Ошибка

Горячая соленая кровь убитого кабана показалась Арье непривычно горькой. Лил жуткий холодный ливень. В небе белым вспыхивала молния. Глухие раскаты грома вынуждали ее стаю время от времени беспокойно поскуливать. Арья не обращала внимания на непогоду, не обращала внимания на добычу, чье мясо так аппетитно пахло. Слюни наполняли рот, клыки безотчетно вгрызались в плоть, но кровь всё равно оставалась горькой. Она перестала ощущать еще одного своего брата. Тот, который первым покинул чрево их матери. Сегодня днем он был где-то совсем рядом. Она держала путь в прямо противоположную сторону от той, где ощущалось присутствие старшего брата. Ее путь пролегал на юг. Но Арья, сама не понимая, как это случилось, заставила свою лютоволчицу подчиниться ей и свернуть обратно на север. Стая безропотно последовала за ней. Распугивая птиц, белок и оленей, они мчали вперед. Сильные крепкие лапы разбрызгивали грязь и всё глубже втаптывали в нее листья с иголками и остатками шишек. Ветер трепал густую влажную шерсть. Арья старалась прислушиваться к звукам, к чувству, что ее брат где-то совсем рядом. Это чувство оказалось крепче любого запаха, который могла смыть проклятая вода, что лилась с неба вот уже несколько последних дней. Оно произрастало из глубин ее существа и царапало ребра. Она с легкостью перепрыгивала огромные кривые коренья могучих деревьев и мелкие речушки, вышедшие из берегов. Она не щадила сил, продолжая погоню. Но когда землю снова покрыла темнота, чувство в ее груди исчезло. Оно словно натянутая жила, лопнуло, упало в грязь, смешалось с водой и оставило лишь запах смерти и разложения. Арья слишком хорошо запомнила, что это могло означать. Ее брат мертв. Мертв, как и младшие братья и старшая сестра. Остался лишь один. Тот, который всегда держался в стороне и сверкал своими странными красными глазами. Но он был так далеко, что до него невозможно было добраться. И всё же оставался еще жив. Горькая тоска заполнила пасть. Арья попыталась снова подчинить своей воле лютоволчицу, чтобы продолжить путь и найти брата. Пусть и мертвого. Но ничего не получилось. Волчица разъяренно дернула головой, лязгнула острыми клыками и попятившись, ринулась в обратную сторону. Ее путь по-прежнему пролегал на юг. В прошлый раз, когда не стало младших братьев, боль заставляла выть. Долго и протяжно. Она вгрызалась в шкуру и словно ломала ребра. Теперь боли не было. Только ярость и горечь. Арье удалось в одиночку загрызть небольшого кабана. Она терзала его грудь пока тот еще был жив. Рычала и щелкала клыками, захлебываясь яростью. Когда всё было кончено, и ее соплеменники принялись за ужин, она тоже ела, ощущая лишь горечь вперемешку с ноющей усталостью. Горечь и горячая кровь внезапно растаяли у нее на языке и Арья снова стала собой. Исчез дождь. Исчезла и ночь. Послышался знакомый шелест сильных крыльев. Когда в небе возник ворон, он ничего ей не сказал. Арья просто знала, что должна следовать за ним. И она последовала. Она бежала на своих двоих так же быстро, как и в шкуре волка. Бежала-бежала, не обращая внимания на мертвые ветки кустов, что били ее по лицу, пока Арья пыталась угнаться за вороном. Она случайно оступилась и провалилась в яму, которая оказалась криптой Винтерфелла. Арья слышала шелест ворона, но не видела его. Слышала странный шум, похожий на бой барабанов, но не знала, откуда он шел. В крипте царила полутьма, но вместо холода ощущалось знакомое дыхание тепла. — Отец? — тихо спросила Арья. — Матушка? Ответом ей послужил лишь шелест вороньих крыльев и бой барабанов. — Джон? — не сдавалась Арья и начала осторожно пробираться вперед. Ей вдруг стало страшно, но приказав себе ничего не бояться, она продолжила путь. Где-то вдали мелькнула чья-то тень. Арья на миг остановилась, а затем улыбнулась, решив, что братья просто захотели подшутить. «Меня не так-то просто напугать», — самодовольно подумала Арья и позабыв о присутствии ворона, на цыпочках прошла вперед. Она хотела как можно осторожней и тише подобраться к братьям, чтобы напугать их в отместку. Но в крипте Арья оказалась одна. Подобравшись поближе, она увидела лишь лютоволка. Он неподвижно лежал на каменном полу. Его золотистые глаза были открыты. В них отображалось полыхание пламени факелов и Арье вдруг стало не по себе от этого зрелища. Лютоволк не дышал. Вокруг него разлилась кровь. Много крови, что казалась сейчас совсем черной. Затаив дыхание, Арья подошла ближе и склонившись, заметила, что голова лютоволка была отделена от его тела. «Как мне об этом сказать Роббу?», — в ужасе подумала Арья. То, что лютоволк принадлежал именно Роббу она не сомневалась. Тело Серого Ветра внезапно дернулось и по крипте пронеслось утробное рычание. Арья отпрянула назад и устремилась обратно к выходу, где ее уже ждал ворон. Бой барабанов начал нарастать. От него страшно заболело в голове. «Волк придет за тобой», — произнес ворон слова, которые Арья уже однажды слышала, но теперь они вызвали в ее душе лишь ужас. Она выбралась из крипты и обессиленно упала на землю. Барабаны продолжали бить всё громче и быстрее. Внутри живота разлилась странная горячая боль, которую прежде Арья никогда не испытывала. Эта боль накатывала волнами. Нужно было подняться, но Арья лишь перевернулась на бок и прижала колени к груди. «Оставь горькие семена боли людям», — произнес ворон и подлетев к Арье, клюнул ее в лоб. Еще один оглушительный удар барабана отдался мучительной болью в голове. Вскрикнув, Арья очнулась и резко поднялась с кровати. Ткань ночной сорочки неприятно прилипла к телу. Вся ее кожа покрылась бисеринками холодного пота. Грудная клетка вздымалась и опадала из-за частого и тяжелого дыхания. Боль в животе по-прежнему оставалась всё такой же сильной, словно она была настоящей, а не навеянной сном. Отбросив в сторону тонкое одеяло, Арья увидела ярко-красное пятно на своей ночной сорочке. Почти такое же, как у Серого Ветра. Призраки ее снов-видений были еще слишком живыми и Арья подумала, что это лютоволк с отрубленной головой всё же сумел нагнать и разодрать ее плоть. Подавив вскрик, Арья вскочила с кровати, ударилась поясницей о ребро небольшого столика, на котором стоял кувшин с водой. Голова страшно закружилась и все мысли в ней враз смешались. Где сон, а где — явь, разобрать уже было невозможно. «Я умираю! — в ужасе подумала Арья. — Мои способности оказались слишком сильными и теперь рвутся наружу сквозь кости и кожу!». Она дернулась, когда заметила открывшуюся дверь и схватилась за кувшин. Холодная вода расплескалась по рукам. Что именно Арья хотела сделать с кувшином, она не знала. На пороге возник лорд Тайвин. Прежде Арья никогда не подумала бы, что будет рада увидеть именно этого человека. — Милорд, — прошептала она одними губами и медленно вернула кувшин на место. В комнате горели свечи и Арье показалось, что в зеленых глазах лорда Тайвина блеснула сердитость. Боль в животе снова усилилась. Арья медленно опустилась на пол и притянула колени к груди. Ей вдруг показалось, что боль стала чуть менее мучительной, но между ног продолжала течь кровь. Арья ощущала ее липкость и теплоту на своей коже и снова почувствовала себя загнанной добычей. Но на этот раз еще и раненной. — Служанка поможет тебе помыться и переодеться, — бесстрастным тоном произнес лорд Тайвин. Арья не знала, что сейчас ей следовало сказать. И нужно ли это было делать? Лорд ни капли не походил на человека, который нуждался бы в чьей-либо компании или пустой болтовне, поэтому Арья решила промолчать, но затем вдруг вспомнила о своих снах. Резко выпрямившись, она сжала от боли руки в кулаки и заглянула лорду Тайвину прямо в глаза. Они ей вдруг показались красивыми, но вместе с тем и беспощадными. — Мой брат, милорд, — голос самую малость задрожал. — Робб… Молодой Волк… Он мертв, ведь так? — Ты увидела это в своих снах? — слегка приподняв одну бровь, ответил вопросом на вопрос лорд Тайвин. Арья молча кивнула. — Поговорим, когда тебя приведут в порядок. Ты голодна? Конечно, голодна. Целый день провела в беспамятстве. Прикажу, чтобы тебе подали ужин. Есть Арье совсем не хотелось. Она недавно терзала горячую плоть убитого ею кабана. В мыслях прозвучали слова Этана о том, что нельзя забывать. «Нас двое. Я и Нимерия. Это она ела. Она, а не я». — Где я, милорд? — спросила Арья, оглянувшись. — В башне Десницы. Пожалуй, это единственное место во всем Красном замке, где тебе не отрубят голову без моего ведома. Арья вспомнила о Джоффри, Вхагар и досадливо поджала нижнюю губу, а затем глянула на испачканную кровать и на себя. Стыд опалил щеки и Арье захотелось оказаться где угодно, но точно не здесь. Если бы она не была так слаба, то, вероятно, попыталась улизнуть. — Ты понимаешь, что это значит? — спросил лорд Тайвин, проследив за ее взглядом. — Сначала я подумала, что умираю, — призналась Арья. — Но теперь поняла, что это не так. Я выросла и теперь могу рожать детей? — мысль о детях ей не понравилась. Если есть дети, значит должен быть и муж, а замуж Арья совсем не хотела. — Верно. Нам есть о чем поговорить, поэтому не медли. Остаток этой ночи я всё же планирую провести во сне.

***

За окном лил дождь. Мейстер Пицель подозрительно долго не выходил из покоев, куда Тайвин собственноручно внес некоторое время назад девочку. «Девочка, — подумал он и помассировал переносицу. — С каждым днем всё сложней и сложней становиться называть ее девочкой». Впрочем, сейчас это тревожило Тайвина почти в самую последнюю очередь. Не успел он толком отвернуться, как возникла новая проблема, требующая немедленного решения. Не растрачивая попусту время, Тайвин приказал, чтобы к нему привели служанку Арьи. Ноа была его человеком, поэтому Тайвин знал, что лгать она не станет. — Милорд, — поклонившись, прошептала Ноа, когда ее привели в его кабинет. Тайвин сидел за своим письменным столом и ощущал себя странно. Еще совсем недавно он готовился к тому, чтобы спокойно отдохнуть в одиночестве после соколиной охоты и лечь спать. Затем пришла Серсея, и ситуация вышла из-под контроля. Сначала Тайвин хотел оставить Арью в темнице до утра. В качестве урока, раз уж она не способна совладать с собой и своими чувствами. Но когда узнал, куда именно внук поместил ее, решил действовать без отлагательств. То, что натворила Арья, безусловно, заслуживало наказания. Но Тайвин слишком хорошо знал своего внука и понимал, что ситуация была не так однобока и проста, как могла показаться на первый взгляд. Джоффри следовало крепко удерживать за загривок, но с каждым разом сделать это становилось всё сложнее. Он был абсолютно глуп и страшно жесток. «Долго он не проживет», — подумал Тайвин и не испытал по этому поводу ни ужаса, ни сожаления. Джоффри был его плотью и кровью. Он был королем. Но Тайвин не питал иллюзий. Собственноручно устранить члена своей семьи он никогда не решился бы. Но наблюдая за внуком, Тайвин понимал, что жестокость способна привести к смерти так же неизбежно, как и абсолютная глупость. — Рассказывай, — приказал Тайвин и опустил руки на подлокотники. Его сердитый взгляд зацепился за несколько небольших пятен крови, испачкавшие рукава сорочки. Кровь не пугала Тайвина, но сейчас она невообразимым образом вернула его мыслями в ту ночь… …Той ночью тоже была гроза. Она собиралась на протяжении всего дня. Тяжелые, будто налитые железом тучи, плыли так низко над Утесом Кастерли, что казалось вот-вот заденут раздутыми боками зубцы башен. За горизонтом было слышно первые тихие раскаты грома. Создавалось впечатление, что там вдали пробуждалось древнее чудовище. — Лев, — утверждал Джейме, пытаясь успокоить сестру. — Слышишь? Так рычит лев. И я его не боюсь, потому что он охраняет наш герб и дом. Серсея немного успокоилась, но, когда гроза приблизилась и небо начали прорезать острые и кривые росчерки молнии, за которыми оглушительным раскатом разрывался гром, она крепко прижалась к брату и задрожала. Этой ночью Тайвин позволил детям спать вместе в одной комнате и велел служанкам присматривать за ними. Ночь обещала быть долгой и тяжелой. Боль Джоанну начала мучить еще на восходе солнца. Мейстер пророчил, что уже к обеду должен родиться ребенок. Но обед давно прошел, вечер — тоже. До онемения в пальцах стиснув руки за спиной, Тайвин расхаживал по своим покоям. Его твердый уверенный шаг набатом бил в голове и прерывался всякий раз, когда доносились крики жены. Останавливался он часто. Волнение стиснуло грудную клетку с такой силой, что Тайвин вряд ли удивился, услышав треск собственных ребер. Он был один. Не хотел, чтобы кто-либо увидел его таким… уязвимым. Это было слишком личное. Если бы не мейстер Тайвин, вероятно, уже давно ворвался в спальню жены. Ему казалось, что его присутствие сможет разрешить любую проблему, даже столь деликатную. Тайвин давно привык к той власти, что успел сосредоточить в своих руках. И решительно не желал думать, что эта власть никоим образом не распространялась на такие ситуации как роды. Вторая беременность Джоанне давалась тяжело, но она никогда не жаловалась. Ни в одном своем письме она ни разу не упомянула о том, что ее спина страшно болит. О том, как просыпаясь на заре, она не ощущала никаких сил для того, чтобы даже подняться с кровати. Обо всём этом Тайвин узнавал от Кивана. «И она еще имела наглость смеяться и говорить, что это я упрям?», — раздраженно подумал Тайвин, продолжая расхаживать по своим покоям. На миг остановившись, он налил себе вина и осушил одним глотком весь кубок. Тайвин вдруг поймал себя на мысли, что уже ненавидит то дитя, которое продолжало безжалостно мучить его жену. Ему стало дурно. Это его плоть и кровь. Его наследие. Такой же его ребенок, как Джейме и Серсея. Когда снова раздались крики, Тайвин крепко сжал в руке пустой кубок и едва сдержался, чтобы не запустить его в стену. Резкий пронзительный детский плач заставил облегченно выдохнуть. Это облегчение оказалось настолько невероятным, что Тайвин даже почувствовал странный отголосок боли под ребрами. Отставив обратно на стол кубок, он решительным шагом вышел из своих покоев. Его должен был в первую очередь интересовать пол ребенка, но Тайвина эта мысль даже не посетила. Первым делом он хотел увидеть свою жену. Хотел лично убедиться, что с ней всё в порядке и поцеловать. Он подумал о том, какое украшение преподнесет ей в дар за пережитые из-за родов муки. Это определённо должно быть нечто грандиозное и достойное лишь леди Утеса Кастерли. Тайвин даже улыбнулся своему страху, который испытывал еще несколько мгновений назад. Он поддался ему совсем как безусый мальчишка! Это была его последняя искренняя улыбка. Когда Тайвин вошел в спальню своей жены, первое на что он обратил внимание — кровь. Ему показалось, что крови было слишком много. Он не боялся ее. Ни в детстве, ни уж тем более сейчас. То, что он испытал при виде крови своей жены Тайвин не мог назвать страхом. Это было нечто иное. Грудную клетку снова словно кто-то сжал. — Милорд, — услышал он слева от себя, но не обратил внимания. Стиснув руки в кулаки, Тайвин подошел к кровати, рванул в сторону тонкую ткань балдахина и… Замер. Где-то за спиной продолжал надрывно плакать младенец, но Тайвин ощутил, что в голове вдруг стало пусто. Обычно, сотни различных мыслей, кружились в ней подобно листве, подхваченной ветром. А теперь вдруг стало пусто и тихо. Джоанна неподвижно лежала на подушках. Она была бледной. Золотистые пряди, которые Тайвин любил перебирать меж пальцев сейчас были влажными и облепили словно змеи шею его жены. Некоторые из них опустились на бледный лоб. Он безотчетно потянулся, чтобы убрать их, а затем резко отдернул руку. Джоанна не двигалась и… не дышала. Еще несколько мгновений назад он слышал ее пронзительные крики. Несколько. Мгновений. Назад. Сколько он видел смертей? Скольких казнили по его приказу? Скольких Тайвин убил своим мечом? Младенец продолжал плакать. — Милорд… — Вон, — прошептал он одними губами, продолжая немигающим взглядом смотреть на свою жену. — Все. Немедленно. Вон. И заберите его… Успокойте. Когда двери закрылись, Тайвин моргнул один, второй раз и медленно опустился на край кровати. Джоанна по-прежнему лежала неподвижная и такая тихая. Прилив гнева на миг ослепил Тайвина и свернул внутренности в тугой узел. Крик застрял в глотке и словно разодрал ее сотней шипов. Затем гнев резко угас, уступив место почти детской беспомощности и растерянности. Странно, но его руки не дрожали, когда он обхватил Джоанну и прижал ее к себе. Закрыв глаза, Тайвин опустил подбородок ей на макушку в глупой надежде, что вот-вот услышит знакомый смех, напоминающий перезвон серебряных колокольчиков. В спальне замерла тишина. Тайвин ощущал соль на своих губах и пустоту. Это было странное сочетание, казавшееся ему ненастоящим. Он смутно помнил, когда и каким образом оказался в своей спальне. Но хорошо запомнил пятна крови на своих рукавах. За столько лет Тайвин уже не мог с точностью вспомнить, как именно выглядела Джоанна. Многие черты ее лица память смазала. Но он навсегда запомнил эти проклятые пятна. — Милорд? — осторожно позвала его Ноа. Тайвин медленно поднял взгляд на служанку и едва заметно скривил рот. — Рассказывай, — потребовал он. Когда Ноа рассказала обо всём, что случилось, Тайвин помассировал переносицу. — Кошку убрала? — Да, милорд. — Возвращайся в спальню своей госпожи и не покидай ее без моего разрешения. — Как прикажите, милорд. Пицель появился сразу, как только за Ноа закрылась дверь. — С девочкой всё будет хорошо, — заверил мейстер. — Она не пришла в себя? — Нет, милорд. Я напоил ее небольшой порцией макового молока. До утра она уж точно не проснется. — Хорошо. — Я могу приготовить для вас сонный напиток, милорд. — Не нужно. Ступай. Моя дочь непременно захочет выудить у тебя всю информацию, — Тайвин наградил великого мейстера предупреждающим взглядом. — К сожалению, милорд, я ею не располагаю, чтобы удовлетворить любопытство нашей королевы. — Увы. Когда за мейстером закрылась дверь, воцарившаяся тишина в комнате даже слегка оглушила Тайвина. Он чувствовал усталость, но совершенно не хотел спать. Поднявшись из-за стола, Тайвин походил по своему кабинету, затем всё же решил заглянуть в спальню. В комнате горело несколько свечей. Девочка неподвижно лежала в постели и на миг почудилось, что она не дышит. Тайвин резко шагнул внутрь, но тут же остановился, заметив легкое шевеление губ. Жива. «Как знать, может именно сейчас она видит свои эти сны», — подумал Тайвин и снова почувствовал себя странно. Если Арья могла видеть будущее, возможно, она видела и то, что будет со всей страной и с ним самим? Или ее способности были не настолько всесильными? Возможность держать подле себя человека, который мог знать о том, что случится завтра или через год, показалась Тайвину весьма соблазнительной. Одна дочь Неда Старка обеспечивала ему получение Севера, а другая… Другая могла стать редчайшим инструментом, способным следить за ситуацией далеко за пределами Вестероса. Можно будет не опасаться утечки информации. И как знать, какие еще секреты в себя могла открыть Арья. Просто выгодно выдать ее замуж Тайвину теперь показалось уже не столь заманчивой идеей. Сон не шел и Тайвин решил пригласить Этана. — Всё возможно, милорд, — ответил он, когда унял свое тяжелое дыхание после подъема в башню Десницы. — Девочка пережила потрясение и снова впала в беспамятство. Могу предположить, что именно потрясения становятся подспорьем для ее видений. У каждого они проявляются по-разному, милорд. — Так теперь будет всегда? — со сдержанной заинтересованностью спросил Тайвин. — Нужно понимать милорд, что варг и древовидец — не совсем одно и то же. Варг способен вселяться в тело животного, видеть его глазами и управлять им. Древовидец же способен ко всему прочему еще и видеть будущее. Это часть одной магии, милорд. Но не всякий варг способен видеть будущее. Это очень редкий талант, милорд. — Всё это похоже на чушь, — Тайвин сложил пальцы домиком у подбородка. — Вы сами успели убедиться в обратном, милорд. — Да. Это верно. И что касательно этих… талантов? Девочку придется постоянно истязать новыми потрясениями, чтобы она могла их использовать, когда это необходимо? — Не думаю, милорд. Я решил начать с простого и перейти к сложному. Для начала девочке стоит научиться управлять волком и мгновением, когда она решит попасть в его шкуру. Но самое главное — леди Арья должна уяснить, что они два отдельных существа. А видения, показывающие ей будущее… Милорд, боюсь, моих знаний будет недостаточно. Мои корни близки к северным, но в моей семье не было варгов. Всё что я вам поведал, было почерпнуто мною из свитков и собственной памяти. Дед и отец рассказывали мне различные легенды. Но этого мало. — Хорошо. Что ты скажешь насчет ее роста? — Как я и говорил раннее, всё зависит от той силы, которая необходима способностям. Я могу поделиться лишь своими предположениями. Над горизонтом возникли первые предрассветные блики. Гроза утихла после прихода Этана и судя по бледным звездам, выглянувшим из-за туч и отсутствию ветра, день обещал быть погожим. Сон всё еще не шел, поэтому Тайвин положительно кивнул. — Наша миледи — девочка… — Поразительная наблюдательность. — Тайвин налил себе в кубок вина на два глотка. — Благодарю, милорд. Один из самых сложных, удивительных, но также и опасных процессов в жизни любой девочки — это роды. Выносить дитя и произвести его на свет. Это требует сил. Порой даже больше, чем любому смелому мужу на поле боя. Простите, если мои слова прозвучали дерзко, милорд. — Прощаю, — кивнул Тайвин. — Девочка становится готовой для своего боя после начала стабильного прихода лунной крови. Она перестает быть ребенком и становится уже женщиной. Мои предположения таковы, милорд. Быстрый рост должен прекратиться с приходом лунной крови. Если тело миледи будет способно подарить новую жизнь, значит ее хватит и для поддержания жизни своих способностей. — Многие женщины умирают во время родов, — мрачно заметил Тайвин и поглядел на свой кубок. — Исходя из ваших слов, женщина способна в один миг потерять все свои силы, так? Превратиться обратно в слабую девочку, неспособную подарить жизнь? — Никто не способен повернуть время вспять. Преждевременная смерть означает лишь то, милорд, что где-то была допущена серьезная ошибка. К сожалению, они очень часто встречаются в нашей жизни. Губы Тайвина превратились в бледную полоску. — Главное, чтобы мы не допустили ошибку в ответственный момент, милорд, — аккуратно продолжил Этан. — Я сделаю всё от себя зависящее, чтобы таланты миледи не причинили ей вреда. Она с характером и не даст себя так просто одолеть. — Что верно, то верно. Тем не менее сейчас она лежит в моей кровати. — Абсолюта не существует, милорд. Девочка варг, а не демон, не знающий усталости, любви и горя. — Я тебя услышал. Ступай. Этан, поклонившись, тихо ушел. Когда солнце лениво поднялось над горизонтом Тайвина оповестили, что его вызывает к себе король. Такая новость не стала неожиданностью. Приведя себя в порядок, Тайвин поправил перстень на своем пальце и вышел из башни. Впереди его ожидал очередной королевский припадок, который следовало встретить с достоинством и не опуститься до унизительного желания переломить хребет бестолковому львенку.