Госпожа Камисато

      — Вы не любите моего брата, верно?       Вопрос Аяки настиг Айлу за столом с цветами и горшками в саду как гром среди ясного неба.       Воткнув в икебану изогнутую веточку с белыми цветами, Айла медленно провела по лепесткам пальцами прежде, чем поднять голову и встретиться взглядом с сестрой своего будущего мужа. Та замерла у раздвинутых сёдзи, хмурилась и поджимала губы.       — Верно, — спокойно подтвердила Айла, беря в руки розовый цветок с острыми лепестками. Названий здешней флоры она выучить ещё не успела, но для того, чтобы сделать из цветов что-нибудь красивое, вовсе не обязательно было знать их названия. Икебаной она увлекалась недолго, но основы помнила, и, за не имением других хобби, подходящих благородной госпоже, занялась составлением композиций, когда от чтения начало тошнить. Шить, вышивать, писать стихи и играть на музыкальных инструментах она не умела, и пением похвастаться тоже не могла, рисовать не хотелось, да и не так уж она была в этом хороша, поэтому пришлось выбирать из того, что осталось.       — Тогда… почему Вы согласились?       — Он просил, — Айла пожала плечами, прикидывая, как выгоднее пристроить цветок. — Сказал, что жизнь без меня потеряет смысл, — продолжила она, вспомнив строчку из одного любовного романа. — Поскольку он достаточно приятный мужчина, не вижу причин для отказа.       Самая искусная ложь — ложь, смешанная с правдой или правда, сказанная так, чтобы собеседник услышал лишь то, что желает. Когда-то Айла слышала, что можно было лгать, лгать и лгать, и не сказать ни слова неправды. Похоже, ей предстояло освоить искусство говорить подобным образом — очевидно, этот навык пригодится ей в будущем.       — Он богат, красив и обладает властью — это главные причины?       — Не только, но было бы ложью сказать, что я не думала об этом, когда соглашалась на предложение, — ответила Айла, разглядывая веточку кипариса: использовать или нет?.. — Думаю, он очень одинок, и ему нужно, чтобы кто-то заботился о нём, — добавила она. — А мне нужен дом. Раз уж ему нужна жена, и он хочет, чтобы я стала ею, почему нет?       — Я надеялась, мой брат сможет жениться по любви… — пробормотала Аяка.       — Так он ведь и женится по любви, разве нет? — Айла вскинула брови, и поправила шпильку в волосах: хотя те заметно отросли, в причёски их собирать было сложно. Особенно в причёски, в которые можно было бы воткнуть шпильки, но простенький пучок получался. Аято выглядел довольным, когда она надела подаренную шпильку, так что она решила, что раз в несколько дней можно потерпеть некоторые неудобства пару месяцев, пока волосы будут отрастать.       — Разве любовь не должна быть взаимной?       — Не обязательно, — Айла взяла крупный белый цветок и воткнула его вместо ветки кипариса. — К тому же, если его всё устраивает, имеет ли значение, люблю я его или нет?       Аяка поджала губы, происходящее ей, очевидно, всё ещё не нравилось.       — Хорошо, что ты пришла сначала ко мне. Если любишь своего брата, уважай его решение, не веди себя как обиженный ребёнок и не устраивай лишних проблем, — предостерегла Айла. — Уверена, ему и без того будет непросто взаимодействовать с обществом в ближайшие три недели. Если ещё и любимая сестра отвернётся от него, потому что посчитает, что лучше знает, что ему нужно для счастья, думаю, он будет разбит.       У подростков шестнадцати лет обычно всё было плохо с определением уместности для поступков или претензий, и максимализм зашкаливал так сильно, что оставалось только удивляться, как такое в голову вообще могло прийти. И Айле очень не хотелось с этим сталкиваться.       — Я вовсе не собиралась… — начала было Аяка, но оборвала саму себя. Айла предположила, что она, как хорошая девочка, не смогла покривить душой после высказанных претензий, глядя при этом ей прямо в глаза.       — Так ли это? — Айла приподняла брови, очень надеясь, что это выглядит как вопрос, а не как насмешка.       Вздохнув, Аяка молча развернулась и ушла, вероятно, обдумывать ситуацию ещё раз. Айла проводила её понимающим взглядом и воткнула в икебану последний цветок.       Пока она шла в сторону кабинета Аято, слуги смотрели на неё, как на восьмое чудо света. Очень хотелось закатить глаза и задать какой-нибудь провокационный вопрос, но она сдерживалась изо всех сил. Люди просто в шоке. Не каждый день глава семьи женится на девушке, которую притащил домой без сознания.       Постучавшись, она вошла в кабинет и, обойдя ширму, пристроила горшок с икебаной на одной из полупустых полок в сквозном шкафчике, который лично она назвала бы нестандартным стеллажом.       — Аяка недовольна, верно? — поинтересовался сидящий за столом Аято, едва горшок коснулся полки. — Вчера видел, как она хмурится, когда смотрит на тебя.       — Не слишком. Возможно, она просто думает, что её брат заслуживает большего, чем женщина, которая даже не отрицает того, что согласилась из-за симпатичной мордашки, денег и власти?       — Сочту за комплимент, — фыркнул Аято. — Так моя внешность пришлась тебе по вкусу, раз ты назвала эту черту прежде всех остальных?       — О, разумеется, — Айла развернулась и, приблизившись, нагнулась и потрепала его по волосам. — Думая о наших будущих детях, могу лишь надеяться, что они унаследуют всё самое лучшее.       — Детях?.. Я не ослышался, ты вновь использовала множественное число?       — Кто знает, сын у нас будет или дочь? А, быть может, двойня? — Айла скользнула пальцами по его виску, затем по щеке и, наконец, щёлкнула по носу. — Господину Камисато стоит поменьше цепляться к моим словам.       —Теперь ты так непосредственна. Не могу определиться, хорошо ли это.       — А что, полагаешь, стоит ввести лимит на простые прикосновения?       — Каков предел?       — А? — Айла недоумевала.       Усмехнувшись, Аято воспользовался тем, что стояла она близко, и, обхватив её за талию, уткнулся носом в живот.       — Неужели и подобное с рук спустишь?       «А… Точно… Япония…» — заторможенно подумала она. — «Даже грустно немного, раньше я каждый день родителей обнимала, а тут…»       Она обняла его голову в ответ и провела ладонью по волосам.       — Если хочешь, могу обнимать тебя каждый день, — легко предложила она.       Аято замер, некоторое время Айла продолжала неспешно гладить его по голове, размышляя о том, что с такими заморочками и впрямь стоит начать привыкать друг к другу до того, как придётся лечь вместе в одну кровать.       Интересно, каким он будет в постели? Нежным, страстным, требовательным или… жёстким. А, может, властным? Прикусив губу, Айла постаралась изгнать мысли о брачной ночи из своей головы. Кто знает, вдруг он решит сыграть в благородство и скажет что-нибудь вроде «мы ещё недостаточно привыкли друг к другу»? Всё-таки она понятия не имела, что творится в его голове.       — Пожалуй… не откажусь, — произнёс он, и девушка ощутила, что хватка его стала… мягче. — Мне нравятся твои пальцы в волосах.       — По голове тоже могу гладить, — Айла не сдержала смешка. Дыхание Аято было тёплым и размеренным.       — Мы… можем постоять так ещё немного?       — Сколько пожелаешь.       — Какая щедрость.       Он чуть развернул голову и прижался к её животу щекой, прикрывая глаза. Айла пропустила его волосы между пальцами — мягкие и шелковистые, приятный цвет… Обнимая его, она и сама ощутила, как сильно ей не хватало простых человеческих объятий с того момента, как она оказалась в этом мире.       Прикосновение затягивалось. Отстраняться не хотелось.       — Брат, я… Ой…       Айла вздрогнула — шагов Аяки она совершенно не слышала. Та же застыла в проходе между стеной и ширмой, рассматривая их широко раскрытыми глазами. Лицо её медленно становилось красным.       Брат выглядел довольным и расслабленным, и, когда он лениво приоткрыл один глаз, Аяке показалось, что она застала нечто слишком… личное. Ей стало невыносимо стыдно. Развернувшись, она выбежала из кабинета, не оглядываясь. Все заготовленные вопросы вылетели из головы.       Далеко Аяка, впрочем, не ушла. Свернув за угол, она прислонилась спиной к стене и прикрыла глаза руками в попытке спрятаться. Несколько минут спустя из кабинета брата вышла Айла и, естественно, направилась в другую сторону. Ей в коридоре, ведущем в покои брата, делать было нечего. Пока.       Шагов Аято она не услышала, но, отняв от лица руки, увидела его перед собой. Брат мягко улыбался и смотрел понимающе-понимающе, как будто в душу заглядывал.       — Кажется, ты беспокоишься, — заметил он. — Не хочешь поговорить об этом?       Аяка неуверенно качнула головой. Аято увлёк её за собой в кабинет, усадил за стол и даже лично налил чай.       — Я знаю, ты тоже думаешь, что быть с тем, кого любишь — священно, — заметил Аято, садясь напротив неё. — Я искренне желаю, чтобы у всех влюблённых в этом мире было светлое и прекрасное будущее, которое ничто не омрачит. Разумеется, это желание распространяется и на меня.       — Но она… тебя не любит, — неуверенно произнесла Аяка. Утверждать это после увиденной сцены было ещё более неловко, чем раньше. Теперь ей казалось, что она не только лезет не в своё дело, но ещё и… ошибается? Заблуждается?..       — Я не стану решать за тебя, Аяка, когда дело дойдёт до вопроса о твоём замужестве, и был бы благодарен, если бы ты не пыталась решить за меня, кто сделает меня счастливым, — мягко, но твёрдо ответил Аято. — Айла — чудесная девушка, и я хотел бы провести с ней всю оставшуюся жизнь. Вынужден попросить тебя не донимать её своими подозрениями, я прекрасно знаю о том, что она меня не любит. Я ей приятен, и она согласна стать моей, этого достаточно.       Чёткий расчёт — вот то единственное, что способно принести ему желанное спокойствие и умиротворение в семейной жизни, Аято был убеждён в этом. Любовь была прекрасна, но недосягаема, и реальная жизнь оказалась слишком далекой от возвышенных любовных романов, которые любила читать его мать. Он читал несколько интереса ради и, пришёл к выводу, что о подобном не стоит и мечтать. После смерти родителей он окончательно уверился, что вся та любовная чепуха, которой так рьяно желают девушки, и не только, не для него. Во всяком случае, возвышенное чувство — не то, что он мог бы себе позволить, даже если бы испытал его.       Его уделом, как главы клана Камисато, было одиночество. Одиночество было предпочтительнее опасности, что влёк за собой брак с любой из девушек, что ему предлагали, любой из девушек, которых он встречал. Девушка без имени, оказавшись в логове тигров, вряд ли прожила бы долго. К тому же отношения в этих двух вариантах… требовали постоянной работы.       Брак по контракту был лучшим выходом. Оговорить обязанности, и не мешать жить друг другу в дальнейшем — это было лучшее, на что он мог рассчитывать. Жаль только, подходящую кандидатуру подобрать было не так уж и просто. Разве что привезти чужестранку из-за моря…       Китаин Айла оказалась подарком судьбы, словно свалившимся с неба. Имя клана, некогда громкое, но ныне из себя ничего не представляющее, уроженка Инадзумы, не чужестранка. Одна, и нуждается в помощи. Помочь ей было бы не трудно и просто так, но… Он почти ничего в своей жизни не делал просто так.       Когда же стало известно, что с ней что-то не так и она, по сути, не до конца принадлежит этому миру, всё стало ещё проще. Естественно, он проверил всё, что только можно было узнать о ней.       У человека, который не имел связей с людьми из этого мира, не будет причин предать его, если он будет соблюдать условия контракта. Это было выгодно для них обоих. Учитывая практичность подхода Айлы… В чём-то они были похожи.       Получив желанную подпись, Аято чувствовал себя невероятно счастливым. Шансы на то, что его дом не превратится в поле боя, значительно выросли.       Аяка молчала, обдумывая.       — Будет чудесно, если вы сможете поладить, — добавил Аято. — Я был бы очень этому рад.       — Хорошо, брат, — вздохнула она. — Я думаю, что любовь должна быть взаимной, но надеюсь, ты не ошибся и действительно будешь счастлив.       — Не сомневайся, — широко улыбнулся он.       Даже если это будет не так, младшая сестра никогда не узнает об этом. В конце концов, нет никакого прока в пустых волнениях, сожалениях и беспокойстве. Как и в пустых мечтах о взаимной любви.       

*.*.*

             Подготовка к свадьбе, в целом, практически Айлу не затрагивала, однако существовало множество вещей, которые ей необходимо было выучить. Поскольку изначально она не являлась японкой (или просто не помнила себя ею, кто знает, что на самом деле с ней произошло), традиции и обычаи Инадзумы в большинстве своём оставались ей чуждыми.       Однако на церемонии бракосочетания должно было быть слишком много людей, чтобы она могла позволить себе ударить в грязь лицом. Поэтому она честно призналась, что не знает, как следует себя вести, как это должно происходить и, в целом, вообще ничего не знает. Поэтому Аято выделил ей наставницу, которая каждый день до свадьбы обучала её манерам и тому, как будет проводиться церемония.       «Лучше бы ничего не просила и просто была варваром с другого острова» — иной раз уныло думала Айла. У неё не было недостатка в обычных манерах, но она оказалась совершенно не готова к местному этикету. Проще было не выходить из поместья, честное слово.       С другой стороны, всегда можно заиметь репутацию женщины со странностями. Из-за такой мелочи Аято вряд ли решит с ней развестись.       Однако на свадьбе должен был присутствовать сёгун. И перед сёгуном позорить будущего мужа не хотелось.       Встречи этой Айла боялась, как огня, и очень надеялась, что в ней не распознают пришелицу из иного мира. Она планировала быть идеальной невестой, кланяться, улыбаться и не отсвечивать. А потом месяц не выходить из поместья, оправдываясь медовым месяцем и множеством забот о домашних делах. Поместьями она ранее никогда не управляла, а Аяка должна была передать ей бразды правления практически сразу же. Лучше бы не передавала, конечно, но контракт есть контракт. Раз уж её работа заключалась в этом, придётся разобраться.       К слову об Аяке — с того раза, как она застала их с Аято в кабинете, её отношение вернулось обратно к ровному вежливому нейтралитету. Периодически она даже проявляла к ней некоторый интерес, и больше ни разу не высказалась на тему «почему мой брат женится на той, кто его не любит».       Айлу это изменение и радовало и настораживало одновременно. Конечно, Аяка не была склонна к подлостям, и всё же… всё же… Ей было немного не по себе. По сути, их отношения находились в подвешенном состоянии, и ей не слишком-то это нравилось. По сравнению с ранее демонстрируемым расположением Аяка всё-таки несколько охладела к ней. Айла предприняла пару аккуратных попыток выйти на контакт, но, не получив прежней реакции, решила, что той требуется время, чтобы смириться с её новым статусом, и оставила девушку в покое.       Поместье украшали, ремонтировали и убирали к празднику, у слуг было так много работы, что на сплетни им времени не хватало. За день до свадьбы портной доставил ей новый гардероб: кимоно были дорогими, красивыми, изящными и длинными. Аято рассудил, что раз уж она не умеет нормально драться и не испытывает особого желания научиться, лучше ей выглядеть как хрупкой благородной госпоже. И, раз уж она замужем, стоит носить менее открытую одежду.       Айле было всё равно: вся местная одежда была ей непривычна, длина её и подавно не волновала. Не удержавшись, она, правда, заметила, что он, похоже, собственник, раз хочет завернуть её в шёлк с головы до пят. Аято выдал равнодушное «именно так всем и говори», и продолжил заниматься своими делами.       До свадьбы они пересекались так мало, что она рисковала забыть, как он выглядит.       В день свадьбы Аято, впрочем, был так обходителен, учтив и внимателен, и смотрел таким восхищённым взглядом, что она даже почти поверила, что он влюблён. Почти. Это было единственным приятным моментом во всей скучной и унылой церемонии, на которую её нарядили, как торт из фильма ужасов: у свадебного кимоно было столько слоёв, что дышать, есть и двигаться в нём было практически невозможно.       Свадьба походила на пытку, а не на радостное событие. Куча новых лиц и пришествие сёгуна только усугубляло это ощущение.       Айла улыбалась, кивала, и отвечала пустыми вежливыми фразами на такие же пустые поздравления. Молодые девушки смотрели на неё, как на врага народа, или оценивающе-пренебрежительно. Даже макияж не мог скрыть её худобу — того времени, что она провела в поместье Камисато, было мало, чтобы полностью восстановить фигуру после продолжительной голодовки. Скулы на её лице, пожалуй, всё ещё очень выделялись, да и запястья, вероятно, казались слишком хрупкими. Конечно, юные девы из богатых семей не были отожравшимися колобками, поскольку в Инадзуме, как и в Японии, которой она помнила, процветал культ стройности и изящности, но… Они всё равно смотрели на неё слишком уж… нехорошо.       Айла делала вид, будто не замечает взглядов. Во всяком случае, она сейчас выглядела намного лучше, чем месяц назад. Щёки уже не казались ей болезненно впалыми, когда она смотрелась в зеркало, и её уж точно нельзя было назвать жертвой вечных диет. Теперь она выглядела почти нормально. Но наесть ещё пару килограмм всё равно не помешало бы.       Хотя, она солгала бы, если бы сказала, что её не раздражает то, как на неё смотрят все эти женщины. Будто спали и видели, что именно они будут греть Аято постель, а тут вдруг появилась она. Конечно, она не удержалась от мелочной мести. О, как чудесно они выглядели, когда Аято поправлял шпильку в её волосах, стоило ей только попросить. Это было слишком забавно.       Едва за ними закрылись двери спальни, маска счастливого жениха стекла с Аято, как вода. Он устало вздохнул и потянулся, Айла уныло замерла у широкого двуспального футона, испытывая одно-единственное желание снять с себя свадебный наряд.       — Что-то не так? — поинтересовался Аято, останавливаясь рядом с ней.       — Я просто хочу снять всё это, — устало вздохнула Айла, ощущая безграничную тоску от мыслей о том, как долго придётся снимать всю эту одежду. Свадебное кимоно предусматривало множество всяческих элементов, и особенно бесили те, с помощью которых её и так не особо выдающуюся фигуру превратили в доску. И ведь специально оборачивали несколькими слоями, чтобы она как можно сильнее походила на прямоугольник. Жуть.       — Как пожелает моя госпожа, — в голосе Аято послышался смешок. — Я же хочу получить обещанные объятия. Каждый день, помнишь?       Айла помнила.       Он плавным движением зашёл ей за спину и с лёгкость снял длинное верхнее кимоно со шлейфом.       — Кажется, гости были недовольны, — заметила Айла. Тяжесть, давящая на неё сверху, исчезла, и она не смогла сдержать облегчённого вздоха. Верхнее праздничное кимоно весило килограмм десять, не меньше.       — Могу их понять — как правило, свадьбу в наших кругах начинают подготавливать минимум за полгода, в идеале — за год. Они были вынуждены поспешно подготавливать подарки, соответствующие нашему положению, — Аято, казалось, ситуация веселила. Он принялся неспешно развязывать пояс оби. — Я смог организовать всё в кратчайшие сроки только потому, что подарки гостям подготовил несколько лет назад.       Подарки гостям в ответ на подарки, которые они преподносили молодожёнам, по мнению Айлы было одной из самых странных традиций, которые могли бы относиться к свадьбе. Причём стоимость подарков должна была быть примерно одинаковой, если она правильно помнила слова наставницы, обучавшей её свадебной церемонии.       — И, конечно, потому что никто не посмел бы отказаться от посещения твоей свадьбы? — не удержалась Айла, приподнимая руку и разглядывая тонкое золотое обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки. Это было немного странно — в России кольца носили на правой. Впрочем, её и наличие колец удивило. Она всегда думала, что кольца — это больше европейская традиция, а не азиатская. Однако ж…       Никаких танцев на свадьбе не было, все тосты произносились в определённом порядке, согласно чёткому регламенту. Айле в целом казалось, что она была не на свадьбе, а на каком-то другом торжестве. Необходимость дважды надевать кимоно — сначала белое, затем красное, её тоже не слишком-то обрадовала.       — Почему же? Нашлось несколько кланов, что отклонили приглашение, — пояс, наконец, был развязан, и Айла едва успела подхватить веер, плоскую прямоугольную пудреницу, и платок, которые служанки засовывали в него в качестве обязательных «оберегов», кинжал, однако, поймать она не успела. Ножны у кинжала были красивые, но он жутко мешался. Айла, однако, так привыкла к дискомфорту за день, что умудрилась забыть о нём.       Небрежно повесив пояс на широкую подставку для кимоно в углу комнаты, Аято снял с неё белое нижнее кимоно. Повесил его на подставку. И, обойдя Айлу по кругу, подобрал свадебный кинжал.       Смущения Айла не чувствовала, поскольку всё ещё походила на рулет в свадебной обёртке. Под кимоно была куча накладок, которые как раз и превращали её фигуру в прямоугольник со всех сторон. Таковы были требования к свадебному наряду, да и в целом к ношению кимоно.       — Может, разрежешь всё это? — представив, как долго придётся возиться с бесконечными завязками, которые скрепляли на ней кучу накладок, предложила Айла. — Я больше не собираюсь носить подобное под кимоно. Это пытка.       За время свадебного банкета она успела заметить, что многие девушки пренебрегали превращением фигуры в доску, а уж о длине нарядов и вовсе можно было не говорить. Если замужние женщины или скромные девушки предпочитали носить традиционные кимоно в пол, то вот незамужние или просто очень в себе уверенные… На длину их юбок неодобрительно косились старики, почитающие изжившие себя традиции. Тех, кто с удовольствием пялился на женские ноги, впрочем, тоже хватало.       Аято без лишних слов вынул кинжал из ножен. Лезвие блеснуло в свете неяркого освещения спальни.       — Моя жена столь решительна, — улыбнулся он, медленно проводя пальцем по лезвию. То оказалось настолько острым, что перчатка на его руке пришла в негодность. Аято небрежным жестом стянул перчатки и бросил их на пол. — Я полагал, ты не захочешь раздеваться передо мной в ближайшее время, и уж точно не в первую ночь.       — Во-первых, я прекрасно знаю, откуда появляются дети, а во-вторых дзю… — Айла хотела сказать «дзюбан всё ещё останется на мне», хлопковое нательное кимоно было обязательным нижним бельём, но не успела договорить, потому что Аято резко провёл кинжалом несколько раз — по плечам, бокам, талии и… на мгновение ей показалось, словно она ощутила прикосновение лезвия к своей коже.       Раздался шорох падающей ткани.       — Ах, как неловко, похоже, кинжал ещё острее, чем я думал, — с приторным раскаянием в голосе заметил Аято. Дзюбан, разрезанный вместе с накладками, медленно сползал с неё, превратившись в лоскуты.       Айла едва успела прижать к себе спереди то, что от него осталось, хотя она и собиралась этой ночью раздеться перед ним полностью — так резко оставаться без одежды она всё-таки не планировала. Аято выглядел как довольный нашкодивший кошак.       От него не хватало только вопроса вроде «ты что-то говорила про дзюбан?» или «ты сама предложила», и Айла не удержалась от фырканья, придерживая ткань у груди обеими руками. До неё запоздало дошло, что животу и ногам как-то слишком прохладно. Глянув вниз, она отметила, что ткань заканчивалась у её талии. При таком раскладе держать её было просто бессмысленно.       Подумав, что стесняться ей нечего, Айла выпустила ткань из рук и, решив, что неплохо бы ему отомстить, сделала шаг вперёд. Под его взглядом она чувствовала, как начинают гореть щёки.       — Раз уж мой муж помог мне раздеться, вероятно, мне стоит оказать ту же любезность, — улыбнулась она. Взялась за белый помпон, который казался ей совершенно лишним, и, проследила по тонким завязкам пальцами… — Кажется, завязки должны быть… — она подошла ближе, приобнимая Аято в попытке найти…       — Надеюсь, ты не думаешь, что эти объятия устроят меня как исполнение обещания, — заметил он, когда она, наконец, отцепила несчастный помпон и, покачав им у него перед носом, бросила куда-то в сторону. — Если не знаешь, как правильно снимать эту одежду, можешь использовать способ, что предложила, — Аято небрежно перехватил её руку, и заботливо вложил в пальцы кинжал. И, не скрывая насмешливой улыбки, прикоснулся его кончиком к своей шее. Айла попыталась было выдернуть руку, но держал он крепко. — Не переживай, я помогу тебе, ведь помню, что ты не умеешь им пользоваться.       Айла заворожено наблюдала за тем, как он, направляя её руку, уничтожает свой свадебный наряд. В её голове боролись две мысли «господи, как расточительно» и «как ты собираешься объяснить эти ролевые игры слугам завтра утром, а?!»       Впрочем, когда одежды на Аято не осталось совсем, все посторонние мысли разом покинули её голову. Не уцелело даже хаори, которое, вообще-то, легко можно было бы снять.       Выпустив её пальцы, Аято небрежно отбросил кинжал на пол, тот с мягким пуф скрылся в лоскутах, что когда-то представляли из себя его одежду. Айла подвисла, залюбовавшись — нельзя было отрицать, что Аято хорош собой. Она получила даже больше, чем себе представляла.       Аято, тем временем, с самодовольной усмешкой притянул её к себе. Резко и требовательно. Айла только и успела, что коротко охнуть, и поспешно вцепилась в его плечи.       — Кажется, моя внешность и впрямь пришлась тебе по вкусу больше всего остального. Не лучше ли касаться вместо того чтобы просто смотреть?       Не так она представляла свою брачную ночь…       Левой рукой Аято продолжал прижимать её к себе, его кожа была прохладной, а хватка — цепкой. Правой — неспешно вынимал украшения из её волос. Нефритовой шпильке в форме лотоса повезло упасть на остатки одежды, золотая птица жалобно звякнула о пол… О сохранности украшений Аято не заботился ни капли.       В чувства Айлу привёл шёпот, раздавшийся у самого уха.       — Разве ты не говорила, что знаешь, откуда берутся дети?       Вздрогнув, она впилась в его плечи ногтями.       — Впрочем, не беспокойся, — продолжил Аято, не дожидаясь ответа. Он мягко, но требовательно, приподнял её лицо за подбородок. — Я предпочитаю доминировать.       Губы Аято были горячими.       «Доминировать», — ошеломлённо повторила Айла, с трудом возвращая себе крохи самообладания и, наконец, отвечая на поцелуй. От того, что она замерла, было досадно — всё его развлечения с кинжалом виноваты! Она не ожидала, что он воспримет её предложение настолько буквально…       Камисато Аято был куда более неоднозначным человеком, чем она себе представляла.       Но в том, что ей нравилась его внешность, он был, несомненно, прав. Айла не отказала себе в удовольствии приласкать его. Даже если он хочет доминировать… это вовсе не означало, что она будет лежать покорным бревном, как в японском порно.       Этой ночью Айла убедилась в одном — Аято имел привычку всё контролировать, и она не исчезала даже в постели. Целовал ли он её, имел ли пальцами, или закидывал ноги к себе на плечи — она видела, он чётко следил за тем, что делала она.       Мысль, пронзившая её в момент, когда она устало обмякла на подушках, отдавала горечью.       «Он не знает, что значит расслабиться и довериться…»       Лёжа рядом, Аято, подперев щёку рукой, внимательно следил за тем, как она пытается устроиться поудобнее и завернуться в одеяло. Даже прикрыв глаза, Айла ощущала на себе изучающий взгляд. Она была уверена — он ни за что не уснёт первым. Уснёт ли вообще? Не было ли ошибкой просить совместную спальню, может ли он хоть немного чувствовать себя в безопасности, когда рядом есть посторонний?       Получил ли он психологическую разрядку, а не физическую? Она, вот, кайфанула, почти полностью отдавшись в руки красивого властного мужчины. А он?.. Айла не понимала. Он, определённо, веселился, когда резал одежду, но… после… она не могла определить, что именно он чувствовал. О том, чтобы ей было комфортно он, конечно, позаботился, и всё же…       Впрочем, какой ещё могла быть брачная ночь у людей, которые едва ли друг друга знают?       Взгляд исчез. Украдкой приоткрыв глаза, Айла заметила, что Аято смотрит в потолок, закинув руки за голову, и хмурится. Внезапно ей стало невыносимо грустно — отчаянно не хотелось, чтобы день свадьбы заканчивался вот так. Вроде всё, что должно, сделали, а удовлетворения не ощущалось… Возможно, оттого, что она видела напряжение в Аято.       Хотелось подарить ему ощущение комфорта, хотя бы немного.       Решившись, она придвинулась ближе и прижалась к нему.       — Что такое?       — Ничего. Сладких снов.