Пределы

Баки чувствовал, как медленно, по крупицам собирался из праха, электрические импульсы запускали процессы восстановления, и к телу возвращалась подвижность. Перед глазами мелкой рябью подрагивали границы вакандского леса, сфокусировать взгляд в одной точке получилось не сразу, а золотые нити портала разорвали полотно пространства раньше, чем он успел задаться вопросом, куда пропал Стив. Коротко и чётко, на ходу его проинформировали о последствиях Щелчка, о том, что с тех событий минуло пять лет, и они снова на пороге краха. Баки воспринял эти новости проще, чем мог от себя ожидать, будто свыкнувшись с мыслью — куда бы не попал, война всегда будет поджидать его за углом. Он уверенно шагнул в портал, мгновением позже оказываясь по другую сторону, где из десятков таких же появлялись один за другим давние знакомые, боевые товарищи, некоторые из которых даже стали друзьями, и новые соратники. Стива было сложно не заметить, уже порядком потрёпанный, но привычно несгибаемый, гладко выбритый и невыносимо упрямый, он стоял во главе их супергеройской армии, и быть с ним на одной стороне, просто быть с ним, уже оказалось достаточно. Баки искал глазами Брока. Пытался сосредоточиться, отбросить личное, понадеявшись, что тот остался где-то в другом, более спокойном месте, потому что это не было миссией, к которым они привыкли, не было очередным заданием с чётким планом и возможными путями отступления в случае провала. Но тревога тонко зудела под рёбрами, не отпуская, настукивала периферийной мыслью, что Брок не оставил бы Стива без прикрытия, сдох бы сам за каждого из них, но не позволил бы уйти в одиночку, когда мир в очередной раз пытался рассыпаться прахом. Если только Брока не стёрло из реальности, как и его самого. Вот же блядство. Его пули, ведомые механическими импульсами, находили свои цели без единого промаха, но из нутра инопланетного корабля лезли всё новые и новые твари, они, казалось, двоились, преумножались, словно на смену отстреленным вставало с десяток очередных бойцов, такое же пушечное мясо, каким в войну были они сами. Это пугало, по-настоящему заставляло задуматься о том, что худшего он, переживший семь десятков лет в застенках поначалу Советов, а после и Гидры не видел. Остро, эгоистично хотелось в очередной раз выжить, выгрести из галактического дерьма без потерь, вернуться домой обновлённым, без триггеров в голове и поджидающих своего часа ловушек-кодов, обнять Стива и Брока и не выпускать их из постели с неделю. Баки не видел Щелчка, занятый тем, что умел лучше всего, единственным, чем мог помочь в пытающейся прожевать их всех реальности. И когда армия противника начала распадаться, оседая на коже хлопьями пепла, он смог по-настоящему осмотреться, скользя от лица к лицу, выхватывая знакомые силуэты, подмечая возможные повреждения, усталость и скорбно поджатые губы. Глаза Стива были полны слёз, и проследив за направлением его взгляда, Баки шумно выдохнул. Старк. Он так и не успел извиниться перед ним, хоть за такое и не прощали.

***

— Я так соскучился, — прошептал Стив, прижимаясь лбом к его лбу, прихватывая жёсткой ладонью под затылок. — Думал, что навсегда потерял тебя. Этот простой жест был их традицией, их маленьким ритуалом на границе тридцатых и сороковых, когда они делили всё, что у них было на двоих. Молчаливое брошенное вскользь "я твой, а ты мой". Исключительно платоническое в том времени, но не менее настоящее, чем в этом. — И снова нашёл способ вернуть, — Баки облизал губы, прикрыв глаза, погладил его крепкую шею под кромкой волос. — Где Брок? Стив отстранился, подхватил с лёгкостью бронированный чемодан и похлопал его по плечу, разворачиваясь к Беннеру. — Я должен вернуть артефакты, — он юлил и недоговаривал, и лицо его, напряжённое и пустое, сказало Баки больше, чем он спрашивал. Винить Стива было бы глупо. Он ведь сам отпустил, оставил их, лелея надежду, что вместе они со всем справятся, дождутся его из крио, как Брок дожидался всегда, как сквозь десятилетия его нашёл Стив. Тогда в Ваканде — чёрт, пять лет назад, сраные пять лет, пять, сука, лет — от него едва уловимо пахло Броком. Теперь не осталось даже шлейфа его одеколона. — Я хочу его увидеть, — упрямства Баки было не занимать. Стоило Стиву вернуться, он впился в него взглядом, тяжёлым, давящим, не оставляющим сомнений, что при необходимости не постесняется применить силу и сделать по-своему. — Сейчас. Вместе. Стив поджал губы и коротко кивнул. Оставалось надеяться, что Брок не успел найти им замену.

***

— Он вернулся на служебную квартиру? — когда-то приличный район близ штаба Щ.И.Т.а Баки узнал с трудом, внешний мир стремительно изменился после Щелчка, а повторный только добавил хаоса. Он представил, как люди, растерянные и напуганные, возвращались в свои дома, уже занятые другими, находили в собственных постелях со своими любимыми чужаков, и разделял их опустошённость. — Оставил тебе дом? — Я оставил дом ему, — тихо выдохнул Стив, — но Рамлоу предпочёл съехать. Он не смотрел Баки в глаза, избегал его взгляда всю дорогу, по-капитански жёсткий и отстранённый. И это его безвкусное, служебно-горькое "Рамлоу" подтачивало, выгрызало новые пустоты глубоко внутри. Баки знал его, как облупленного, привык — уж если что втемяшится в эту упрямую голову, то вытряхнуть не выйдет, пока Стив сам этого не захочет. — Эгоистичный ты мудак. — Бак, ты не понимаешь... — Не понимаю! — он заводился. Не хотел ругаться, не так, не здесь, не из-за этого, но сосущая тоска скручивалась в тугую пружину, готовую распрямиться резко и болезненно в любой миг. — Не понимаю, как можно было всё просрать, Стив. — Не я один приложил к этому руку. И правда, ломали вместе, бездумно и увлечённо, словно чужая привязанность — что-то обыденное и само собой разумеющееся, вечное и неизменное. Баки привык к тому, что с Броком ему всегда было легко, тот принимал его грань за гранью, бессловесной машиной для убийства, беспомощным после крио, безжалостным противником на ринге, беспечным юнцом много позже, когда вернулась память, и временами былой задор сержанта Барнса брал верх. — Это не умаляет твоей вины. Он и Стива принял, когда Баки этого захотел, с тем же пылом и жадностью, с не меньшей отдачей впустил его в их постель, вытрахал из головы все глупые условности и забрал себе без остатка. Брок их починил. Снова сделал настоящими и живыми.

***

— Я дома, — Баки качнулся через порог, стоило Броку открыть дверь, вгляделся в знакомое до последней чёрточки лицо, подмечая новые морщинки вокруг глаз и в складках рта, дёрнулся навстречу, прижимаясь в крепком объятии. Брок молча позволил проехаться колючей щекой по тёплой шее, провёл смуглыми ладонями по плечам и спине, ощупывая на предмет повреждений. Баки ждал, что его могут грубо оттолкнуть и выставить за дверь, но этого не произошло. — Привет, детка, — выдохнул Брок хрипло в его висок, погладил пальцами по кромке щетины на подбородке и отстранился. — Совсем зарос в своей Африке. И словно не было ничего, ни нескольких лет небытия, ни крио, ни сухого кусачего поцелуя вместо прощания на неопределённый срок. Словно Баки уехал на одиночную миссию и вернулся неделю спустя в родные руки. Он улыбнулся едва заметно, мазнул губами по скуле, вдыхая пряный, чуть горьковатый запах чужого тела, прижался с жадностью к насмешливому рту, в один этот поцелуй пытаясь вложить, как соскучился и как ему жаль. Брок ответил. Толкнулся языком между настойчиво ласкающих губ, притиснул твёрдое мускулистое тело за бёдра ближе, огладил лопатки под курткой, вылизывая сладко изнанку рта. Стив хмыкнул, всё ещё не переступая порог, каменно-неприступный, с колючими светлыми глазами. Баки инстинктивно потянулся и к нему тоже, сплетаясь холодными металлическими пальцами с его сухой твёрдой ладонью. — Роджерс, — кивнул Брок, поджимая губы в узкую полоску, так сильно, что и без того острые скулы выделились ярче, готовые прорвать тонкую смуглую кожу, и неопределённо махнул им обоим, предлагая пройти. — Рамлоу. — Кофе? — Спасибо, не откажусь. Подчёркнутая вежливость между ними натянулась тугой, почти осязаемой струной и вызывала только раздражение и сиюминутное желание разобраться в произошедшем. Брок возился с кофемашиной, Стив принципиально смотрел в другую сторону, бездумно скользя взглядом по интерьеру кухни, и Баки устроился в углу у двери, откуда их обоих лучше всего было видно. — Что между вами случилось? — Сопутствующий ущерб, — почти сразу отозвался Брок, меняя под соплом чашку, хлопнул дверцей холодильника, доставая сливки, и придвинул их Стиву. — Вот как ты это называешь? — тот привычным осуждающе-отстранённым жестом сложил руки на груди и задрал подбородок, буравя взглядом чужую спину. — А должен как-то иначе? — Брок развернулся, упираясь ладонями в гладкую столешницу, глаза его почти пожелтели от с трудом сдерживаемой ярости. — Наш бравый капитан по своему обыкновению спешил всех спасти и приласкать. Психотерапия для потерявших близких? Клуб Мстителей-одиночек? Конечно, ведь у него совсем никого не осталось. — Ты следил за мной? — Приглядывал, — отмахнулся Брок, — чтобы ненароком не убился. — Вы из-за этого разъехались? — Баки ничего не понимал, они вместе прошли через такое количество дерьма разной степени серьёзности, что подобный разрыв казался откровенной глупостью. — Ты ему не рассказал? Охуеть, — Брок достал сигареты, прикурил, жадно затягиваясь, и длинно выдохнул. — Он молча съебался, детка. Пока я выгребал двойную смену из-за резкого сокращения штата и просиживал штаны на ебучем совещании, Роджерс решил всё за всех, как обычно это делает, и собрал вещички. — Так было лучше для тебя. — Для меня? — рассмеялся зло Брок. Баки видел, как напряглась его спина, как напряжением сковало плечи, чувствовал подсознательно, насколько он близок к тому, чтобы сорваться и вцепиться в Стива, сбивая костяшки о гладкое равнодушное лицо. — Ты знаешь, где дверь. Свали туда, откуда явился. Так будет лучше, блядь, для тебя. Стив не ответил. Двинулся прочь с кухни, беспокойно раздувая ноздри, почти незаметно, если не знать, куда смотреть, и выскользнул за порог, тихо прикрыв за собой входную. Баки понятия не имел, чем он руководствовался, но знал, что разговора об этом Стив будет избегать с непоколебимой уверенностью в собственной правоте. — Хочешь, иди за ним, — Брок устало привалился бедром к столешнице, потёр лицо руками, — хочешь, оставайся здесь. Я не заставлял тебя выбирать тогда, детка, и тем более не стану делать этого сейчас. — Ты же знаешь, что я не смогу. Они оба были его якорем, его маяком, его домом. — Знаю.