***
Родная квартира не встретила его привычным теплом. И даже несмотря на прохладную температуру погоды на улице, переступив порог, Олег почти озяб. В собственном доме. Ощущение, словно это жилище покинули много лет назад, настолько он выглядело и чувствовалось неуютным. А самое главное: его не встретил Саша. Не встретила тёплая улыбка и искрящиеся нежностью глаза. Олег не был прижат к худой груди одной рукой, пока вторую брат держал на небольшом расстояние, чтобы из чашки не выплеснулся чай. Это насторожило сразу же. Младший Шепс поспешил расшнуровать кроссовки и скинуть сумку на диван. Едва пройдя хотя бы три шага, Олег заметил небольшую полоску света, которая лилась из его собственной комнаты. Он сразу всё понял. И тут же собственноручно захотел ударить брата. На ватных ногах кое-как добрался до открытой двери. Синие вельветовые шторы были распахнуты в стороны. У окна в самом центре стоял мольберт с Сашиным портретом. Всё таки брат его передвинул, потому что Олег прятал рисунок за занавесками в самый угол. На прикроватной тумбочке горел небольшой светильник, откидывая тёплые тени на стены комнаты, а на кровати лежала аккуратная стопка чистой домашней одежды, бережно приготовленная Сашей. Но где сам Саша? Старший обнаружился в своей комнате: спал, уткнувшись носом в подушку, опасно балансируя на самом краю. Судя по нерасправленной кровати - ждал. Судя по тому, что уснул - не дождался. Олег с рваным выдохом прижался взмокшим лбом в косяк. Его пальцы сжимались и разжимались. Он скучал по Саше, и скучал неимоверно. Но сейчас его обуревала такая злость, какую, он, казалось, никогда не держал на собственного брата. Поэтому Олег поспешил в душ, в надежде, что это остудит вихрь его негативных эмоций и притупит их на некоторое время. Он не хотел вредить Саше. Не посмел бы. Выйдя через 20 минут, младший Шепс хотел выпить горячий чай и лечь спать, при этом не будя Сашу. Стоило оставить разговор на следующее утро, когда он готов будет поговорить, имея на плечах холодную голову. Необходимо было успокоить свои чувства. На кухне горел свет. А дорожной сумки на диване не оказалось. Олег запрокинул голову и увидел, что она лежит там, где и должна - на шкафу. Значит, Саша успел и вещи его разобрать. Олег скрипнул челюстями. Он, зажав в зубах сигарету, нервно игрался одной рукой с зажигалкой, в то время как другая растирала ноющее плечо с некоторой агрессией - ударился о косяк. Да, он курил прямо в коридоре. – Александр, – Прямо с порога начал Олег, но наткнулся глазами лишь на спину Саши, который стоял напротив окна. Развалившись на стуле, младший резал воздух ледяным и с нажимом: – Почему…Какого чёрта ты делал в моей комнате? Зачем? Зачем ты лазил в моих вещах? Зачем, Саша?! Что ты искал или что хотел найти? Я же просил не вторгаться в мою комнату, дак какого хера ты туда попёрся? Какой хуй тебя туда потащил?! Ответь мне! Он испугался самого себя. Так холодно, жестоко, почти крича. И по отношению к кому? Олег стиснул пальцы в кулак, точно этого хватило бы, чтобы удержать своё собственное. Он уже понял, что переборщил. Хотел наехать, но…. Но не так! – … икогда этого не делал. В чем дело? Ты же знаешь, как я это ненавижу! Мы не ходим с линейкой в кармане, но всегда чётко ощущаем, когда кто-то нарушает границу нашего личного пространства. Излишняя близость чужака или умышленное отдаление близкого человека никогда не остаются незамеченными. Олег очень болезненно реагировал, когда дело доходило до его личных вещей. Вернее, когда кто-то брал их без спроса. Когда кто-то лазил в них. И не важно, будь ты любовью всей его жизнь или самым заклятым врагом. Олег хотел заглушить себя, пока он не наговорил такого, от чего бы и сам смог возненавидеть за такие слова другого человека. Он не контролировал свою агрессию и если начал на кого то переть танком - просто прими своё поражение, чувак. Он сразу поставил Саше условие - никогда не убираться в его комнате. Олег будет делать это сам - обещание так и не сдержал. Комната прибывала в беспорядке почти всегда. Но Олегу и не понадобилась себя затыкать, потому что когда Саша наконец то повернулся к нему лицом, одного вида на него хватило, чтобы Олег заткнулся и подавился воздухом.Олег.
27 мая 2023 г. в 18:34
Примечания:
Как же люблю расписывать взаимоотношения между этими двумя.
Под колесами белого микроавтобуса зашуршал гравий, стоило плавной дороге резко изогнуться.
Солнце проигрывает теням, когда те продолжают на него наступать. В этот майский вечер игра в догонялки особенно затянулась. День уступает сумеркам, а сумерки влюбляются в солнце, поэтому гонят его на самый край земли, что бы затем утопить в речке где-то на окраине.
Мир за стеклом напоминал размытую, смазанную водой акварельную картину. Вот уже битый час подряд он представлял собой однообразное безмолвие фонарных столбов и одеяло холмистых полей за пределами дорожного ограждения. После поворота в рощу, пейзаж наконец то сменился на высокие деревья. Дорога казалась бесконечно долгой. Но несмотря на откровенную усталость и напряжение от такого небрежного вождения, Олег признался, что был бы не прочь провести остаток своих дней в пути, разделив с ними вечность разделительных полос. Иногда сроком «навсегда» может быть всего лишь секунда.
Из-под колес поднялось большое облако пыли, которое легко просочилось через щели открытых окон. Матвеев со своей чувствительной слизистой носа издал ряд чихов, яростно тыча пальцем в кнопку стеклоподъемника. Его действия сопровождались ободряющим: «будь здоров» от всей съемочной группы.
Раздосадованный тем, что теперь сидение под ним зашлось неприятным ходуном, он болезненно зашипел, когда их всех и вовсе подбросило в воздух на очередной кривой возвышенности.
Уровень дерьма в настроении Димы перевалил за 40 градусов, звоните в скорую.
Потирая ушибленную макушку, он встретился взглядом с водителем в стекле заднего вида, и тот пояснил, что у них есть шанс добраться до Москвы на 40 минут раньше, если они срежут.
И Дима обещает, его не прикончить, если он выполнит данное заявление.
Во время прохождения испытания, сам город как будто бы подключился в эпицентр событий и всеми силами пытался гнать прочь столь непрошеных гостей. Он не мог позволить, чтобы какие то наглые и высокомерные москвичи - пусть и не коренные - смели бередить его секреты. Старые стены - свидетели чужих ошибок - молчали, но они не были безопасны, поэтому экстрасенсам стоило не мало усилий, чтобы не попасть в самую его паутину.
Глубина отпечатка осталась у каждого своя.
Они не говорили на обратной дороге, но это и не нужно было.
Дима все эти часы коротал за ответами на сообщения в своем инстаграме, уткнувшись носом в дисплей телефона. Иногда с его наушников доносилось достаточно громкое дребезжание блютуза. Олега так и подымало дёрнуть шнур, чтобы тот сделал потише.
А Лина неспокойно спала на его любезно подставленном плече. Шепс не возражал, изредка кидая на напарницу сочувственные взгляды. Лина выглядела очень болезненно: её лицо опухло после нескончаемого потока слёз, под глазами образовались глубокие мешки, а лицо посерело. Дима предлагал переждать ещё одну ночь в отеле, чтобы они, а тем более сама Лина смогли немного придти в себя и собрать свои нервы в кулёк. Но Джебисашвили громче всех настаивала на том, чтобы поскорее вернуться обратно, и как только автобус тронулся в путь, она сразу уснула, сжимая в руках мокрый от слёз платок.
Олегу было нелегко. Он видел, как страх толкал женщину в спину, заставляя быстро переставлять ноги. Её могли принять за чокнутую, но казалось, ей было плевать. Дима бежал за ней и стук подошв его кроссовок разносился по всей окрестности. Она спешила, оскальзываясь на ровном асфальте, цепляясь руками за украшающие ворота решетки. Один из помощников съемочной группы увел Джебисашвили оттуда и усадил в автобус, где у неё случилась самая настоящая истерика, а он вместе с Димой остались проходить испытание дальше, скрепя сердцем. В тот момент сосредоточиться было сложно. Какое дело должно быть до мертвых людей, которым боль не страшна, когда как живой человек буквально задыхается от неё?
Олег вновь обратил свой взор на Лину, аккуратно погладив по голове. Его рука напрягалась, а затем сильнее вжала голову женщины в свое плечо, удерживая на месте, потому что они опять наткнулись на яму и автобус тряхнуло.
Олег тоже пытался спать. Ехать предстояло ещё долго - впереди всё та же ночь. То же мучительное ожидание сна, потом сон, прерываемый провалами внезапных пробуждений, когда летишь в невесомости, не ведая, где ты и кто ты. Не узнавая ни стен автобуса, ни себя в этих стенах, просто сквозь свист и нескончаемость секунд падаешь во тьму, а вокруг лишь страх, муторный морок смерти, покуда из черноты смутно не проступит прямоугольник окна. Но Шепс более не хотел никого пугать своими вскриками после кошмара.
Олег спиной вжимается в спинку сидения и судорожно сглатывает вязкую слюну, которая так больно царапает горло.
Как же хотелось ещё несколько лет назад услышать успокаивающий шепот. Почувствовать тепло человека, которому бы ты был важен А сейчас у него был тот, кто, как казалось, может подарить кусочек счастья просто так, без необходимости бороться за это.
Саша научил его многому: правильно распоряжаться своими способностями, следить за контролем, использовать все его инструменты, настраивая их, как оркестр. Обучил многим ритуалам и приоткрыл завесу в этот мир, доступ к которому обычные люди не имеют.
Олег любил ножи.
Новый наставник нашел их опасными для здоровья, объявив, что от подобного блюда может развиться диабет. Таков уж он был.
Олегу ни раз приходило в голову, что Саша стал его первым настоящим другом после того, как погиб самый лучший и единственный. Он был почти вдвое старше, и, порой Олегу казалось, будто до знакомства с ним Саша прожил сотню жизней. Но даже в те минуты, когда он избегал его или они ссорились из-за ерунды, Олег чувствовал в нем родственную душу, невольно подтверждая изречение "ад создал их, и заклятие соединило их". Подобно многим добросердечным людям, Саша предпочитал прятаться за броней замкнутости, и несмотря на постоянные недовольства, которыми он осыпал Олега, в отношениях с младшим братом всегда проявлял завидное терпение и великодушие.
Благодаря Саше, Олег научилась принимать себя таким какой он есть, самостоятельно думать и относиться к себе с благоволением.
А сейчас ему был невыносимо нужен Саша.
Олег бы мог ему написать, но связь в такой глухомани отсутствовала совсем, поэтому выдохнув через сжатые зубы, он полез в свою небольшую сумку. Оттуда выудил на свет Божий небольшого формата блокнот и простой карандаш.
Если рядом нет брата, всегда должна быть бумага.
Саша о его увлечение не знал. Олег всегда скрывал от любимых людей наиболее болезненные факты своей биографии, хотя бы из чисто гуманных соображений: чтобы избавить их от ненужной боли.
Грифель принялся оставлять линии на белой бумаге. Такое часто бывает: когда даже мысль о том, как и что нужно рисовать, не возникает. Зарождается желание, пламенное, резкое и мгновенно приходящее. Порой не хватает времени представить уже готовый рисунок, потому что сам не до конца понимаешь, во что соединятся эти беглые следы карандаша.
Олег не знал, сколько прошло времени. Боковым зрением он замечал, как Дима косится на блокнот в его руках, но Шепс никак не реагировал. Мыслями он был очень далеко отсюда.
Автобус поймал небольшую кочку перед огромным ярко-голубым баннером, на котором значилось «Москва». Еле избежав жесткой встречи своего лба с окном, Олег хмуро проводил вывеску взглядом, а затем облегченно выдохнул от осознания, что они почти добрались до дома.