***
В кресле психотерапевта оказалось не легче, оно было неудобно-огромным, мягким до неприятного, словно пыталось проглотить Шарлотту целиком. Чтобы забраться в его глубины и сесть, более-менее приемлемым образом откинувшись на спинку, пришлось бы оторвать ступни от пола, а позволить себе ещё хоть на мгновение утратить чувство заземлённости она не могла. Кожу покалывало фантомными прикосновениями, осмотр с Анной вызвал непрошенные ассоциации, и больше всего на свете ей хотелось оказаться в безопасности и уюте ванной комнаты, стоя под струями горячего душа. Доктор Райт расслабленно сидел напротив, уж кому, а ему хватало роста и комплекции, чтобы с удобством разместиться в близнеце монстрокресла. У него было мягкое располагающее лицо и спокойные, чуть раскосые светлые глаза, прячущиеся за тонкой модной оправой очков, и Шарлотта ещё на первых онлайн-сессиях с ним поняла, что давить и навязывать ей нежеланные темы разговора он не станет. Доктор Райт что-то записывал в толстый блокнот в грубой кожаной обложке, она следила за монотонными движениями его руки, почти загипнотизированная и едва не задремавшая, и вздрогнула от неожиданности, когда он заговорил. — После подбора нового препарата сон нормализовался? — Стало лучше, — Шарлотта перевела взгляд с его крупных, неподвижных теперь пальцев на обтянутое классической бледно-голубой рубашкой плечо. Ей казалось, что это один из спокойных безопасных вариантов, смотреть мимо собеседника было для неё неприемлемо в данной ситуации, а поднять глаза на лицо она отчего-то не решалась. Разговор тет-а-тет давался ей несколько тяжелее, чем предшествующие ему онлайн-сессии. — Я реже просыпаюсь ночью. — Когда просыпаетесь, как скоро удаётся вернуться обратно ко сну? — они не произносили слово "кошмары", как и не обсуждали их содержание, доктор Райт был из тех терапевтов, что готовы подождать, когда пациент пообвыкнется и сам пойдёт на контакт. И Шарлотта была ему за это благодарна, не готовая пока говорить о произошедшем в лабораторных стенах и других девушках, к некоторым из которых успела привязаться. — С этим сложнее, — честно призналась она, подбираясь в кресле. — Но мне помогает чужое присутствие. — Вы просите кого-то посидеть с вами? — Не совсем, я... — Шарлотта замешкалась, подбирая формулировку, верно отражающую действительность и, в то же время, довольно обтекаемую, — шумно просыпаюсь. Эти слова и в половину не передавали её смущённое и подавленное состояние по утрам, когда она вспоминала, как среди ночи кто-нибудь обязательно укладывался рядом с ней. Как чужое тёплое дыхание щекотало кожу и успокаивало, каким тихим и мягким был голос Стива, как Джеймс мурлыкал что-то нежное и убаюкивающее, кажется, на русском, а Брок шёпотом рассказывал старые итальянские сказки. Иногда ей казалось, что они словно удочерили её, тревожную и сломанную, и подсознательно хотелось вернуть им всю эту подаренную заботу и ласку, но она не знала как. — Что насчёт дружеского общения? — доктор Райт сделал пару пометок и поймал её виноватый взгляд. — Вы воспользовались моими рекомендациями? — Я познакомилась с новыми людьми, — кивнула Шарлотта, вцепившись в возможность рассказать о чём-то хорошем, на прошлой неделе они всё-таки воспользовались приглашением Даниэлы и выбрались на бурлеск-шоу, а после поужинали с Роллинзами, — очень милая семейная пара. — Славно, Шарлотта, новые знакомства и положительные эмоции очень важны. А как со старыми контактами? — У меня есть новый номер моей соседки по квартире, с которой я жила с тех пор, как переехала в Нью-Йорк из Пуэрто-Рико. — Вы ей уже позвонили? — Нет, — Шарлотта пожевала губу и впервые призналась в этом вслух, — мне страшно. Она удостоверилась, что с Китти всё было в порядке, найдя её страничку в инстаграме, живую и яркую, с десятками новых фотографий, появившимися там за последние пять лет. Шарлотта пролистала их все, чувствуя себя настоящим сетевым сталкером и жадно вчитываясь в короткие эмоциональные подписи. — Чего вы боитесь, Шарлотта? Что она не будет вам рада? Что вы скучали по ней больше, чем она по вам? Что она о вас и вовсе забыла? — Да, — с облегчением выдохнула Шарлотта, — всего этого. Я говорила с ней по телефону перед самым Щелчком, и для меня прошло куда меньше времени, а по ощущениям будто целая жизнь. А для неё и в самом деле прошли годы. — Вы правы, Шарлотта. Но даже если ваши страхи окажутся не надуманными, а реальными, ваша подруга хотя бы узнает, что вы живы. Возможно, доктор Райт был прав, и ей стоило набраться смелости и позвонить Китти.***
Скованные широкими тугими ремнями запястья и лодыжки Шарлотта почти не чувствовала, кончики пальцев покалывало, что было верным признаком онемения конечностей. Сорванный несколько дней назад ноготь ныл, тогда её с трудом оторвали от тела совсем юной ещё девочки из соседнего блока, которой хватило глупости стащить с лабораторного стола скальпель и пырнуть охранника в бедро, словно это и в самом деле позволило бы ей сбежать. Шарлотта довольно быстро усвоила простую истину — все они здесь лишь расходный материал, который не имел ценности, пока не приносил реальной пользы в исследовании. И если в её теле эмбрион прижился с первой попытки, давая временный иммунитет, то другой девушке (Боже, она не знала даже её имени) повезло куда как меньше. Её кровь выплёскивалась сильными толчками из простреленной груди, заливая подоспевшей на звук выстрела Шарлотте руки. Действие было машинальным, интуитивным, она понимала, что изначально ничем не могла помочь, но продолжать зажимать рану, даже оттолкнула локтем попытавшегося поднять её с колен охранника. За что и была наказана, прикованная теперь к постели в пустой одиночной палате, связанная по рукам и ногам в гулкой навязчивой тишине. Она проснулась в слезах, на влажных, пропитавшихся горячечным потом простынях, сжавшаяся в позе эмбриона на самом краю кровати. Каким-то чудом на этот раз удалось не перебудить всех в доме. Скрученное одеяло оказалось на полу, Шарлотта подтянула его на себя и перекатилась на другую половину кровати, холодную, но сухую. Она твёрдо знала, что снова заснуть не получится, не этой ночью, и с десяток минут ушло на пустое разглядывание потолка в попытке привести в порядок дыхание и уговорить себя подняться с постели. Выпутавшись из одеяла, Шарлотта опустила босые ноги на мягкое ковровое покрытие и поднялась, стараясь ступать как можно тише. Электронные часы на прикроватной тумбочке показывали половину третьего, и, прихватив комплект чистой домашней одежды, она медленно спустилась по лестнице, чтобы не шуметь в ванной наверху. Забравшись под душ, Шарлотта выкрутила воду практически на кипяток и растёрла плечи ладонями, постепенно начиная скрести кожу ногтями, словно не замечая, как раздирает её до набухающих тяжёлыми каплями крови царапин. Горячая вода обжигающими укусами ложилась на свежие раны, и боль отвлекала, заполняя собой всё её существо и вытесняя неприятные навязчивые мысли. И только когда покрасневшая кожа зачесалась, и царапины начали медленно затягиваться, она вылезла из душа и обтёрлась мягким полотенцем, одеваясь в сухое. В прошлой жизни в редкие ночи, когда приходилось бороться с бессонницей и тишиной, Шарлотта занималась выпечкой, балуя Китти фруктовыми слойками и ягодными пирогами. Она до сих пор помнила рецепт песочного теста и, прежде чем начать выкладывать на стол нужные ингредиенты, долго изучала содержимое холодильника, раздумывая над начинкой. Вытащив большую упаковку яиц и масло, копчёную грудку и свежую брокколи, твёрдый сыр и жирные сливки, Шарлотта полезла по шкафчикам за мукой и специями, выбрала самую большую стеклянную миску и принялась за готовку. Она настолько сосредоточилась на процессе перетирания смеси муки, соли и сахара с холодным сливочным маслом, что заметила Брока, только когда он заговорил. — Что делаешь, лапушка? — Пеку киш, — Шарлотта добавила яйца и воду, продолжая быстро вымешивать тесто. — И какого же размера он будет? — Брок протиснулся между ней и кухонной стенкой к плите, поставил кастрюлю с водой для брокколи и принялся заваривать молочный улун на двоих. — В этом доме много едят, — улыбнулась она благодарно, заворачивая немного неоднородный огромный кусок почти готового теста в плёнку и убирая его в холодильник на полчаса. С Броком на предрассветной кухне Шарлотта чувствовала себя комфортно настолько, насколько это было возможным в их нынешнем положении. Он ни о чём не спрашивал её ни вслух, ни взглядом, как это делал упрямец Стив, она не замечала с его стороны сочувственно-виноватых взглядов, которыми временами её одаривал Джеймс. Брок просто был на её стороне, и это откровенно подкупало. — Я бы хотела встретиться с подругой, — сказала она тихо, нарезая курицу небольшими кусочками, пока Брок охлаждал под проточной водой бланшированную брокколи. — И в чём проблема? — Ни в чём, — Шарлотта покачала головой, решаясь на трудный, но важный для себя шаг. — Позвоню ей утром. — Отличная мысль. Мне заняться луком или сыром? — Луком. И, Брок. Спасибо. — Пей свой чай.