аллюр

      

Ревность и зависть — обитель для саморазрушения.

Первый шаг из автомобиля отражается хрустом переломов снежинок под подошвой тяжёлой тёплой обуви, хлопком двери такси и клеёнчатым шуршанием куртки, из кармана которой достают пачку сигарет. Сугём поправляет лямку рюкзака на плече, прислушивается к исчезающему на пустой дороге гудению мотора растворяющегося на горизонте такси и оборачивается к воротам конного клуба, не успевая поджечь сигарету из-за стоящего у стены жокея. Губы довольно искривляются в фальши улыбки – любимый фаворит господина Чона курит. Скрежет рифлёного колёсика выпускает слабый огонь, поджигает сигарету, освобождая Сугёму руки, которые он тут же прячет в карманах из-за стойкого в последние дни мороза. Январь в этом году опасно холодный. Жаль в речке беспородного не искупать – она, должно быть, затянулась льдом. — Всё так же херово выглядишь, — бросает вместо приветствия Сугём, делая неторопливые шаги ближе, — плохо трахают? Те же бесячие вьющиеся волосы вылезают из-под капюшона, их передние пряди побелели от учащённых нервных выдохов, кристаллизовавшихся льдом, и, судя по всему, достаточно долгого пребывания на улице. Ладони у Тэхёна покраснели, пальцы точно онемели, а он их не пытается отогреть, обжигает лишь заканчивающейся сигаретой. — Я безмерно счастлив, что в новом году ты остался прежним дерьмом, — Ким подгибает одну руку и ставит на неё локоть другой, перехватывая тлеющий окурок. — От радости прыгать не буду – плохо трахают, настроения нет. — Приятно видеть, что ты повзрослел из жалкого сопляка, — жокей слегка отступает, заглядывая за ворота, чтобы убедиться – свидетелей поблизости нет. — Можно расщедриться для тебя на месть послаще. На румяном лице скрипит усмешка. Сильнее Чонгука никому уже не удастся его сломать. — Не старайся усерднее участия в скачках, — просит Ким, бросая окурок в одинокое железное ведро, где полгода назад ещё плескалась речная вода. — Мне не хочется терять хорошего соперника. Одного Тэхён потерял в ноябре прошлого года. Соперничество с мужчиной переписано на отношения, которые оказались ничуть не легче прошлого соревнования. Разве что победа теперь даётся ещё большей ценой и не является показателем правоты. В конце декабря диссонанс обрёл наивысшую степень своей нелогичности – Тэхён откровенно не понимал, что здесь делает. У него всю жизнь был один и тот же ритм взаимодействия с людьми – держаться на расстоянии, не доверять, использовать ради своих целей – и он же оказался нарушен за семь месяцев ворвавшимися поисками союзников и работой над отношениями с близкими людьми. Ещё ритм сбили чужие поцелуи, особенно в запястье, через вены ускорили сердечные сокращения. Парню больше не надо выживать в одиночку, молчать, ждать предательства и защищаться – это спокойствие свело его с ума перед новым годом запахом корицы и зверским предложением обернуть рождественский подарок разноцветной упаковкой. Тэхён ненавидит всё, к чему можно прибавить «семейное»: праздники, подарки, банальные совместные ужины, до тошноты родительские разговоры. К счастью, Чонгук эту мишуру не особо приветствует, а предложение с упаковкой подарка оказалось насмешкой, которую Ким сразу не распознал. Но впал в какую-то истерику, судорожно умоляя не превращать его жизнь в кошмар семейных отношений и воспринимать его только как любовника. Испугался рутины, серьёзности, требовательности, накрутил себя так, что запах корицы в тот вечер сменился на горечь валерьяны. Понятие семьи у них оказалось разное: для Чонгука – отдых и сотворение, для Тэхёна это – оковы и разрушение. Мужчина не грезит, как бы быстрее обменяться с парнем кольцами и обзавестись ребёнком от суррогатной матери – кажется, в этом он пытался уверить, когда Ким отходил от истерики. Просто что-то надавило на гематомы детской травмы – к подаркам Чонгук больше словесно не притрагивался. Позже выяснилось, что органы опеки забрали пятилетнего Тэхёна прямо в ночь на двадцать шестое декабря, уводя его по праздничным улицам. Так вот, сильнее Чонгука парня никому уже не удастся сломать. На январь выпало катастрофически много снега и обязанностей для фаворита, местами нарочно, чтобы отвлечь его от отношений и рождественских кровоподтёков. Произошедшая ситуация теперь служила напоминанием – Тэхён поломан ещё с детства, он пытается выжить. Старается ради их отношений, но всё ещё не справляется с этим достаточно хорошо. — Погуляй где-нибудь, — советует Тэхён, расходясь с Сугёмом: один в жилой комплекс, другой по натоптанной дороге в кабинет владельца. — Выезжать всё равно не сейчас, так что тебе нет нужды появляться рядом в ближайшее время. — Намекаешь, что я могу застать тебя, стоящего на коленях? — Всё никак не пойму: тебе не терпится увидеть, как мы трахаемся, или ты надеешься, что между нами ничего нет? Тэхён врезается взглядом так, будто хватает Сугёма за сердце, впивается в него ногтями до крови, одно лёгкое движение – и вырвет его из груди. Морально давит, делая шаг ближе и не разрывая зрительного контакта, пытается щипцами голую правду вытянуть, чтобы раздавить какие-то иллюзии без возможности собрать их заново. — Ты тайно влюблён в Чонгука, — Ким наклоняет голову набок и касается ледяными пальцами подбородка жокея, приподнимая его голову, — или в меня? Уверенность в одних глазах отзеркаливает сомнением в других. Сугём не узнаёт того, кто перед ним стоит. Он появлялся в конном клубе изредка, посещал тренировки, но часто не пересекался с беспородным – тот был вечно занят из-за отсутствия владельца на больничном – поэтому не было возможности заметить постепенные изменения. Ещё большее безразличие Тэхёна к какой-то там запланированной мести, его свободу, раскрепощённость. Боль не ломает его, а растит, насильно заталкивает в горло опыт без возможности выбора – полезный или болезненный – каждый заставляет проглотить. Зимнюю тишину разрезает шлепок по руке, Сугём заставляет себя отпустить и окидывает взглядом фаворита с головы до небрежно надетых кроссовок с замёрзшими голыми щиколотками. — Больной ублюдок, снова с лошади упал? — Сугём делает настороженный шаг назад, готовится уворачиваться, но видит, как Тэхён расслабленно опускает руки. — Последние мозги отбило? — Надеюсь. Так хоть получится оправдать то желание фаворита выйти в международные вместе с Сугёмом. Ким поворачивается, не тратя больше времени на предупреждения, заходит в здание, коридор которого тут же обхватывает теплотой ледяные щеки и растапливает на волосах лёд. Парень вкладывает в ладонь пачку сигарет и зажигалку и попутно снимает с себя куртку – он не планировал встречать Сугёма. Так совпало, что Тэхён дошёл до точки кипения и вышел предотвращать срыв своей импульсивности подальше от всех в момент возвращения жокея. Остановился, успокоился, вернулся – его новая стратегия решения проблем. Толкнув за собой дверь кабинета, Тэхён бросает куртку на стул и доходит до стола, оставляя на важных бумагах сигареты и зажигалку. Нагретый воздух укалывает онемевшие пальцы, подхватывает ладони, пытается согреть – парень не позволяет, отдёргивает руку и забирает со стола бутылку воды. — Продолжим? — интересуется Чонгук, забирая сигареты и бросая их в выдвижной ящик стола. Предотвратить привычку не получилось – Тэхён начал, ещё когда владелец попал в больницу – теперь это его способ успокоить нервы. Чон не одобряет, пытается хоть как-то контролировать необратимый процесс, предложил курить одну на двоих. Ким сразу понял, что мужчина нарочно делает затяжки глубже, чтобы ему доставалось меньше, но согласился и скуривал один полностью лишь в том случае, если им обоим нужно время разойтись. — Я могу прогнуться под тебя, но не под других, — озвучивает принятое решение Тэхён, оставаясь при том же, на чём ушёл. — Я не стану лизать задницы ради спонсорства. — Не ты ли предлагал себя в качестве любовника, лишь бы попасть в конный клуб? — Подложишь меня под выгодного тебе союзника? Чонгук громко выдыхает и потирает переносицу, останавливаясь первым, потому что разговор снова набирает не те обороты. Привычки изменить трудно, а господин Чон со своим фаворитом с самого начала перьями щекочут друг другу нервы до победного. — Повторю ещё раз, если ты не слушал, — мужчина поднимается и обходит стол, приближаясь к Тэхёну. — Тот «спонсор», которого подразумеваешь ты, у тебя только один – только под меня ты будешь прогибаться и ложиться. Услышал? Отлично, дальше. Чонгук подхватывает парня за запястья, тянет их, прижимает его ладони к животу, под водолазку, к горячей коже, а после укладывает свои руки на красные щёки, пальцами касаясь таких же ушей. Отогревает. — У тебя неудачный опыт знакомства со мной и Дживоном, но не все состоятельные люди падкие на красивых мальчиков и на мальчиков в принципе. От тебя им нужен приятный разговор, гарантии и прибыль – упростим задачу только до разговора. В этом вся и проблема – сироты априори не умеют вести приятные беседы с высшим обществом. — Всё ещё не понимаю, зачем мне столько спонсоров, — безразлично отзывается Тэхён, ощущая, как мышцы под ладонями напрягаются. — Чтобы все захотели поиметь с тебя выгоду и допустили на международные. Всё просто – если чего-то хочешь, необходимо что-то дать взамен. У Тэхёна изначально ничего нет – ни влиятельных родителей, ни богатых знакомых, ни чистой крови. Прирождённого упорства мало, чтобы привлечь к себе внимание, но достаточно, чтобы набраться наглости бросить вызов. Так сложились обстоятельства – Чонгук взял его к себе без единой гарантии, что вложенное окупится, по многим причинам позволил остаться, но ни одна из них не является той же, за что его взял бы кто-нибудь другой. Дальше в одиночку Чон не сможет его поднять, и парень это понял ещё в тот момент, когда его пришлось оставить в приюте с переломами. — С полукровками проблема, Тэхён, мы говорили с тобой на эту тему, им сложно пробиться в один ряд с чистокровными, всё решает комиссия, — напоминает Чонгук, разглаживая уходящий румянец. — Чем больше вокруг тебя папиков, тем вероятнее, что они окажут влияние на окончательное решение. Да, всё крутится вокруг денег и связей, а ты что хотел? — Исполнить чужую мечту, потому что не было своей. Тэхён всего лишь хотел закончить то, на чём остановился легендарный жокей. Всё просто и наивно – переломанный жизнью сирота зацепился за чужую мечту, сделав её собственной целью. Украл или позаимствовал, взял на время, скопировал, решил помочь, неважно. Кажется, парень не планировал в этом признаваться, случайно вырвалось наружу, потому что он цокает и отводит взгляд в сторону. Осознаёт, что от него требуют сейчас совсем немного, лишь познакомиться с людьми и немного приложить усилий, чтобы им понравиться. Это не должно быть сложно, если вспомнить очарованность им Хосока, хотя Ким в их знакомство просто молчал и пошёл с ним играть в гольф на крышу здания, чтобы помочь братишке. И Джин-Хо парень нравится за его простоту и прямолинейность. Его, как оказалось, можно даже полюбить. — Уговорил? — уточняет мужчина, не задерживая внимание на незапланированной откровенности мечты. — Попробуйте ещё немного, господин Чон, — Тэхён расправляет пальцы на мышцах чужого пресса, покрывая прохладными мурашками под ними кожу, — мне нравится, когда вы меня уговариваете. Создаётся впечатление, будто я незаменим. Им обоим прекрасно известно, что Чонгук не найдёт ему замену. Уникальный, рождённый жокеем, непревзойдённый в своём упорстве и стремлении. Особенный. По Тэхёну видно – он согласен попробовать заткнуть свою гордость на вечер, в уговорах больше нет смысла, но Чон поддаётся на другое предложение, прозвучавшее в ином обращении к себе. Ким намеренно дразнит, водит ладонями под водолазкой, ногтями оставляя бледные полосы, делает шаг и заводит руки на спину, прижимаясь к чужой груди. Негласный договор – первый шаг из них делает парень. Позволяет, просит, подталкивает в свой омут. И Чонгук шагает. Склоняется, невесомо касаясь покусанных губ, в них же выдыхает шёпотом низкое: — Пожалуйста, — мягкое прикосновение поцелуя, обволакивающее движение и испепеляющее, — оленёнок. Ладонь ползёт к затылку влажных от растопленного льда волос, как ползут в стороны уголки губ Тэхёна, получающего своё – уговоры, излишнюю нежность, любовь, мужчину. Им нравится давать и получать, без повода и длительных просьб. Их отношения складываются на простом «захотел – забирай». К этому прибавилось «обладать», странное слово со множеством различных значений. Для них оно имеет одно, конкретное, работающее в обе стороны – собственничество. Ничего возвышенного и романтичного, как совместный сон или отдых, где любовь заканчивается поцелуями. Чистое желание, громкое «мой», наслаждение – обладание другим. Маленькая погрешность их свободных отношений. Тэхён податливо наклоняется в сторону, увлекая за собой, делает шаг, позволяет приподнять себя за бёдра и усадить на рабочий стол, бесстыдно ноги раздвигает в стороны, подпускает мужчину ближе. Никакого расстояния между ними, прошлого хватило, больше Ким не намерен отстраняться, сокращает последнее, сам целует со всей жадностью, толкаясь языком к чужому. Месяц назад Чонгук сказал наслаждаться дозволенностью и превосходством – взрослый мужчина от мальчишки без ума, на колени готов встать и умолять не уходить. У фаворита полная власть над тем, кто может с лёгкостью взять кого захочет, а он на других даже не смотрит, просто не видит. Парня возвышают, любят, поднимают на небеса, боготворят, целуют. Тэхён смысла так и не понял, не зазнался, ему не нравится понятие «власть», она льстит, но не настолько, чтобы относиться к Чонгуку как к завоёванному трофею. И хотя ему отдали всё – душу, прошлое, настоящее, почти будущее – Ким не принял это как должное. Он обязательно отдаст своё сполна. Себя отдаст. Впитает каждое прикосновение мужских рук, сминающих его бёдра, надавливающих, ласкающих. Вверх по внешней стороне, вниз по внутренней. Через мягкую ткань спортивок, которые проще всего стянуть, не тратя время на ремни и застёжки, собирает жар, опаляет своим, оставляет белеющие следы за своими пальцами, сам же после разглаживает их. Эта осторожность редка во внезапных порывах, томление не в их характерах, но сейчас нет времени на что-то большее, впереди важная встреча, позади – стол. Тот самый, на который у них большие планы. На мгновение Тэхён улавливает движение через небольшое расстояние открытой двери, она не закрылась, когда парень толкнул её, осталась прямая видимость из коридора. Кажется, там кто-то есть. Ким даже знает кто, потому что все остальные в клубе уже поняли, что о своём присутствии надо предупреждать заранее, чтобы не попадать в неудобные для них же ситуации. Но вместо того, чтобы остановиться, парень обхватывает ногами мужчину за поясницу, сталкивает их бёдрами, зажигая искры внутри, неизбежно близко, руками к лопаткам тянется, ногтями вниз ведёт и через поцелуй на полустоне просит: — Позволь мне. Соглашение опасно своими неизвестными последствиями и уровнем откровенности в Тэхёне, зашкаливающим в последнее время до выбитой грани разумного. Ему нравится лезть целоваться за углом, шаг в сторону – и отношения перестанут быть просто слухами. Кажется, до дрожи в коленях ждёт, когда его зажмут у какой-нибудь стены, спонтанно, без предупреждения и с высокой вероятностью, что за этой же стеной в данный момент кто-то находится. Тэхёну нравятся риски и Чонгук, и он всё ещё просит держать их связь в тайне. Но не сейчас. Сейчас ему позволяют исполнить свои желания, отпускают бёдра, но не отходят – Тэхён не позволяет. Его руки выскальзывают из-под облегающей ткани водолазки, исчезают из поля зрения того, кто наблюдает издалека, Ким этот взгляд ощущает, для него же устраивает представление. Громко звенит пряжкой ремня на брюках Чонгука, показательно отбрасывает в разные стороны и запускает руку под ткань одежды, в глаза смотрит и улыбается, обхватывая ладонью горячую плоть и ощущая встречный толчок. Тэхёна не раздевают, лишь слегка оголяется талия, куда под одежду пробираются ладони, к коже, открытой для других лишь в дýше, всегда закрытой в остальное время – не прикоснуться, не посмотреть, сколько там шрамов и гематом. А Чонгуку открыт доступ в любое время, по одному только желанию, разрешено без слов трогать, сминать, целовать. На рёбрах мелькает укус. В голове вспыхивают сцены, как он мог быть оставлен. Не у Чонгука и не у Тэхёна – они знают историю его написания – у того наблюдателя, которому сказали не приходить, а он не послушал. Раньше Ким не понимал, с чего Сугём настолько цепляется, не отпускает, как другие жокеи, ищет момент заговорить, тогда как будь ему тошно от фаворита, он бы даже смотреть на него не стал. Из презрения это обратилось во что-то другое, и Тэхён несерьёзно предположил, что это – влюблённость. Болезненная, сводящая медленно с ума, особенно ревнивая, потому что объект влюблённости уже в отношениях. Не он выбран фаворитом, не он получает рваные страстью поцелуи, не его клеймят принадлежащим ему – господину Чону. Не его кожи касается ладонями в кольцах мужчина, не он в потёмках ночей получает ласку любовника. И Тэхён всё же раздавит в своей ладони сердце, каждую наивную мысль, что Сугём может получить его место. Они останутся соперниками лишь в конном спорте. Ким делает глубокий вдох, слегка надавливая на мужскую грудь, встречается взглядами и обнажает свой голод. Парень всё ещё на эмоциях, на языке остаточный привкус никотина, не забравшего вспыхнувшие эмоции напряжённого разговора, выравнивает зачем-то дыхание, а пальцами в чужих брюках всё ещё водит по вздутым венам. Чонгук поздно понимает задуманное – Тэхён сползает со стола на тяжёлые от возбуждения ноги, не останавливается, оседает дальше – ещё ниже. Встаёт на колени. — Тэхён, поднимись… Вот что он просил позволить. — Руки, Чонгук. Ким поднимает взгляд снизу-вверх, смотрит требовательно, пока стягивает брюки с бельём чуть ниже, не передумает, не боится. Он хочет. Ставит лишь одно условие, всё то же – не держать его. У Тэхёна слюна во рту – своя, чужая – её до невозможности много, тягучей от предвкушения и собственной смелости. Он не признается, что планировал это уже давно, оправдается, что случая не подворачивалось, хотя это Чонгук ему не позволял опускаться перед собой, пока парень не поймёт настоящего смысла. Это не угода, не оплата, не извинения. Так делают не только любовники, тем более не фавориты. Это не обязанность и не прописанные условия в отношениях. Сейчас Тэхён осознаёт – это чистое желание, собственное побуждение, полная потеря рассудка. Он слышит, как Чонгук опирается ладонями на поверхность стола, по единственной просьбе не прикасается к парню, даёт полную свободу, захочет резко всё прекратить – встанет и уйдёт, но Ким лишь удобнее упирается коленями в ковёр. Одной рукой вцепляется в бедро мужчины, создаёт себе опору, другой обхватывает основание члена. Его губы блестят от частого облизывания, Тэхёну нужно время, а он себе его не даёт, резко переводит взгляд назад, удостоверяется, что его хорошо видно. И подаётся вперёд, обхватывая головку губами в первом обволакивающем движении. Кажется, это полнейшее безумие. Одно на двоих. Потому что Тэхён нарочно языком к влажной головке прижимается, отчётливо ощущая нарастающую пульсацию, втягивает щёки, создаёт тесноту, выбивающуюся рваными выдохами через горящие лёгкие мужчины. Чонгук медленно сгорает изнутри, потому что ничего не может сделать снаружи – ни коснуться, ни помочь, лишь смотреть, как краснеющие губы оставляют за собой блестящие следы. В парне не просто омут, Чон ошибался. Тэхён и есть сам омут. Он или бурей переворачивает твою душу, или топит в своей глубине. Ким ощущает, как мышцы мужчины напрягаются во всём теле – он себя под контролем держит, не подаётся навстречу, позволяет всё сделать парню самому – и пробует заглотить глубже, отчего резко отстраняется. — Не торопись, — хрипит Чонгук и вбирает воздух, чтобы предложить закончить на этом, но не успевает. Глаза заполняет размытая дымка слёз, Тэхён поспешил, от неопытности не рассчитал собственные возможности, но не отступает, снова приоткрывает губы и языком толкается вперёд, лижет, играется. За дверью уже никого нет, представление окончено, а парень лишь сильнее распаляется, снова обволакивает, кажется, всё тело разом, потому что у Чонгука перед глазами мерцание между полуопущенных ресниц застревает. Не закрыть веки – за парнем следит, остановит, если придётся; не распахнуть глаза – впечатывает каждый кадр, каждое движение в память, и это оказывается слишком. Просто слишком. Чонгук почти скрипит зубами, упускает низкий стон, который с контролем трещит по швам. Он позволяет себе коснуться кончиков волос Тэхёна, уводя руку от затылка на висок, зарывается пальцами, просто чтобы окончательно не сойти с ума от разрывающего чувства внизу. От неторопливых движений, скользкого нёба, глубины горячего горла. Как-то Чону пришлось протолкнуть туда пальцы, чтобы очистить парню желудок, пришлось спускаться глубоко, что удивило обоих. Сейчас не удивляет. Тэхён ощущает, как подрагивающие пальцы скользят по его щеке, опускаются ниже, очерчивают горло, в котором движется член – это ощущение настолько яркое, что выбивает последнее, скручивается оргазмом, а парень не отстраняется. Намеренно лишь немного отодвигается, освобождает из тесноты своего горла и языком слизывает вязкие остатки принесённого удовольствия. — Не проглатывай, — на сбитом выдохе произносит Чонгук и видит, как кадык парня делает одуряющее движение вверх-вниз, — чёрт… Тэхён довольно облизывается, собирая с губ белёсость и чужое наслаждение, снова проглатывает и тянется за бутылкой, оценивая собственное старание по состоянию мужчины. Чонгук тяжело дышит, приходя в себя, подрагивающими пальцами от отходящего оргазма вставляет ремень обратно в петли, взгляд поднимает, вгрызается в стоящего перед ним парня. У обоих туман на глазах, первый опыт отражается непоколебимой победой, почти вызовом, немного местью – в больнице перед выпиской его тоже довели до слёз. — А говорил, что меня придётся учить быть любовником, — улыбается Тэхён, ожидая своей расплаты. И оба слышат удар закрытой входной двери в коридоре. — Это Джин-Хо, — догадывается Ким, облизывая покрасневшие губы и сгоняя с глаз остатки влаги, — скажем, что ты меня снова довёл до слёз. — Кто кого доводит… Удар по двери обрывает фразу, но не улыбку парня, тут же прячущего её за горлышком бутылки, пока менеджер входит в кабинет и обнаруживает явно ненормальное состояние этих двоих, что, впрочем, уже давно не редкость. Жест поправки очков выдаёт подозрение и нежелание лезть в личную жизнь, а потому Джин-Хо сразу переходит к делу, обращаясь сначала к владельцу: — В списке гостей присутствует Дживон и твой бывший тренер. Позвать Юнги для воссоединения семьи? Вот, значит, кто те трое жокеев. Дживон, Юнги и Чонгук когда-то были соперниками в одном конном клубе. — Мне не нравится этот сарказм, — опасливо замечает Чон. — Кого ты оставил напоследок? Джин-Хо слегка втягивает щёки, переводит взгляд на парня рядом, заставляя себя не подмечать его явное возбуждённое состояние. Он всё ещё помнит обещание Кима сообщить ему первому, когда они переспят. Если для господина Чона и фаворита такая откровенность обыденна, то менеджеру ещё долго предстоит понимать и мириться с этим. — Тэхён, твой костюм только что доставили, примерь заранее. — Я останусь, — Ким сразу догадывается, что его пытаются прогнать, а потому отрезает попытку сделать это. — С вами невыносимо работать, — фальшиво улыбается Джин-Хо, понимая, что озвучить нежелательное придётся в присутствии фаворита. — В списке гостей есть и Микаэль. Тэхён мгновенно переводит взгляд на мужчину, чтобы уловить его эмоции, реакцию на озвученное имя, но улавливает лишь какое-то несильное удивление, возможно, просто от самого факта присутствия названного. Или очень хорошую попытку скрыть настоящую реакцию. — Кто это? — не сдерживается Ким, складывая руки на груди. — Мой бывший, — откровенно признаётся Чонгук. — Любовник? — Партнёр. Больше, чем любовник, меньше, чем союзник. О бывших любовниках известно достаточно, о партнёрах – мало. Как факт – они в прошлом, и отношения длились недостаточно, чтобы этим гордиться, следовательно, нет никакого повода думать, что их встреча повлияет хоть на что-то. А с другой стороны, Джин-Хо уделил этому особое внимание. — Буду иметь в виду, — благодарит Чонгук, кидая взгляд на часы. — Арабская ещё не здесь? — Мне показалось, Сугём как раз шёл от вас, — хмурится в сомнениях менеджер. — Мне позвать его? — Нет, — внезапно отвечает Тэхён. — Мы не закончили доводить меня до очередного срыва. — Глубоко счастлив за вашу стабильность. И правда. Стабильность. Ким облизывает солоноватые губы, дожидаясь, когда владелец закончит обговаривать скорый выезд, и успевает за это время поймать взглядом падающие снежинки на улице. Чонгук не стал скрывать позицию некого Микаэля даже во благо, как это было с породой Альтаир, потому что Тэхён просит не лгать и не предавать, и мужчина не лжёт. Спроси его сейчас о прошлых отношениях – мужчина выдаст без запинок. В этом другая откровенность: даже если прошлое не имеет значения, подобные признания служат укреплением настоящего. Факт присутствия бывшего Чонгука Кима вообще-то не волнует. Нет причин сомневаться в мужчине – для Тэхёна подобная ревность и подозрительность бесполезна и глупа. Она ни к чему не приведёт, кроме ссоры, а это никому из них не нужно. И, наконец, оставшись наедине, Ким поворачивается, наблюдая, как Чон ставит напротив него стул и садится в намерении поговорить. — Спрашивай. У Чонгука в памяти на счету Тэхёна всё ещё на первом месте понятие «свойственно», от него мужчина и отталкивается, начиная трактовать изменчивое поведение. Например, сейчас парню свойственно проявить любопытство к потенциальному сопернику, пусть и не представляющему угрозы, потому что это – его первые отношения. Ким не имеет другого опыта, чтобы быть уверенным, какую роль исполняют бывшие. — Какой нахрен костюм? — озвучивает совершенно другую мысль Тэхён, намеренно заглушая в себе остальные. — Которого не хватает в твоём гардеробе, — поясняет Чонгук. — В спортивках на такие мероприятия не ходят, это – этикет, Бэмби. Я даже не пытаюсь предложить тебе ещё и выпрямить волосы, так что будь любезен примерить костюм. — Тебя не пугают перепады моего настроения? — внезапно меняет тему Ким, будто одеть его в ненавистную одежду вовсе не является проблемой. — Слегка, — признаётся Чон, — но смена твоего настроения всегда имеет однозначную причину, поэтому мне легко тебя понимать. — Я злюсь не на тебя. — Знаю. После декабрьской истерики Джин-Хо сказал, что Тэхёну повезло с первыми отношениями в плане того, что его партнёр – взрослый мужчина, полная противоположность в мышлении и уровне эмоционального самоконтроля. Если бы Ким встречался с кем-то своего возраста, двойная эмоциональность убила бы обоих намного быстрее. С Чонгуком и правда проходить через переломы своих установок, детских травм, страхов и неопытности легче. Сам Чон позволяет пробовать и экспериментировать, набираться опыта с ним, и Ким должен этим пользоваться. — Я не знаю, что с этим делать, — говорит Тэхён, сдаётся, просит помощи, потому что сам не способен справиться. — Тебе надо вернуться в привычную среду, — приходит к выводу Чонгук, дотягиваясь до сигары. — Стабильность, размеренность и спокойствие – не твой образ жизни, не старайся принять его и подстроиться только потому, что думаешь, будто это и есть отношения. Здесь как в спорте, Тэхён, вспомни, что я говорил – ты перегоришь, если будешь уделять время только ему. Парню и правда не хватает отношений тренер-жокей, в зимний период в скачках большой застой, затишье, отдых. Он оказался слишком длительным, чтобы пережить его без осложнений. Тэхён понимающе кивает, оставляет эту тему на более свободное время и почти уходит, останавливаясь в проёме двери, чтобы задать последний вопрос: — Кто кого бросил? Чонгук взглядом цепляется за завитки волос, удерживается от желания распрямить их на один вечер, всё же хочет озвучить это предложение, перевести тему. — Микаэль бросил меня, — отвечает мужчина с глубоким выдохом, — я его не простил и не собираюсь. — Это значит, он пытался вернуться? — Это значит, что тебе пора переодеться, чтобы у нас было время сделать что-нибудь, если тебе не подойдёт. Мне неприятна эта тема так же, как и наша возможная встреча с ним – этого достаточно, чтобы не было повода для ревности? Тэхён толкается языком в щёку, протяжно выдыхая, проводит взглядом по потолку и закрывает за собой дверь, воздерживаясь от ответа, который непременно приведёт к осложнениям. Ему прямо сказали – тема неприятная, утаили – болезненная, парень должен отступить, не наседать, нет повода – бывшего не простили, его уже не любят. У Кима нет причин сомневаться в чувствах к себе. Здесь другое, относящееся совершенно к противоположной личности. Парень переодевается в заметно неудобный костюм в клетку: обычная белая рубашка просит пятно в первые пять минут, пиджак от непривычки стягивает движения в плечах, брюки узкие, хотя выглядят по размеру, и издевательская бабочка на шею. В отражении зеркала Ким видит себя отвратительно приторным мальчиком, одним из тех, которых любят спонсоры, отчего начинает подозревать, что это куплено в секс-шопе. Но когда Тэхён выходит в коридор, то видит выходящего из своей комнаты Сугёма, одетого точно в такой же костюм. Их взгляды отзеркаливают в едином оценивающим движении, разве что у Тэхёна блестит превосходство, у Сугёма – старательно скрытое смущение, злость, ревность и зависть. Он достаточно увидел того, что всегда остаётся за дверьми кабинета, расползаясь по клубу только пылинками слухов. — В высшем обществе появляться в парных костюмах считается за этикет? — небрежно отзывается Тэхён, убирая галстук-бабочку в карман пальто. — Это попытка создать видимость своего, беспородный, — выплёвывает Сугём. — В таком виде есть шанс, что на тебя хотя бы обратят внимание. — Понравилось представление? — оскалом улыбается Ким, убирая ладони в карманы и демонстративно облизывая губы, медленно закусывая нижнюю. — Позвать тебя в следующий раз? Жокей замолкает, ответить нечего, внутри только жжётся обида, никакого удовольствия там нет. Сугём правда хотел верить, что собственные слова – всего лишь унижение для сироты, способного пробиться на ступень выше, только подставив своё тело, а он слышал отчётливое «поднимись». Любовников ставят на колени, а не поднимают с них. — Славно, что вы уже собрались, — вовремя отвлекает Джин-Хо, разряжая накалившуюся обстановку между жокеями. — Подерётесь после мероприятия, хорошо? — Надеюсь, Чонгук в таком же идиотском костюме поедет?.. — интересуется Тэхён, проходя мимо Сугёма так, будто его здесь вовсе нет. От фаворита пахнет мятным леденцом, заменой желаемой сигареты или члена – Сугёму без разницы, это не должно его волновать, как и тот факт, что костюм ему вообще-то идёт. Расстёгнутая небрежно рубашка, снятый галстук-бабочка, ровные брюки, но всё те же кроссовки. Небрежно и дерзко – привычное амплуа беспородного. Сугём идёт позади менеджера и фаворита, замечая, как те свободно разговаривают, будто между ними давно не рабочие отношения. Они сблизились за период больничного владельца, вместе конным клубом управляли, много провели внерабочего времени вдвоём. Сугём не понимает, как беспородному удаётся делать это – Джин-Хо, Хосок, господин Чон. Что они в нём все нашли? Тэхён, не задумываясь, садится на переднее пассажирское, включает музыку не для себя – Лану любит только господин Чон – и упирается, что бабочку не наденет. Это не сложно, придурок, выйти в свет хоть раз в нормальном виде. Сугём закатывает глаза, когда фаворит слишком быстро сдаётся, молчит, отвернувшись, пока владелец бросает на него короткие умоляющие взгляды. Отвратительная картина. Жокей позади делает вид, будто ему все эти намёки невидимы и безразличны, с усилием держит фокус на горизонте, показывает, будто его не бросает в холод от редких взглядов господина Чона через зеркало заднего вида. Их потерпеть – один вечер, а потом всё станет как прежде.        — Два правила, — Чонгук останавливает жокеев прежде, чем войти на территорию особняка одного из влиятельных людей в спорте, — не напиваться и лишнего не болтать. На все сомнительные вопросы посылайте ко мне. Я ваш папик и спонсор, вам нужна не поддержка от этих людей, а только их внимание и интерес. Вопросы? — Как понять, под кого мне ложиться? Тэхён оттягивает указательным пальцем душащий галстук, слегка приоткрывает этим жестом вид на чистую шею – Сугём там в последнюю их встречу видел чужие поцелуи. — Под того, кому позволишь вытереть подошвы о свою гордость, — отвечает Чонгук, напоминая об их первой встрече. Ломающая боль в теле от гематом после падения, от внутренней трещины – Тэхён чуть не потерял свою лошадь. Проигрываемая снова и снова видеозапись их падения, насмешка, удар – возомнившего о себе жокея спустили с небес на землю и сравнили с пылью ипподрома. Сирота огрызается, держится, поднимается на руках, предлагая победу, выгоду, себя. И понимает, что в одиночку не сможет, расстилает свою гордость – пожалуйста, господин Чон, вытирайте свои блестящие туфли, ниже всё равно некуда. — Понятно, — заключает Тэхён, переставая оставлять на галстуке складки. Сугёму непонятно. Потому что в буквальном смысле это звучит ужасно, даже не отвратительно, а страшно. Богатые детишки платят деньгами, сироты – собой, в прямом смысле, встают на колени и получают место фаворита. Их не в реку скидывать надо и не ожогами писать об их безродной крови, а жалеть. — Всё нормально? — звучит уточняющее сбоку от идущего рядом господина Чона. — Выглядишь бледным… — Замёрз, — отрезает Сугём, не принимая чужую заботу, если это вообще она. Первые полчаса начала встречи проходят запланировано без проблем. Чонгук держит в поле зрения своих жокеев, успевает их представить вместе, по отдельности, встретиться взглядом с Дживоном и негласно запретить подходить ему к фавориту. Тэхёна чужое присутствие не напрягает, он выглядит расслабленным, разве что плохо скрывает свою скуку, не находя для себя интересного союзника. Находит другого, первого, открывшего ему путь. Чон замечает их вдвоём не сразу, цепляет сначала улыбка Тэхёна – она слишком дорого стоит, чтобы видеть её – отсюда разгорается интерес, кто смог получить её так просто. И Чонгук видит своего бывшего тренера. Того самого старого тренера, который рассказал сироте о легендарном жокее, подарил ему надежду, цель и чужую мечту. Чон не решается подойти, на это есть много причин, но главная – пусть Тэхён почувствует то, с чего начал. Со скрипучего голоса, тихой беседы, с похвального «ты хорошо постарался». Они оба старались ради того, чтобы оказаться сейчас здесь. — Чонгук? Закономерная встреча, избитое клише – бывшие на то и бывшие, чтобы появляться в настоящем и напоминать о себе. Чон оборачивается, натягивая улыбку, не скрывающую далеко не радость от парня, останавливающегося напротив, и понимает, что не испытывает ничего от долгой и в прошлом болезненной разлуки. — Давно не виделись, — озвучивает избитое Микаэль, не прилагая усилий для искренности. — Хорошо выглядишь. Выйдем покурить? А Тэхён говорит: «паршиво выглядите», «ваш английский отвратителен», «от кармы это вас всё равно не избавит». Ким не скрывает презрения вычурной жизни, говорит ровно то, что думает, и громко молчит – это всё куда сильнее заставляет хотеть пойти за ним. — Я занят, — переходит сразу к сути Чонгук, — во всех значениях этого слова – выбирай любое. — Слышал, у твоего фаворита полукровка. Конечно слышал, с прошлого года все только и обсуждают закрытие скачек восходящей двенадцатой звездой, называют кобылу фаворитом одного сезона, не верят, что она удержит те же позиции и в этом году. Для большинства присутствующих здесь выбранный господином Чоном фаворит получил это место через его же постель, им трудно поверить, что в сироте можно найти что-то прирождённое, а возникшая из ниоткуда полукровка сможет тягаться с породистыми скаковыми. Тэхёну нужны те, кто в него поверит так же, как Чонгук, или чистая удача, которую предлагает Микаэль. — А я обзавёлся связями за границей, — продолжает парень, привлекая внимание не только Чона. — Много не попрошу – лишь одно свидание. По позе Чонгука заметно какое-то колебание, Тэхён его не узнаёт, издалека наблюдает, не подходит, перескакивая взглядом с мужчины на стоящего иностранца рядом с ним. Микаэль выглядит намного моложе владельца клуба, не ровесником, но где-то ближе к нынешним жокеям; Ким может признать, симпатично выглядит, с отголосками самого господина Чона – те же кольца на пальцах, слишком идеальный внешний вид, но волосы будто лошадь облизала. Выразительно голубые глаза явно его преимущество и омут, которым Микаэль пользуется, долго смотрит в глаза Чонгука, пока тот не возвращается к нему и не наклоняется, чтобы что-то прошептать. В этот момент внутри что-то укалывает, совершенно незнакомое, больше неприятно, чем болезненно. Ревность? В первый и последний раз нечто подобное Тэхён испытал, когда увидел господина Чона ночью с Сухёком у забора – раздражение, названное впоследствии ревностью. То была деловая, как к тренеру, уделяющему внимание не ему, и Ким избавился от запутанных в его волосах прикосновений, здесь так же не получится. Здесь совершенно другое. Парень не пытается отвернуться, когда видит, как Микаэль от ластящихся низким голосом слов начинает кого-то искать в толпе, пока не останавливается на фаворите – господин Чон говорит о нём. И на лице иностранца расцветает довольная улыбка, нарушенная дребезжанием пальцев в приветственном издалека жесте. К чёрту этот побочный эффект отношений. Тэхён отворачивается, забирает пустой бокал, выставляет руку с ним вперёд, сталкиваясь с голубыми глазами, и разжимает ладонь. Высокий хлопок разбитого стекла привлекает всеобщее внимание к парню, тишина цепляется взглядами за кудрявые волосы, скучающий взгляд и ровное: — Я могу попросить закурить? В конце весны прошлого года мальчишка точно так же привлёк внимание общества конного спорта, упав на чужом ипподроме. То были насмешки и жалость. Сейчас – недоумение и проявившееся из-за инцидента любопытство. Тэхён привлекает публику своими методами. Конечно, проигнорировать просьбу – дурной тон, нарушение этикета или какое там достоинство у папиков высшего общества – поэтому мужчины вокруг начинают доставать из своих карманов имеющиеся сигареты. Тэхён забирает любезно протянутую, кажется, организатором этой встречи, зажигалку берёт у следующего и, к всеобщему удивлению, по пути собирает ещё пару штук, закидывая их в карманы брюк. И Чонгук, наблюдая за этим представлением так же, как и все в округе, понимает – им всем придётся подойти, чтобы вернуть свои вещи. Тэхён нашёл себе спонсоров. Каждому здесь бросил вызов. Постепенно беседы обретают прежнюю громкость, только теперь обсуждаемая тема – дерзость фаворита господина Чона, его высокомерие, невоспитанность или своеобразная креативность. Те, кто не знал о парне, теперь интересуются им. Те, у кого собраны зажигалки, с предвкушением ждут его возвращения. Великолепная стратегия.        Щелчок, матовая вспышка пламени, нетерпеливая затяжка, отвратительно тяжёлая сигарета. Тэхён такие не курит, ему разрешают только лёгкие, но сейчас он может себе позволить немного отличиться от обычного. От холода улицы приходится зажать сигарету зубами и втиснуть ладони в карманы к холодному металлу зажигалок, игнорируя приближающиеся шаги до тех пор, пока у него не отбирают сигарету. — Ты не подумал, что эта выходка может не возыметь положительного эффекта? Чонгук делает затяжку, уменьшая незапланированную дозу никотина, смотрит в любимые песочные глаза, но не касается парня, не здесь. А тот не выражает эмоций, даже не злится – Ким вообще ни о чём не думал, когда делал всё это, по инерции срыва захотелось быстро на чём-нибудь отыграться, и разбитое стекло отлично избавило от ненужных ему эмоций. — В любом случае я получил внимание, — Тэхён забирает обратно сигарету, делая короткий вдох, — твоё внимание. На большее я никогда не рассчитывал, оно мне не нужно. Он ведь изначально хотел, чтобы его заметил один человек, сам подошёл из любопытства или ненависти за то, что Тэхён использовал его стратегию. Хотел и получил его внимание. Даже больше – прошлое, настоящее и будущее. Ким протягивает сигарету, но её не забирают, приходится поднять взгляд в черноту глаз – Чонгук сомневается, что правильно понял последние слова. Он всё знает? Узнал сейчас от старого тренера, который, увидев владельца клуба, мог сказать, что он и есть тот самый легендарный жокей? Раньше? Или Чону просто показалось? Не показалось. Он облажался, когда Джин-Хо озвучил, что в списке гостей присутствует его бывший тренер, и в разговоре сейчас, когда Тэхён рассказал, в какой клуб и к кому он попал, личность легендарного жокея могла быть открыта. — Тогда я докурю, — пожимает плечами Ким. — Как давно ты знаешь? — О том, что мы всё-таки целовались, когда я был под кайфом, или что ты тот самый жокей, чью стратегию я использую? Тэхён втягивает дым, пронизывающий перья внутри, от которых ему уже никогда не избавиться – они будут сгорать, резать, щекотать, обволакивать. Как давно они туда попали? С первой подозрительной мыслью. — В обоих вариантах ты сказал мне об этом сам, — продолжает Ким, — не прямо, конечно, но я научился слушать тебя – этого ты не учёл, когда назвал Корри – двойной звездой. Такой нет, но есть звезда с именем твоей матери, которая на фотографиях в твоём доме выглядит как иностранка – Карла. Так вот есть звезда, называется «сердце короля Карла» или альфа созвездия Гончих псов – Кор-Кароли. Сократить пару букв, в силу твоего отвратительного английского, и получается Корри. Тэхён знал уже давно. Знал и ничуть не изменил своего отношения к мужчине, будто цель всей его жизни всё ещё жива. Будто нет никакого горького разочарования в том, что легендарный жокей, вдохновивший его на конный спорт, где риск каждого шага – падение, превратился в нечестного владельца конного клуба, грязного на сделки и соревнования. — Я бы заметил ещё раньше, — признаётся Тэхён, стряхивая пепел, — ты же мне свой последний забег показал, я видел заученную мной стратегию в твоих действиях. А меня так перемкнуло в тот вечер из-за шока, что из всего я запомнил только расположение твоих шрамов на ноге, количество грёбанных переломов, разрывов и штифтов. Как и Чонгук мог заметить намного раньше – в тот же день, когда на его ипподром проник незапланированный участник. Возможно, решение не выводить мальчишку из игры было обусловлено вовсе не резвостью лошади, а собственной стратегией, которую Чон заметил лишь интуитивно, потому что сосредоточен был совершенно на другом. — Холодно, — выдыхает Тэхён, бросая окурок к другим, в стоящую рядом пепельницу, — а ты меня сейчас не согреешь – я жалею только о подобном. Но точно не о том, что легендарным жокеем оказался Чонгук. — Ты невероятный, — с искренним восхищением произносит мужчина, не в силах поверить в то, как всё-таки мыслит Ким. — Я знаю, — спокойно отзывается парень, направляясь обратно в помещение. — Где потерял скромность, Бэмби? — Скромность для тех, кто получает спонсорство через постель, а я место фаворита не телом получил, — Тэхён останавливается, чуть наклоняя голову набок. — Имею полное право быть высокомерным, дерзким мальчишкой, возомнившим о себе слишком много. Чонгук кивает, соглашаясь с этими словами, и открывает для фаворита дверь, пропуская его внутрь – теперь Тэхён впереди него. Это не избалованность, а осознание и принятие собственной ценности, силы вложений, которую приложил парень, чтобы позволить себе такие громкие слова и поведение. Он заслуживает ещё большего. То, где сейчас стоит Тэхён, всё ещё не его место. Поэтому парень возвращает зажигалки владельцам, с некоторыми задерживается и разговаривает, ведёт себя так, будто не он должен пытаться угодить всем этим людям, а они должны умолять его стать их вложением. Этим вечером взращенное господином Чоном превосходство приковывает к фавориту все взгляды.

℧

На стол небрежно падает пара визиток с известными в спорте именами, для Тэхёна читающиеся как «союзники», но их приобретение не играет роли сильнее чем то, что он действительно планирует взять. Парень с облегчением снимает пиджак, кидая его на спинку кресла, открывает шкафчик и достаёт оттуда любимый чай, что вовсе не удивляет заходящего в кабинет следом Чонгука – он почти выплюнул обратно в чашку то, что попробовал на встрече. — Спасибо за вечер, — проходя мимо, озвучивает Чон, даже не касаясь взглядом визиток – рабочий день окончен, внимание всецело переходит Тэхёну. Несмотря на достаточно длительное проведённое время в неприятном обществе, Ким пребывает в хорошем настроении, торопясь заварить чай, и усмехается: — Лучше бы за минет поблагодарил. — За такое благодарят не словами, — ответная улыбка, скрытая скрежетом кожаного кресла. Тэхёну не надо оборачиваться, чтобы ощутить на себе взгляд без попытки скрыть то, что в нём находится: он зарывается в волосы, кусается за лопатки, спрыгивает по позвоночнику и вытаскивает зажёванную под брюками рубашку. Чонгук себе такой откровенности при свидетелях не позволяет, забывается иногда, пропускает гордость, восхищение и неподдельную любовь. В такие моменты важно не сталкивать его со своим, иначе последняя защита падёт. А Ким оборачивается, опираясь руками назад, смотрит мужчине в глаза и пытается увидеть изменения после встречи с бывшим любовником, но никак не партнёром. Партнёры к разрыву отношений обоюдно приходят, а, как понял Тэхён, владельца бросили, не предупредив. — Знаешь, — Чон складывает руки, намеренно делая паузу, — у тебя дыхание напрямую зависит от эмоций. Даже сейчас, пытаясь делать вид, будто ты спокоен, по скрежету в твоей грудной клетке я слышу, что тебя что-то гложет. — Это – твои перья, не узнаёшь? — Перья? Позади закипает чайник, Тэхён втягивает щёки и отворачивается, понимая, что сказал лишнее. Чонгук и так услышал о потолке, не хватало, чтобы он узнал, с каких пор внутри щекочут, сгорают, замерзают и распарывают вложенные им же перья. — Неважно, — Ким наливает две чашки и протягивает одну, присаживаясь на край стола, возле кресла, на котором сидит мужчина. — Ко мне Микаэль подошёл и спросил, можешь ли ты встретиться с ним. Зачем он спрашивал об этом у меня? — Я сказал ему рискнуть подойти к тебе, — расслабленно отвечает Чонгук. — А я ответил, что ты сможешь. Внезапность принятого решения заставляет Чона поставить чашку, прищуриться в намерении найти что-то скрытое за этими словами. Для проверки на верность – глупо, для равнодушия – недостаточно. Тэхёна стало совершенно не предугадать. — Почему? — А не должен был? — искренне не понимает Ким, слегка постукивая указательным пальцем по фарфору. — Я ничего не знаю о твоих прошлых отношениях, и, хотя ты сказал, что встреча с ним тебе неприятна, всё равно послал его ко мне. Я решил, что для этого должна быть причина, и ты использовал меня в качестве случайного решения – и я тебе его дал, забирай. — И ты позволишь мне остаться с ним наедине? — уточняет Чонгук, заинтересованно подаваясь вперёд. — Не будешь думать, что мы делаем, почему так долго и куда мы поехали? Хочешь сказать, в тебе нет ни капли ревности, а твоя выходка с разбитым бокалом – не намеренное привлечение моего внимания? Тэхён тоже сначала так думал. Думал, когда собирал зажигалки и когда натянуто улыбался другим, думал, что имеет право поступать так, пока не понял, что для ревности на самом деле нет повода. Причины есть у Сугёма, по нему видно, как зависть и ревность медленно разъедают его изнутри, опутывают все мысли, приковывая внимание лишь к одному. Это разрушает его, пока ещё не так заметно, но первые признаки уже есть. Как и разница между ними. — Я забрал твою душу, твою стратегию, твою мечту, — Тэхён поднимает взгляд к мужчине, обнажая своё полное спокойствие. — Ревность? Я забрал даже твою любовь, кого мне опасаться? Единственным моим соперником всегда был ты. Это можно назвать доверием к партнёру, уверенностью в нём, себе, в их чувствах. Тэхён называет это любовью. Той же, которой Чонгук называл желание получить уважение и доверие к себе. И он всё это получает. — В этом и проблема, — внезапно признаётся мужчина, — я отдал тебе всё слишком быстро. У меня не осталось ничего, чем я мог бы удержать тебя. — А я собирался уходить? — Ты не можешь быть уверен наверняка. Незнакомые слова, чужая тема – что-то подобное прогнозировал Джин-Хо, назвав их отношения обречёнными, где Тэхён и есть тот, кто будет угрожать своим уходом. Если менеджер видел в нём того, кто способен вот так уйти, значит ли это, что Чонгук думает так же? Или… — Ты что, — кажется, Тэхён догадывается, в чём причина резкой перемены, — считаешь, я могу бросить тебя, как Микаэль, и сменить на папика со связями побольше? Чонгук молчит, и это заставляет Кима заметно начать нервничать, обвести взглядом потолок в намерении дать время на озвучивание неудачной шутки. До этого дня не было ни единой попытки завести тему про расставание и уход, парень не давал даже повода думать… говорил. Тэхён говорил «я сейчас уйду», но то имело ситуативное значение. Чонгук мог перегнуть, и Ким заставлял остановиться, говоря, что уйдёт. Его слова никогда не имели значения ухода из отношений. Это из-за встречи с бывшим? Пока его не было, мужчина просто забыл о старой боли, но сейчас, встретившись лично, это могло напомнить о завершении последних отношений, спроецировать одно на другое, на Тэхёна. Они ведь похожи: оба жокея, оба пытаются выбиться выше. Разница лишь в том, что Микаэль выбрал карьеру, ухватился за возможность и пожертвовал отношениями ради перевода в другой клуб за границей, а у Кима все цели напрямую зависят только от Чонгука. Громкий удар дна поставленной чашки на стол не меняет ни одной эмоции на лице мужчины, Тэхёна же это выводит из себя ещё больше. Он не должен злиться на это беспочвенное обвинение, должен понять, что наступил на чужое слабое место, его подошвы белых кроссовок увязли в крови от давнего удара в спину. Подозрение к нему – всего лишь такие же гематомы от травмы, как у самого Кима. — Да, я облажался, когда ушёл к Дживону, — на выдохе признаётся Тэхён, — но я ушёл, потому что ты солгал мне. Чувствуешь закономерность? Я часто сбегаю, ухожу и хлопаю дверьми, но всегда возвращаюсь, вспоминаешь такое? Назови хоть одну причину, по которой я вдруг перестану тебя любить и уйду. — Твой возраст. — Мой возраст, — с дрожью нарастающего срыва повторяет Ким. — Кажется, я совершеннолетний уже как несколько месяцев, за совращение не посадят, так в чём проблема? — Ты можешь не понимать это сейчас и думать, что твои чувства ко мне – любовь. Щелчок, чужие слова ломают ручник тормозов. — А ты не думал, что это всего лишь влюблённость? Вырывают с корнем, без возможности быстрого восстановления, добивают: — Разницу знаешь? Тебе даже сравнить не с чем, чтобы приблизительно понимать, чего ты хочешь и насколько сильно. — Всё сказал? Тэхёну хочется продолжить, сказать грёбанное «спасибо» за обесценивание его чувств, за честность на его счёт и намерений, но вместо этого прикусывает изнутри щёку до боли, заставляет себя не срываться и почти ровно проговаривает: — Я рад, что ты трахаешь мне хотя бы мозг. — А стоило тебя? — Чон стреляет на поражение, не даёт прийти в себя и продолжать пытаться мыслить здраво, находить на эти слова оправдания. — Думаешь, сильнее любить начнёшь? Прямое попадание. — Стоит разговаривать со мной, Чонгук, я нихрена сейчас не понимаю! Ким срывается, спускаясь со стола на пол, не уходит, пытается разобраться. Знает, что в одиночку это не сделает, но поведение мужчины просто выбивает у него последнюю опору. — Тебе дать время поискать десять отличий на одно сходство между мной и твоим бывшим? — Тэхён голос неестественно понижает, чтобы избежать крика, а получается лишь рычать. — В этом же проблема – ты думаешь, я тоже от тебя уйду, потому что мне не сорок лет, у меня нет богатого опыта с любовниками и разбитого сердца, чтобы отличать любовь от пубертата, так? Хочешь выговориться? Продолжай, говори, что я ни черта в своём возрасте не понимаю, я всё проглочу. А знаешь почему? Твои слова не изменят моих чувств. Сейчас я пошлю тебя к чёрту, а через полчаса лягу к тебе в постель. — Давай закончим на этом. Сорвавшаяся усмешка отражает полную потерю контроля парня, а ведь он правда старался. Даже если его заставили сейчас сорваться, нарочно провоцировали, чтобы проверить, он поймёт, не страшно, переживёт, если мужчине было необходимо так далеко заходить. — Нет, давай продолжим, — упрямо настаивает Тэхён. — Я не хочу где-нибудь на Прикнесс Стэйкс внезапно услышать от тебя что-то вроде «я был для тебя всего лишь хорошим опытом», нет, Чонгук. Скажи, что всё это дерьмо, происходящее сейчас, только из-за твоего бывшего. Скажи, я пойму… — Я начал думать об этом, ещё когда ты пришёл избитым в больницу. Свойственно. Эмоциональный, нестабильный возраст, поиски, риски и поспешные решения. Ноябрь взял своё начало со страха оказаться для Тэхёна всего лишь влюблённостью и потерять. Этим днём он обострился. Сначала от встречи с Микаэлем, а после с признанием Тэхёна – он забрал у Чонгука всё. В этот момент что-то пошло не по плану вечера, сместились старые воспоминания, Чон наступил в собственную лужу крови, погряз во вспыхнувших образах, прошлых чувствах, не нарочно заставил наступить на эту же боль и парня. — Хорошо, — Ким будто вправду понимает и руки заводит назад, находя опору в горизонтальной поверхности стола, — давай на этом и закончим. А у самого с каждым взмахом ресниц глаза всё больше заливаются собственной болью, щиплет где-то в переносице отравленный воздух. Он не знал. Чонгук никогда не подавал вида, не пытался выяснить, куда он пропадает, уходя в город, не обзванивал всех, чтобы узнать, с кем парень находится. Это не контроль и не ревность, а страх, потому заметить его оказалось так сложно. Тэхён смотрит в пол, он не должен сейчас уходить и тем более обижаться, ему всего лишь правду озвучили, неприятную до отравления, болезненную немного, но это зависит от того, как воспринять. Ким попытался понять – Чонгука раньше бросил такой же незрелый мальчишка; попробовал разобраться, но лишь сильнее надавил, до основания рану расковырял. Не только ему от этого разговора больно. Кого-то гложет это с самого ноября. — Тэхён… Обеспокоенно, будто с возникшей тишиной прояснилось значение брошенных слов. — Да брось, — улыбается парень, делая шаг в сторону, чтобы не поймали, — я тебе такое же представление в декабре закатил, хотя ты ни в чём не был виноват. Просто буду считать, что мы в расчёте. Тэхёну отчего-то больно не потому, что его чувства назвали всего лишь влюблённостью. Он сделал недостаточно, чтобы Чонгук не сомневался в его чувствах так же, как Ким в его. Чон поднимается, а на шаг навстречу делают такой же назад от чувства вины. Снова довёл оленёнка до слёз, беглых, крупных, совершенно беззвучных. Тэхёну отходить некуда, он в стол позади вжимается, будто пытается чего-то избежать, когда Чонгук останавливается перед ним. Полного разрушения, наверное. — Тэхён, прости, я перегнул, — Чон обхватывает ладонями щёки парня, пытается попасть под его взгляд, безрезультатно. — Прости, я не должен был говорить это так, — сходит на шёпот, чтобы успокоить, приближается и смазанно целует в висок, — мне жаль. А Тэхён жмурится, пытаясь скрыться, исчезнуть куда-нибудь, потому что он виноват, но извиняется снова Чонгук. Ким цепляется пальцами за складки рубашки, сжимает ткань в ладонях, непонятно для чего, оттолкнуть или прижаться ближе, и уворачивается от поцелуев. — Я должен был сказать это раньше, — Тэхён поднимает взгляд, резко отводит, не может смотреть в глаза. — Да, я не знаю, что чувствую к тебе, но точно понимаю, чего хочу и очень сильно, — возвращает, чтобы себя обнажить. — А я хочу тебя. Всегда хотел. Вначале вернуть то, что задолжал при первой встрече, отплатить за каждое унижение, окупить все вложения. Потом оказаться на равных, встать на одну ступень, подняться ещё выше. С ним. Всегда с ним. Поэтому уходить оказалось настолько болезненно – уже тогда Тэхён понял, что привязался ментально, почти физически. Хотелось банального присутствия рядом, сложно было выбрать кого-то другого, отсюда те сравнения каждого встречного с мужчиной. Да Тэхён об отношениях-то не думал до того, как отравился неправильными чувствами – зрачки расширяются и при виде объекта симпатии. — Мне нужно тебя ревновать? — с отчаянием единственной догадки, где всё пошло не так, спрашивает Ким. — Ты только скажи, и я никуда тебя не отпущу завтра, просто… это не равнодушие, но я не понимаю, чего должен бояться, если знаю, что ты меня любишь. — Дело не в этом… — Но я ничего не сказал, — голос срывается, Тэхён подрагивающими ладонями к лицу Чонгука прикасается, боится разбить последнее. — Прости, — сходит почти на шёпот, чтобы его слышал только мужчина, — я не говорил тебе раньше, что люблю тебя. — Говорил. Не этими словами, а своими, как умел. — Я слышал, — Чонгук приближается, поцелуями собирая слёзы, — я знаю, Тэхён. Прости меня. Мне так страшно тебя потерять. Ким перемещает ладони на запястья мужчины, но не отталкивает его руки, держит и подаётся вперёд, целует, чтобы слова не смогли больше никого из них затронуть. Аккуратно, неторопливо, передаёт свои чувства, какие они есть на самом деле – хрупкие, не такие, какими Тэхён пытается их представить. Он правда не думает о будущем, живёт настоящим – сейчас Тэхён любит Чонгука – и никогда не задумывался, будет ли любить его так же через год. Чон об этом думает, он не может просто заставить остаться с ним, ждать тех же ярких чувств, что и сейчас, требовать гарантий. Ничем не обязывает парня. Но Чонгуку это нужно. Ему уже нужна стабильность в отношениях, он не в том положении, чтобы заводить всего лишь любовника. Случайно позволил себе чувства сильнее, чем испытывал раньше – его ошибка. Они оба подписались на риск полного банкротства. Глубже, ближе, Тэхён обнимает за плечи, сталкиваясь сердцами, хочет уровнять их ритмы: дыхания, пульсации, тел. Хочет так, чтобы не осталось сомнений в его чувствах – влюблённости недостаточно для того, что желает Ким, а он хочет всего себя отдать. Безрассудно – забирай, без остатка – обладай. Постепенно опускает руки, выправляя рубашку мужчины из брюк, касается кожи, вырисовывая линии, спотыкающиеся о пряжку ремня. Тэхён столько раз расстёгивал его, что делает это уже невесомо, почти незаметно, но в этот раз его руки перехватывают, с той же внезапностью разрывая поцелуй. — Нет, Тэхён, что ты делаешь, — Чонгук останавливает, ловит испуганный взгляд, тут же поясняя: — это не то, что ты хочешь. — Просто дай мне доказать… — Только не так, — прерывает Чон, заставляя Тэхёна поднять голову и взгляд. — Последнее, чего я от тебя жду, так это секс как доказательство твоих чувств. Я спровоцировал тебя сейчас, это не твоё желание. Не надо. Слабый кивок в заверении понятного смысла, который хотят донести, скользящее исчезающее прикосновение – Тэхён отстраняется, проводит взглядом по визиткам на столе, недопитому чаю, наступает на собственную глупость. Он забирает брошенный в сторону пиджак, накидывает на плечи своё пальто и останавливается, когда слышит: — Если тяжело, не возвращайся. Ему дают возможность провести время одному, в своей комнате, необязательно пересиливать себя и доказывать, что всё как прежде. Этот разговор изрядно ранил обоих. В тишине мысли должны осесть, обрести иную сторону, им нужно время прийти к определённым выводам. А Тэхён возвращается ночью, тихо залезает в постель к мужчине, потому что без него не смог уснуть. Двигает подушку ближе, обхватывает Чонгука и лбом утыкается между лопаток, прижимаясь к его спине. И ощущает, как его ладонь сверху накрывают своей.

℧

— Задерживается? Тэхён блокирует телефон, на экране которого ни одного оповещения о задержке мужчины, и поворачивает голову к Хосоку, падающему в кресло-мешок напротив парня. — Не знаю, — Ким закидывает руку за голову и ногу на спинку дивана, на котором лежит последние полчаса в ожидании непонятно чего. — Если он забыл за мной заехать, это к лучшему – встречи с его партнёрами меня убивают. — Это скоро закончится, — уверяет Хосок, — просто на данном этапе ты нуждаешься во внимании, но со следующей победой на скачках страны все будут нуждаться в твоём. — Хён… В обращении звучит какая-то тяжесть, не внезапная, она ощущается в парне уже как неделю. Неспешно тлеет внутри молчанием, для разговора недостаточно обжигала, кажется, сейчас наконец стало слишком больно. — Что, если я не люблю Чонгука? Тэхён смотрит так, будто хочет, чтобы к нему в сердце залезли, посмотрели, что там и к кому, а потом заверили его самого, успокоили. Откуда эти сомнения – Ким знает, Чонгук тоже видит, что после того разговора парень заметно отстранился, пытается незаметно держаться на расстоянии. Это не шаг назад, не попытка начать разрушать отношения, нет. Тэхён пытается доказать себе, разобраться в чувствах, чтобы прийти к мужчине и заверить – это не влюблённость. — После моего последнего совета вы расстались, — напоминает Хосок. — Вы оба слишком непредсказуемы для банальных человеческих отношений, чтобы найти похожий опыт у других. — А Микаэль? — Уехал на скачки за границу и не вернулся. Нашёл папика получше. Неделю назад Тэхён проснулся один, думал, Чонгук уже уехал на встречу с Микаэлем, но нашёл владельца на закрытом манеже с Альтаир. Чувства мужчины можно увидеть без особых усилий, они открытые, сильные и полностью осознанные, чего не скажешь о парне. — Не сравнивай себя с ним, вы слишком разные, — Хосок закидывает ногу на ногу и устраивается удобнее, чтобы выложить подноготную старшего братишки. — Их отношения начались, может быть, с того же, но держались на совершенно другом – на оболочке. Чонгук клюнул сначала на внешность и пылкость, Микаэль – на состоятельность и перспективы, а когда в отношениях появились более глубокие чувства, сразу стало заметно, кто из них по-настоящему любил. Проекция – сейчас и по Тэхёну не скажешь, насколько глубоки его чувства, тогда как с мужчиной всё прозрачно. — У вас так вообще с ненависти – ты его терпеть не мог, а Чонгук от тебя хотел только лошадь. Не было моментного порыва, понимаешь? Вы медленно и осознанно шли к тому, что имеете сейчас – вот в чём твоё отличие от Микаэля. Сколько вы уже вместе? Почти год, Тэхён. А ради чего? Точно не международных, признай, у тебя есть к кому уйти достаточно давно, но ты всё ещё здесь, и точно не из-за чувства долга, жалости или остальной разновидности привязанностей. Тэхён осел здесь, среди людей, которых подпустил куда ближе, чем всех предыдущих. Он не признается, даже в мыслях не позволит себе допустить, но в данный момент те, кто его окружает, стали ему семьёй. И в эту категорию не попадает только Чонгук, никогда к ней и близко не подходил – ни родитель, ни брат, ни друг. Парень привязан к Хосоку, не сможет его лишиться, это будет больно, он стал для Кима старшим братом. Привязан к Джин-Хо строгостью и опекой, почти как родитель. «Привязан» невозможно применить к Чонгуку, не получается, слишком мало для того, что испытывает Тэхён. — Если честно, по тебе не скажешь, что ты его любишь, — признаётся Хосок, отвечая на первоначальный вопрос. — От тебя слышно только сомнения, потому что ты не тот, кто говорит. Слышал о языках любви? Так вот твой – действие. И мне кажется, Чонгук это понял и видит. Тэхён не видит, отсюда и рождаются сомнения. Он делает какие-то действия, но не задумывается над глубинным значением, наделяя их лишь логикой. Приносит значок Порше и незаметно прикрепляет на инвалидную коляску, потому что мужчине не хватает вычурности – на самом же деле Ким делает это, чтобы Чонгук не чувствовал свой личный кошмар. Приходит вечером к нему в постель, хотя вначале не особо понимал, что делает, но ложился просто потому, что его так попросили – на самом же деле так Чон может спокойно спать, он в этом нуждается. Тэхён плачет, когда думает, что делает ему больно, уходит, когда понимает, что следующими словами заденет, спрашивает, что ему сделать, чтобы любить. Почему он продолжает так упрямо отрицать, что по-настоящему любит? Потому что это просто немного непохоже на то, что делают другие. — Ты на психолога учился? — внезапно спрашивает Тэхён, иначе никак не объяснить то, что слова Хосока всегда расставляют мысли по местам. — Учился девятнадцать лет понимать Чонгука. После такого опыта без особых усилий начинаешь разбираться в людях. Проблема в том, что я его так и не понял до конца. Тогда почему его понимает Тэхён? Не сразу, конечно, научился делать это, пришлось сначала угробить своё, чужое спокойствие, вымотать все нервы, закатить десяток истерик и ссор, расстаться, просить прощения – последнее и есть полное понимание. — Закончили меня обсуждать? Чонгук стоит на пороге, кажется, не так давно, чтобы уловить суть разговора, но достаточно, чтобы понять тему обсуждения. В чёрных волосах исчезают снежинки, в чуть замёрзшей руке ключи от Порше, в другой – картонная переноска с двумя стаканчиками горячего шоколада и одним с кофе. Хосок желает хорошего вечера – мучиться осталось не так уж и долго – просит быть осторожнее в снегопад и обязательно пристёгиваться. Жалко будет разбивать новое Порше. Тэхён это пропускает, думает о сказанном ему, не замечает, что они не сразу выезжают, сев в автомобиль. На улице красиво, в разноцветных огнях города мерцает крупный снег, мороз раскрашивает стёкла, из-за чего вначале приходится разогревать автомобиль – Ким думает, в этом причина их стоянки. Никакого вопроса так и не звучит – иногда в тишине слышишь больше, чем хотелось бы. Тэхён незаинтересованно смотрит на улицы, витрины, кафе, заполненные людьми, и поздно замечает, что их направление явно лежит не в сторону запланированного вечера. Спрашивать только не хочет, ему без разницы, куда его везут – это напоминает лето, раскалённый асфальт, запах моря и тепло чужого пиджака на плечах. Кажется, тогда господин Чон захотел развеяться, отвлечься и взял с собой по непонятным причинам мальчишку. Тэхён понимает сейчас – мужчине хотелось ненадолго выбраться из своей жизни, и сделать это возможно в компании постороннего человека, кем на тот момент он и являлся. Как много Тэхён понимает сейчас. Но то, что он не понимает в данный момент, потом может оказаться слишком поздно для осознания. Остановка на обочине подсказывает, что они направляются в людное место, парень быстро окидывает взглядом округу и замирает, когда смотрит за мужчину, откуда яркость огней освещает всю улицу. Что-то неподдающееся логике, потому что вряд ли для сегодняшней встречи было выбрано это место. Чонгук, довольный реакцией и собственной непредсказуемостью, наклоняется, попадая под взгляд Тэхёна, улыбается и подмигивает, вынимая ключи зажигания. — Пошли ломать ноги. Искреннее замешательство отражается неуклюжестью выхода из автомобиля, Тэхён путается в шарфе, почти поскальзывается, едва не сбивая локтём внешнее зеркало заднего вида, хмурится, когда обходит Порше и равняется с мужчиной. Что-то знакомое, в голове вертится, Ким не может уловить эту мысль воспоминания. — Встречи не будет? — уточняет Тэхён, пребывая в явном смятении. — Ты говорил, она важна… — Да, и мы на ней, — соглашается Чонгук, — на очень важной встрече, «свидание» называется. Помнишь такое? Помнит. Выход на лошадях, обтягивающая одежда, наполненная свободой грудь, закат и чистокровный жокей. Их первое свидание. После него многое изменилось, отношения стали откровеннее. Кажется, сейчас они идут на второе. Ломать ноги. Тэхён вспомнил. «Вообще-то вечером я собирался с друзьями пробраться в закрытый парк аттракционов, залезть на колесо обозрения и сломать обе ноги». У Кима не было друзей, но имелось маленькое, почти несущественное желание, и Чонгук его исполняет. Подумать только, мужчина слушал его ещё тогда. — Так банально, — хмыкает Тэхён, а сам руки в карманы прячет, чтобы не успели взять в свои, взгляд отводит, не смущается, но растерян такой внезапностью и не хочет признавать это. — А на самой высокой точке колеса подаришь кольцо? — Кое-что другое, — признаётся Чонгук, уверенно проходя через ворота. — Ты не любишь подарки и сюрпризы, так что говорю об этом заранее. — Я не буду делать вид, что удивлён. — О, поверь, — Чон оборачивается, чтобы запечатлеть тот взгляд, которым на него сейчас смотрит парень, — тебе не придётся делать вид. Тэхён останавливается, ощущая что-то знакомое, стёртое зимним затишьем – ему только что бросили вызов. Внутри разгорается интерес, сдерживаемый гордостью, любопытство, отражающееся наигранным закатыванием глаз и уходом вперёд. Ким назло хочет выбрать что-то экстремальное, только зимой половина из таких не работает, и приходится ограничиваться банальностью катка. К счастью, детей из приютов водят в такие места, поэтому свои первые разбитые колени о лёд Тэхён заработал ещё в начальной школе, что не скажешь о владельце клуба. Парень встаёт в очередь за коньками, тянет мужчину к себе и смотрит на него с ответным вызовом. Провокация в ответ на провокацию. — Ждёшь признания, что для меня это будет впервые? — уточняет Чонгук, замечая пляшущие искры в глазах оленёнка. — Не хочешь предупредить, чтобы я ловил тебя? — Тэхён забирает обувь и поднимает уголки губ. — Твоё колено не болит и хромота почти прошла, рисков для осложнений нет, — и пихает пару для мужчины в его руки. — До начала моих тренировок три месяца – падайте на здоровье, господин Чон. Кажется, парню надоело верить в бумеранг, и он взял его в свои руки. Потому что эти же слова Чонгук сказал ему – времени достаточно, чтобы любые кости срослись. Только на очевидное неумение мужчины езды на коньках Тэхён видит, как Чон уверенно садится рядом и принимается шнуровать обувь, не сдаваясь так просто. Первый раз особенно замечен неустойчивостью, когда Чонгук делает шаг на лёд, не отпуская перегородку, кажется, не замечает, смотря под ноги, улыбку парня. Возможно, Тэхён это нарочно и немного нечестно – хочет, чтобы мужчина положился на него, доверился, понимал, что Ким не хочет его бросать. Протягивает руку вперёд, предлагает помощь для уверенности в подстраховке или научить. Предлагает себя – забирай. Чонгук схватывает довольно быстро, они обходятся без неуклюжих падений, неловких романтичных ситуаций с объятьями и случайными поцелуями. Неслучайный происходит у небольшого фургончика с горячим перекусом, когда какой-то ребёнок сталкивается с Тэхёном и оставляет ему на щеке след от соуса. Ким не злится, только не успевает попросить салфетку, когда Чонгук резко наклоняется и проводит языком по румяной щеке, в завершении чмокнув в губы. По-юношески наивно и романтично-приторно, но Тэхёну, кажется, всё-таки нравится. Ему нравится ощущать себя обычным, держать мужчину за руку в кармане его пальто, пока они стоят в очереди, и быть в таких же банальных отношениях, как и все. Ким был этого просто лишён по некоторым причинам своей беспородности, а последняя неделя так вообще забрала у него единственную устойчивость. Им это свидание сейчас очень необходимо. К позднему часу, когда парк лишается детских визгов, в кабинке колеса обозрения вместо двух оказываются трое – выигранная владельцем плюшевая панда у Тэхёна под боком, чтобы задушить её, противно улыбается, демонстрируя такие же подглазины, как у парня, когда он только пришёл в клуб. Чонгук сказал, это сходство заставило его не проходить мимо и выиграть эту игрушку любой ценой. — Доволен? — указывает Тэхён на завершение их свидания. Оба под конец ещё пары аттракционов и игр начали замерзать, местами одежда промокла от падения в снег, но все жертвы явно стоили победы. Стоили того места, где они оказались. — Безумно счастлив, — подтверждает Чонгук, говоря без привычной эйфории и с искренней усталостью. — Сейчас отогрею руки и встану на колено, подожди немного. — Поторопись, — Тэхён отворачивается, оглядывая ночной город, — мы почти уже поднялись. Или ты попросил остановить колесо, когда мы будем наверху?.. В поле зрения попадает что-то блестящее, мелькает в отражении стекла, заставляя парня обернуться и увидеть слегка качающуюся в руке Чонгука подвеску. Незначительная мелочь, а пульс сердца ускоряется, потому что буквы складывают то, с чего всё началось. Альтаир. — Я думал над тем, что ты любишь и будешь неизменно любить, — поясняет Чон, замечая в песочных глазах растерянность и удивление, — то, что делает тебя сильным и заставляет двигаться вперёд. Тэхён видит, как мужчина тянется к его шарфу, и сам разматывает его слегка дрожащими пальцами, забывая про красивый вид города с высоты, потому что перед ним есть нечто важнее. — Она сделана из некоторых сплавов звезды, чтобы тебя тянуло выше, на своё место, — Чонгук сходит на тон ниже, освобождая пуговицы чужого пальто. — Даже если ты упадёшь, то сможешь переродиться в новую. На падающие звёзды загадывают желания, так что при любой неудаче можешь пожелать больше, чем то, что теряешь. — Долго репетировал? — на сбитом выдохе произносит Тэхён, ощущая, как мужчина подхватывает его ладони, опуская их на колени. — Да, ведь я ничего не знаю о звёздах. Ложь. Его звезда прямо перед ним, и Чонгук знает о ней всё. Простительная ложь, потому что парень не выдержит этого признания. Он опускает взгляд и позволяет надеть на себя подвеску, чувствует тепло мужчины и прохладу задевающих шею пальцев, внутренними мурашками посылающих маленькие разряды сердцу. Чонгук невесомо проводит по цепочке, в последний раз задевает буквы, оставляя своё тепло, и отпускает, поднимая взгляд к Тэхёну и в губы признаваясь: — Я тебя обуздал. И в этот момент Тэхён понимает простую истину, таящуюся настолько глубоко, отчего её не сразу удалось заметить. А она за это время прижилась, пустила корни и цветёт. — Я бы и так тебе сдался, — шепчет Ким, подаётся вперёд и тонет в поцелуе. Второе свидание становится точкой невозврата. Холодный порыв уличного воздуха заставляет ненадолго спуститься с небес, но нисколько не отрезвить от чувств, захвативших каждый вдох, каждый удар сердца, мысль, эмоции – всё внутри заполнено лишь любовью. Чёткой, без единого сомнения, сильной, свободной. Тэхён чувствует себя свободным, держа Чонгука за руку и игнорируя встречные взгляды, пока они не скрываются в салоне автомобиля, где долго целуются и быстро сдаются рассудку, раздевая друг друга на обочине дороги. Отвлекает входящий вызов, хороший повод остановиться, со сбитым дыханием посмотреть друг на друга и увидеть одинаковое желание проигнорировать. Весь мир и камеры на парковке многоэтажки, когда они выходят из Порше и снова целуются в ледяной ночи января, плохо скрываемые снегопадом. Забыть о камере в лифте, о соседях, которые могут увидеть их в коридоре, о том, что за закрытой дверью квартиры время продолжает идти, потому что здесь, в коридоре, оно просто перестаёт существовать. Первое напоминание проскальзывает приятной дрожью по телу от потока горячей воды, мокрых поцелуев среди попыток вначале согреться после свидания в дýше. Все отражающие поверхности быстро запотевают, Тэхён не видит, как безумно они выглядят, не в силах оторваться друг от друга, но это необязательно, когда Чонгук ласкает так, что под закрытыми веками образы сами рисуются. Как им в поцелуях не хватает воздуха, как приходится делать глубокие вдохи и собирать потоки воды с губ. Как, оказывается, измученно стонет Тэхён, когда каждое движение их бёдер вызывает дрожь в ногах, сводит в паху почти до боли, до дикого желания эту боль растянуть. Их подвески сталкиваются почти незаметным звоном, когда опорой становится стена позади, а Чон на ощупь находит ладонь парня, сжимает её, другой соскальзывает с талии ниже, на ягодицы, ещё ниже. Тэхёна это не пугает, спросят – он признается, что сам пробовал, возможно, даже не так давно, вырисовывая образы в своей голове и представляя их вдвоём. Хотел, готовил себя чисто морально и немного физически. Чонгук губами захватывает каждый участок его тела: выцеловывает шею, укусами рисуя узду, лижет ключицы, за ухом оставляет водопады мурашек, с губ подхватывает тихий шёпот своего имени. Тэхён сам не понимает, что хочет сказать, наверное, очень многое о своих чувствах и одновременно ничего – мужчину не надо заверять в том, что он без слов слышит. А руки блуждают внизу, сминают кожу, прижимают ближе, пальцами гуляют там, где ещё не прикасались. В контрасте с глубокими поцелуями массирование колечка мышц и надавливание кажется привычным, Тэхён совсем не зажимается, позволяет, перебирает мокрые волосы пальцами, будто не собирается позволять отстраниться от себя. С полки что-то громко падает, когда Чонгук вслепую выключает воду, создавая резкую тишину, в которой остаётся лишь неровное дыхание. Он осматривает покрасневшие губы Тэхёна, залитые жаром щёки и наполненные откровенностью желания глаза. Красивые, песочные, распахнутые так же, как сам Ким. Для него – обладай. Тэхён плохо понимает, как им удаётся перебраться в спальню, у него внутри пожар, в мыслях буря, под ладонями обжигающее тело – его не пытаются потушить, наоборот, распаляют ещё больше. Укладывают на постель, за секунды забирающую их жар, впитывающую в себя влагу и тихий звон глубоких поцелуев, сводящих с ума от осознания – Чонгук над ним, между его расставленных ног, упирается локтями по обе стороны, оглаживая пальцами пылающие щёки. Непривычно даёт время осознать происходящее, не торопится, несмотря на пульсацию тесно зажатых членов, до боли затвердевших возбуждением. Хочет, Тэхён чувствует, как подрагивают мышцы мужчины от напряжения, когда он тянется за смазкой, размазывает её сначала на пальцах, после между ягодиц, по колечку обильно смазывает и медленно проталкивает сразу два пальца, ловя отрывистый полустон, полушипение от попытки его же заглушить. — Ты дрожишь, — замечает Чонгук, ласково целуя в уголок губ и спускаясь дорожкой таких же мелких ниже. Тэхён цепляется за плечи, знает, что ещё немного и упадёт, но пытается держаться, насладиться, впитать в себя каждое прикосновение, и заверяет: — Не от страха. От предвкушения, от желания. От пьянящих поцелуев, от движений внутри себя, вынуждающих подаваться бёдрами навстречу, от желания обладать. Парень не скажет, что ему нравится эта растяжка, она мучительна своей необходимостью, но он всё ещё задыхается от того, что с ним делают, как отвлекают, насколько внимательно к нему относятся. Всё то, что происходит, кружит голову. У Чонгука нет эйфории от осознания, что никто не касался Тэхёна так же, там же, для него секс с ним – не достижение и не презент. Это полное доверие, откровение и уверенное желание, разве что слегка теряющее контроль. У Кима брови заламываются от добавленного третьего пальца с невыносимо тягучим ритмом, будто вязким, не на скорость – на терпение, которого парню не хватает. Он впивается ногтями в кожу на лопатках мужчины, с сыплющимися по груди поцелуями расслабляет, ведёт подушечками выше, обхватывает Чонгука за скулы и поднимает затуманенный взгляд в чёрные глаза. Делает свой последний ровный вдох, поддаваясь движению рук, расставляющих его бёдра шире, и подпускает к себе ближе. Тело к телу, душа к душе. Поцелуи в вены достигают сердца. А после них Чонгук проникает под кожу уже буквально, одним движением вперёд, не растягивая, Тэхён терпеть не может разложенную порциями боль. Если бьют, так пусть во всю силу. Если падает, то чтобы раздробились все кости. Если любят – то только так, чтобы всю оставшуюся жизнь сравнивать всех лишь с одним. И Чонгук его любит, не двигается, собирая поцелуями с сжатых губ резкие выдохи, чувствует, как напряжено тело парня, даёт время привыкнуть, гладит по волосам, медленно отстраняясь и снова погружаясь до отсутствия пространства между ними. К горящей коже, обжигая и сгорая, боль уже не станет сильнее. На руках выступают вены, Чон ощущает, как Тэхён находит его ладонь, переплетая со своей, и коротко кивает, себя уверяя, что всё в порядке, или же мужчину. Он просто знает, что надо перетерпеть, потом будет легче, всегда, чего бы это ни касалось. Их тоже. Вначале им надо было разбить друг друга, чтобы начать любить. У Тэхёна отчётливо подрагивают колени, совершенно бесконтрольно, со сменой чувств, с постепенным приходом новых ощущений. Обволакивающей заполненности, плавности трения. Так, что становится тесно даже на постели, не только в самом себе, а в голове последние мысли рассыпаются осколками, не оставляя ничего, кроме происходящего здесь и сейчас. Будь у мужчины меньше принципов, это могло бы произойти намного раньше, но не так. Не до удушения от переполняющих эмоций, не до страсти поцелуев, не до безрассудного желания хотеть только его: мысли, душу, сердце. Будь у парня меньше чувств, он бы позволил уложить себя раньше, в той же больнице, ещё раньше – после дебюта. Каждый последующий толчок собирает резкие выдохи, смазанные поцелуи, больше похожие на облизывания, размазывает по телу слабое удовольствие, набирающее силу с более смелыми движениями. Глубже, резко вперёд и чуть медленнее, чтобы чувствовать ускользающее опустошение, назад. Наверное, Тэхён сошёл с ума за последние месяцы, если ему до приятной боли в паху, скапливающейся наслаждением в уголках глаз, так нравится быть под Чонгуком, нравится чувствовать его в себе и на себе, глотать собственные стоны от осознания, что им обладают. В него толкаются без особой слащавой романтики, от него закрывают в удовольствии глаза, ради него не срываются на что-то более безумное, всё ещё заботясь о непрошено нежном, как только между ними это может быть, первом разе. Хриплый стон мужчины проходит мурашками по позвонкам, Тэхён пробует последовать за этой волной, принимает ритм, слегка подаваясь вперёд, закидывает ногу на поясницу, чтобы больше раскрыться, и ощущает, как его подхватывают под колено, помогая. Целуют за ухом, зарываясь носом во вьющиеся влажные волосы, и со следующим рывком заставляют резко вздрогнуть, ощутить, как простреливает всё тело, вынуждая распахнуть глаза и заглянуть в чёрный омут. — Вот так это должно быть, — низким одуряющим тоном произносит Чонгук. Задаёт планку, чтоб на всю жизнь. И сжимает ладонью бедро парня, приподнимает его выше и входит глубоко, задевая то же, из-за чего Тэхёна снова покрывает крупной дрожью и искрами перед глазами. Чон срывает из глубины стон, слизывает его с покусанных губ, уменьшает амплитуду скольжения и увеличивает темп, чтобы не позволить делать вдохи и приходить в себя. Тэхён и не хочет. Он до потери разума хочет чувствовать Чонгука в себе, то, как он мелко и часто толкается, вжимая его спиной в густую мягкость постели. Пошло, как есть, когда получают чистое удовольствие ради ощущений, ради бьющих изнутри чувств. Распущенно, со шлепками тел, с поцарапанной спиной в напрасной попытке удержаться, с распахнутыми губами и рваными от сумасшедшего наслаждения стонами. Чонгуку хватает лишь опустить ладонь на член Тэхёна и начать двигать ей в такт своим толчкам, чтобы он совсем скоро залился судорогой оргазма, и получить ожидаемую реакцию тела, сжимающего его в себе. Движения бёдрами замедляются, становятся просто глубже, будто Чон собирает последнее удовольствие, которое только можно забрать, ощущает, как обволакивает каждый чувствительный участок члена, и кончает в него, тяжело выдыхая парню в шею низким стоном. Тэхён ощущает, как эта вибрация пробирается внутрь, разливается, ластится, и ладонью ведёт от влажной спины мужчины к шее, на затылок, пропуская через пальцы волосы. Лениво, почти устало, но ему это необходимо, трогать расслабляющиеся мышцы, ощущать глубокое дыхание совсем близко, продолжать чувствовать его, потому что себя Ким уже не чувствует. Сердце так громко и часто бьётся, будто ломает изнутри рёбра в попытке выбиться к мужчине, разгоняя кровь по телу остаточным жаром и лёгкой негой блаженства. Липко из-за пота и спермы между ними, но не противно, не хочется быстрее встать и смыть с себя этот день. — Я голодный, — хрипло проговаривает Тэхён, наблюдая, как Чонгук облокачивается на согнутую руку и подпирает голову, чтобы посмотреть на него. — Выходить из меня не собираешься? — В тебе чертовски хорошо, — шепчет Чон, отрицательно качая головой. — Безумно счастлив, что ты стонал не от ужаса моей неопытности. — Ты всё ещё невыносим. Ещё бы минуту остаться просто вот так близко. Настолько рядом, что раньше это казалось какой-то мечтой. Но приходится подняться, спуститься с постели, не заботясь о скинутой где-то у порога одежде, и пойти на кухню, потому что Тэхён голодный. Может быть, даже и не настолько. Возможно, он снова просто смущён, но сам так и остаётся лежать, без попыток скрыться. Больше не хочется. Ким пытается понять то, что сейчас чувствует, помимо яркой сброшенной тяжести и сплошного удовольствия, граничащего с тянущим ощущением внизу. В голове мысли не гудят, вся тревога стёрлась. Сильнее любить, конечно, не стал, эти въевшиеся слова можно прожевать и проглотить, что Тэхён и делает, поедая принесённую клубнику. Парень лежит на животе, отрывает хвостики у ягод, поочерёдно кладёт одну в рот, другую протягивает Чонгуку, лежащему рядом. Тэхён, наверное, о чём-то сильно задумался, раз не ощущает, как взгляд скользит по спелым засосам на шее, облизывает острые лопатки, скатывается по изгибу спины и кусает за голые ягодицы. Ким, увлечённый клубникой, болтает в воздухе согнутыми ногами, пачкается в соке и беззастенчиво слизывает его с пальцев своим изворотливым языком. «… я вылизывал конюшню, кухню и жилой комплекс, кто знает, что ещё мне придётся вылизывать в дальнейшем». Не напрасно практиковался. — О чём думаешь, — внезапно спрашивает Тэхён, кажется, наконец заметив на себе пожирающий взгляд. — О пошлостях. Ким поворачивается, коротко перепрыгнув с глаз мужчины по его обнажённому телу, и снова возвращается к ягодам. — Ты даже не возбуждён, — выдаёт парень, — значит, не такие уж и пошлости. — Кого ты больше любишь: клубнику или меня? — Летняя грусть или я? — Проехали. Тэхён улыбается, пытается эту же улыбку сдержать, потому что ему хорошо. Просто хорошо, он счастлив, по-человечески влюблён. — Доедай быстрее, — поторапливает Чонгук, которому невыносимо смотреть, как подхватывают розоватые капли с пальцев, — и я сам слижу с тебя клубничный сок. Тэхён начинает кашлять, не наигранно, просто поражён внезапностью откровения того, что с ним собираются сделать. Облизать. И дело в очевидности, от которой в складках постели дёргается член. — Ого, ты что, можешь два раза подряд? — звучит от Кима намёк в сторону возраста, за которым следует чужой звонкий цок. — К утру на тебе живого места не останется. — Ты уж постарайся. — Ради зрителей, если только. Тэхён громко сглатывает последний кусочек ягоды, а его приподнятые уголки губ медленно падают. Он не понимает, начинает взглядом водить по стенам, полкам, шкафам, пока Чонгук не подхватывает его за подбородок и не поворачивает в сторону двери, откуда виден коридор. На полу, у стены, сидит плюшевая панда. — Придурок. Тэхён поднимается, потому что по-настоящему испугался, не даёт себя поймать, выходит и демонстративно пинает игрушку, которой вначале там и не было. Ким даже не оборачивается, когда слышит искренний смех, доводящий до щиплющих мурашек, и уходит в ванную, не хлопая за собой дверью – оставляет открытой, чтобы Чонгук смог извиниться. И Чон, убрав с постели пустую коробку с хвостиками после ягод, поднимается, и следует за оленёнком. Кажется, узда надета вовсе не на парне. Тэхён закинул её на Чонгука ещё в тот день, когда упал на его ипподроме.