Другие 365 дней

Полтора месяца назад.       Торичелли устало откинулся в кресле, потирая переносицу холодными пальцами. Плечо уже не болело, но мучительные мигрени не отступали, а врачи разводили руками, предлагая лишь длительное фундаментальное обследование в неврологическом центре в Риме.       Этого Массимо не мог себе позволить сейчас, когда Джулиано стал что-то подозревать и убирать, внедренных им в корпорацию Медичи, людей. Старик оказался слишком не прост, поэтому реализация запланированного блиц-крига провалилась, его проект трансформировался в затяжную фазу, требующую особо тщательного планирования и усилий.       Мигрени отбирали много сил, а еще Ева… Жена после визита во Флоренцию была напряженной словно зажатая пружина, затравленость во взгляде некогда улыбчивых глаз и ее внезапная отстраненность сильно беспокоили Торичелли, однако попытки мягко вывести ее на разговор не увенчались успехом. Мысли итальянца постоянно кружились вокруг нее, отвлекая от дел.       В дверь постучали, секретарша просунула в щель свою кудрявую голову: — Синьор Торичелли, курьер привез картину, мне распорядиться чтобы ее отвезли к Вам домой? — Это какя-то ошибка, я не покупал картину. Отправь ее обратно той же курьерской службой. — Ее принес личный курьер синьора Медичи. — Пусть ее принесут сюда, — Торичелли мгновенно напрягся.       К черному тканевому чехлу был подколот небольшой конверт из которого Массимо достал карточку с единственным словом «наслаждайся».       Неприятное предчувствие тяжелым комом скрутилось в желудке, но Массимо все же пересилил себя, крутанулся в кресле, поднялся из-за стола и снял чехол.       Это была не картина, а внушительных размеров безумно чувственная черно-белая фотография на которой была изображена женщина. Обнаженная, опутанная замысловатым плетением шибари, стоящая на коленях и покорно склонившая голову перед мастером. Его. Блядь. Жена.       Тело пронзило адской болью, а воздуха в легких стало катастрофически недостаточно, только вот сделать вдох Торичелли не мог. Он отвернулся от прислоненной к стене фотографии, оперся руками о стол в попытке взять себя в руки и сделать спасительный вдох. Дышать. Дышать. Дышать. Кричал внутренний голос на задворках подсознания.       Грудь сдавило, тело не слушалось. Он постарался уцепиться за реальность, переводя взгляд на кресло, затем на часы, дверь, окно. Сконцентрировался на ощущениях в подушечках пальцев, ощупывающих шершавую фактуру столешницы, он медленно возвращался…       Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Наконец Массимо сделал несколько шагов и рухнул в кресло, закрыв глаза и успокаивая, отчаянно желающее выпрыгнуть из груди, сердце.       Какое-то время он просто сидел с закрытыми глазами, не решаясь вернуть взгляд к свидетельству ее предательства. Но мозг уже справился с шоком и теперь усиленно работал в попытке переварить информацию. Неужели все повторяется?       Вспышки воспоминаний о том как он узнал об измене Лауры, стимулировали пробудившуюся ярость. Он знал, что Ева сегодня в офисе, в своем кабинете, и неимоверным усилием воли подавил в себе первый порыв пойти и убить ее прямо там.       Торичелли вернул взгляд к портрету, как мазохист теперь рассматривая каждую мелочь. Она была изображена в полупрофиль. Маска на глазах не мешала узнаванию, а лишь привносила загадочности в образ. Приоткрытые губы свидетельствовали об учащенном дыхании. От возбуждения? Правда умело скрытое под веревками белье все же угадывалось, но это было слабым утешением. Ему даже не нужно было угадывать кто был тот мужчина за кадром, который поставил на колени его жену. Они предали меня оба.       Торичелли взял себя в руки, убрал фотографию в чехол, распорядился, чтобы ее отвезли в Zafferano и поспешно вышел из офиса. Этой ночью домой он не вернулся, боясь что сорвется и…       На следующий день он в первую очередь распорядился приставить к девушке охранника, отслеживать все ее гаджеты и пепеписку. Тотальный контроль. Он должен был знать о ее отношениях с Фростом все. Неужели прикрываясь поездками к Джулиано она встречалась со своим любовником прямо у него под носом, а он доверял ей как наивный идиот.       В голове всплыло то фото из статьи с благотворительного королевского бала… эти двое были явно ближе, чем она пыталась ему показать. Теперь ему стала очевидна причина ее отстраненности, но Массимо не понимал зачем она осталась с ним, когда в то же время бегала к Фросту, ведь он же дал ей выбор, возможность уйти. Зачем она осталась?       Он сидел в своем кресле, пытаясь логически объяснить ее поведение, но на ум приходило только одно слово — шлюха.       Ева вошла без стука, его глаза вспыхнули гневом, но он все же сумел натянуть на лицо маску отстраненности. — Ты не предупредил меня, что не приедешь домой, я волновалась, — она подошла вплотную к мужчине, присаживаясь перед ним на краешек стола. Строгая бутылочного цвета юбка-карандаш призывно обтягивала бедра, а невинно расстегнутые пару пуговиц на черной шелковой блузке обещали легкий доступ к не стесненной бюстгальтером груди. Шлюха, — промурлыкал внутренний демон, — такая манящая, сладкая, доступная шлюха.       Торичелли, не вставая с кресла притянул ее за бедра ближе к себе и опустил руку на лодыжку, медленно понимаясь ладонью вверх к промежности. Когда ледяные пальцы пересекли кромку чулок и коснулись голого тела, Ева вздрогнула и свела ноги. — Ты отказываешь мне? — надломленный хриплый голос прозвучал отчужденно. — Нет. Просто… — Отлично, — мужчина резко встал и повернул ее спиной к себе, попутно задирая юбку и надавливая на лопатки. Колено врезалось между разведенных ног, получая больше пространства.       Ева послушно расставила ноги шире, ощущая как по телу начинает идти мелкая дрожь.       Рывок и труски демонстративно брошены на стол перед ее лицом. Звякнула пряжка ремня, шелест молнии и Торичелли без прелюдий вошел в нее хлестко ударившись о ягодицы.       Болезненный выдох сорвался с ее губ, но итальянец не отреагировал, продолжая вбиваться в послушное тело. Твоя маленькая мокрая шлюшка, — шептало подсознание, а ярость кипела и пузырилась, выливаясь в жесткие рваные фрикции.       Освобождаясь сам, он не позаботился о ее удовольствии, выплескивая со спермой весь накопившийся гнев. Он оперся о стол ладонями, придавив девушку к столешнице, ребро которой впивалось ей в тазовые кости. Пусть ей будет больно так же как тебе, — мерзкий внутренний монстр не замолкал ни на секунду. — Массимо, мы могли бы вместе поехать домой. — Я занят, поезжай одна.       И так повторялось снова и снова.       Вскоре жена перестала заходить к нему в кабинет, потому что кроме грубого секса ее там ничего не ожидало. Зачастую он сам вызывал ее к себе и трахал по одному и тому же сценарию, запечатывая свой гнев ее болью.       Он думал, что она вскоре сломается, но Ева безропотно принимала такое отношение. Почему?       Она давно должна была уже показать характер и высказать претензии, но нет. Прошло полтора месяца и, к его удивлению, ни единого сообщения или звонка между ней и Фростом, абсолютный вакуум, что не увязывалось с нарисованной им в своем воображении картиной.       А потом Доменико увез ее в Милан. Без охраны. И оставил там абсолютно одну.       Когда Торичелли получил от Евы сообщение о том, что она останется в Милане на пару дней, то в бешенстве влетел в столовую с целью придушить безмозглого братца, однако открывшаяся ему картина заставила замереть на месте.       Наконец вернувшийся домой Леонардо с криками «папочка, любименький» повис у брата на шее, обнимая его своими пухлыми ручками.       В этот момент внутри у Массимо что-то перевернулось. Он осознал, что Ему нужен сын, от нее, их с Евой малыш. Он должен с ней поговорить откровенно, дать объясниться, возможно она оступилась и еще не поздно все исправить. Ведь у него самого перед ней был грешок в черном конверте в его сейфе.       У них будет ребенок, он уверен, все наладится.       Массимо дал ей несколько дней побыть одной и полетел к ней, чтобы все исправить.       Оперевшись о капот машины, Торичелли лениво играл кожаным брелоком с тисненым на нем вздыбленным жеребцом.       Он увидел ее издалека. Белая футболка, потертые джинсы и ее любимые кеды… именно эту девчонку он захотел, казалось, целую вечность назад на треке в Маранелло. Захотел и забрал себе. Он скучал по ней. Каждой своей клеточкой он скучал по той рискованной девчонке на красной машине.       И вот, наконец, она увидела его. Девушка ускорила шаг и почти врезавшись в мужа, обвила его руками, а он не мог надышаться ароматом любимой женщины. Торичелли порывисто стиснул ее задницу и оторвал от земли, Ева взвизгнула и обняла его ногами. Глубокий, вязкий, до одури порочный поцелуй заставил сердце качать кровь в разы быстрее. — Хочу тебя, — простонала она ему в губы.       Он поставил ее на землю и засунул пальцы в задние карманы ее джинсов, снова сминая упругие ягодицы, нащупав в одном из них мокрый клочок ткани.       Секунда и перед его лицом оказалась раскрытая ладонь с ее влажными трусиками. Блядь. Она была с ним. Трек это лишь прикрытие. — С кем ты была? Ева молчала. — Ты без белья. С кем ты была? — намеренно делая длинные паузы и отчетливо выговаривая каждое слово, прорычал Торичелли. — Я…ни с кем… вспотела в комбинезоне. Она бесстыдно лжет, — шептал внутренний голос, — шлюха, мерзкая похотливая шлюха. — Садись в машину, — хрипло растягивая гласные, приказал Торичелли.       Девушка покорно села на пассажирское сиденье.       Щелчок ремня. Рев мотора. И оглушающий белый шум в голове, из которого Массимо вынырнул только когда с силой захлопнул дверь ее гостиничного номера.       Она стояла посреди комнаты, сверля взглядом носки своих кедов. Сама блядская невинность. — Собирай вещи, мы улетаем. Завтра ты записана к врачу, — он лгал. Ни к какому врачу он ее не записывал, ведь просто хотел поговорить о ребенке… — К какому врачу? — Общий осмотр и гинеколог, - он уверен, что доктор примет их без записи. — Зачем? — Хочу убедиться, что с твоим здоровьем все в порядке и тебе вытащат противозачаточный имплант. Чудовище, живущее в нем обнажило зубы, — она родит мне ребенка и никуда уже не денется. — У нас не будет детей, Массимо. — Современная медицина… — начал говорить Торичелли, но она оборвала его на полуслове. — У нас не будет детей, Массимо, не потому что я не могу, а потому что не хочу. Я же сразу тебе сказала, что не хочу детей. Я не хочу чтобы моя история повторилась. Я не хочу чтобы тебе когда-нибудь пришлось выбирать между мной и нашим ребенком и я не хочу чтобы ты выбрал меня. Внутренний монстр растерянно моргнул, — она не хочет ребенка от меня?!       Торичелли не привык просить, как правило, он просто брал то, что, как он считал, должно принадлежать ему. Сейчас он хотел с ней ребенка и он его получит так или иначе. — Ева, я бы не хотел тебя принуждать — многозначительно рыкнул Массимо. Чудовище внути него ехидно оскалилось. — Ты не сможешь меня заставить, Торичелли — огрызнулась она в ответ. Да неужели? Ты так много обо мне не знаешь, Ева. Я чудовище. Всегда им был. — Почему именно сейчас? — А почему нет? Я давно хотел сына. — Война с Джулиано… — Это лишь отговорка. Если ты любишь меня, завтра ты пойдешь к врачу и вытащишь этот чертов имплант. — А если я откажусь? Ну уж нет, любимая, шантаж всегда срабатывает… — Я вырежу тебе его сам, — в серых глазах безумно полыхнуло, а голос надломился. — Что с тобой случилось, Массимо? — Ты. Со мной случилась ты, Ева. И я не намерен отдавать тебя ни Фросту, ни Медичи, ни кому либо еще.