аллюр

      

Всё, что случается в жизни, не исчезает бесследно. Главное, что ты будешь делать, столкнувшись с этим вновь.

Ровное гудение от ножек чемодана по глухому коридору в один момент резко прекращается, заставляя идущего впереди мужчину обеспокоенно обернуться – Тэхён отчего-то остановился. Позади него вынужденный тоже резко встать Сугём чуть наклоняется в сторону и с недоумением осматривает парня, который поднимает напуганный взгляд на Чонгука и произносит: — Может, стоило ещё и на английском всё объяснить? Сугём показательно цокает, закатывает глаза, нетерпеливо обходит препятствие, оставляя владельца разбираться с нервозностью своего фаворита, и находит нужный номер двери отеля, где им предстоит жить до первого забега. Луисвилл, штат Кентукки. Участники одного из трёх забегов съезжаются за несколько дней до первого воскресенья сентября, в которое состоится открытие скачек за приз «Тройная корона». Тэхён нервничает чуть больше обычного, но только из-за того, что впервые оставляет кобылу на незнакомых ему людей в совершенно другой стране. И, хотя Чонгук заверил, что здесь работают только профессионалы со стажем и на каждую лошадь им была выдана полная информация, начиная от рациона, заканчивая предпочтением Альтаир иметь в своём деннике больше света, Тэхён всё ещё неспокоен. — Ты о себе подумать не хочешь? — с намёком на трудный перелёт уточняет Чон. — Давай ты сейчас отдохнёшь, а потом мы сходим проверить Альтаир. Перелёт Тэхён перенёс с бóльшим трудом, чем лошади. После прыжка с парашютом Киму казалось, что двенадцать часов полёта на самолёте пройдут достаточно просто и не вызовут каких-то серьёзных проблем, а через полчаса после взлёта Тэхёна начало мутить. Двенадцать часов обернулись для парня изнурительными мучениями, головной болью и пустым желудком. В аэропорту его бледность вызывала вопросы о самочувствии, даже Сугём поглядывал за беспородным, чтобы тот случайно по дороге не свалился куда-нибудь, потому что выглядел он откровенно дерьмово. И Тэхён, вместо того, чтобы уйти сразу в отель и отлежаться, пошёл следить за перевозкой Альтаир в денник и около получаса объяснял приставленному к ней работнику особенности кобылы. Остановившись напротив номера, в который зашёл Сугём, Тэхён обыденно встаёт за спиной мужчины, ожидая, пока тот откроет дверь, но ощущает препятствие, когда ему не позволяют сделать шаг за порог. Ким поднимает взгляд на Чонгука, не находя причины для его остановки, и не понимает происходящего, пока не слышит: — Тебе в дверь напротив, Бэмби. В мыслях проскальзывает неприятное воспоминание о недолгом сожительстве с жокеями в одной комнате. — Ты издеваешься? — Нет, — легко отвечает Чон, переступая порог, — размещайся и отдохни, я позже зайду за тобой. Из лифта выходят другие участники забега, в коридоре становится оживлённо, и чужое присутствие вносит непонятую ранее ясность: он с владельцем клуба не может жить в одном номере. Обернувшись с судорожным от раздражения выдохом, Тэхён делает пару шагов и толкает дверь, входя в номер, где ему предстоит прожить несколько дней с Сугёмом. Это оказывается всего лишь небольшая комната с двумя постелями и одной ванной, ничего примечательного, пространства здесь как в деннике клуба «Мустанг». Перспективы сожительства не внушают доверия – сцепиться с жокеем в таких условиях будет достаточно просто, они перегрызут друг другу глотки, и никто об этом даже не узнает. — Давай проживём пару дней мирно, беспородный, — предлагает Сугём, занимая ближнюю постель. — Обещаю не запирать от тебя дверь. Тэхён оставляет чемодан на пороге, отпускает ручку и дотягивается до одной из бутылок запаса питьевой воды. Оставаться здесь нет никакого желания, вникать в подозрительно хорошее настроение Сугёма – тоже. Беспокойство за Альтаир сейчас сильнее, чем пожелание отдохнуть и дождаться, когда за ним зайдут. — Когда придёт Чонгук, скажешь, что сплю, — просит Тэхён, оставляя все вещи, и забирает только телефон для использования переводчика. — Скажу, что ты сбежал, — принципиально отвечает Сугём, не собираясь вмешиваться в чужие отношения. — Тогда скажи это через час. — Проваливай, потеряйся на два дня и пропусти забег. Тэхён не вникает в последние слова, ставит опустошённую бутылку обратно и уходит, тихо закрывая дверь и оглядываясь на номер Чонгука. Необязательно с ним всюду ходить только потому, что перелёт дался ему отвратительно, а уровня английского хватает на перевод песен Летней грусти. Он уже знает путь от отеля до конюшен, здесь всё продумано специально для таких, как Тэхён, поэтому все необходимые здания расположены относительно недалеко. Кому стоит отдохнуть, так это Чонгуку. Последние дни перед отлётом были кошмарно плотными в расписании дел, сбора документов, оформления каждого, кто летит с ними, а это восемь основных человек, не говоря о тех четырёх, что приставляют к жокеям и лошадям здесь. Чон должен был связаться ещё и с ними, предоставить заранее всю информацию о скаковых, позаботиться о багаже и перевозке лошадей. Наряду с загруженностью из-за участия в международных мужчина ещё должен позаботиться о своём клубе, который он оставляет в теории удачных скачек на два месяца полностью Джин-Хо. На него можно положиться, да и молодые жокеи в этом сезоне не участвуют в забегах, потому и остаётся лишь вести наблюдение за персоналом. Менеджера с ними нет, а это означает, что вся организационная работа здесь лежит полностью на Чонгуке, и ему точно некогда следить за своим фаворитом, который не может оставить свою кобылу на профессионалов. Отчасти Тэхён прав, потому как Чон, оказавшись в номере, падает в плетёное кресло на балконе и не поднимается на протяжении получаса, пока делает необходимые звонки. Ему ещё держать под контролем всю команду, включая двух жокеев, способных нарваться на неприятности. Но ровно столько же Тэхён ошибается – Чонгук пошёл бы с ним не из-за присмотра, а потому что первостепенные задачи решены и они могут себе позволить остаточные волнения. Сентябрьское солнце в Луисвилле нещадно испепеляет, целует плотным загаром и расстёгивает пуговицы на рубашке мужчины. Здесь воздух пропитан знакомым запахом свободы и… земля отдаёт болью переломов. Колено в напоминание начинает слабо тянуть. Чонгук с лёгкостью забрал Кентукки Дерби, уверенно прошёл Прикнесс Стэйкс и был убеждён, что Корри осилит и Белмот Стэйкс. Жеребец осилил, Чонгук – нет. Звонок за неделю до финального забега, и парень сорвался обратно домой, снова не успел. Его победы всегда были проклятьем: самая первая в двадцать лет обернулась звонком – несчастный случай, Карла вернулась с ипподрома в инвалидной коляске; его последняя в двадцать пять в Прикнесс Стэйск завершилась сообщением – Карла в больнице, в тяжёлом состоянии. На Белмот Стэйкс легендарный жокей решил умереть вслед за матерью. Тэхён об этом не знает. Он видел лишь фотографию женщины в инвалидной коляске, но не представляет, что послужило причиной этой травмы. Чонгук почти рассказал, попросил остановить, когда парень поймёт, что не хочет этого слышать, потому что правда слишком ужасна. Чон хотел завершить тот забег, который покинула его мать, поэтому вышел в международные. Тэхён случайно забрал мечту легендарного жокея, не подозревая, что проходит по тому же пути. Мужчина проводит по переносице, пытается сосредоточиться на реальности, в которой Тэхёну сейчас необходимо успокоиться, поесть и нормально отдохнуть, а для этого нужно сначала сходить к кобыле, увидеть, что с ней всё в порядке. На циферблате часовая стрелка достигает восьми вечера – с момента прибытия в отель прошёл час. Тэхён всё ещё не заходил, что становится подозрительным и вынуждает оставить тяжесть мыслей на время бессонницы. В коридоре всё ещё ходят прибывающие участники и персонал, и проблема в том, что Чонгук не знает, кто из них окажется прорвавшимся журналистом. Им надо быть осторожными – шум о любовной связи между владельцем и жокеем рейтинги поднимет только новостной колонке. Чон стучит в дверь, не решаясь заходить, убирает руки в карманы и опускает взгляд, когда видит не того, кто должен выйти. — Он спит, — опережая вопрос, отвечает Сугём. Чонгук шумно вбирает воздух и очерчивает пол взглядом – всё слишком очевидно. Тэхёна в номере нет. — Давно он ушёл? — Почти сразу, — отвечает Сугём, удивляясь мгновенному разоблачению. Он мог бы знать такие простые вещи, как то, что Тэхён не может уснуть в новых местах и плохо спит в одиночку, или то, что Ким о себе забывает, если есть незаконченные дела с кобылой, если бы не концентрировался на своей ненависти к нему. — У тебя всё нормально? — интересуется Чонгук, вспоминая, что обычно этими вопросами занимается менеджер. — Нужно что-нибудь? — Господин Чон, — Сугём облокачивается на дверной косяк, складывая руки, — я всю жизнь по отелям разъезжаю. Вам не кажется, что беспокоиться стоит о сироте, который понятия не имеет, что в отель без пропуска он не войдёт? Жокей протягивает владельцу не забранный Тэхёном пропуск участника забега и заканчивает на этом, не имея никакого желания показывать свою мнимую заботу о беспородном. Они всё ещё соперники, Сугём до сих пор ненавидит этого возомнившего себя фаворитом сироту, помнит, как мучительно было лежать с переломом ноги, ничего не забыл. Разве что временами, когда взгляд падает на выжженную сигаретой букву, выглядывающую из-за браслетов на запястье, внутри что-то неприятно колет. Должно быть, чувство незавершённости. Этот забег расставит всё по местам. Больше половины всех встречающихся по пути участников после Кентукки Дерби вернутся обратно, число перешедших на следующий забег сократится до пары десятков, а к последнему воскресенью октября до одной дюжины. Чонгук через это проходил, он знает, что пугающее количество прибывших жокеев не играет никакой роли на соревнованиях, где из каждого забега остаётся лишь одна лошадь. Но заблуждение в сложности соревнований из-за количества участников может сбить с толку Тэхёна, впервые попавшего на столь крупные скачки. Сейчас много того, что способно вывести из равновесия. У них осталась одна нерешённая проблема. Найти парня оказывается несложно, когда видишь приставленных помощников к кобыле вне конюшни на перекуре, всё становится довольно очевидно – Тэхён взял весь уход за лошадью на себя. Винить персонал в безответственности трудно, когда Ким сам ворвался и отнял их работу, поэтому Чонгук ничего не говорит, проходя мимо, лишь даёт понять своим присутствием, что помеха для их обязанностей сейчас будет устранена. Если не знать, как выглядит жокей, то занятого работой парня можно посчитать обычным помощником, который выделяется на фоне остальных блеском колец и звоном браслетов. Тэхён завершает мытьё лошади, убирает всё по местам и не замечает присутствия мужчины, пока тот не ударяет пальцем по дереву дверцы, привлекая к себе желанное внимание. — Чего ты добиваешься: голодного обморока, нервного срыва или нашей ссоры? — лаконично уточняет Чонгук. В голосе ни доли сарказма – любой из предложенных вариантов имеет место быть, потому что нервничать Тэхён с перелётом начал сильнее, а это неизбежно ведёт к искре новой ссоры. И до голодного обморока недалеко, когда за двенадцать часов в напряжённом темпе работы в желудке побывала лишь вода. — Я собирался уже возвращаться, — спокойно отвечает Ким, не озвучивая, что хотел дать это время на отдых от себя. — И как бы ты вернулся без этого? Чонгук поднимает на уровень глаз оставленный пропуск, замечает в ответном взгляде запоздалое осознание, что здесь кого попало пропускать не будут. Пройти к кобыле ему позволили только потому, что и двадцати минут не прошло после ухода, как парень снова вернулся – трудно не запомнить того, кто полчаса не мог оставить свою лошадь. Тэхён забирает пропуск участника, убирает его в задний карман и закрывает за собой деревянные дверцы денника, проверяя их на прочность. Дотошность – не его качество, это владелец заставлял свой персонал пересказывать всю полученную информацию. Кажется, фаворит перенял и эту черту. За этот год парень перенял достаточно, чтобы дать ему полную свободу. Чонгук никогда не пытался его перевоспитать или подстроить под себя, лишь вкладывал и направлял. Возможно, менял мышление, заставлял видеть то, что мальчишка упорно отрицал в силу своего воспитания в приюте, показывал, как брать от общества, а не только презирать его. Вложил свой профессиональный опыт, до сих пор передаёт жизненный – оставь сейчас Тэхёна одного, он не пропадёт. — Хочешь сходить поужинать в ресторан? — предлагает Чонгук, оказываясь с парнем на улице. — Тут недалеко полно закусочных и баров, можем даже выпить, если есть настроение. — Ты меня в номер к себе не пустил, а сейчас зовёшь выпить вдвоём? Тэхён не останавливается, даже шанса увести себя не даёт, потому что мужчине отдохнуть надо, а не уговаривать фаворита поесть. — Жить в номере с одним жокеем довольно сомнительно, когда второй вообще в другом, тебе так не кажется? — Мне кажется, что сейчас мы в более толерантной стране, где подобные отношения не критикуются. И ты сказал комиссии, что я создам нужный им шум, — напоминает Тэхён. — Разве наши отношения не станут обсуждаемым событием на этих скачках? — Напомнить, что тебе ещё возвращаться в свою страну и жить в ней? — Чонгук открывает перед парнем дверь отеля, пропуская его вперёд. — А то, что ты несовершеннолетним ко мне пришёл? Никому не будет дела, что впервые мы переспали через полгода после твоего совершеннолетия. — Ты значимые даты в календаре отмечаешь? Намёки на старость будут преследовать мужчину всю оставшуюся жизнь. — Я хочу полежать с тобой в ванне и нормально выспаться, — вполголоса проговаривает Тэхён, нажимая на кнопку вызова лифта. — В этом же ты мне не откажешь? — Тебе вообще сложно отказать. Прозвучавшее откровение врезается в стенки сердца и громко ударяется, вызывая в ногах дрожь – перед фаворитом мужчина безотказный. Странное осознание, Тэхён и без слов знал – только попроси, и мужчина на коленях каждый вечер будет умолять его остаться – но до этого момента не вдумывался, насколько всё серьёзно. Это не просто брошенные для удерживания рядом слова, не признание в любви. Признание в слабости. Если Ким захочет уйти, мужчина ему не откажет. Чонгук заходит в лифт, выбирая нужный этаж, разворачивается и обнаруживает, что Тэхён так и остаётся на месте, стоит, медленно поднимая взгляд выше, и перед закрытием дверей уходит в сторону лестницы. Напоминает о нерешённой проблеме – парень всё ещё старается скинуть вес, выбирая пешие пути, нагруженную работу и… голодовку. Будь сейчас Чонгук занят, Ким точно пошёл бы на ипподром и начал наворачивать круги до тех пор, пока не упадёт. В последнюю неделю он так и делает: пропускает завтраки и ужины, много работает и бегает в свободное время. Разговоры о сбалансированном питании Тэхён упорно игнорирует, часто злится, заверяет, наверное, себя, что держит всё под контролем и не надо его кормить. Они сейчас около старых шрамов ходят, здесь опасно, разбитую психику до конца никогда не восстановить. Можно заглушить, перекрыть, заменить одно на другое, найти якорь, за который можно зацепиться, и этим самым якорем для мальчишки стал господин Чон. Нельзя, чтобы Чонгук заставлял Тэхёна есть, иначе это вернёт его обратно. Киму это известно, они вместе с психологом выбрали Чонгука как якорь. Поэтому парень, поднявшись на одиннадцатый этаж, сперва уходит в свой номер, чтобы забрать некоторые вещи и придумать, как закончить вечер без ссоры. Половина девятого приближающейся ночи ощущается гораздо тяжелее при состоянии, до которого себя довёл Тэхён. Ему стоило и правда отдохнуть после изнурительного перелёта, довериться профессионалам и просто лечь спать. Мало того, что он ничего не ел двенадцать часов, так ещё они пропустили одну ночь из-за разницы во времени. Ким ставит на зарядку телефон, открывает чемодан, чтобы взять чистую одежду, и замирает, когда пачкает ту упавшей каплей крови. Под носом неприятная тёплая жидкость, она липнет к поднесённым пальцам, окрашивает кольца бронзой. Тэхён уходит в ванную, где шумит льющаяся вода, и дверь оказывается любезно незапертой, что позволяет быстро скрутить бумажные полотенца и стереть следы истощённого организма. Знакомая усталость. После последнего такого случая Тэхён впервые плакал в автомобиле господина Чона. — Голову не задирай, придурок. С непрошеным советом заглушается шум воды. Ким не услышал шелеста сдвинутой шторки, но до сознания отчётливо доносится раздражённый голос Сугёма, которого не смущает появление беспородного в ванной. — Хочешь, чтобы кровь по горлу стекла, а потом блевать ей? — шипит жокей, оборачивая бёдра полотенцем. — Ты как вообще дожил до двадцати? Двадцати? У Тэхёна день рождения в конце лета, прямо перед его дебютом. В этом году он характерно забыл о нём, и Чонгук не напоминал, потому что как-то парень сказал не говорить с ним об этом. Тогда что они делали в этот день? Ходили на третье свидание. С каждым шагом возвращения в комнату голова начинает неприятно кружиться, создавать вихри перед глазами, из-за чего приходится остановиться посреди комнаты. Если он сейчас не придёт к Чонгуку, это вызовет подозрения. Ему надо лишь ещё немного времени. — Не дёргайся, — звучит предупреждение, после чего на Тэхёна давят, заставляя сесть в кресло. Сугём достаёт из небольшого холодильника мешочек со льдом, как те, что находятся у владельца в его кабинете, и возвращается к парню, опуская холод на переносицу. На красноватых от небрежно стёртой крови губах проскальзывает усмешка: сначала ему нос разбивают, а теперь помогают остановить кровь. — Как можно было довести тебя до такого состояния… Рычащий комментарий от Сугёма остаётся безответным, жокей уходит в ванную сушить волосы, не собираясь нянчиться с фаворитом, и громко захлопывает за собой дверь. Несмотря на стойкую цель выйти на Кентукки Дерби, не похоже, чтобы Сугём нервничал из-за скачек так же, как Тэхён. Возможно, это всё потому, что изначально он вступил в конный клуб из-за престижа семьи – должен был соответствовать статусу родителей и иметь хоть что-то в своей жизни. Международные отлично подходят для скучнейшей истории на светской встрече. Их жажда к скачкам совершенно разная. Тогда с каких пор Сугём перестал видеть в сироте соперника, если изначально даже ногу ему хотел сломать, чтобы не участвовать с ним в одном заезде? Бросив лёд обратно, Тэхён вынимает скрученные бумажные полотенца из носа и смотрит в зеркало, проверяя, чтобы не осталось никаких следов его истощённости. От разводов крови избавиться можно, а вот усталость с лица не стереть: кожа бледная ещё с перелёта, под глазами потемнело, весь его вид говорит о скором нервном срыве или голодном обмороке. Вот почему Чонгук просил его вначале отдохнуть, а потом уже идти к кобыле. Выйдя в коридор, Тэхён удостоверяется, что его никто не видит, поэтому заходит без стука в номер напротив и сразу поворачивает замок двери. Но желание расслабиться в ванне, возможно, даже немного понежничать и лечь спать вместе, сославшись на усталость и невозможность дойти до своего номера, исчезает, когда Ким оборачивается и его тут же поднимают на руки. Это не страсть, когда мужчина делает шаг первым, врезается голодным поцелуем и прижимает собой к стене. Это то, что вызывает у Тэхёна упрямый темнеющий в раздражении взгляд и заверение: — Я взвешивался здесь. — И? Чонгук не отпускает на пол, ждёт честного ответа, вместе с этим сравнивая с предыдущими своими поднятиями парня. Он уже знает ответ. Тэхён это тоже понимает, подозревает, к чему это всё ведёт, поэтому упирается ладонями в грудь и заставляет себя отпустить. — Просто… — Ким проводит ладонью по волосам и отводит взгляд, собираясь врать, — дай мне эти два дня… — Ты уже достиг нужного веса, — догадывается Чонгук. — Зачем пытаешься ещё снизить? — Мы можем завтра об этом поговорить? — Когда в обморок на ипподроме перед прессой свалишься? В голове крутится единственная мысль «только бы всё не испортить», парень её раз за разом повторяет, потому что Чон не отступит, не в этот раз. Тэхён прекрасно понимает, откуда эта обеспокоенность, знает, что сам не протянет и следующего дня, ему сейчас хочется просто забыть о проблемах и отдохнуть вдвоём. — Пожалуйста, — держа себя под контролем, проговаривает Ким и потирает глаза, — давай оставим всё на завтра, я правда устал. — Завтра ты мне то же самое скажешь? Чонгук не может закрыть глаза на явную проблему, спустить один раз, чтобы после это снова повторилось. С Тэхёном так нельзя, не с этой темой, не в данное время, когда на него навалилось сразу всё, создавая благоприятные условия для возвращения прошлых травм. Они так долго шли к тому, где сейчас находятся, не для того, чтобы за один разговор всё испортить. — Я не хочу ссориться, — предупреждает Тэхён, — хочу просто забыть обо всём только на один вечер. Почему ты даже не пытаешься мне поверить? — Потому что я сказал тебе отдохнуть и подождать, а ты взял и ушёл к кобыле, — напоминает Чон о том, что произошло час назад. — Не вижу ни одной причины, чтобы ты истощал себя, Тэхён, мы говорили об этом. Договаривались не голодать. В случае Кима сбрасывать вес так же сложно, как и набирать, оба понимали, что могут возникнуть проблемы, поэтому единственным условием было не голодать. И Тэхён обещал, заверил, что обязательно скажет, если не будет справляться. Сегодня так сложились обстоятельства, перелёт был сложным, парня воротило от еды, и Чон дал время, но даже сейчас, указывая на проблему, Тэхён упирается. Ким сам себя не чувствует, устал настолько, что спорит из последних сил. Он уверен, что всё ещё осознаёт происходящее, контролирует, ему надо провести эти дни до первого забега так, как ему кажется правильным. Его от недопуска отделяет всего килограмм. Он не может так рисковать. Ему до слёз ненавистно видеть эту цифру на весах, она нормальная для парня. Ненормальный только способ сбросить. Тэхён не находит, что ответить, потому что Чонгук прав, но соглашаться с этим он не собирается, не сейчас. Поэтому Ким разворачивается, избегая попытки заставить его есть, опускает ручку двери, тянет на себя и вздрагивает, когда слышит хлопок – Чон надавил на дверь, не позволил выйти и не убирает руку с деревянной поверхности. В воспоминаниях всплывает единственный раз, когда мужчина не позволил ему уйти, и тогда Такано закинул Кима на плечо и вернул в кабинет. Это было вынужденно, Тэхён не слушал и не хотел, у обоих сорвало тормоза. Сейчас они могут избежать осложнений, не доводить до крайностей, поэтому Чонгук после затяжного молчания снова делает попытку достучаться до сознания парня. — Ты не наберёшь, если поешь. Тэхёна нельзя отпускать в таком состоянии, позволять ему принимать решения в одиночку, и дело даже не в доверии. — Жокеи теряют в весе просто из-за нервного истощения, — продолжает Чон, — что и тебя стороной не обходит. Что будешь делать после Кентукки? Тебе снова придётся набирать, чтобы лошадь не дополняли грузом. — Ты понимаешь, что я уже принципиально не соглашусь? Для парня это всё равно что прямо сейчас собрать вещи и уехать, когда он стоит перед стартом – гордость не позволяет бросить то, что он так долго отстаивает. — Как насчёт чая? Только чай, — предлагает Чонгук, первым идя навстречу. — Ванная, чай и спать, а утром поговорим, найдём оптимальный вариант и дальше по графику. Я же вижу – ты о чём-то молчишь. Снова. Они возвращаются в то время, когда не умели друг другу полностью доверять. — Заметь, меня даже не задевает, что ты снова не просишь помощи и отталкиваешь, — обращает внимание Чон, позволяя услышать в своём голосе смягчающие ноты, — потому что у тебя такая самозащита, ты вырос таким. Я это понимаю. Пойми и ты меня. Сироты не просят помощи, не умеют. Чонгук пытался научить, один раз Тэхён уже сделал шаг, получил поддержку и понял, как это работает, но этого оказалось недостаточно, мужчина его не перевоспитал. У всех своя самозащита, и она не всегда оказывается правильной. Как сам Чон прибегал к отвратительному способу справиться с болью, пропадая из жизни на несколько дней и избегая другие варианты, так и парень возвращается уже к привычному – полагаться только на себя. Теперь Чонгук просит понять его. Он всё это сейчас ради Тэхёна делает, для него, а не потому, что у него три десятка вычурной мудрости за спиной, и мужчина знает, как будет лучше. — Ужасно себя чувствую, — внезапно признаётся Ким, не скрывая того факта, что собственное упрямство – не его осознанное решение. — Мне даже оставаться сейчас не хочется. Настолько тошно от того, что гордость не позволяет ему принять собственную неправоту. — Я не зол, — заверяет Чон, пытаясь сгладить разговор, — и всё ещё хочу провести с тобой вечер. Останься. Каждый вечер будет умолять остаться. Упадёт в ноги – Тэхёну стоит только попросить. Только он никогда не попросит, потому что знает, как это больно. А упасть на колени – это разбиться полностью, потому что колени Чона являются его самым уязвимым местом. Вряд ли он сможет потом подняться. Тэхён не хочет этих жертв, правда надеется, что это обещание так и останется в запечатанных между поцелуями словах и никогда не воплотится в реальность. Поэтому отпускает дверную ручку, замечая такой же жест со стороны Чонгука – он больше не держит дверь. Уход в ванную смягчается ныряющими под толстовку ладонями со спины, заставляющими покрыться мурашками и остановиться. В последнее время Чон чаще начал подходить сзади, приучает парня не опасаться этого жеста, медленно сводит к привычке, превращает ощущение загнанности в тепло. Сейчас он тоже встаёт вплотную, так, что отчётливо ощущается его сила тела, излучающая тепло через тонкую ткань рубашки, и ускоренно на эмоциях бьющееся сердце. Чонгук задирает одежду выше, плавно скользя руками по рёбрам к груди, наклоняется и оставляет за ухом ничего не обещающий поцелуй, шёпотом выдыхая последние раскалённые эмоции от разговора коротким: — Упрямый оленёнок. И ссориться больше не хочется никому. Они лежат в ванне друг напротив друга, пока не остывает вода, оставшиеся силы бросаются на смывание изнурительного перелёта, выматывающих дел и преследующих беспокойств. Чонгук заверяет – случись что с кобылой, ему сразу же позвонят, поэтому с Тэхёном в этот раз телефон оказывается не выключен. К опустившейся темноте они перебираются на балкон, Чон заваривает чай на двоих и садится на второе плетёное кресло. Отсюда видны огни ипподрома – даже в такой час кто-то находится на тренировке. Завтра там будут Сугём и Тэхён, который делает глоток чая и тут же выплёвывает его, стирая противно сладкие капли с подбородка. — Сколько там сахара? — интересуется Ким, находя в немом взгляде мужчины ответ. Чонгук туда положил максимально терпимое количество, потому что единственное, на что согласился парень – это чай. — Пей, — отвечает мужчина, выдавая свою намеренность в чрезмерном количестве. Тэхёну сейчас нужна энергия, так пусть он получит её хотя бы таким образом. Сентябрьский ветер мягко закручивает завитки, раскалённая земля всё ещё держит ночь в тепле, позволяя продлить вечер на балконе дольше, чем казалось. Чонгук его заканчивает первым, поднимает разомлевшего от двух чашек чая парня, безжалостно отправляет его в номер напротив. Тэхён нехотя забирает свои вещи, полусонным направляется к двери и оборачивается, получая прощальный невесомый поцелуй в надутые губы. Ласковое касание ладони к щеке, тихий звон разъединённых губ и почти незаметный в тёмном номере взгляд. Никому из них не нравится расставаться. Сугём встречает заходящего сироту молчаливым взглядом, отмечая высохшие спирали волос, и провожает до самой постели, пока Тэхён не сваливается, не находя сил даже закутаться. На болезненно-бледной коже не видно расцветающих следов. И Сугём выключает свет, возвращаясь к просмотру вышедшего недавно фильма, и находит общие черты главных героев в них. Отвратительно интересно, что из этого выйдет.

℧

— Призёр Тройной короны, тебя не видать, — звучит из динамика привлечение внимания Тэхёна, который опускает взгляд на экран видеозвонка с Хосоком и поправляет телефон, вновь попадая в кадр. — Отлично! Когда пойдёте регистрировать ваш брак? Ты носишь его кольца, и братишка уже стоял перед тобой на одном колене. В Штатах однополые браки регистрируются – это твой шанс. — Он и без брака на меня свой клуб перепишет. — Звучишь как моя бывшая. — Тебе пора уже было забыть о её существовании. — Ты прав, — соглашается Хосок, заваливая по ту сторону постель крошкой чипсов. — Дай мне ещё немного пострадать – я, кажется, вдохновение поймал, братишка Порше не узнает, когда вернётесь. Тэхён откидывается на спинку стула, бросая взгляд на Сугёма, сидящего за столом в ресторане напротив в наушниках, и вновь смотрит на выход, ожидая приход Чонгука. Уже полдень, они должны были выйти с лошадьми на ипподром для ознакомления с трассой, а с очередью какие-то накладки. Поэтому Киму приходится обедать с Сугёмом, который, в отличие от фаворита, ни в чём себе не отказывает. Утром он с Чонгуком пришёл к взаимному договору: Тэхён ест не меньше двух раз в день. И хотя это не тот вариант, на который рассчитывал каждый из них, сойтись удалось на этом условии, поэтому Ким обедает чашкой несладкого чая и нервным ожиданием. Когда вернётесь… Это может произойти быстрее, чем Хосок думает. — На самом деле, — Тэхён снова кидает взгляд на Сугёма, совершенно не волнующегося за задержку тренировки, — есть то, что я хотел бы успеть сделать здесь. — Так сделай, — Хосок открывает газировку и делает глоток, снова возвращаясь к чипсам в два часа ночи. — Как видишь, я себе ни в чём не отказываю – этому меня братишка научил. Подумай, что тебя останавливает: если это не закон, то у тебя нет причин не делать этого. Хосоку удаётся заполучить улыбку Тэхёна, на которую реагирует даже Сугём, вынимающий наушники, чтобы понять, что происходит. Он впервые видит, как сирота улыбается без наигранности и язвительности, чисто и искренне. В голове не укладывается, что беспородные способны на подобные эмоции. — Меня и правда ничего не останавливает, — признаёт Тэхён, — я просто не понимаю, как я ещё могу чего-то бояться после прыжка с парашютом. — Прыжка с парашютом?! — звучат два голоса в одинаковом недоумении. Ким поднимает взгляд на Сугёма, который сам от себя не ожидал подобного замешательства и удивляется собственной реакции, будто ему есть дело до того, чем занимается сирота. Тэхён это тоже принимает с подозрением, неотрывно смотрит, будто пытаясь заметить подвох, и на всякий случай намекает: — Переигрываешь. Его показательная забота затянулась. Завтра, перед скачками, она непременно исчезнет, потому что они вновь станут соперниками, участвующими в одном забеге – на следующий этап выйдет только один из них. Раздавшийся на весь зал свист привлекает всеобщее внимание, но только двое жокеев, привыкших к подобному сигналу, сразу поднимаются – обед закончился. Сугём слышит, как сирота прощается с Хосоком, обещая позвонить позже, и уходит за пришедшим за ними Такано. Сирота, должно быть, совсем тронулся, раз прыгал с парашютом, обезумел, обесценил и без того жалкую свою жизнь. О чём он вообще думал? Хотел острых ощущений? Так пришёл бы к Сугёму, он бы любезно согласился промыть ему мозги в речке. Или… Кто его заставил сделать это? Забрав своих лошадей, жокеи следуют за тренером Но к ипподрому, Тэхён отчётливо ощущает на себе взгляд и успешно игнорирует его, больше обращая внимание на целую толпу журналистов по всей территории. В отеле их нет, к лошадям также не пускают, а вот у ипподрома они ловят участников и засыпают вопросами. Ждут сенсации. От Тэхёна в своей стране тоже ожидают поднятия рейтингов. Придёт первым в Кентукки – об этом заговорят небольшие спортивные сайты новостей. Возьмёт Прикнесс Стэйкс – станет обсуждаемой фигурой, вызывающей множественные споры и ставки, из-за забравшейся высоко полукровки, которой «просто повезло». И тогда начнут копаться в прошлом как его, так и владельца клуба, найдя те самые слухи, которые были озвучены на встрече с комиссией. Тэхён их должен перекрыть чем-то более шумным. Ипподром Черчилль Доунс по размеру не сильно отличается от последнего, на котором были жокеи. Дистанция чуть больше, покрытие песчаное, Альтаир к такому привыкла. Тэхён тоже. Он десятки раз уже падал в это крошево мелкой пыли. Перед забегом скаковых не нагружают, поэтому сейчас они должны пройти на лёгкой рыси всю дистанцию и понаблюдать за поведением лошадей. Завтра здесь будет особенно шумно. — Кого ждём? — рычит Такано, кивая в сторону кольца. — Вперёд. Вы ограничены во времени. — Чонгук не придёт? — Ты без него и шагу ступить сам не можешь? Пошёл на прогулку, сопляк. Тэхёну казалось, что это не просто знакомство с новой местностью для лошадей, они же должны внимательно на поведение скаковых смотреть, их физическую подготовленность, да что угодно, только не выпускать их вот так на бесполезную прогулку. Ким, конечно, с Такано не спорит – время для них ограничено – поэтому седлает кобылу и ведёт её вслед за Сугёмом. Снова проблемы? С участием беспородных они всегда, Тэхён не удивится, если владелец сейчас разбирается, с чего вдруг из списка участников убрали кобылу. Они проходят по всем критериям: возраст – на престижных скачках участвуют трёхлетки; пол – допускаются как жеребцы, так и кобылы; порода – полукровки редко участвуют, но они и не исключены. Альтаир даже входит в тройку авторитетных скаковых: английская, арабская и ахалтекинская. С этим не должно быть проблем, иностранная сторона комиссии сама одобрила их участие. — Думаешь, только господин Чон способен оценить степень подготовленности? — отвлекает от нервных мыслей Сугём, заставляя обернуться к себе. — У Такано опыта в два раза больше, да он по дыханию лошади поймёт, в порядке ли она. Это что, попытка его успокоить? Почему, чёрт возьми, он так спокойно выглядит, если это тоже его первый выход в международные? Тэхён не хочет об этом думать, ему всё внимание сейчас кобыле уделить надо. — Перестань трястись, — добавляет Сугём, маскируя переигранную заботу, — убого выглядишь. Ещё, должно быть, болезненно, потому что головная боль не проходит, нервы дребезжанием оседают в руках, и мысли зацикливаются на ненужных вещах. Оба заканчивают проход без явных проблем, скаковые хорошо себя чувствуют, Такано делает какие-то несущественные замечания и снова придирается, отправляя жокеев в конюшню. Тэхён пишет короткое сообщение Чонгуку, возвращается в номер и падает на постель, пытаясь дышать как можно спокойнее, чтобы слышать все шаги в коридоре и не пропустить те, что остановятся у двери напротив. Водя скучающим взглядом по потолку, в мысли влетает неприглашённый вопрос: интересно, а Микаэль будет принимать участие в этом забеге? Тот факт, что он нашёл себе клуб в Штатах, сбежав от Чонгука, говорит о его возможном участии в первом из трёх забегов. Тогда… могли ли они встретиться? В любом случае даже неожиданная их встреча была бы неприятной для мужчины – Чон не простил это предательство и не собирается, тема закрыта. Но и в диалоге отправленное сообщение всё ещё не прочитано. Судя по тому, что за ними пришёл Такано, тренер в курсе, где владелец, а потому можно исключить все накручивающиеся мысли о возможных личных проблемах. Вероятно, Тэхёну нужно просто взять себя в руки, успокоиться и понять, что мужчина элементарно занят. Через полчаса безделья Ким начинает искать интересные места поблизости, куда можно было бы сходить и развеяться этим вечером, не повторяя прошлого. Хочется элементарно сделать приятное, расслабиться и вместе отдохнуть – это то, что стоит делать перед забегом. Ничего интересного в доступном пешем расстоянии парень не находит, а упомянутые бары и рестораны не позволят им быть полностью свободными. Сугём периодически бросает какие-то фразы, нейтрально-бесполезные, поэтому Тэхён половину пропускает, не улавливая сути. Кажется, даже прозвучало предложение сводить его по территории, предоставляя себя в качестве переводчика на крайний случай. Этот день слишком затягивается. — Почему просто не позвонишь, — разбавляет тишину вернувшийся в номер Сугём и бросает перед сиротой прохладную бутылку воды. — Пропущенный заметить проще, чем одно сообщение среди десятков других. Слишком много внимания к сироте сегодня не от того человека. И тут Ким внезапно понимает, откуда эта неподдельная забота со стороны того, кто его терпеть не может – это способ справиться с собственным волнением. Сугём переключает всё своё внимание со скачек на Тэхёна, помогая ему, чтобы занять себя. — Что там с местью? — напоминает Ким, не притрагиваясь к бутылке. — Ты обещал расщедриться на месть послаще. — Забудь. — Почему передумал? Поднятая тема явно нервирует жокея, заставляя вспоминать время, когда они выжигали сигаретами душу и топили сироту в неоправданно жестокой реальности. — Не будь таким дотошным, это бесит, — Сугём забирает свой телефон и падает на постель, собираясь убить вечер в играх. — Ты не понимаешь, когда стоит заткнуться. Я уверен, это и есть причина, провоцирующая половину ваших ссор. — А я смотрю, тебя в последнее время так волнуют наши отношения, — продолжает Тэхён, намеренно выводя на эмоции. — Намекни, когда ты успел влюбиться? Он уже задавал этот вопрос и однозначного ответа не получает и сейчас, потому что оба слышат смех владельца, возвращающегося по коридору в номер. Тэхён тут же забывает о первом настолько длинном диалоге с Сугёмом, подрывается, оставляя телефон с горящей заставкой чужого селфи, и направляется к двери с единственным желанием узнать, что с мужчиной. Только не успевает и протянуть ладонь к дверной ручке, оказываясь остановленным внезапным: — Ты можешь хоть раз подумать о себе?! Ким оборачивается, сталкиваясь с незнакомым и каким-то отчаянным взглядом от Сугёма, который пару минут назад сам советовал позвонить, а сейчас выставляет Тэхёна… жертвой в этих отношениях? Подумать о себе? Его так бесит, что парень переживает за владельца? Кажется, забота Сугёма переходит все границы, превращаясь в какую-то одержимость. Тэхён ничего не понимает, не успевает разобраться, когда раздаётся удар в дверь, а после в проёме появляется зашедший за ним Чонгук. Мужчина коротко интересуется, как прошёл выход с лошадьми, сопоставляет немногословные отзывы жокеев с тем, что доложил Такано, и зовёт Кима за собой. Судя по остаточной спешке Чона, с которой он задал вопросы и забрал фаворита, становится понятным, что мужчина действительно был занят. — Такано сказал, ты не был сосредоточен, — говорит Чонгук, как только они оказываются в его номере, попутно снимая пиджак и бросая его на край постели. — Я должен что-то знать? Вряд ли изменившееся отношение Сугёма к сироте является темой, на которую нужно тратить время, поэтому Тэхён мотает головой, проходя мимо и останавливаясь, когда видит заказанный ужин. Этот взгляд, наполненный опасением, замечает и Чонгук, пока закатывает рукава своей рубашки, прослеживая за реакцией парня. Мужчина созванивался с психологом, уточнял, насколько Тэхён может потерять над собой контроль и снова считать нормальным ничего не есть. Сейчас это не должно быть проблемой, Ким осознанно голодает, у него есть для этого причина. Между ними стоит только страх и упрямство. — Мы договаривались, — напоминает Чонгук, пытаясь не давить и не заставлять. — Здесь не так уж и много… — Это много, — перебивает Тэхён, обнажая в голосе отказ. — Ровно столько, сколько нужно твоему организму – сбалансированный ужин, как у Альтаир, ничего лишнего, что позволит тебе набрать за одну ночь. Ким прождал мужчину почти весь день и сейчас, наконец оставшись с ним вдвоём, хочет уйти. Его колебание особенно заметно, когда он молча садится, заставляет себя сделать это, пытается. Тэхён ощущает, как его начинает тошнить от запаха блюд и мысли, сколько ему придётся съесть на ночь. Он бы мог снова согласиться на переслащённый чай и какой-нибудь салат, как раньше, этого всегда хватало. Чонгук, заметив затянутые сомнения и взгляд, который парень поднимает на него, не поддаётся на очевидную просьбу, двигает тарелку ближе, накладывает всего понемногу. Когда-то они начинали с этого же. — Я не могу. Признание Тэхёна выглядит опустошающим, на грани срыва своих последних усилий. Возможно, он осознаёт, что поступает неправильно, но это не может заглушить тот страх перед отстранением от забега. Он же два года мечтал об этих скачках. На протяжении двух лет пытался себя поднимать, но только падал. Его равняли с пылью ипподрома, напоминали, что беспородным в серьёзном спорте не место, унижали, обманывали, ставили клеймо грязной крови. Тот мальчишка два года назад только жить начал, у него жизнь на «до» и «после» поделена, он это «после» пытается сделать своей лучшей жизнью. Пошёл на риск, доверился, Чонгук его предавал. Ким совершал много ошибок, снова доверял и впустил в своё сердце то, что не планировал. Как Тэхён может после всего, через что он прошёл, рисковать за день до первых международных скачек? Всплывающая психологическая проблема – это последнее, что его волнует. Тэхён просто хочет пойти завтра на ипподром без мысли о дисквалификации. Чонгук озадаченно проводит по переносице, затем складывает руки на груди и задерживает взгляд в песочных глазах. Парень не назвал точную цифру своего веса, Чон только догадывается, что она понизилась уже на килограмма два от нужного. — Конец мая помнишь? У тебя был нервный срыв, — напоминает мужчина, — а за день до этого я предлагал отказаться от участия, и ты бы ничего не потерял. Разве я соврал тебе? Проводит параллели, пытается заверить, что даже сейчас он просит сделать так, как будет лучше. — Мы были у Хосока, — внезапно говорит Тэхён, — я снял гипс, вы учили меня выпивать. Все разошлись, и ты вернулся, накинул на меня одеяло и спросил, сплю ли я. Ким тогда не ответил, и мужчина ушёл. — Правильно сделал, что не ответил, — Чонгук помнит, как держал его в своих руках после падения и первого обещания поднять в небеса. — Я бы тебя поцеловал, а это было неправильно. — Потому что ты был пьян? — Потому что был влюблён. Уже тогда зародились чувства, ставящие владельца в противоречивые ситуации. Чон это на проецирование и усталость списывал, они делили одно желание победы на двоих – легко спутать с влюблённостью. А потом инцидент с визиткой расставил всё на места, ударил реальностью – Чонгук хотел, чтобы Тэхён остался. Ты нужен мне. — Давай раскроем наши отношения, — Ким от темы отходит, пытаясь одну проблему заменить другой, — это же я просил держать их в тайне. Только бо́льшая часть людей в их сфере уже знает или догадывается о связи владельца с его фаворитом. Да и слухи, раскрученные жёлтой прессой, несильно навредили их репутации – спонсорам без разницы, с кем спит Тэхён, если он хороший жокей, а свои способности он уже показал. — Только подумай, сколько внимания это привлечёт, — Тэхён откидывается на спинку стула, подальше от стола. — Снизим правду на пятьдесят процентов и не будем упоминать, что первый поцелуй произошёл, когда я ещё был несовершеннолетним… — А ты не думал, что раскрывать наши отношения не хочу я? Даже не подумал, что такое вообще может быть. Чонгук выглядит серьёзным и загнанным, ему не до шуток и провокаций фаворита, которому завтра на ипподром в последней из очередей, а он до сих пор его не накормил. Их отношения – это не то, о чём Чон думает сейчас. Он намеренно вытиснул их на второй план, вернул в приоритет рабочие: тренера и жокея. Зря, должно быть, потому что Тэхён на эти слова оживляется, но далеко не в положительную сторону. — Почему? — искренне не понимая, спрашивает Ким. — Потому что я всего лишь жокей и по статусу не дотягиваю? Или сирота? Надеюсь, ты придумал что-то получше, потому что это явно не то, что тебя беспокоит во мне. — Отношения – это не общественное достояние, Тэхён, не надо делать их куском мяса для каждого скучающего журналиста. Считаешь, подняв сейчас шум ради привлечения внимания, после финала оно само по себе растворится? Мы расстанемся – тебя будут публиковать в статьях с каждым, у кого ты просто попросишь сигарету. Твою жизнь будут переворачивать так, как им захочется, это – грязь, а не пиар-ход. — Не помню, чтобы мы собирались расставаться. — Не на том сосредотачиваешься. Тэхён в курсе, что цепляется сначала не за то, что ему хотят донести, но ничего с этим поделать не может – он же в своих первых отношениях, ему свойственно ошибаться и принимать первое попавшееся чувство за грёбанную любовь. — Так ты боишься, что это только мне жизнь испортит? — пробует уточнить Ким, собирая из сказанных слов основной посыл непрошеной защиты. — Сами по себе отношения со мной тебе портят жизнь. — Мне казалось, мы прошли эту тему – твой долбанный возраст не делает мне ни тепло, ни холодно, Чонгук. Ты – это мой осознанный выбор. — Попробуй доказать это общественности, часть из которых назвала тебя жертвой абьюза, а другая – подстилкой, пробившейся на международные через постели всех твоих спонсоров. Это вовсе не те же страхи мужчины, которые преследовали его сомнениями и постоянными напоминаниями, что Тэхён может уйти в любой момент. Чон намеренно не хочет раскрывать те отношения, в которых молодой жокей состоит в сексуальной связи со взрослым богатым владельцем клуба, чудом протащившим его на международные. За какие заслуги сирота с полукровкой попал сюда? Ответ только что прозвучал: владелец манипулировал им, чтобы выжать из него выгоду, или это сирота прогибался под каждого, позволяя вытирать дорогие туфли о свою гордость. Ему от этой грязи не отмыться никогда. — Я тебя понял, — закрывает тему Тэхён. — Раз ты считаешь, что мне есть дело до того, что пишут обо мне, я не дам намёков на наши отношения. Скрежет отодвинутого стула ставит окончательную точку, но не для Чонгука, хватающего парня за руку и возвращающего его обратно. Хорошая попытка перебить первоначальную цель, ещё и вывести на эмоции, чтобы забыть о настоящей проблеме. — Ты не поел. — Я и не собирался, — огрызается Тэхён, достаточно попытавшись самостоятельно себя заставить – не получилось. — Ты же не станешь заталкивать мне еду в глотку? Тогда и смысла мне здесь оставаться нет – кажется, года отношений должно было хватить, чтобы понять, что бесполезно меня уговаривать. Второй выход из-за стола оказывается успешным, парень беспрепятственно проходит в коридор и зачем-то останавливается, когда слышит твёрдое: — Вернись. Вначале проскальзывает сиротская ухмылка на подобный приказ, после взгляд возвращается обратно – Чонгук даже не поднялся, и это был не приказ. Обоим известно, что Тэхён может предсказуемо не послушать, уйти и хлопнуть за собой дверью, только эта импульсивность давно заглушилась чувствами. Ким понимает, что мужчина не прекратит настаивать, потому что в этот раз прав он – парня нельзя сейчас отпускать. Тэхён громко выдыхает, осознавая всю свою нелепость безосновательной злости, и так же быстро возвращается, падая на стул напротив и складывая руки. Да, неприятно, что отношения придётся держать в тайне ради какого-то там мнимого блага для парня, но это всё ещё остаётся заботой о его будущем. — Давай попробуем как раньше, — предлагает Чонгук, — с условиями. Сам будешь заставлять себя есть ради выгоды – ты же часто так гнул свою гордость. — Сбавь обороты, — предупреждающе рычит Тэхён. Чон молча дотягивается до стоящего неподалёку не до конца разобранного чемодана и вытаскивает из кармана пачку сигарет, своим условием укладывая её на стол. Неоткрытая, новая, сам её не курил, но привёз на крайний случай. Сейчас тоже не лучший из вариантов её использования, но это то, что мужчина привык делать со своими союзниками – искать выгоду для обеих сторон. — Съешь всё, что у тебя в тарелке, и я дам тебе закурить, — выдвигает предложение Чонгук и не замечает ответной реакции, продолжая: — а с утра можешь выпить сладкий чай. Всё ещё неравноценно? Хорошо. Можешь спать сегодня здесь, со мной. Мужчина чуть наклоняет голову, кажется, понимая, чего ждёт его фаворит – он всегда хочет большего. — Недостаточно? — на лице проскальзывает улыбка, Чонгук входит во вкус их соревнования. — Хочешь, я буду долго любить тебя этой ночью: медленно, томительно, я вылижу тебя всего, — не заметив блеска в глазах, Чон кивает, принимая упрямство. — Что ты хочешь? — Раскрыть наши отношения. Это уже принципиально, не для привлечения внимания, а чтобы доказать – Тэхён с мужчиной не боится общественного мнения. Только Чонгук всё ещё не разделяет того же желания, по крайней мере раскрывать это сейчас – слишком рискованно. — Тогда без вылизывания, — внезапно убирает собственное предложение Чон, вызывая у парня недоумение. — Всё ещё не подходит? Спать придётся, значит, снова одному. Ну и чай… — Хорошо, сигареты и чай! — останавливает Тэхён, осознавая, что с ним только что сделали. — Ты что, сейчас манипулировал мной? Вот так выглядит стратегия бизнеса владельца клуба: предлагать выгодные условия, накидывая всё больше стоимости и возможностей, и затем убирать, заставляя согласиться на изначально самое меньшее. Это ведь лучше, чем вообще никакой сделки. — Приятного аппетита, — наигранно улыбается Чонгук, не отрицая очевидного. Внутри всполошились эмоции, Тэхёну трудно понять, как он согласился. Но он отчётливо начинает осознавать, что мужчина прежде с ним так не поступал. Были какие-то похожие условия, но они не доходили до таких крайностей и открытого манипулирования. Чонгук пытался вести себя с ним честно. Парень ест медленно, неохотно, больше времени тратит, перебирая палочками еду, будто надеется, что над ним сжалятся и скажут, будто этого достаточно. Но Чонгук не говорит – своих условий он нарушать не будет, и даже, когда первым заканчивает ужинать, не оставляет Тэхёна одного. Он звонит Джин-Хо, узнаёт, что происходит в клубе, рассказывает об изнурительных делах, которыми обычно занимается менеджер, и благодарит за посвящённую ему жизнь. Чон привычно театральничает, достаёт новую одежду на завтра, перебирает бумаги, изредка касается взглядом пустеющей тарелки. И, когда сбрасывает звонок, решая предложить остаться сегодня здесь, Чонгук оборачивается, замечая на столе пустую тарелку и отсутствие сигарет, а после слышит негромкий удар закрытой двери. Тэхёну потребуется время, чтобы вернуться. Сейчас он к себе испытывает отвращение, ненависть, ему кажется ошибкой принятие условий. Ким заходит в номер, игнорируя присутствие Сугёма, забирает телефон, прислоняя его экраном к пачке сигарет, и достаёт толстовку, дрожащими руками натягивая её на тело. Скрывается от самого себя. Кажется, прозвучал вопрос, что с ним происходит, Тэхён не отвечает, уходит из номера и направляется к лестнице. Он не собирается пропадать, для этого и взял телефон – позвонит Чонгук, парень ответит и вернётся. Злиться на кого-то, кроме себя, Ким не должен, это его загоны и неправильное распределение времени. Выходя на пустой ипподром, парень уверяет себя, что после этого забега не будет упрямиться, всё вернётся к привычной стабильности, он будет во всём слушать Чонгука, но не сейчас. Сейчас Тэхён накидывает на завитки капюшон и начинает бежать по кольцу, зажимая в ладони телефон с сигаретами. Эта ночь оказывается прохладнее предыдущей, небо заволакивает рассеянной облачной пеленой, поднимается колючий осенний ветер. Тэхён осень полюбил с прошлого года, она на нём красиво смотрится кленовыми листьями и чужой одеждой. Когда они вернутся домой, неважно кем – победителями или принимавшими участие – Ким хочет провести отпуск в том доме, где с ним впервые занимались любовью. В прошлый раз, в начале лета, туда попасть не удалось, сбились планы. В этот им уже никто не сможет помешать. Почувствовав тяжесть в уставших ногах, покалывание в лёгких от сбитого дыхания и лёгкое головокружение, Тэхён сходит на шаг и заканчивает, понимая, что продолжать у него нет сил. Он сходит с ипподрома, намереваясь сейчас принять душ и лечь спать, зажимает губами сигарету и проверяет экран блокировки, оказывающийся пустым. Чонгук привычно даёт ему время. Внезапная хватка за локоть и рывок в сторону сбивает Кима почти с ног, только упасть ему не позволяют, подхватывают и удерживают, заводя в тень под трибунами. Тэхён ожидал кого-то из прессы – это в их стиле подлавливать участников; не рассчитывал на присутствие здесь Чонгука – он его таким способом не останавливает. И не предполагал, как далеко всё может зайти, встречаясь взглядом с Сугёмом, непривычно обеспокоенно со злостью рычащим: — Что ты творишь?! Тэхёну кажется, этот вопрос должен был озвучить он, а не Сугём, вцепившийся в его плечи. Из-за внезапности где-то потеряна сигарета, Киму приходится скинуть с себя чужие руки и достать новую, испытывая чужое терпение медленным поджогом и неспешной затяжкой. — Тебя Чонгук послал? — догадывается Тэхён, вытравливая вкус еды на языке никотином. — А мне нужно его разрешение, чтобы подойти к тебе? — нервное, раздражительное, будто упоминание мужчины вызывает… ненависть. — Ты вообще в зеркале себя видел? На кого ты стал похож?! — Ты перегибаешь со своей заботой, — устало отвечает Ким, делая затяжку глубже, чтобы быстрее докурить. — Хватит. Это выглядит жалко. — Жалко выглядишь ты, оставаясь в отношениях, которые тебя в конечном счёте раздавят. «Как можно было довести тебя до такого состояния» – прорычал Сугём, решив, будто Тэхён страдает из-за Чонгука. Сигаретный дым между ними растворяется так же, как проясняется скрытая правда, которую Ким когда-то задел. «Ты тайно влюблён в Чонгука или меня?». На тот момент Сугём постоянно бросал взгляды на владельца, бесился от разговоров о нём, но не потому, что завидовал Тэхёну, состоявшему в отношениях с мужчиной. А потому что, будучи влюблённым в Тэхёна, Сугём ненавидел владельца, приносящего сироте ничего, кроме боли. Неловкая тишина затягивается, когда Сугём замечает осознание в глазах напротив, явное замешательство от реальности, которую трудно принять. На запястье фантомно начинает тянуть ожог. Они друг другу кости ломали – когда эта ненависть превратилась в любовь? Ту любовь, которую сироты не заслуживают, ту, которую им никогда не получить. Тэхёна прорывает на смех, истерический, выдавленный, он даже имитирует выступившие слёзы – до тошноты смешно слышать что-то о болезненных отношениях от того, кто в первый же день совместного проживания скинул его в реку и после запер дверь. Ким уже отомстил жокеям, у него нет причин пользоваться чувствами к себе и делать Сугёму больно, этот разговор – бесполезен. Только, перестав смеяться, парень замечает проходящего журналиста, видимо, возвращающегося со стороны отеля к выходу территории проведения скачек, и ловит себя на мысли, что всё же стоит воспользоваться чувствами к себе. Это была бы полезная грязь в его карьере. — Послушай, — Ким оборачивается к парню, не пытаясь говорить тихо – привлекает к ним внимание. — Что ты мне сможешь дать? Как ты и сам говорил, я встаю на колени ради выгоды – посмотри, куда поднял меня Чонгук. Тэхён делает вид, что достаёт ещё одну сигарету, а сам смотрит на силуэт, якобы остановившийся у стены – их заметили. Только под трибунами темно, камера без вспышки их вряд ли возьмёт, поэтому приходится сделать шаг в сторону, попасть под небольшую щель и позволить осветить себя огнями с ипподрома. — Ты сможешь меня полюбить? — Тэхён поджигает вторую сигарету подряд и делает затяжку, неотрывно смотря в глаза напротив. — Ты сможешь остаться со мной – беспородным? Вторая нервная затяжка, Ким заставляет себя сделать шаг навстречу, протягивает руку к Сугёму и, не встречая сопротивления, касается его щеки. Наигранно нежно, пальцы дрожат, Чонгука он так не касается, это не их жест. Хороший кадр – только поймать и надумать перевод их слов, Тэхён всё это оставляет на фантазию журналиста. Подобной близости и неоднозначного жеста хватит, чтобы приписать двум жокеям отношения. Сугём не реагирует, из-за чего начинает казаться, что никаких чувств нет. Возможно, всего лишь какое-то проявление человечности к сироте из-за его нездоровых отношений или попытка помочь. Может быть, люди всё же меняются, и такое дерьмо тоже. — Я так и знал. Тэхён отступает, опускает руку и слабо улыбается, пытаясь изобразить разочарование в подаренной надежде. Он подносит сигарету к губам, собираясь уже уходить, как слышит шарканье сделанного шага и ощущает резкий напор, заставляющий его отойти назад и упереться лопатками в стену позади. В стиле Сугёма на эти слова ударить, только вместо этого он перехватывает руку с сигаретой, выбивая её, обхватывает Кима за щёки и целует его. Первое, что ощущает Тэхён – неверие и подвох. В сознании отдалённо путается намерение попасть под камеру, выбесить Сугёма, истратить все полученные калории на пробежке. Он не планировал быть поцелованным. После, когда Ким полностью осознаёт несовпадение планов с реальностью, он хватает парня за запястья, а ему не позволяют отстранить от себя руки. Сугём напирает, пытается поцеловать глубже, крепче держит его, чтобы, вероятно, доказать силу своих чувств и желания любить беспородного. Мокро и холодно, бросает в дрожь. В просмотренном недавно фильме после такого поцелуя герои начали свои неловкие первые отношения. Здесь же Тэхён прикусывает губу Сугёма, с шипением заставляет отстраниться и слышит вибрацию от входящего вызова. Оба знают, кто звонит. — Не отвечай, — предупреждает Сугём, кажется, всерьёз поверив в себя. Тэхён выглядит не напуганным, только слегка сбитым с толку, но его не подкашивает случившийся поцелуй – для него он не имеет никакого значения. Чонгук сказал попробовать переспать с кем-нибудь, и Ким сейчас понимает, что только пожалел бы об этом. Потому что даже поцелуй не вызвал в нём никаких приятных чувств. Только холод и раздражение. — Сделаешь шаг – и я нос тебе разобью, — вполголоса проговаривает Тэхён, оборачиваясь к дороге – уже никого нет. Он приседает, поднимая упавшую, ещё не потухшую сигарету, и чувствует, как начинает тошнить от запаха. Поцелуй с Сугёмом со вкусом табака. Курить резко перехотелось. На экране блокировки пропущенный, Тэхён не успел ответить, поэтому убирает телефон в карман и уходит, слыша останавливающее: — Не ходи к нему. — Знаешь, в чём между вами разница? — Ким оборачивается, решая закончить эти бессмысленные разговоры. — Издевательства от Чонгука изначально были моим ростом, и если он когда-то и бил меня, то только по гордости. Чувствуешь, чьи отношения нездоровые? Тэхён предлагал себя мужчине в качестве любовника, без рисков, даром, только за разрешение вступить в клуб, и владелец его не взял. А Сугём воспользовался первой же возможностью. Чонгук в нём сироту видел лишь из-за упрямых черт характера, а жокей – за его существование. Даже сейчас Сугём пытается ему помочь, не спросив, а хочет ли этого сам Тэхён. Возвращение в отель не запоминается, в голове беспорядок, а тело бьёт тревогу – парень физически слаб и морально получил потрясение. Ким, не заботясь о свидетелях, заходит в номер владельца, дверь для него же оказывается открытой, и проходит сразу в ванную, включая в раковине воду. Руки дрожат, буква на запястье начинает жечься. Странное поведение не остаётся без внимания Чонгука, который подходит к двери ванной комнаты и надавливает на ручку, сталкиваясь с сопротивлением. Заперта. Тэхён никогда не запирает двери. — Что-то случилось? — вопрос, без которого и так всё очевидно, как и затяжное молчание с той стороны. — Тэхён, открой дверь. Ледяная вода не возвращает стойкости, Тэхён уверяет себя, что всё просто резко навалилось и усложнилось чужим поцелуем. Факт в том, что он сам спровоцировал Сугёма, то есть в какой-то степени Ким тоже в этом участвовал, хотя и не отвечал на чужие чувства. Но всё это было ради шума, не более. Осознанное намерение попасть в заголовки статей. Тогда почему Тэхён чувствует себя так отвратительно? Он что, считает это… изменой? – Я бы тебя поцеловал, а это было неправильно. – Потому что ты был пьян? – Потому что был влюблён. Чонгук считал неправильным целовать того, кто к нему не чувствует того же. Должно быть, из-за этого Тэхён сейчас смывает водой со своих губ чужое тепло – он поступил неправильно. Снова ошибся, снова падает. — Тэхён, давай поговорим. Родной голос заставляет перекрыть поток воды и услышать, что ему дают ещё один непозволительный шанс. Тэхён должен закончить соревноваться с самим с собой. У этого пути нет цели, только препятствия. Поэтому он поворачивает замок двери, открывает её и ощущает лёгкое, беспокойное прикосновение к своим щекам – Чонгук проверяет, нет ли слёз. Теперь Тэхён чувствует безопасность, полный покой, без ожидания подвоха; по телу пробегают мурашки – постоянная реакция на касания к себе; в сердце щекочут перья – это чувства к мужчине. Они там уже очень давно и до сих пор. — Я устал, — признаётся Тэхён, проглатывая «от самого себя». Он выскальзывает из рук, обхватывает Чонгука и прижимается к нему в неприсущих парню объятьях. Нелогичных, беспричинных, просто чтобы быть ближе. И, ощущая ответные объятья, Тэхён наконец понимает, почему Чон всё это время прощал его, понимал, спокойно разговаривал и шёл первым на уступки. Чонгук свою гордость перед Тэхёном давно убил. Сегодня Ким убивает свою.

℧

— Морось противная, — комментирует погоду Такано, удерживая лошадей за поводы, пока жокеи проходят взвешивание. — Трасса будет неприятной. Чонгук, прислонившийся к стене рядом, не сводит взгляда с Тэхёна и соглашается с Такано – погода не из лучших для забега, но и не настолько плохая для осложнений. Лошадей она не собьёт, а вот грязь, подлетающая от копыт, может помешать жокеям. Чон смотрит, как Тэхён встаёт на весы, и по его спокойной реакции видно, что он прошёл последнюю подготовительную процедуру. А если посмотреть в глаза, можно заметить, как результат на самом деле пугает его – он не ожидал увидеть настолько сниженный вес. Никакого облегчения. Тэхён возвращается к кобыле, забирая у тренера Но поводья, подошвой шаркает, не переставая наблюдать за напитывающимся влагой покрытием, поднимает голову, когда видит перед собой туфли и трость, и встречается взглядом. — Как себя чувствуешь? Вопрос, на который нужен предельно честный ответ, Ким запомнил, лгать будет только хуже. — Мне будет лучше, — обещает Тэхён, — у нас две недели до Прикнесс Стэйкс, я постараюсь не впадать в крайности. Чонгук кивает, принимая такой ответ, потому что слышит – парень на проигрыш не рассчитывает. Даже если он не возьмёт эту победу, не выйдет на вторые скачки, он останется здесь с мужчиной, потому что тот, кто нуждается в этом больше всего – это Чонгук. Погибший на одном из этих ипподромов жокей. Участников перемещают на площадку ожидания своей очереди, у Тэхёна она последняя, оттого особенно напряжённая. С ипподрома раздаются шум голосов, сигналы старта, отражающийся эхом голос комментатора, объявляющего фаворита каждого забега. Каждые три минуты из участия вылетают по дюжине лошадей. Ким ощущает, как сталкивается плечами с Сугёмом, когда они равняются, поворачивается к нему и смотрит в глаза. Вспоминается неудачный пиар-ход, отвратительный вкус сигарет и незаконченный разговор. Хотя, оставшись на ночь у мужчины, Тэхён ясно дал понять о своих чувствах. Удивительно, что их громкие взгляды прерывает вовсе не персонал организаторов скачек, а журналисты, окружившие двух жокеев в попытке задать им какие-то вопросы. Тэхён не понимает, слишком быстрый темп речи в попытке успеть, пока их не отвели от участников, но Сугём разбирает каждый вопрос, отчего на его лице проскальзывает недоумение, и взгляд падает на владельца. Вникнуть в происходящее не удаётся, персонал отгоняет посторонних людей от лошадей, вовремя скрывают то, чему ещё рано прозвучать. Сугём смотрит на господина Чона – кажется, мужчина тоже не совсем понял заданных вопросов, но не обращает на это внимания в силу подхода их очереди – и снова на сироту. И понимает, откуда у прессы основания задавать подобные вопросы. — Ну ты и мудак, — Сугём ловит на себе песочный взгляд, меняющийся с безразличия на ухмылку. Тэхён оживляется в этот раз не наигранно, а потому что понимает, о чём речь, и перехватывает повод лошади одной рукой, делая шаг ближе к жокею. Взгляд падает на спортивную форму, Ким поднимает свободную руку и будто стряхивает что-то с плеча Сугёма, впиваясь взглядом в чужие глаза. — А я уж думал, никогда этого не поймёшь, — парень поднимает ладонь ещё выше и едва касается щеки, повторяя жест прошлого вечера. — Как ты смог полюбить такого мудака? Как Тэхён должен был полюбить того, кто безжалостно ломал его? Ким не планировал обращать всё это в месть, но намеренно вывел чувства Сугёма прошлым вечером для своих целей. Сироты же не всегда ведут себя честно. Они ложатся в чужие постели и забираются так высоко только из-за своих спонсоров. Сироты зарабатывают себе на подарки телом и находятся в нездоровых отношениях ради собственной выгоды. Сугём так думал, и Тэхён ему это показал, использовав его чувства ради своей выгоды. Привлечение внимания объявлением ожидающих участников заставляет оставить личное за пределами, вновь стать соперниками, потому что победитель будет лишь один. Чонгук издалека провожает жокеев взглядом, пока они не скрываются, проходя к стартовым боксам, и сбитым ритмом стучит по трости. Сейчас будет единственная возможность оправдать данный Тэхёну шанс. Участников крупным планом выводят на экраны ипподрома, запись транслируется на официальном сайте, кто-то сейчас её в пять утра смотрит – за двенадцатой звездой следит вся страна. Многие лишь для того, чтобы подтвердить свои слова: кобыле просто повезло, её потолок – Кентукки Дерби. Малое количество тех, кто действительно верит, кому полюбилась выбивающаяся из правил полукровка, и тех, кто в сироте видит фаворита. Морось дождя всё ещё придавливает пыль и образует ненужное скольжение. Тэхён помнит, как вывел Альтаир в дождь, тогда он был сильнее и совсем им не помешал. Им вообще мало что может сейчас помешать. Ким седлает кобылу и ведёт её в стартовый бокс, где мелкие капли наращивают ритм ударов сердца. Никакого волнения – они на своём месте. Тэхён натягивает защитные очки, берёт повод и чуть наклоняется, из-за чего вперёд выпадает подвеска с именем сияющей звезды. Её уже давно подняли на небеса. Глубокий вдох. Они закрывают Кентукки Дерби, первую из трёх ступеней. Последний забег привлечёт достаточно внимания к фавориту – это их шанс. Шанс, за который они дорого заплатили. Сигнал. Полностью открытый путь в небеса. Лошади вырываются со всей страстью на свою свободу, каждая её заслуживает, но не каждая принимает участие ради привлечения внимания лишь одного человека. Трибуны ипподрома полностью заполнены зрителями, здесь скачки хоть и ежегодное, но значимое событие, поэтому внимание к каждой лошади повышено. Тэхёну нужен взгляд только одного. И он своё получает. Чонгук неотрывно наблюдает за перестроением участников и за тем, к кому пристраивается Ким – это то, о чём мужчина рассказал в своей стратегии. У него никогда не было бездумного перестроения за другими лошадьми, он наблюдал и вычислял тех, кто выбирал стратегию замедления и резкого ускорения, и шёл за ними. В этом году Тэхён применял этот приём, и он значительно помог не теряться в хвосте. Звучит объявление о пройденной первой минуте, лошади на втором круге. И это тот момент, когда должен определиться фаворит. Выбивающееся передвижение полукровки становится особенно заметным, один из жокеев начинает видеть в этом свою стратегию, лошади заходят на последний круг, кто-то вспоминает затерянную в десятилетии похожую звезду. Они схожи дыханием на ипподроме, стремлением и упорством, шрамами и болью. Но всё же есть отличие, потому что Чонгук не сделал из фаворита свою копию. Поэтому всё внимание перемещается на буланую кобылу, которая резко сдаёт в сторону, выходит из лучшего положения кольца и идёт на чистый обгон. Это то, что внёс Тэхён в чужую стратегию от себя. И они выбиваются вперёд, оставляя всех идущих участников позади и продолжая набирать скорость, увеличивают отрыв, вызывая искреннее восхищение. Альтаир пересекает финишную черту, опередив вторую лошадь на четверть кольца. На табло высвечиваются невообразимые цифры времени. Минута пятьдесят девять. Тэхён натягивает на шлем очки, оборачивается и поднимает взгляд не на табло, не на участников позади, а в нижние ряды трибун, желая найти взгляд гордости за него. Парень снимает перчатку, проводит ладонью по лицу, небрежно стирая грязь, и разворачивает спрятанный листок со ставкой, убранный мужчиной в номере перед выходом. «Будущее» Чонгук дарит оленёнку то будущее, которое так долго готовил для него. На самом деле мужчина подарил не то, что получает Тэхён сейчас: окружение журналистов, вспышки камер, просьбы ответить на пару вопросов и встать рядом с кобылой для первой полосы. Не то внимание всего мира, которое Ким получит через несколько часов, оказавшись в различных заголовках статей и главным обсуждением на телевидении спортивных новостей. Чонгук просто поверил в него, показал путь и заверил «я подниму, если упадёшь». Этого было достаточно, чтобы Тэхён создал своё будущее сам. Толпу перед лошадью разгоняет Такано и персонал, освобождают Альтаир дорогу к выходу, пока личные помощники забирают у Тэхёна повод и дают ему возможность встретиться с ним. Взгляды встречаются полной тишиной и отрешённостью от происходящего вокруг, и на песочных глазах собирается дымка осознания – его лучшая жизнь уже наступила. Тэхён так ждал этого момента. Он в шаге от того легендарного жокея, к кому восхищение заставило его жить. — Привет, — улыбается Тэхён, размазывая тыльной стороной ладони остаточную грязь по лицу, — ты злишься? Я отобрал твою стратегию и сделал это нарочно. Хотел, чтобы ты меня заметил. Двое легендарных жокеев встречаются фаворитами первого из трёх забегов. — У тебя получилось, — с гордостью заверяет Чонгук. Его трудно не заметить. Ещё труднее не любить. Первое время после завершения своей карьеры как жокея Чонгук считал, что ему трудно будет встретиться с кем-то так похожим на него. Поэтому владелец клуба не выводил своих людей на международные, не брал тех, кто действительно дышит пылью ипподрома и живёт скачками. Он думал, что подобная встреча принесёт ему ещё больше боли от собственного незаконченного забега, вернёт в то время, когда Чон упал на самое дно. Оказалось, он ошибался. Потому что Тэхён возвращает его к жизни.        Хуже перелёта для Тэхёна становится то, что происходит после победы на международном забеге, потому что в отель он возвращается лишь под вечер и один. Никто и не рассчитывал, что после первого забега какой-то жокей, пробывший на ипподроме всего лишь год, привлечёт столько внимания, а потом Тэхён узнал, что минута пятьдесят девять – это последний установленный рекорд, который держался на протяжении пятидесяти лет. Нет, Альтаир не поставила новый, но она была близка к тем же миллисекундам, что и вызвало столько шума. Помимо победы полукровки, внимание также привлёк молодой жокей и утренние статьи, на которые не многие обратили внимание. Наконец они стали обсуждаемыми: в этих соревнованиях присутствовала любовная драма. В самой первой предоставлены два фото. На втором заснят незапланированный поцелуй. Тэхён тогда вообще это не в своём телефоне увидел, ему интервьюер рассказал, задав соответствующие вопросы, от которых пришлось отказаться в комментировании. С Чонгуком поговорить не удалось. Владелец особенно нагружен работой здесь, ему постоянно поступали звонки, выцарапать удалось только полчаса на ужин, где Тэхён с ним и встретился, но даже в это время мужчина был занят разговорами по телефону. Ким понимал, не требовал к себе внимания и не пропадал из поля зрения, хотя очень хотел вернуться к кобыле и лично её проверить. Тэхён сразу проходит в номер Чонгука и оказывается в приятной тишине одиночества. На столе лежат его снятые кольца и браслеты, туда же парень кладёт листок со ставкой и уходит в ванную. В завитках всё ещё можно найти песок, хоть с лица и удалось смыть всю грязь, фото в статьях, сделанные сразу после остановки лошади, всё равно запечатлели парня с растёртыми полосами на коже и пятнами на форме. На экране блокировки непрочитанными висят поздравления от Хосока, Джин-Хо, Йеджин и Сухёка, они опускаются всё ниже с каждой новой опубликованной статьёй, которые Ким не просматривает. Так странно – Тэхён рвался на международные, готов был пойти на многое, но почувствовал на вкус мечту не от победы. От тихого «у тебя получилось». Слабое движение на коленке заставляет резко вздрогнуть, открыть глаза и увидеть перед собой мужчину, присевшего на край ванны одним бедром. По телу пробегают мурашки, ладонь не покидает выглядывающую на поверхность ногу, Чонгук знает, это не он вызвал испуг. — Когда ты пришёл? — искренне не понимает Тэхён, потому что он только что прикрыл глаза. — Минут десять назад, — Чон аккуратно заводит ладонь на внутреннюю сторону бедра, опуская пальцы в воду – уже остыла, парень давно провалился в сон. — Не наливай ванну, когда ты один, это опасно. И давай вылезай. Чонгук заводит руку ниже, рукав рубашки намокает, просвечивая вздутые вены на предплечье, и Тэхён чувствует, как пальцы вдавливают кожу почти у паха, а в губы шепчут низкое: — Я собираюсь тебя любить. Взгляд сверху вниз заставляет Тэхёна громко сглотнуть и совсем неконтролируемо соскользнуть по дну ступнями от скрутившихся узлов в паху. Подобная откровенность у мужчины редка, Ким с ней знаком, но всё ещё не до конца понимает, что она значит. Никакой вычурности и показательных заигрываний, Чонгук не улыбается, но и в голосе нет твёрдой серьёзности. Полузакрытые глаза, расслабленные движения, властные, трогающие своё, короткие откровенные слова, почти предупреждения – парень на ночь остаётся здесь. Тэхён провожает мужчину взглядом, когда тот выходит, и в коридоре раздаётся щелчок закрытой двери номера, отразившийся щекоткой перьев. Чонгук творит с парнем полное безумие, даже не касаясь его. На сегодня все срочные дела закончены, поэтому Чон может позволить им то, чего они были лишены последнюю неделю: спокойствия и друг друга. Мужчина расстёгивает верхние пуговицы рубашки, свободной рукой снимая телефон с блокировки, чтобы исключить поток звонков, и взгляд цепляется за заголовок о трагичных отношениях сегодняшнего фаворита. И это не вызвало бы интереса, если бы не крошечное в оповещениях фото, на котором видно любимые завитки. Щёлкает выключатель, Тэхён выходит из ванной в одних спортивках, попутно пытаясь вытереть волосы, и останавливается, когда видит Чонгука, уставившегося в телефон. Под заголовком нашумевшей статьи о драматичном соперничестве возлюбленных размещены фотографии, где двое жокеев находятся в однозначной близости, в тени за трибунами ипподрома. Там Тэхён прижат к стене Сугёмом, и в этом остановленном моменте снимка они целуются. Именно в этот момент Ким вспоминает, о чём не успел рассказать. На экране опущенного телефона открыто фото, Тэхён успевает его увидеть до того, как Чонгук блокирует экран и поворачивается, в наигранном спокойствии озвучивая: — Красиво вышли, — мужчина кидает телефон на стол, который с дребезжанием раскалывает между ними трещину. Всё сходится: странное поведение Тэхёна с Сугёмом перед забегом, несколько журналистов, пытавшихся подтвердить между ними отношения, и вчерашний приход парня к Чону в номер. Оба знают, это фото – слабая причина, чтобы устраивать ссору, Чонгука это нисколько не задевает. Он вне всяких сомнений знает, что у Тэхёна чувства только к нему и за один вечер они никуда не исчезнут. — Так вот как выглядит ревность, — совершенно спокойно отвечает на это Тэхён, добивая не к месту язвительным: — тебе идёт. — Шутишь? — проскользнувшая ухмылка – треснувший контроль своих чувств. — Мне к нему тебя ревновать? Это не ревность. Задето собственничество. То самое, которое Чон демонстрировал, называя парня перед публикой фаворитом и открыто гордясь им. Здесь же оно выбирается наружу именно из-за публичности – Тэхёна представили в отношениях с другим. — Можешь взять меня прямо сейчас, — предлагает Ким, пытаясь показать свою принадлежность мужчине. — Мне это самоутверждение не встало, — напоминает Чонгук, снова отрицая ревность, — я и без секса знаю, что ты мой и никуда от меня не уйдёшь. — Тогда откуда эта ярость? Потому что Чонгуку не наплевать даже на фальшивую репутацию Тэхёна. Только озвучивает он совсем не то, что пытался объяснить прошлым днём: — Раздражает твоя стратегия использования наигранных отношений. Зачем это тебе сейчас? — Прости, не посоветовался, — Тэхён резко бросает полотенце в сторону, понимая, что в этом есть и его вина, надо было сказать раньше, — но мне показалось, что ты не хочешь раскрывать наши отношения, поэтому я выбрал для жёлтой прессы своего сверстника, удачно влюблённого в меня. Его вывести – пара секунд, это было просто. С Чонгуком сложнее. Он там что-то о расставании говорил, возможных последствиях и обречённой жизни быть вечно обсуждаемой подстилкой папиков. Но «просто» – это не то, что между ними. — Даже не спросишь, понравилось ли мне? — намеренно продолжает Тэхён, показывая, какой бред говорил ему Чонгук, потому что даже наигранный поцелуй мужчина не может вынести. — Ты же как-то предлагал мне в ночном клубе подцепить и переспать с кем-нибудь. Так вот я и сравнил. — Чего ты этим добиваешься? — Просто возьми меня. Слова им всё равно никогда не помогали. Они словами никогда в чувствах и не признавались. Тэхён не рассказал вовсе не потому, что он сравнил и ему понравилось, на это были свои причины или просто нехватка времени. Потому что те, кому понравилось, не сбегают в чужие номера на ночь, не запираются в ванной, пытаясь стереть чужой поцелуй, не выбирают такую стратегию, при которой отойдут подозрения об отношениях с мужчиной. Неоправданная жертва, они бы и без этой крайности справились, а Тэхён Чонгука защитить хотел. Потому что любит. И Чон забирает, делая два шага до парня, обхватывает его лицо ладонями, целует, проскальзывая языком в рот, напирает и ощущает такой же ответ. Выходит шумно, местами смазанно и с несдержанным взаимным желанием, когда Чонгук делает шаг, вынуждая прижаться Тэхёна спиной к стене. И в этот момент понимает то, что упустил на фото. Конец июля, их первая крупная ссора, брошенные в порыве болезненные слова. Отрезвляющий удар по дереву двери и тихое шипение Тэхёна – тогда Чонгук заметил его гематому на плече после падения с лошади, хотел рассмотреть, начал оттягивать ткань футболки, и парень не дался, сбежал. А потом багровый закат в завитках, просьба «не открывай» и признание «я собираюсь тебя поцеловать». И Тэхён позволил, не увернулся, сам сделал шаг к двери позади, чтобы найти в ней опору. Всё всегда было просто – Тэхён никому не позволяет себя прижимать к стене, никогда не загонял себя в угол. В этот раз он не знал о намерениях, из-за чего и оказался там. Вся злость растворяется на выдохе и ладонью в мокрых завитках, которые оттягивают, вынуждая запрокинуть голову и прикрыть глаза. Чонгук целует под линией подбородка, спускается ниже и прижимается к шее, высоко, на видном месте. Оставит след. Для журналистов – это продолжение драматичной истории любви двух жокеев, для Сугёма – окончательный ответ от Тэхёна, который выгибается навстречу под движение опускающейся по спине ладони. Ким никогда не был податливым, но всегда показывал своё наслаждение, правильность того, что делает Чонгук. Не задумываясь, подаётся ближе, теснее, чтобы ощутить чужие бёдра своими, почувствовать через ткань брюк, как он желанен, и задохнуться от этого осознания самому. До дрожи в коленях и мурашках по всему телу, которые собирает Чонгук ладонями и губами, обжигая раскалёнными выдохами и забираясь глубже, в сердце. Тэхёна хочется любить. В любых смыслах этого слова – приносить ему чай, ссориться и страстно мириться, ухватывать в забитом делами дне редкие поцелуи и прятать его слёзы у своей груди. Он заслужил ту любовь, с которой его опускают на постель, без резкости и всегда спиной, чтобы взгляды пересекались, и без препятствий завлекать в тягучие поцелуи. Ту, которая раздевает его медленно и целует обнажающуюся кожу: тазовая косточка, бёдра, колено, лодыжка. Любовь, от которой у Тэхёна слезятся глаза, когда руками раздвигают его ноги, а горячее дыхание блуждает лёгкими укусами на внутренней стороне бёдер, пока не меняются скользящими движениями языка по члену. Чонгук часто уделяет внимание долгим ласкам, потому что с Тэхёном из постели никогда не хочется уходить. Он, как опытный любовник, знает, когда расслабить стенки горла, чтобы глубже взять, прижаться языком, чтобы по ногам прошла дрожь, и как заставить сжимать простынь до побеления костяшек на руках. Ким никогда не подаётся бёдрами вперёд, ему хватает тех поступательных движений от мужчины, когда он вбирает и ведёт губами до самой головки назад, задерживается, лижет, сминая его ладонями, снова обволакивает теплом и влагой до основания. Не для того, чтобы научить, а чтобы доставить удовольствие до мерцания звёзд перед глазами и слабых всхлипов. Приходится отвлечься за смазкой, дать несколько секунд на возвращение ровного дыхания, хотя оба знают, что это ненадолго. По пути на пол падает рубашка, за ней брюки и нижнее бельё, чтобы на постели оказаться без всяких препятствий и ловить на себе открытый, полный возбуждения взгляд. Тэхён наблюдает, как напрягаются мышцы тела, когда Чонгук забирается на постель, упираясь сначала коленями, а потом руками, полностью нависая над ним. Глаза в глаза и поцелуй в обкусанные губы. Тэхён опускает веки и раскрывает губы мужчины своими, легко лижет по контуру, поднимая руки и сгибая их вокруг шеи, заставляет опуститься к себе и раздвигает ноги, не оставляя свободного места. Горячо, прохлада касается лишь влажных волос. Они никуда не торопятся, впервые за последние недели намеренно теряют связь с миром и погружаются в их лучшую жизнь. — Ты такой голодный сегодня на поцелуи, — в зацелованные губы проговаривает Чонгук, пока дотягивается до брошенного тюбика смазки. Тэхён эти слова слизывает, громко вбирая воздух, перебирает волосы мужчины, сдвигая брови, когда тот слегка отстраняется, заводя ладонь к паху. — Мне не понравилось целоваться с другими. Даже не с конкретным человеком, а утвердительно – с другими. Для любого такое признание осталось бы неозвученным, ведь оно идёт в подтверждение словам «мой и никуда от меня не уйдёшь», а Тэхён не считает свои чувства слабостью. Прямо говорит – не сможет уйти от мужчины, элементарно не хочет. — Ревнуешь? — снова спрашивает Ким, чтобы запомнить, что именно выглядит смесью ярости и боли. — Возможно, совсем немного, — признаёт Чонгук, закидывая ноги парня себе на поясницу, — но только от того, что целовал тебя в вечер перед скачками не я. Мягкое движение ладони огибает ягодицы, волной лёгкой судороги окатывает всё тело, Тэхён ощущает надавливание и плавное скольжение пальцами внутрь, неспешное, постепенное. Их последний секс был достаточно давно, чтобы уделить подготовке больше времени, даря сглаживающие ощущения поцелуи и наблюдая краски эмоций на лице парня. Только для него, другие столько эмоциональной окраски фаворита практически никогда не могут видеть. — Поцеловать меня может любой, — Тэхён облизывает губы, пытаясь набрать воздуха для окончания фразы, и поднимает взгляд в глаза напротив, — но не каждый сможет заставить меня захотеть остаться. Секунда задержанного дыхания и громкое признание. – Не открывай, я собираюсь тебя поцеловать. – Чтобы я захотел сбежать? – Чтобы ты захотел остаться. И Тэхён остался. Это он отпустил ручку двери и обернулся, он сделал тот шаг, потому что захотел остаться. Но это желание было только из-за того, что тем, кто просил, был Чонгук. — Мне просто повезло. Чонгук называет Тэхёна своим везением, случайностью их встречи, потому что тем, кто выбирал, изначально был не владелец клуба, а мальчишка, пришедший именно к нему. — Тогда используй этот шанс, — Тэхён касается щеки по-своему, так, как касается только мужчины, — используй меня, Чонгук. Чтобы закончить то, что не смог легендарный жокей. И Чонгук забирает это разрешение, приближается, собирает с губ обволакивающим движением, каждый звук и каждое слово, всё сцеловывает. Языком сплетается с чужим, забирая те остатки, что остались неозвученными. Признания в чувствах, которые не нуждаются в словах. Тэхён давит руками, притягивая к себе, заставляет перенести опору на одну руку, пока другая возвращается к спине, чуть приподнимая, и ощущает растягивающую его тесноту и сближение. Последовательные короткие движения бёдрами смешивают отрывное шипение с низким мычанием после, от долгожданной близости. Ким постепенно расслабляется, впуская в себя глубже, сжимает пальцами спину мужчины, снова кусает губы, благодарно прогибаясь в спине. У него нет цели показать, что ему хорошо, он просто себя не сдерживает, когда давит ногами на поясницу, побуждая войти полностью. Это один из таких моментов, когда секс для них становится чем-то возвышенным, тем, что принято романтизировать, как чистые чувства. Когда пошлость остаётся в тени бесконечных ласк и тягучих поцелуев. Когда Чонгук облизывает шею и целует в пульсацию вен, двигает бёдрами, не сходя на темп их безумия, а остаётся между томлением и чувственным наслаждением. Когда Тэхёна мелко потряхивает от обжигающих выдохов на своей коже и таких же несдержанных гортанных стонов мужчины, не просто берущего, а разделяющего постель на двоих. И ощущения не остаются лишь там, где сливаются тела. Они повсюду: пальцами в волосах, следами на смятых ягодицах, розовыми полосами на спине, укусами на груди, бёдрах, шее, за ухом, куда только можно достать. Тэхён не сдерживается в голосе, когда размеренность меняется на силу и резкость, он ощущает, как его вдавливают в мягкую поверхность до образования складок на постельном белье. Толчки вперёд подмахивают его, накрывают телом над собой, заставляют ловить воздух губами и ронять короткие высокие стоны. Трение зажатого между их животами члена, добавляет ощущениям сладко-болезненные искры, до влаги на глазах и между ними. Чонгук плотно прижимается, ощущая влажность их тел и то, как начинает сжимать его Тэхён, уже бесконтрольно, почти всхлипывает, пытаясь оттянуть подступающий оргазм. Он выглядит особенно красиво в простынях с румянцем на лице и трепыхающимися ресницами, когда удовольствие поглощает его до дрожи в бёдрах, к которым Чон толкается, доводя парня до разрядки. Чонгук накрывает его член ладонью, тесно смыкая пальцы и двигаясь в один такт толчкам, помогает достичь разливающейся судороги по всему телу, мутной пелены, застилающей глаза и скапливающейся капельками в уголках. Слышать и чувствовать его – непередаваемое удовольствие. Чонгук рвано продолжает толкаться, продлевая покалывание от оргазма, и ощущает приятную сдавленность стенок. Пульсация внутри становится ярче и горячее, Тэхён в разморённом наслаждении подаётся бёдрами ещё немного навстречу и смазанно целует в скулу, не отпуская ногами мужчину, когда он кончает внутрь. Сердца сходят с ума, как на ипподроме. Сократившиеся мышцы остаточно подрагивают, долго сохраняя импульс удовольствия, по крови всё ещё блуждают горячие поцелуи, выступая пятнами на коже. Между ними липкость спермы и влажность пота, а Тэхён держит Чонгука за шею, пока тот закручивает пальцами пружинки завитков. Дыхание постепенно равняется спокойным ритмом, постель остывает, пропуская прохладу дождливого вечера в тёмный номер, где тучи скрывают их обнажённые тела в тени. Они ещё не закончили – дальше попытка быстро сполоснуться, которая обернётся новой страстью, а потом, возможно, они случайно остановятся у стола, и Тэхён попросит его любить. Это то, как должны заканчиваться их вечера. — Чонгук. Собственное имя привлекает внимание меньше, чем интонация, с которой его произнесли: тихая, скрывающая в себе то, о чём, возможно, никогда не говорили. — Возьмёшь меня со спины? Тэхён слышит шорох простыни и встречается взглядом с приподнявшимся мужчиной, для которого это звучит вовсе не как предложение. Они об этом не говорили, Ким не стал объяснять, Чонгук не настаивал. Кажется, сегодня Тэхён хочет оставить очень многое в этом дне. Закончить бессмысленные соревнования с самим собой, основательно. — Ты уверен, что это не навредит тебе? — уточняет Чон. — Ты просил и не держать тебя, потому что это напрямую относится к твоей травме. — Это – нет, — подтверждает Тэхён, вбирая воздух для признания. — В приюте подшутить хотели, прижали к стене и начали тереться, а я возбудился. Мне было четырнадцать, я понял, что тот парень привлекал меня, и тогда пришло осознание ориентации. Не самое приятное воспоминание – я ударил его в пах, а он разбил мне лицо о кафельную плитку. Так что это просто предпочтение. Не хотел сравнивать тебя с ним. — Что изменилось сейчас? — Хочу сравнивать всех с тобой. Когда Тэхён сбежал из клуба, он сравнивал всех с господином Чоном, начиная от таких же владельцев, правил, клубов, заканчивая жокеями и лошадьми, которые никак в общем-то не относились к мужчине. Сейчас Ким ничего не хочет оставлять в себе к людям. Вспоминать не первое подобие опыта, не первую ошибку, не тех, кто перспективнее был лучше, и никого из тех, кто встречался раньше. Всех сравнивать только с Чонгуком. — Я же не спросил тебя, — продолжает Тэхён, отводя взгляд, — вдруг всех своих любовников ты только со спины и брал, а я лишил тебя такого удовольствия… Ким замолкает, когда слышит громкий смех искреннего облегчения мужчины, который облокачивается на руку и заглядывает в песочные глаза, уверяя: — Сама возможность хватать и целовать такого строптивого оленёнка – высшая степень блаженства для меня. Чонгук проводит тыльной стороной ладони по щеке Тэхёна, опускаясь ниже и резко хватает его за подбородок, демонстрируя сказанное. Приближается в своей обычной привычке и заставляет услышать откровенность в своём пониженном голосе. — Меня заводит, когда ты позволяешь себе огрызаться со всеми, а я могу спокойно прикусить твой язвительный язычок. Всё ещё думаешь, меня волнуют позы с тобой? — Думаю, я много раз ставил тебя в неловкую ситуацию, — наигранно улыбается Тэхён, намекая на возбуждение мужчины не к месту, ведь парень огрызался даже на встрече с комиссией. — Лишь раз, — подтверждает Чонгук и отстраняется, уходя в ванную. Когда? Тэхён резко поднимается на локтях, пытаясь понять, когда это могло произойти и почему он не заметил, и спускается с постели следом, намереваясь получить ответ. У него для этого достаточно времени – впереди две недели до следующего забега Прикнесс Стэйкс. Двое легендарных жокеев поедут туда вместе, чтобы закончить то, что не ими было начато. Завтра утром они выезжают в Балтимор, штат Мэриленд.

Их ожидает ипподром Пимлико.