди, куда позволила достать футболка, не пугают цвета на бледной коже, он же сам позволил, ему и больно-то не было. Правда, немного щиплет сейчас, под слоем мази и действительно сожалеющим взглядом, разбавляемым тэхёновым: — Ну ты же планировал меня съесть. Всего съесть, ничего не оставить. И Ким был готов, поэтому подобные последствия его не отпугивают, не смущают и никак в общем-то не влияют на действительность. Ему, в какой-то степени, нравится – словно у него урвали кусочек гордости и показали, как надо. Придётся возвращать и забирать своё – такое соперничество ему приходится по душе. Боль на самом деле приятная, почти как от тренировок, тлеющая незавершённостью, обещанием продолжить. Тэхён может сравнить, у него есть с чем – настоящая жестокость болит горящим фитилём сигареты, капает на асфальт кровью разбитого носа и медленно высасывает жизнь психологическим расстройством. А это просто: — Глупости, — отзывается Тэхён, натягивая свитер, высокий ворот которого точно испачкается от невпитавшихся остатков мази, — заживёт. — Не позволяй мне, — звучит не как просьба, почти как мольба, — я перестал чувствовать меру. Ким медленно закатывает длинные рукава и понимает – они в этом безрассудстве вдвоём на самую глубину спускаются, оба хотят и оба не могут остановиться. — Как будто я её чувствую… Заигрались в любовников, забыли, кем они являются друг другу на самом деле. Первое напоминание об этом звучит вибрацией входящего вызова от вернувшегося в город Хосока вопросом, куда подевался братиш и насколько долго Чонгук планирует пробыть в отпуске. В этот момент Тэхён, стоящий перед мужчиной в ожидании прогулки, понимает, что никто не знает, с кем владелец клуба проводит свой отпуск. Второе напоминание неприятно вторгается вечерним звонком от персонала с надвигающимися проблемами в делах клуба – какие-то запланированные поставки не доставлены в срок и их до сих пор нет – врезается дополнением к логичной неожиданности, которую обнаруживает Тэхён. У них заканчивается купленная еда, а вместе с ней и их недельный отпуск. Контрольное напоминание пробивает Тэхёна вечером в ванной перед зеркалом, когда вода с лица пробегает по сошедшим насыщенностью укусам, впитывается в белую футболку, отрезвляет и возвращает к реальности – им придётся вернуться к рабочим отношениям. Когда начинать? Киму становится так паршиво, что он прямо сейчас готов уйти спать на тот диван, где провёл первую ночь, а всё потому, что не может представить, что проведённое время было их взаимной игрой в любовников. Снова диссонанс и набирающая обороты потерянность. Тэхён выходит в коридор и закрывает дверь, пытаясь понять, что ему сейчас делать. Меньше всего хочется проснуться завтра, сесть в Порше и делать вид, что эта поездка – приятный бонус их привилегий, где они могли не прятаться из-за опасений быть увиденными. Чонгук так прежде не делал, чтобы сомневаться в этом сейчас, не скрывал произошедшего первого поцелуя, прямо признался в намерении второго. Мужчина открыт в своих чувствах, ему легко даются признания, он не забирает слов и действий назад, ещё хуже – не жалеет. Тогда что это? Тэхён жалеет об этой поездке? Он себя накручивает, потому что не хочет признавать, что сам чувствует, это сложно, Ким ещё так не умеет. Признать несерьёзное влечение? Пожалуйста – Тэхён хочет трогать, целовать и пытаться залезть под кожу Чонгука, забрать у него прошлое и будущее, эгоистично занимать внимание и мысли. Ему достался легендарный жокей своего времени, и парень хочет его всего без остатка. И что, это хоть немного похоже на чувства? Или на то, что чувствует к нему сам Чонгук? — Мне нужны ответы. Чон оборачивается, находя Тэхёна, вошедшего на кухню и просящего с ним поговорить, кидает взгляд на закипающий чайник, и понимает, что вечер спокойным сохранить не удастся. Мужчина выглядит слегка раздражённым и уставшим после очередного бестолкового разговора, из-за которого остаётся единственное желание уволить половину работников. — Я очень расстроен и зол, — предупреждает Чон, — уверен, что хочешь поговорить именно сейчас? — Да, — охотно соглашается Тэхён, приближаясь и останавливаясь напротив, — в момент раздражения люди не могут лгать. — То есть в теории ты думаешь, что я тебе буду лгать? В мыслях пролетает бьющее тревогу «не время», потому что разговор уже уходит не в ту сторону. Чонгука задевает необоснованное недоверие к себе, хотя он его выловил из обобщённой фразы, но под рёбрами снова скрежет – столько усилий вложено в это доверие, а мальчишка его упрямо отрицает. — Я думаю, что сейчас ты не станешь подбирать мягких слов и осторожничать с двусмысленными высказываниями, — признаётся Тэхён, складывая руки на груди, — ответишь так, как есть, даже если это будет неприятно. Вот, чего я добиваюсь. — Ну попробуй. Киму это «ну попробуй» не нравится – ни тон, ни само выражение согласия – только он понимает, что сам вынудил начать этот разговор, поэтому и задаёт вопрос, ответ на который не понимает. — Какое значение должна иметь эта поездка? Сейчас Чонгук должен рассмеяться, провести по переносице пальцем, не в силах поверить в услышанное – парень спрашивает, потому что для него она не имеет никакого значения. Однако мужчина не спешит устраивать сцен и усугублять и без того натянутое настроение обоих. — Поконкретнее, — просит уточнить Чон, сопровождая слова бесячим жестом ладони раскрутить тему на ещё пару вопросов. Тэхён толкается языком в щёку. Напросился на разговор – получил, его предупреждали. Мужчина не всегда может оставаться спокойным, у него тоже бывает дерьмовое настроение и срывы, пусть парень видит и запоминает это. — Нам придётся вернуться к рабочим отношениям? — Ты и правда считаешь эту поездку – игрой? — наконец понимает суть Чонгук, выключая закипевший чайник и позволяя напряжённой тишине окутать их. — Ты играл со мной в любовников? Мужчина эти вопросы не для ответов задаёт, а чтобы Тэхён сам почувствовал, было ли для него это просто игрой. Потому что не было, оба знают. Игроки себя так не ведут. — А я с тобой любовью занимался, — признаётся Чонгук, возвращая себе спокойный тон голоса, — все эти дни, Тэхён, только любовью. Танцевал с тобой – думаешь, я умею это делать? Нет, это было впервые. Я читал вслух свои стихи – можешь представить, чтобы их кто-то ещё вообще видел? На протяжении не одного года я собирал на чердаке важные мне вещи, и ты первый, кто зашёл туда после меня. Я привёл тебя в свой дом. Даже не квартиру, которая находится в центре города, а дом в двух часах езды от привычного мира. Ради одной ночи с ним. — Хочешь знать, что это должно быть для тебя? Раскрепощение, — снова отвечает за него Чонгук, потому что это и было его целью. — Ты наконец позволил себе воспринимать меня не как тренера или владельца, а как мужчину. Снял свои последние тормоза и попробовал не условия, а отношения. Тэхён тоже занимался с ним любовью. В этом вся трагедия – им больше не вернуться к рабочим отношениям. — Даже не будет попытки заверить, что это был просто отдых? — уточняет Ким, цепляясь за бессмысленную попытку отрицания очевидного. — Это изначально не было просто отдыхом – я привёз тебя сюда, чтобы ты попробовал любить. «Я похож на того, кто способен любить?» – спросил Тэхён перед тем, как Чон утвердительно сказал собраться к шести вечера, чтобы уехать с ним. И правда в том, что Ким, если не умел или не хотел любить, за эти дни научился это делать. Совсем немного признавать свои чувства через улыбку и прямоту слов, через интерес к чужому прошлому, разделяя его на двоих. Ответ на приглашение одного танца – тоже способность любить, перешагнуть через своё упрямство, протянуть руку и поддаться незнакомой музыке, чужому желанию. Искать написанные от руки стихи в целой коллекции книг – это влюбляться в чужие вызовы и наивность, а после слышать их через голос своего писателя такими, какие они были двадцать лет назад. Сироты тоже способны на любовь. Просто вначале им нужен тот, кто полюбит их первым. — Понятно, — коротко отзывается Тэхён, хотя знает, что точно не эту пустоту от него хотят услышать. — Я замёрз. — Налей чай и выпей – согреешься. Чонгук забирает мобильный, отталкивается от гарнитуры и проходит мимо, заставляя Кима обескуражено подавиться воздухом. Он поверить в услышанное не может, оборачивается за мужчиной и с искренним удивлением спрашивает: — Это что, обида? — А я не могу себе этого позволить? Они сейчас, получается, поссорились? Тэхёну от этой мысли смеяться хочется, наигранно и громко, но почему-то вместо этого или привычного гордого молчания в ответ, он растерянно проводит взглядом по стенам и хмурится в непонимании, почему сейчас не хочет позволить Чонгуку вот так уйти. Он ранил чувства мужчины? Тогда почему больно Тэхёну? — Я не понимаю, в чём виноват, — признаётся Ким и этим просит с ним поговорить. Ситуация очень похожа на тот момент первой крупной ссоры, вышедшей из-под контроля из-за визитки чужого клуба, тогда господин Чон тоже не смог отпустить парня из своего кабинета. И сейчас Тэхён оказывается на его месте, до боли сжатой челюсти не желая заканчивать их последний совместный день в дерьмовом настроении. — Ни в чём, — заверяет Чонгук, а в голосе всё равно прежний холод. — Меня не напрягают твои попытки разобраться в себе, я могу представить, что творится в твоей голове от происходящего за последние дни. У меня просто нет настроения – я об этом сразу предупредил. — Тогда заверши то, что начал, — просит Тэхён, заставляя остаться, — потому что я хочу запомнить это место как время, когда со мной впервые занимались любовью. Быть откровенным в своих чувствах – не уязвимость, парень знает, ему показали. Поэтому он признаётся, что проведённое здесь время ему понравилось и его хочется запомнить. А ещё показали, что заниматься любовью можно не только в постели, а в лесу, перед камином, на пыльном чердаке, в тёмном погребе, на старом ковре под музыку с пластинок. Что любовь не только раздевает, но и закручивает в тёплый колючий шарф, натягивает шапку от ночного ветра и целует кленовыми листьями. И Чонгук возвращается, с каждым шагом сокращая между ними взявшееся откуда-то на эмоциях расстояние, и останавливается перед Тэхёном, чей взгляд опущен куда-то вниз. — Ты хромаешь. Ким на походку всё это время смотрел, заметил ещё тогда, когда мужчина хотел уйти. — Десять лет уже хромаю, — подтверждает очевидное Чон, намеренно делая шаг, чтобы Тэхён упёрся бёдрами в стол позади себя. — Не так, — парень от тесноты опирается ладонями на поверхность, чуть прогибаясь, — сейчас сильнее, — как перед тем, когда владелец клуба исчез на несколько дней. — Снова болит? Тэхён знает, что боль – фантомная, а хромота – настоящая и нуждается в ещё одной попытке справиться с травмой. Не понимает только, при каких обстоятельствах происходит ухудшение, насколько оно сильно отдаёт болью и как долго может не утихать. — Болит, — подтверждает Чон. — Из-за меня? Тэхён поднимает взгляд на мужчину, пытается увидеть ложь в следующем заверении, что это не так. Косвенно, но Ким всегда был к этому причастен, а сейчас напрямую – последние дни они много ходили во время прогулок, нагрузка на ногу увеличилась, это нельзя не заметить. Нельзя игнорировать тот факт, что после ссор мужчина всегда берёт в руки трость, тогда как в обычные дни может обходиться без неё. — Минуту назад я хотел тебя поцеловать, — Чонгук всё ещё на достаточно близком расстоянии, не отходит, даже когда понимает, что разговор уводит в сторону от желаемого покоя. — Просто позволь мне это сделать. — Дай мне обещание попытаться. Слова знакомые, они внутри отзываются, и Чон не может понять, где их уже слышал. Обещание попытаться сделать что? Будто прежде Тэхён подобное просил… написал на обратной стороне листа со ставкой его последних скачек. «Обещание попытаться». И сейчас становится очевидным, что именно сделать – пойти на очередную операцию. — Попытаться ещё раз, — договаривает Ким, не собираясь отступать и подтверждая догадку. — Я не хочу видеть тебя в том же состоянии, что и в прошлый раз. Это отвратительно, нет… позорно для того жокея, которого я увидел в вечер перед скачками и с которым познакомился здесь. Бьёт в самое сердце. С разрешения, конечно, господин Чон же позволил ему говорить всё, что хочется, хотя и без него Тэхён это озвучил бы. Бьёт сильно и без предупреждения по прежней гордости, эйфории – реальность нежной никогда не была. В глазах фаворита восхищение к чистокровному жокею и искреннее отвращение к владельцу клуба – слабому, не способному подняться после падения на дно, из которого его когда-то вытащили. Если бы он только знал, что этот взгляд режет сильнее, чем слова. — Ты повзрослел, — замечает Чонгук, невесомо касаясь передних кудрявых волос, — думаешь о других. — Обещание, — напоминает Тэхён, не позволяя соскочить с темы. — Обещаю попытаться. В возникшей тишине растворяется слишком лёгкое согласие, которого не могли получить близкие мужчине люди, запечатывается в неразрывных взглядах – Ким увидел и запомнил, забрать назад не получится. В один момент они оба подаются навстречу в общем желании завершить начатое, чтобы запомнить эту неделю как время, когда они занимались только любовью. Им не идёт нежность, она создана не для них, но Чонгук обхватывает Тэхёна за скулы и сминает его губы, глубже не заходит, невесомо ведёт кончиком языка по контуру, собирая остатки жгучих слов, чтобы проглотить их – пусть углями обжигают изнутри, напоминая о данном обещании. В этот раз хочется по-другому, будто бы прощаясь, признаваться в неозвученных чувствах. С оголённой кожи ладони стекают вниз, по ткани футболки, не останавливаются, заводят назад и подхватывают под бёдра. Тэхён теряет под ногами опору, когда его приподнимают и заставляют сесть на край стола, делая ещё шаг, ближе к раздвинутым ногам, и сталкиваются с предупреждающим взглядом – ему не нравится терять контроль. Ким отклоняется назад, резко убирая ладони из-под рук Чонгука, загнанно дышит, в глаза смотрит, когда мужчина наклоняется и руками, потерявшими чужие, упирается в холодную поверхность стола по обе стороны от него. — Страшно? — прямо спрашивает Чон, не понимая реакции, но и не спеша отходить, выпускать парня. — Да. — Почему? Тэхён слышит в этом разговоре другую форму заботы, незнакомую, но понятную – даже близость нуждается в словах. Чонгук хочет понять, исправить, не допускать подобного. — Ты зажимаешь меня, — на выдохе произносит Ким, не собираясь приближаться обратно. — Я делал это и раньше. — Не так. Раньше у меня всегда был способ сбежать, сейчас ты не оставляешь мне его. Я не сбегу, но мне просто нужна эта возможность, мне нужно знать, что я смогу уйти. Не держи меня. Это что-то от полуторагодовой травмы осталось, непроработанное психологами и незамеченное Чонгуком. Тэхён мужчину не боится, давно начал доверять, просто пугает само ощущение безысходности, элементарное отсутствие выхода. То же было с запертой дверью кабинета. Ким почти признаётся в том, что с ним сделали, и во второй раз озвучивать это не так противно, он не думает, что вызовет жалость, не от мужчины перед собой. Говорит, потому что его просят. Потому что это – доверие в их отношениях. И ощущает, как его одной рукой подхватывают за талию и притягивают ближе – совсем не то, что Чон должен был сделать в ответ на эти слова. — Знаешь, о чём я подумал? Чонгук, вопреки страху парня, держит его и касается свободной рукой подбородка, заставляя преодолеть ощущение загнанности в угол. Не с ним. — Я возьму тебя на столе в своём кабинете. Тэхён нервно усмехается, ощущая, как напряжение страха уходит из ног, отпускает от полной нелогичности – у мужчины крайне странный способ для того, чтобы успокоить. Предупреждает? Ставит перед фактом, что думает о них, представляет, хочет и не скрывает. Прямолинейностью выбивает прежние мысли, не оставляет им места, заставляя свои слова биться в стенках чужого сердца. — Стол – твоё любимое место? Тэхён делает попытку всё испортить, которую не воспринимают всерьёз – Чонгук близится, заправляя волосы парня за ухо и шепчет: — Я сделаю так, что он станет любимым тобой. Поцелуй за ухом рассыпает звёзды по коже, их уголки впиваются в клеточки тела, заставляют почувствовать дрожь от обещания, которое лишь сбивает дыхание и останавливает его на вдохе – Чонгук отстраняется, отпускает, не держит. Показывает, что всегда сможет отпустить, насколько бы тяжело это ни было. Ким спускается на пол, наблюдая, как мужчина достаёт кружки, и не понимает, почему вместо спокойствия ощущает болезненное предчувствие противоречия. Тэхён не хочет, чтобы его отпускали.

℧

— О господи! Хосок не наигранно вздрагивает и останавливается, когда видит в кабинете владельца клуба Тэхёна, сидящего на его месте. И повергает в шок вовсе не присутствие парня в подобном месте в полном одиночестве, а то, чем он занимается. — Что должно было произойти за моё отсутствие, чтобы ты начал читать книги?! Ким отрывает взгляд от строк перед собой, затем смотрит на скромную стопку рядом, набранную из личной комнаты Чонгука, и после возвращается к Хосоку. Знает ли сводный брат о стихах, которые Чон пишет в художественных книгах? Вот и Тэхён не знает, продолжает ли мужчина делать это сейчас, поэтому и листает страницы в надежде зацепиться за выведенные простым карандашом буквы. — Я не читаю, — заверяет Ким, захлопывая пролистанную книгу, — ищу кое-что. — Братишка прячет деньги не в книгах, — подсказывает Хосок, со спокойной душой подходя ближе. — А где прячет? — В Сеульском банке. Секундная тишина прерывается громким смехом Хосока, озвучившего любимую шутку, чем вызывает у Тэхёна ответную улыбку – это очевидно, оттого и смешно. Ким отчётливо ощущает, что скучал по этому. — Как отдохнул? — интересуется Чон, присаживаясь одним бедром на край стола. — Чонгук сказал, ты тоже был в отпуске, — слегка прищуривается, всматриваясь куда-то ниже, а после возвращается с вопросом: — и, видимо, весело было… кто тебя так покусал? Прикосновение к шее пальцами ощущается как несдержанные поцелуи глубокой ночью, тихий шёпот на ухо и тепло в завитках от дыхания позади. Невольно вспоминается прошлое утро, последнее в том доме, некоторые забранные вещи, обвязанный шарф, подаренный молью, и последний, словно прощальный, поцелуй. С возвращением в конный клуб юношеская романтика сменилась на взрослые проблемы – господин Чон погряз в делах, а потому Тэхён не видел мужчину со вчерашнего дня. И это плохо. Хромота не становится менее выраженной, боль всё ещё не проходит. — Он не специально, — задумчиво отвечает Ким, потянувшись за следующей книгой. — Он? — уточняет Хосок, заставляя парня обратить внимание на сказанное. — Только не говори, что «он» – это Чонгук. Как-то при первой встрече Хосок упомянул, что не является братом владельца клуба и ему не советует. На тот момент парень не понимал, что именно ему не советуют, но, кажется, осознаёт это сейчас – никто не выдержит столько снобизма, будучи в отношениях с мужчиной. Никто и не знает, что это – всего лишь маска. — Да, я был с ним, — признаётся Тэхён, не считая нужным скрывать подобное от Хосока. — Ездили к нему домой, это, вроде как, был отпуск. «Вроде как» кажется сейчас лучшим объяснением, без подробностей, потому что признавать то, чем они занимались, будет не самым лучшим решением. У Тэхёна на теле явные следы ответа, внутри – то, что скрывается за пошлым «занимались любовью». — В какой дом? — в странном замешательстве уточняет Хосок, решая оставить остальные навязчивые вопросы об их отношениях неозвученными. — Его прежний, — пытается обрисовать месторасположение Ким, хотя сам без понятия, где они были, — тот, что находится посреди поля и каких-то летних дач. Там ещё лес неподалёку, дороги к нему нет. Там Чонгук выглядит иначе, и дело не в снятой вычурности привычной жизни. В том доме мужчина выглядит как море, на которое он любит смотреть, как живая мечта, о которой грезил живущий там мальчишка. Больше, чем союзник, сильнее, чем любовник. — Ты хоть понимаешь, куда он тебя привёз? Хосок знает, о каком месте речь. А ещё понимает, насколько всё далеко зашло, раз Тэхён побывал там. — Чонгук тебя в дом своей матери привёз, — объясняет Хосок, чтобы обрисовать, как глубоко пустили парня. — В том доме никого вообще не было, понимаешь? Родной отец не знал, где он находится. Чонгуку туда возвращаться невыносимо… чёрт… я просто представить не могу, зачем он тебя туда взял. Почему эти слова звучат так, будто Тэхёна не должно было там быть? Почему представить, что Чонгук взял туда именно его, так сложно? Нет, это же Хосок, он никогда не обесценит значимость парня, даже если не знать о чувствах мужчины к своему фавориту. Возможно, Тэхён просто всё не так понимает, он ведь всё ещё не знает, почему возвращаться в тот дом для господина Чона невыносимо. — Считаешь, Чонгук сделал ошибку? — Ким смотрит в глаза, держит голос ровным, пропитанным ложной непоколебимостью. — Не совсем, — признаётся Хосок, — это для него, конечно, прорыв, рассказать кому-то о своём прошлом, но ни одно его возвращение туда хорошо не заканчивалось. И если приезд с тобой не принёс ему ожидаемых результатов, это отразится и на тебе – тут он сделал ошибку. Так усилившаяся боль в колене вызвана не Тэхёном и не прогулками, а самим местом, воспоминаниями и прошлой жизнью? Господин Чон и правда считал, что, приехав туда не в одиночку, что-то может измениться? — Я для него способ заменить одни чувства в том доме на другие? Ким задаёт последний вопрос, смотрит на поверхность стола и надеется услышать опровержение, потому что это – его бумеранг. Он делал точно так же в сторону мужчины – их договорные отношения начались с просьбы помогать жокею не нервничать, заменять одни эмоции на другие. Чонгук для Тэхёна был просто способом расслабиться. — Так вот, о чём он говорил, — кивает Хосок, виновато улыбаясь. — Ты и правда себя чересчур накручиваешь. Братиш, послушай, я узнал, что вы вместе только сейчас, откуда мне знать, с какой на самом деле целью Чонгук тебя взял туда? Всё сказанное основано только на том, что знаю сам. А я знаю, что после возвращения Чона из того дома, я увижу его только через несколько дней пропажи и под кайфом. Владелец прошлой ночью на территорию клуба не возвращался. Задерживается и сейчас. Но Тэхёну дали обещание попытаться закончить с этой слабостью, и он в это верит. Верит во всё, что говорил ему Чонгук, включая цель их недельного отдыха – это для того, чтобы он попробовал любить, заменить условия на отношения. Отсутствие мужчины сейчас может быть обосновано различными причинами, у него же проблемы с работой возникли… — Да, — признаётся Тэхён скорее для самого себя, — я часто накручиваю. Пусть лучше это окажется именно так. Через полчаса ожидания Хосок набирает номер Чонгука и получает короткое «я занят», что успокаивает обоих, потому что звучит внятно и трезво. Поездка в город оборачивается походами за обновлением гардероба на холодные месяцы, Тэхёну подбирают какое-то не по размеру чёрное пальто, называя это последней модой, а после ставят перед зеркалом и заставляют посмотреть. Если предыдущий такой поход с Хосоком был практически без его вмешательства в выбор, который склонялся в сторону практичности и удобства, то в этот раз Чон настаивает собрать зимний гардероб под единый стиль. И Тэхён видит почти вкус господина Чона – классика, разве что лишённая вычурности. Тёмные и бежевые оттенки, без принтов, лишних карманов и остальных бесполезных дополнений. Впервые посещает мысль, что они хорошо бы смотрелись вместе. Вместе. — Что? — переспрашивает Тэхён, пропустив вопрос. В который раз за сегодня. — Спрашиваю, как давно вы вместе, — повторяет Хосок, протягивая парню стаканчик с горячим шоколадом, пока они решили остановиться в кафе. А с чего начинать вообще отсчёт? С первого поцелуя, осознанного желания или подписания условий? Что вообще значит это «вместе»? Они уже как полгода связаны минимум рабочим контрактом между владельцем и жокеем, где-то в этом промежутке у Чонгука появились чувства, у Тэхёна – влечение. А если попробовать признать хотя бы для себя, то за влечением можно найти настоящие чувства к мужчине, первые – их трудно заметить и ещё труднее признать. — Мы не совсем вместе, — проговаривает Ким, обхватывая ладонями тёплый стаканчик и туда же опуская взгляд, — я не понимаю, если честно. Ему об этом даже поговорить не с кем. Иногда кажется, Чонгук понимает парня лучше его самого, но то, что он видит, не всегда может оказаться правдой, поэтому дальше Тэхён должен сам. Джин-Хо обозначил их отношения, как обречённые, и не столь важно то, что каждый из них чувствует – итог будет одним и тем же. Теперь Ким просит Хосока подсказать, хотя понимает, что никто ему не сможет дать желаемого ответа. — Он делает для меня очень много… Тэхён постукивает по стаканчику, ощущая неприсущее себе чувство уязвимости от этого разговора, оттого хмурится и не понимает, что его так пугает, это же Хосок. Ближе Хосока ему только… Чонгук. — Я же вообще ничего не делаю, — фальшиво улыбается Ким, озвучивая громкое, пришедшее только что осознание, и откидывается на спинку стула. — А он в меня вкладывает, будто для него всё остальное не имеет значения, понимаешь? Мне тяжело… Тэхён смачивает губы и делает неровный вдох, замечая откуда-то взявшуюся пелену на глазах. — Как мне вообще может быть от этого тяжело? Это из-за моей неопределённости всегда возникают проблемы, а Чонгук сказал, его не напрягают мои попытки разобраться в себе. Я себе этим мозг выношу, а он ни разу не разозлился, не сказал заканчивать с этим и не ушёл. С сиротами не принято так разговаривать, их истерики, страхи и метания долго не терпят, просто не выносят. «Не смертельно? Пройдёт. Переживёшь» – такими были единственные слова в ответ на вопросы и сомнения. Их учили разбираться с проблемами в жизни, но не с собственными чувствами. Тэхён ничего не знает о чувстве любви – ни как любить, ни как принимать любовь. Для него всё это было не имеющим значения для выживания, он не хотел ни испытывать, ни пробовать хотя бы понять. Это почти как выйти на ипподром, впервые сев на лошадь – ты не знаешь, как ей управлять и что должен делать, но отчётливо понимаешь лишь одно. Ты точно упадёшь. — Тебе рядом с ним хорошо? — спокойно спрашивает Хосок, услышав достаточно, чтобы понять, в чём сомнения. — Остальное – неважно, поверь. Есть у тебя к нему чувства или нет – хорошо рядом, значит это и есть правильный выбор. Вот так просто? Без ломания собственного мозга в попытках найти правильный выбор, ведь для него нужно лишь одно понятие – ощущать себя хорошо рядом. — И не обязательно искать за что Чонгук «терпит» и любит тебя, — заверяет Хосок, — эти причины есть, но их открытие не изменит наличия самих чувств к тебе. Много вкладывает? Это больше не вложения, Тэхён, а поддержка. Поддержка мечты, уверенности в себе, работы с лошадью, в решении проблем. В этом и есть вся суть взаимоотношений – отдавать без поиска выгоды и ожидания чего-то в ответ. У Тэхёна противоречие между прошлым и настоящим, между тем, каким господин Чон был вначале и каким является на самом деле. Ким, вроде, осознаёт и видит искренность, с которой к нему относятся, сомнений в чувствах к себе не остаётся, но не может ответить, признаться в собственных, потому что не знает, что должен испытывать. Ему тяжело, потому что впервые, страшно. Потому что знает, что упадёт. — Давай напьёмся? — звучит предложение, заставляющее Тэхёна поднять взгляд к Хосоку. — Завалимся к братишке на квартиру – Сухёк нам намешает убийственные коктейли, и весёлая ночь тебе обеспечена. Я подержу твои волосы, когда будешь блевать, договорились? — Мне должно стать от этого легче? — Это точно приведёт к непоправимым последствиям – выговоришь Чонгуку всё, что думаешь, не подбирая из-за сомнений слов. То, что нужно. — Я буду об этом жалеть? — уточняет Тэхён. — Несомненно, — подтверждает Хосок. — Тогда я согласен. Жалеть о том, что не было сказано, намного хуже, чем об озвученном, потому что эти же слова и копятся внутри, становясь тяжестью, не позволяющей парню двигаться дальше. Поэтому сейчас Тэхён допивает горячий шоколад, задумываясь над предложением выбелить волосы, а через несколько часов будет ставить пустые рюмки, таская у Сухёка отвратительные на вкус сигареты.        Отпуск в одно время с незаменимым персоналом клуба всегда чреват завалом проблем, а потому возвращение часто обременяется новыми заботами, перечёркивая все полученные за выходные эмоции. К счастью, их решение не затягивается дольше, чем на сутки, а потому к вечеру Чонгук оказывается полностью свободен. Однако планы вернуться в клуб и пригласить Тэхёна на прогулку прерываются входящим вызовом человека, чьих звонков мужчина не получал достаточно давно. — Господин Чон, при всём моём уважении, — доносится из динамика напряжённый голос соседа по квартире, — ваш младший брат снова устроил вечеринку, первые два часа которой были ещё терпимы. Решите эту проблему в ближайшее время. — Я вас понял, — заверяет Чонгук, открывая дверь автомобиля, — прошу прощения за беспокойство, я всё улажу. Кажется, пора выгонять Сухёка во взрослую жизнь. Прежде Ли не доставлял серьёзных проблем, а хвастовство друзьям квартирой в центре города с коллекцией дорогого алкоголя и заграничных сигар можно списать на юношескую потребность в самоутверждении. Первые несколько раз Сухёк пытался делать это тихо, чтобы Чонгук про похождения толпы в свой дом не узнал, но последние две жалобы от соседей подсказывают, что пора менять код от квартиры. На вызов Сухёк, конечно же, не отвечает – слишком занят своими гостями – поэтому Чон самолично направляется выгонять домогателей своих запасов сигар. Мужчина раньше таким терпеливым и щедрым не был, это в последнее время что-то сильно изменилось. Или кто-то его изменил. Остановившись на парковке дома, Чонгук видит в окнах своей квартиры мерцающий свет купленного Сухёком специально для вечеринок лазерного прожектора, делает глубокий вдох и направляется ко входу. Хромая походка сразу же замечена охранником через камеры наблюдения, а потому владельцу клуба даже не приходится пользоваться своим ключом – ему открывают и без этого и получают кивок благодарности в ответ. Мужчине из вежливости не скажут, что хромота сильнее привычного, да и бесполезно это озвучивать, когда он в курсе. Единственный способ снять боль закован цепями данного обещания. Выйдя в коридор нужного этажа из лифта, Чонгук слышит громкую музыку, которая, вопреки звукоизоляции, доносится низкими басами, чем и вызывает раздражение соседа снизу. Короткий сигнал открытой входной двери остаётся неуслышанным, мужчина проходит в пустую гостиную и вынимает из розетки шнур от колонок, заставляя отвратительную музыку исчезнуть, оставив за собой лишь свист в ушах. — Что за?.. Сухёк появляется первым, заходя с балкона, нервно выпутывается из ткани тюли и резко останавливается, когда видит мужчину, отчего зашедшие позади почти врезаются в него. Всё становится очевидным, когда Хосок широко улыбается, что-то про успешный план говорит, а потом Чон ловит взглядом другого, кого здесь быть не должно. Тэхён заходит с наполовину выкуренной сигаретой в одной руке и бутылкой в другой, видит его и фальшиво улыбается, показательно делая ещё одну затяжку. — Вы закончили, — объявляет Чонгук, включая яркий свет ламп. Хосок и вправду удивлён, когда видит, как взгляды между двумя приковываются друг к другу. Чон не злится, хотя ему явно неприятен тот факт, что Тэхён назло курит, но не спешит отнимать сигарету и делает вид, будто его это не волнует. Или позволяет Киму докурить, попробовать лично, а не просто поверить на слово. Чонгук прибирается немного, выкидывая пустые бутылки и обёртки, с Хосоком о чём-то разговаривает и прекрасно ощущает на себе взгляд. Решать проблемы алкоголем – не вариант Тэхёна, ему это не помогает. Он и не пил так много, как Хосок с Сухёком, вкус не нравится, и табак его не перебивает. Всё те же горечь и тяжесть. В следующие полчаса Хосок рассказывает о поездке и новых знакомствах, среди которых набрал для братишки полезных для бизнеса людей, а Чонгук его слушает, не сказав ни слова против спонтанной вечеринки. Зато от этого нервничает Тэхён, ведь он ожидал другой реакции, но получил во взгляде какое-то понимание – раз они здесь собрались, значит им это было нужно. Пили его дорогой алкоголь? От этого коллекция не особо уменьшилась. Курили? Ну хотя бы не прожгли ковёр, а додумались выйти на балкон и стряхивать пепел в пустые бутылки. Сухёк уходит первым, думая, что незаметно стаскивает пачку сигарет по пути, за ним поднимается Хосок и желает оставшимся двум хорошего разговора и доброй ночи. В гостиной сразу становится слишком тихо, Ким своё сердце слышит и уверен, что уловил стальной звук метнувшегося к нему взгляда. — И для чего это было? Чонгук подаётся вперёд, облокачивается на собственные колени, будто заполняет собой всё свободное пространство, мысли, душу, сердце. Можно так сильно не стараться – у Тэхёна давно по венам чужие поцелуи гуляют. — Мне надо было подумать, — спокойно отвечает Ким, забирая со стола зажигалку. — А на трезвую голову сделать это не хочешь? — Пробовал, не особо получилось. У Чона блестят облизанные губы, у Тэхёна – глаза. Напряжение с пустого места, нарастающий конфликт с ничего. С очередной неопределённости парня и попытки разобраться в себе. — И к чему пришёл? — на выдохе произносит мужчина, внимательно следя за взглядом напротив. Там до сих пор сомнения. Тэхён всегда был таким, ему не даётся принятие решений сразу, как и осознание каких-то важных вещей. За всё время пребывания парня в его клубе, Чонгук удостоверился в сложности понимания Кимом простых вещей просто потому, что для него многое – впервые. Можно предположить, что его подобное даже пугает, он испытывает страх от того, что не находит правильного решения, ищет совет на стороне, потому что у себя ничего не находит. Внутри просто пусто. — Я не хочу тебя любить, — озвучивает Тэхён решение, принятое прямо сейчас. Если рядом хорошо, значит это и есть правильный выбор. Но рядом с Чонгуком ему тяжело. Ему хорошо в промежутках времени, когда они заняты работой, моментами, когда остаются наедине. В остальное же время Ким ощущает собственное противоречие, метание от чувств к осознанию, совершает бесчисленные попытки разобраться, которые приводят к одному и тому же итогу. Он устал, это выматывает их обоих. — Я и не просил, — напоминает Чон, всё ещё не замечая масштабов происходящей проблемы. — Не хочу больше ничего, — повторяет Тэхён на случай, если его не понимают. — Не надо мне давать каких-то шансов пробовать любить – мне не нравится испытывать чувства, не нравится знать, что я нужен тебе. Просто давай закончим на этом. — Хорошо подумал? — Не заставляй меня проходить через это снова. Не то. Тэхён говорит совершенно не то, что хотел. Он должен был сказать: я не знаю, как тебя любить. Защищается не от того человека, делает шаги назад, когда столько уже прошёл вперёд. Ким ошибочно думает, что собственные чувства убивают его, делают слабым, тяжесть становится только сильнее, но он забыл, что любая победа даётся всегда высокой ценой. Что его спровоцировало на отступление? Глупая мысль, что Чонгук совершил ошибку, взяв Тэхёна в тот дом. И ведь он даже не спросил у самого мужчины, а сделал выводы сам и за него. — Тогда ложись, — так же ровно говорит Чон, поднимаясь с дивана, — ты выглядишь уставшим. Уставшим? Тэхён смотрит на мужчину, ждёт какого-то продолжения или объяснений своего бесячего спокойствия, потому что фактически парень только что отверг чужие чувства. Они же были? Ким уверен в любви к себе, но не уверен в своей. — И это всё? — Тэхён оборачивается, хватаясь за спинку дивана, чтобы увидеть мужчину позади. — Считаешь, я должен пытаться тебя переубедить? У Чона из ладони зажигалка выскальзывает, громко падает на пол, заполняя гостиную звуком разбитого стекла – это трещинами покрывается мнимое спокойствие мужчины. — Ждёшь извинений? — Чонгук кивает, будто позволяет закатить истерику, продолжить, просто добить себя. — Извиняются за ошибки, а я не считаю свои чувства к тебе ошибкой. Я отдал тебе душу, своё прошлое и готовлю будущее. Так что ты теперь от меня хочешь? Не слышать всего этого. Слова, сказанные Тэхёном, неприятно обжигают изнутри, разъедают тонкие стенки души, оставляют некрасивые ожоги. Виноват здесь только он. Виноват, потому что не поговорил, не узнал всё как есть на самом деле, решил за двоих. Можно оправдать себя, что Ким попробовал любить и быть любимым, ему понравилось, но он не справился с тяжестью от собственной неопытности и страха упасть от этих чувств. Тэхён почему-то ждал, что его назовут глупым, незрелым, капризным или импульсивным, но назвали лишь уставшим. Внутри, снаружи – парень сегодня очень устал. Чонгук тоже. Он забирает свои сигары и уходит, по пути выключая свет в гостиной и оставляя Кима с единственным вопросом. Это правда то, чего так хочет Тэхён? Чонгук этого не узнает, потому что следующим утром диван окажется пустым.        Возвращение пропавшего мальчишки на территорию клуба случается через сутки, когда у обоих поутихли эмоции и можно встретиться без риска возникновения нового конфликта. Тэхён возвращается к своим обязанностям ухода и выгула лошадей, своей и остальных, даже жеребца владельца без просьбы выгуливает. Тот, конечно, мало слушает команды, упрямится, от мальчишки отворачивается, но Ким оказывается настойчивее. Тренер, отвечающий за поддержание скаковых в холодный период, советует Тэхёну обучить кобылу чему-нибудь из искусственного аллюра – это будет полезным опытом дрессировки для жокея и выполнению команд хозяина для лошади. К счастью, парню уже довелось познакомиться с пиаффе, пассажем и испанским шагом – он это лично проходил. С ним этими тренировками занимались. Любовью тоже. Взаимодействие с господином Чоном сводится к минимуму, с обеих сторон это кажется лучшим вариантом. Иногда проходят совместные завтраки, мужчина интересуется работой с лошадьми и планирует зимний период, предупреждает о будущих встречах с важными для фаворита людьми и приглашает посетить пару зимних заездов. Ни слова о личном. Ни одной просьбы вернуть обратно душу. Бесследно исчезают кленовые листья на шее, блеск в глазах забирают первые утренние заморозки. Тэхён бегает по заледенелой траве, к полудню она пока ещё оттаивает, но октябрь заметно готовит к долгой зиме. Ким долго не может уснуть ночами, внутри в одиночестве чужая душа замерзает, и сердце беспокойно колотится, должно быть, заболевает осенней тоской по лету. Отчётливо ощущается пустота, которую не может заполнить Джин-Хо своим возвращением, Сугём редкими приходами, Хосок постоянными встречами. Первое сожаление звучит как «Чонгук был таким последний раз, когда ты ушёл к Дживону», бьёт под рёбра сильно, сбивает дыхание и выдавливает на глаза неоправданные слёзы. Его не хотели задевать, просто Тэхён правда старался изо всех сил держаться, чтобы не жалеть о своих словах и принятом решении, но последние две недели оказались мучительнее, чем он себе представлял. Всё могло бы быть иначе, если бы Ким пришёл и попросил поговорить с ним, а не устраивал самонакручивание. Следующее сожаление скрипит стиснутыми зубами от услышанного заверения «если ты придёшь к нему сейчас, он не прогонит, потому что понимает». Потому что Чонгук принял его даже после предательства, после Дживона. От этого становится настолько паршиво, что приходится бросить всё и уйти, хлопнуть дверью комнаты и перьями изнутри раскроить себя, истекая прозрачной кровью через слёзы. Не справляется. Ему не поддержка нужна, а Чонгук. Самое банальное его присутствие рядом, колкие слова, тёплые прикосновения и приторное «оленёнок». Тэхён понимает, что не может так продолжать, пытаться играть в деловые отношения, избегать мужчину, чтобы не чувствовать ничего к нему. Ему дали время, чтобы понять, было ли его решение правильным, непозволительно много. Пульсом по венам стучит единственное желание вернуться, прижаться, крепко схватить и больше не отпускать. Влюблён? Тэхёну без разницы, что это за раздирающее чувство внутри, даже если оно приведёт к ещё большему падению, он не станет жалеть, потому что сейчас поддаётся ему, идёт в кабинет, но так и не достигает его. Звонит Хосок и говорит, что не может дозвониться до Чонгука. Этим днём владелец клуба бесследно исчезает, даря Тэхёну последнее, третье сожаление.        — Он может быть у Дживона? — предполагает Ким, нервно постукивая пальцем о поверхность стола. — Нет, — заверяет Джин-Хо, листая список контактов, половину которых уже обзвонил. — Чон отсутствует всего лишь день, а ты уже приписываешь ему всё самое последнее, куда он может опуститься. — Тогда почему ты всех обзваниваешь. Тэхён не усмехается, ему вообще не смешно от того, как менеджер пытается скрыть собственное волнение и заверить, что нет особых поводов для беспокойства, а сам задерживает взгляд на тех номерах, которые не набирал годами. Просто всё слишком очевидно – это расставание задело обоих слишком сильно. Чон мог сохранять непоколебимое равнодушие к личному, заниматься бизнесом и клубом, всё так же посещать встречи и продолжать обучение своего фаворита. Чонгук падал за свою жизнь достаточно, чтобы подниматься и идти дальше, но любое падение оставляет шрамы. Возможно, в этот раз рикошетом задело последнее живое. И в этом виноват Тэхён. — Его телефон выключен, — отвечает Джин-Хо, — а завтра с утра у него важная встреча. Мне хотя бы надо знать, что придумать в оправдание, если он на неё не явится. — Чонгук говорил, что ты не умеешь врать? — подмечает Тэхён чужую очевидность. — Поэтому ты занимаешь эту должность и управляешь финансами? — Потому что я всего лишь учился лучше него. Ким криво поднимает уголки губ, не заостряя внимание на попытке солгать ему и предотвратить очередное накручивание из-за того, что в пропаже владельца – только его вина, перестаёт стучать по столу и отводит взгляд. Чонгук ему дал обещание попытаться, а он не из тех, кто нарушает своих слов. Чон же до сих пор не отказался от него и не бросил. Первым, по крайней мере. Звонок входящего вызова останавливает время, приковывает взгляд к неизвестному номеру на экране, заставляет не дышать в попытке прислушаться к голосу из динамика и услышать его. В половине двенадцатого ночи в сердце оседает название больницы, три цифры номера палаты и слабое: — Не говори Тэхёну.