2006 г. город Великий Новгород
Первая командировка. Особенно приятно, когда на нее выбирают именно тебя и твой отдел. Всё воспринималось как в детстве. Восторг от простого номера с обычными кроватями — начальство даже не выдавало личные номера, а только снимало те, где есть две и больше коек — но это было совершенно не важно. От вида из окна у всех молодых появлялся щенячий взгляд, словно их впервые вынесли за пределы квартиры, показав окружающий мир. Завтрак входил в стоимость гостиницы, и эта новость вновь вызывала в операх восхищение. На деле, на их командировку начальника уговорил Дмитрий Максимович. Ему хотелось вывезти молодых куда-то, и, словно по приказу, появилось дело из ближнего региона, где требовалась сторонняя помощь. Ни у одного из парней ещё не успело завестись семьи, и поэтому поездка на неделю была очень простым делом. Они приехали, когда начинало смеркаться, пока заселились, уже настал поздний вечер, Дмитрий Максимович сделал короткое объявление о собрании в холле следующим утром и отправил всех на отбой. Трое отчитались привычным «есть», но никто сейчас о работе не думал. Новое место создавало ощущение свободы, отсутствия обязанностей из-за неизвестности окрестностей и окружения. Они вышли на улицу через окно, можно было сделать то же самое через дверь, но первый этаж представлял слишком много соблазна. Прогулка по пустому темному неизвестному городу сразу же обрела свою задорность — на улице не было никого кроме них и приятного теплого света фонарей, который порой вовсе пропадал, оставляя части улицы неосвещенными. Довольно скоро откуда-то взялся и алкоголь, которым никто из троих не собирался пренебрегать. Они шли по набережной, стараясь разговаривать не слишком громко. У каждого в руках было по прозрачной никак не маркированной бутылке. Миша настаивал на том, что собственный восьмипроцентный «квас» лучше любого из тех, что можно было найти в магазине, и довольно долго хвастался технологией производства, правда, потом признался, что делал его не сам, а просто брал у близких родственников, что никак не умаляло его качественности. После разговоры зашли вновь о работе, обсуждали начальство. Именуемый «болотным», из-за созвучной этому слову фамилией, начальник — стал главным объектом диалога. Тот не был худшим, но за заносчивость его недолюбливали. Иногда ругался за то, за что ругаться обычно не стоило. Они сами, в последнее время, редко с ним встречались, но Дмитрий — постоянно, а от него уже получали информацию об очередном проступке, который они ненароком сотворили. — Я не понимаю, зачем докапываться. Мы им преступника принесли на блюдечке, а они ещё и не рады, — говорит Миша. В целом, он был прав, глупая документация мешала многим задержаниям, но ведь и без ведома начальства они не могут никуда пойти. Если преступник окажется вооруженным и подстрелит кого-то из них, тогда дело уже будет вовсе не в бумагах, а в простой осведомленности об опасности. Но те лезли на рожон почти без тормозов, отчасти поэтому им и не давали сложных поручений. Полезут — убьют. Горе, слезы, матери у дверей. Начальство хоть и было суровым и считало, что парни обязаны за себя постоять, но они не были дураками и помнили о неопытности и юности. Дмитрий — правда хороший опытный опер, но, как и многие, имел проблемы с ветренностью в голове. Работа с молодыми его в этом приструнила, перестал рваться в бой и других отправлять, дисциплину установил. — Юра, а во сколько он завтра сказал? Ну… — должно было прозвучать слово «собраться», но Пашу алкоголь брал быстрее всех. — В семь вроде. — Ух-ты! — сказал Миша. — Мы так никогда не выспимся, — Юра негромко рассмеялся, а Паша не до конца догнал смысл шутки, которой по сути и не было. Они продолжали идти по набережной и, временами замолкая, что-то обсуждать. — Нет, болотный всё-таки нормальный. Я рад, что он у нас главный, — заключает Юра. — И тому, что он тебя постоянно на обочину скидывает тоже рад? — смеясь, отвечает Миша. — Это было всего два раза. — Нет, четыре, я считал! — Ну, допустим, третий я помню, а четвертый? — говорит, перед этим задумавшись. — Когда ты ногу подвернул, он что тебе сказал? — Юра хмурится, потом фыркает и отворачивается. — А что он мог сказать, чтобы я с вами поехал? — Как-то же ты до офиса доковылял! — продолжает Шибанов, на что Юра оборачивается снова на него. — Это ты сейчас! Ковылять начнёшь, — в Шибанова захотелось чем-нибудь кинуть, но под рукой не было ничего кроме тяжёлой бутылки. — Ой какие мы злобные. — Я не злобный, просто, — он снова вздыхает и отводит взгляд. — Давайте сыграем во что-нибудь? — Во что? — Да не знаю, хоть в казаков разбойников. — Можем сыграть в правду или действие, — подаёт голос примолкший Паша. Все трое молчат секунд десять, а после Миша всё-таки отзывается. — Нет, слишком сложно, этот только и будет действие выбирать. Лучше сразу в «слабо». — Хорошо, давайте в слабо, — говорит Паша. Сейчас он был спокойным, расслабленным и готовым почти на любую игру, в отличие от Юры, который теперь обиженно смотрел на реку. — Юра, ты с нами? — спрашивает Шибанов, тот оборачивается и, несмотря на недовольное лицо, соглашается. Они скинулись на камень-ножницы-бумага. Первым загадывал Миша, вторым Паша и третьим Юра. Шибанов так этому обрадовался, что не мог придумать задание ещё несколько минут, будучи занятым празднованием победы. — Хорошо. Давайте кружок вокруг Кремля, а то Паша скоро заснёт. Кто последний прибежит, того окунём в речку. Вернулись они минут через десять, Миша не особо отходил от изначального места и просто смотрел на противоположный берег. — Ты победил, потому что у тебя ноги длиннее, — первым, с небольшим отрывом, прибежал, всё-таки, Юра. — Ладно, вон там спуск, — они доходят до бетонной лестницы и спускаются к воде, после чего, как и договаривались, Пашу опускают с головой под воду. Глядя на чужое взбодрившееся, но отчего-то недовольное лицо, оба слегка испугались — ведь очередь давать задание теперь была за ним. — Проплывите до следующего спуска и обратно, а я пока тут посижу, — опер садится на плиту и облокачивается на стену. Месть оказалась вполне справедливой, поэтому они только переглянулись, сдали ценные вещи и поплыли. В этот раз выдохшийся Брагин не составил Шибанову конкуренции и вернулся значительно позже, тот даже дожидался его у другого берега, прежде чем поплыть обратно. Как только Юра выбрался из воды и упал на плиту, пытаясь отдышаться, Миша вспомнил про наказание. — А, ну, — вдруг вспоминает Пашка и бросает один кроссовок за пару метров от берега. — Да вы что, охренели? — ещё не успевший отойти от прошлых двух заданий Юра, через пару минут всё же доплыл до своего кроссовка и вернулся на берег. Надевая обувь, он исподлобья смотрел на радующегося Шибанова, про себя пока что придумывая задание. — Выпейте залпом бутылки. Даю две минуты, — Юра завязывает шнурки и не глядя чувствует, как поменялось беззаботное выражение лица Миши, Паше, впрочем, было довольно всё равно. — А кто не справится, того… отправим обратно в отель. — К Дмитрию Максимычу в номер сдаваться? — добавляет Паша. — Это уж как захочешь, — улыбаясь говорит Юра. В потреблении алкоголя Мише в этом окружении равных было не найти. Он довольно быстро допивает свою бутылку и смотрит на морщегося товарища. Юра засекает ровно две минуты, в которые Паша чудом укладывается, но по итогу всё равно отправляется домой. — Может, нам его довести? — спрашивает Миша, смотря на то как у того изредка нелепо заплетаются ноги. Сам Шибанов хоть и пах спиртом за пять метров, но внешне держался нормально. — Да нет, сам дойдет. А ты не хочешь ещё раз искупаться? — Это зачем? — Да от тебя несёт за километр, — Юра отходит на два шага в сторону, чтобы не получить, и смеётся. Самому пить не очень хотелось, одного запаха от Шибанова хватало, чтобы опьянеть. Они делают ещё один круг вокруг Кремля, в этот раз пешком, а после возвращаются в номер. Когда они влезают через окно, то видят на одной из кровати мгновенно уснувшего Павла. Это было понятно по нерасстеленной кровати и обуви на ногах. Они посмеялись, но делать с этим ничего не стали — сами были близки к такому же уровню усталости. Юра с Мишей разуваются и ложатся в кровати, время было, примерно, третий час, а это значило, что Шибанов был прав — в этот раз они точно не выспятся.-----
Утром все трое поднялись в одно и то же время из-за будильника, но первым с кровати встал Юра. Миша только открыл глаза, чтобы на это посмотреть и пробурчать «ему больше всех надо». Паша же, не сделал даже этого. — Юра, ну кто тебя уродил таким? Шибанов сердится, но Брагин ничего не говорит, продолжая заниматься утренними делами и будить всех остальных. Через какое-то время Миша с Пашей поднимаются и с закрытыми глазами бредут в ванную, пока Юра переодевается в дневную одежду. Ему тоже спать хотелось, но от дополнительных десяти минут ничего бы не изменилось, только бы поистерзал собственную душу. Спать хотелось, но быть невыспавшимся уже давно стало нормой и не вызывало какого-то сильного внутреннего сопротивления, а просто принималось как данное. В обмороки от усталости не падал — значит всё было нормально. К моменту, когда они выходят в холл, старший опер уже дожидается их. Они строятся в ряд. Все трое выглядели сонными, но в разной степени. Хуже всего было Паше, который вчера вечером выпил залпом бутылку крепкого кваса и сейчас стоял с красными глазами. Миша просто был сонным, а Юра пока храбрился больше всех и выдавал себя только не сфокусированным взглядом. — Доброе утро, всем, — говорит Дмитрий Максимович и оглядывает всех парней. — Сегодня несложно, опрашиваем двух свидетелей и выходим на задержание. Материалы дела просмотрите сейчас, — он отворачивается, чтобы взять папку. — Товарищ подполковник, а завтрак? — вмешивается Миша. — Будет завтрак, — он сначала мешкается, а потом снисходительно отвечает. — Голодными не оставлю. — Это хорошо, — взбодрившись от такой новости, говорит Шибанов. — После пьянки, конечно, хорошо, — отвечает Дмитрий, тем самым оставляя молодых со знанием того, что их ночная прогулка не прошла без ведома начальства. — Кто вчера ночью ходил по коридору? Не скажете? — Юра с Мишей смотрят на Пашу, который смотрит в никуда. Дмитрию ответ был не нужен, но по резко метнувшимся взглядам всё стало понятно. Он достает документы из рюкзака и передает их операм. — Поговорим позже, пока изучайте дело, даю двадцать пять минут, — те забирают папки и начинают листать в поисках самой важной информации. — А потом завтрак, — подполковник улыбается и садится в одно из кресел. Остальные садятся на диван и погружаются в чтение. — А это, разве не подделка? — Паша хотел сказать как-то иначе, он увидел, что листы были, в большинстве своем, криво распечатаны, а всё вместе было ненадёжно скреплено, да и многие бесполезные, но обязательные листы отсутствовали. — Конечно копия, — Дмитрий забирает дело обратно к себе и кладет в сумку. — Оригинал я бы не притащил в отель, он у следаков в отделе лежит, — старший опер меняет тембр на более суровый. — Но этот всё равно терять нельзя — голову оторвут, — после он встаёт и поднимает парней за собой. Завтрак стал хорошим источником энергии. После него свалиться спать хотелось гораздо меньше и появились хоть какие-то силы. Они бы не признались, но дело прочитали впустую, ничего не запомнив — в голове просто ничего не осталось. После завтрака, как и обещали, выехали на опрос свидетелей, и потом, почти сразу, на задержание. Во время пути они снова пролистали дело, в этот раз вчитываясь и вглядываясь внимательнее. Юру одного оставили у входа в подъезд, охранять окна. Обычно это была самая халтурная позиция, но в этот раз всё пошло иначе. Через пару минут как только трое вошли в подъезд, испуганный операми преступник прыгнул с крыльца и бросился бежать. Юра, не ожидавший такого исхода, сначала посмотрел по сторонам в поисках остальных и лишь пару секунд спустя бросился вдогонку, на бегу вспоминая устав и приказывая остановиться и сдаться полиции. Догнать удалось, когда мужчина завернул в арку дома и сам обернулся к оперу. Увидев решительный взгляд преступника, Брагин схватил пистолет и, крепко сжав обеими руками, навёл на беглеца. — Не двигайся, иначе стреляю, — уверенно жёстко говорит, стараясь убедить самого себя нажать на курок посильнее, если вдруг понадобится. Простояв ещё пару секунд поодаль, опер медленно подходит ближе, не спуская прицела, в то время пока мужчина поднимает руки. Подойдя достаточно, Юра тянется одной рукой к наручникам, второй продолжая держать оружие. — Руки, — хмурится и приказывает вытянуть ладони вперёд. Мужчина был на полголовы ниже его, но значительно крепче, почти как Шибанов. Задерживаемый тянет руки и Юра чуть успокаивается, понимая, что его приказ сработал. Он подносит наручники ближе и собирается убрать оружие, но в этот момент мужчина выбивает у него пистолет и хватает его сам, наставляет на опера в ответ и отходит на пару шагов назад. Юра, от неожиданности, просто стоит и смотрит на чужие чуть трясущиеся руки, не зная, что делать дальше. Слишком сильно просчитался, пистолет точно был заряжен. — Руки, — теперь уже ему приказывают. Юра откидывает наручники назад и молчаливо поднимает руки. — Развернись, — чужой голос дрожит от недавней пробежки и приказного тона не получается, но он и не был нужен. Брагин всё равно слушается. Опер сам не до конца понимал, было ли ему сейчас страшно, или он просто находился в замешательстве и оттого беспрекословно исполнял приказы. Мужчина подходит чуть ближе и Юра слышит приближающиеся шаги со стороны подъезда. Его хватают рукой за шею и оттаскивают назад, приставляя пистолет к затылку, в это же время перед ним появляется Дмитрий, который, только увидев Юру, останавливается, и наставляет оружие на преступника, который теперь прятался за Брагиным. — Савин, не глупи, отпусти его, — говорит подполковник, медленно стараясь обойти мужчину с другой стороны. Юра смотрит на старшего опера, не опуская рук. Он доверял Дмитрию и был уверен, что тот всё разрешит, но не мог спустить взгляда, следя на каждым движением. — Я повторяю, опусти оружие, — говорит ещё раз, когда попытка обойти оказывается замеченной, и мужчина просто поворачивается, продолжая судорожно заслонять себя Юрой. Дмитрий пытается прицелиться и на крайний случай оставляет вариант просто пристрелить того, но это оказывается невозможным: без прицела, из обычного пистолета, он скорее попадёт себе в ногу, чем не заденет Юру. Дмитрий смотрит оперу в глаза и замечает в них сожаление, просьбу о прощении за такую ситуацию. Старший, однако, сейчас не злился, но будь они в безопасности, обязательно бы высказался и дал бы оплеуху, чего раньше никогда не делал, но, в этот раз, точно бы дал — из собственного страха. — Савин, тебе сейчас максимум светит пять лет. Убьёшь опера — и будет минимум двадцать пять. Положи пистолет, — Дмитрий продолжает стараться убедить его сдаться самостоятельно и, кажется, что это получается. Мужчина неуверенно перебирает пистолет в руке и, задумавшись о словах, смотрит на Дмитрия, словно хочет что-то сказать или спросить. — Вечно бегать всё равно не получится, Серёж, — добавляет Дмитрий, надеясь добить того и убедить окончательно сложить оружие. Мужчина ещё на какое-то время замирает, продолжая думать, но после, вдруг начинает отрицательно трясти головой и на глазах у него, кажется, появляются слёзы. Он сильнее прижимает Юру рукой и снова приставляет пистолет к его голове, отчего младшему оперу теперь действительно становится страшно и, бросив напуганный взгляд на Дмитрия, он жмурится, боясь услышать звук нажимающегося курка. — Нет, я не пойду, — истерически говорит мужчина, продолжая мотать головой и отходить назад ещё дальше, придвигаясь к стене. Дмитрий смотрит на него настороженно, а после отводит взгляд за спину — во двор и снова возвращает. Мужчина это замечает и начинает вести себя ещё более встревоженно: также быстро оборачивается в сторону и после взволнованно громко спрашивает. — Кто там?! Дмитрий делает чуть удивленный взгляд и снова смотрит в сторону двора пару секунд. — Никого, — говорит спокойно, продолжая держать пистолет и не спускать глаз с преступника. Он делает ещё одну попытку подойти чуть ближе. В какой-то момент, мужчина снова оглядывается, отчего у Дмитрия появляется секунда, чтобы выбить пистолет из рук и откинуть обоих в разные стороны. Юра падает на асфальт лицом вперёд и успевает выставить перед собой руки, чтобы не удариться, но встать резко не получается — его всего трясло. Дмитрий кидает преступника на землю и орёт на того, приказывая сцепить руки сзади. После осматривает на наличие ещё какого-либо оружия и под страхом смерти оставляет лежать мордой в пол на минуту одного. Дмитрий поднимает брошенный пистолет и подходит к Юре, он помогает ему сесть, смотрит в глаза и приободряюще обнимает. — Ну ты как? — Юра не говорит ни слова, словно проглотил язык, он успел сильно испугаться за те минуты, пока в его голову вжимали дуло собственного пистолета, и теперь не мог прийти в себя; однако, в ответ всё же обнял. Проходит десяток секунд и Дмитрий отпускает его, сразу возвращаясь к задержанному. Юра поднимается и забирает свой пистолет, кладя его в кобуру, но тут же снова его достает и разряжает, после чего окончательно убирает и защёлкивает заклёпку. Дмитрий выводит мужчину и младший опер идёт вслед за ним, глядя под ноги. Около подъезда стояли Миша с Пашей и дожидались их, слегка взволнованно глядя на троих, выходящих из арки дома. Младшие опера замечают Юру, и его побитый вид заставляет двоих опешить. Начальник выглядел грозно, отчего единственной мыслью в их головах сейчас было то, что Юра снова что-то сделал не так и получил по шапке. — Не трогайте его, — говорит Дмитрий и проходит мимо, дальше к служебной машине. Юра сейчас не хотел с кем-либо разговаривать, и, видимо, Дмитрий это тоже понимал и помогал избежать разговора. Так и происходит, Шибанов с Павлом ещё недолго смотрят на него и уходят к своей машине. Через десяток минут они доезжают до участка, где Дмитрий передает задержанного местным и садится заполнять оставшиеся документы, прося Юру ему с этим помочь. К вечеру дела заканчиваются и они спокойно возвращаются в отель — завтра утром должен был быть отъезд домой, в Питер. Зайдя в свой номер, Юра, впервые после задержания встречается взглядами с товарищами. Те ничего не спрашивают — одно слово Дмитрия означало закон и не нарушали его даже без его присутствия, но по взглядам было видно, что узнать произошедшее всё-таки хотели. Брагин отворачивается и продолжает так же молчать дальше, занимаясь подготовкой ко сну. — Меня чуть не застрелили, — когда они уже собираются ложиться спать и сидят на кроватях, Юра решает объяснить всю ситуацию. — Если бы не Дмитрий Максимович, — все и до этого были немногословны, но сейчас вовсе замолкают, вслушиваясь. — Меня бы тут не было. В комнате на несколько секунд повисает громкое молчание, теперь всё стало понятно и отчасти стыдно за то, что они думали совсем о другом. — Спасибо, что ты тут есть, — ощущая тягость повисшей тишины, первым говорит Миша, и Юра кивает. — Я тоже рад, что ты здесь, — говорит Паша вслед. Недолго они продолжают молчаливо сидеть, а после просто ложатся спать, пожелав спокойного сна. Сегодня работа закончилась раньше обычного, и появился настоящий шанс наконец выспаться.