Свадьбы мисс Гермионы Грейнджер

      Она пришла в себя в больничном крыле. Над ней хлопотала мадам Помфри, гремя склянками. Значит, в её всё-таки попали. Мдаа, и когда это случилось?       Увидев распахнутые глаза своей пациентки, она бросила зелья и замахала палочкой. Над койкой лёг Полог тишины и Чары невнимания. Шурша накрахмаленным белым передником, она присела у изголовья Гермионы и, взяв ту за руку, тихо спросила:       — А у вас, мисс Грейнджер, оказывается ребёнок есть? — Девушка кивнула. Мадам Помфри хмыкнула. — Знаете, хоть, от кого?       — Знаю, конечно! От моего мужа.       — От мужа! — От удивления, рука взрослой женщины взлетела и прикрыла свой рот. — Кто он?       — А вам-то зачем это знать? — устало спросила Гермиона и отвернулась к стене, чтобы собеседница не увидела выступившие в её глазах слёзы.       — Я хочу тебе помочь, дорогуша, просто помочь в твоём нелегком положении. Ты сирота, при ребёночке. Есть тебе хоть на кого опереться-то?       Гермиона повернула голову и кивнула пожилой медиведьме.       — У мужа моего родня есть, они мне помогают, — устало выдала она. — Но вы же никому об этом не скажете, да?       — Конечно, не скажу. Я под Клятвой неразглашения, милочка. Не ты первая и ты не последняя в этом замке ученица, оказавшаяся в таком интересном положении.       За дверью кто-то закопошился, прозвучал чей-то громкий голос, вроде бы кто-то кому-то вправлял мозги. Затем дверь неожиданно распахнулась и мадам Помфри сдавленно зарычала:       — Какого Мордреда, Молли? Что за несдержанность? И что вам вдруг понадобилось в больничном крыле?       Внутрь вошла, внезапно присмиревши, миссис Уизли и уставилась на дрожащую от возмущения медиведьму. А дело оказалось в следующем.       Началось всё с того, что студенты Хогвартса в этом году почти полным составом завалили экзамен по ЗОТИ, а пяти- и семикурсники — не сдали свои СОВ-ы и ЖАБ-ы по этому предмету. И это стало притчей во языцех всего волшебного мира. Разумеется, печально известная Рита Скитер не могла остаться в стороне и осветила это событие в своей статье. Вопрошая через «Ежедневный пророк»: «Доколе будет понижаться уровень образования в Хогвартсе? Кто в этом виноват?».       Корнелиус Фадж, министр магии, узнав об этом, всю последнюю неделю не появлялся на своём рабочем месте, всячески избегая свою заместительницу и, по совместительству, профессора ЗОТИ, мадам Долорес Амбридж. Чтобы та сама справляться с постигшей её судьбой. Настигла её таки кара под названием «Магический откат». А вот нечего было заставлять студентов Кровавым пером руки себе резать. Вот, за несанкционированное использование Кровавого пера на студентах, её и приложило. Так сильно, что утром, после экзамена третьекурсников, она неожиданно и для себя, и для студентов не смогла наколдовать простейший Темпус.       Потеряв свою магию, став презренным сквибом, Амбридж оставалось только одно — кричать, что во всём этом замешаны мерзкие магглорожденные вообще и мисс невыносимая Гриффиндорская Всезнайка в частности. И, что именно она украла у неё, мадам Амбридж, магию. Дескать, это она, и никто кроме неё, провернула это дело, украла магию у своей директрисы, назначенной самим министром… И так далее, и тому подобное.        Кстати, кто же мог знать, что мадам Амбридж, пребывая в «темноте» и «стреляя» наугад своими предположениями о том, кто и, главное, как лишил её магической силы, в реальности оказалась совершенно права. Но глаза-то ей кто откроет? Кто расскажет ей, что спрятанный под кудрями, на голове у этой конкретной студентки факультета Годрика золотой обруч с одним единственным, но, при этом, совершенно уникальным чёрным бриллиантом имеет к этому непосредственное отношение? И, что камень этот спасает Гермиону не только от любителей пошарить незаконно в кудрявой головке. Главной же, фатальной для других волшебников, функцией, оказалась та, с которой первой не повезло познакомиться профессору Амбридж, незаконно назначенной министром директрисе Хогвартса.       А случилось это, когда она вызвала наглую выскочку в учительскую сразу после экзамена третьекурсников, чтобы отругать за плохую успеваемость (Почему, кстати, Гермиону, а не её декана? И почему за успеваемость третьекурсников? Гермиона-то тут при чём?). Вот только долго наслаждаться экзекуцией у неё не получилось. Через некоторое время, и после нескольких сказанных ею ехидных слов, которые вполне можно было счесть за издевательства, мадам Долорес Амбридж вдруг стало плохо. Голова её взорвалась нестерпимой болью, перед глазами возникли разноцветные круги, в области сердца защемило. Схватившись одной рукой за голову, она другой махнула грязнокровке, разрешив убираться восвояси, и поспешила в свои апартаменты, чтобы прилечь. Глотнуть что-нибудь обезболивающее.       А утром мадам Розовая жаба проснулась жалкой и презренной сквибкой. И всё что ей оставалось, так это пожаловаться проживающему недалеко от Хогвартса армянскому попу.       Так или иначе, но экзамены надо было сдавать. Что показательно, ЗОТИ провалили студенты трёх из четырёх факультетов и запнулись они на демонстрации практических умений. Точнее, на их полном отсутствии. Нет, теорию-то, по большому счёту, большинство из них, конечно, сдали. То есть, хоть как-то в грязь лицом не ударили. Но, практику провалили. С оглушительным треском.       Однако был и положительный момент. Вызвавший смех у министерской комиссии. Вызвало же его то, что с практическим экзаменом по ЗОТИ справились только студенты змеиного факультета. Все. Даже Крэбб и Гойл. Вот это-то факт и заставил смеяться министерскую комиссию.       Были, разумеется, и два исключения с других факультетов. Первым из них оказался Гарри Поттер — восхваляемый в волшебном мире кличкой Мальчик-который-выжил, Герой и Спаситель — во время экзамена продемонстрировал телесный Патронус в виде оленя. Чему экзаменационное жюри дружно аплодировало и поставило Герою «Превосходно», не задавая больше никаких вопросов. Гермиона, кстати, была стопроцентно уверена, что он завалил бы экзамен, если бы кто-то из комиссии дал другое задание для Поттера.       Ещё одним исключением стала Сьюзен Боунс. Чем она впечатлила экзаменаторов было неизвестно, но она тоже получила высший балл. А вот Гермиона впервые в жизни провалилась. Впрочем, были у неё причины, были. Будучи в тот момент всё ещё беременной (экзамен-то проводился на неделю раньше по текущей временной линии), колдовать она даже не пыталась, чтобы не выдать своё особое положение. Плод активно пинался в её утробе и без золотого Блэковского артефактного обруча на голове, её бы раскусили в два счёта. А оно ей надо?       В связи с результатами экзаменов, декан Слизерина профессор Снейп не мог сдержать свой триумф. Он гордился собой и своими студентами, которые все до единого — даже Крэб, даже Гойл! — справились со всеми экзаменами по всем предметам успешно. И он, разумеется, стал ходить по замку задрав свой длинный нос, глядя с презрением на своих неуспешных коллег-деканов.       Вот исходя из этого, и «припёрлась» Молли Уизли с нетерпящим возражения намерением увезти с собой в Нору «бедную сиротиночку Гермионочку». Дабы та, сама готовясь к экзамену, подтянула в учёбе и её деточек, Рончика и Джинни.       «А не принять ли предложение этой отталкивающей неопрятной женщины, — подумалось Гермионе, — и денёк-другой погостить у них в Норе? Чтобы оглянуться и узнать, сохранила ли рыжая воровка украденные из её, Гермиониного, отчего дома вещи или уже кому-то позорно продала?»       Девушка ещё прошлым летом, узнав о метках Артура Уизли в доме её родителей, постаралась всё более-менее ценное тоже отметить своим личным знаком. Чтобы можно было вернуть всё обратно в любой момент.       Но ей было любопытно узнать уровень низости, до которого готова была упасть эта семейка. И, чтобы не подлили ей что-нибудь зловредное, из приворотных, надо было всё время в Норе держать рядом с собой Кричера невидимым. Если что, она позовет из Франции и даст команду О-на-эгре поиграться в этой развалюхе, названной Норой.        По-любому, рыжая толстуха не знает кого в гости зовет.       — Хорошо, миссис Уизли, спасибо, — закрыв глаза сказала Гермиона. — Я, так и быть, согласна погостить у вас через месяц, некоторое время. Но вряд ли моя опекунша согласится на срок больше чем день-два. Сейчас, извините меня, я устала. Меня беспокоит моя рана…       — Опекунша? Какая опекунша, Гермиона? У тебя нет…       — Молли, — вскинулась мадам Помфри, — девочка очень слаба. В девушку попало шальное Режущее и, для стабилизации здоровья ей нужна хотя бы неделя…       — Я приду послезавтра, Поппи, — решительно сказала миссис Уизли. — Своё здоровье девочка может укреплять и у меня дома.       — Какой «послезавтра», Молли. Ты что — идиотка? Тебе же сказали простым английским языком, что у мисс Грейнджер есть опекунша. И будет так, как она скажет, а не, как тебе захочется, понятно? — устало вздохнула медиведьма, заметив кивок своей пациентки.       Фыркнув недовольно, миссис Уизли ретировалась.       Ой, как не хотелось мадам Помфри отпускать эту милую девушку в эту… Нору, в дом Артура Уизли.       Поппи махнула рукой вслед уходящей женщине, всем своим видом показав ей своё нежелание видеть её в больничном помещении. Затем, предложив больной выпить Сонное зелье, отправилась во внутренние палаты, продолжая думать о семейке Уизли. Слава всем богам и Мерлину до кучи, что Артур пошёл на поправку и осенью сможет вернуться на работу. Только он был в состоянии сдерживать нрав своей амбициозной женушки.

***

      Гермиона, выйдя через полтора месяца из камина в Норе, сразу заметила сидящего за обеденным столом и играющего с Роном в шахматы Гарри Поттера.       — Здравствуйте, ребята, — воскликнула она, встретив радостный взгляд зелёных глаз Гарри и безразличный Рона. — Как ваши каникулы, готовитесь к экзамену по ЗОТИ?       Красные пятна на щеках обоих подтвердили её предположения, что нет. Не готовились. Ну, Гарри-то оно в сущности было ни к чему, он-то свой экзамен сдал. Так что покраснел он, скорее по привычке. Впрочем, и так всё было понятно. Им-то, по всей вероятности, даже подержать свои волшебные палочки в Норе не позволяют.       — Где твой багаж? — заметил отсутствие какого-либо саквояжа, сумки или коробки в руках у подруги Гарри. — Ты совсем налегке, разве не останешься здесь до конца лета?       — А ты? — ответила она вопросом на вопрос.       Поттер стал пунцовым, внезапно осознав, что гостить так долго у стеснённых в финансах людей неприлично, по меньшей мере.       — Мне идти некуда, — промямлил он.       Рон молчал, сжав рот куриной гузкой. Он был чем-то недоволен. Прибытие отличницы его неприятно удивило, что ли? Ну и ладно, пусть себе сердится, она всё равно пробудет здесь до вечера и уйдёт обратно. Всё, что ей было нужно, так это отметиться здесь, в Норе, осмотреться и раствориться в ночи.       — Как нет? А дом твоей родной тётки взрывом бытового газа разнесло, что ли?       — Да что ты говоришь, Гермиона, какой газ? — не понял Гарри. — Меня сюда профессор Дамблдор привёз, сказал, чтобы я остался до конца августа. И, знаешь, после смерти Сириуса, оказывается, свой дом на Гриммо Сириус мне оставил! — напыжился он, расправив плечи. — Я Кричера, ну, домовика этого, позвал и тот явился, представляешь?       Но плечи его вдруг поникли и его глаза забегали, выдавая в нём мыслительный процесс. Закончившийся его сообщением, сказанным тихим голосом:       — Вот только дом, почему-то, мне не открылся, — сказал Гарри после раздумий. — Но, профессор Дамблдор сказал, что раз я его вижу и могу рукой за ручку входной двери схватиться, значит, всё так и есть. Дом мой. Но нам надо с ним в Гринготтсе появиться, встретиться с поверенным Сириуса и забрать все документы. И мы сделаем это позже — зимой или весной, если директор Дамблдор не убедит коротышек отдать пораньше право наследования ему, как моему магическому опекуну…       Гермиона хлопнула ладонью себя по лбу, услышав слова своего столь недалёкого одноклассника и друга. Этот звук прервал тираду парня и тот посмотрел с непониманием на девушку.       Которое, правда, быстро переросло в удивление. Удивился же он настолько, что буквально вытаращился на девушку.       Взгляд его, для начала, задержался на её лице, словно он увидел её впервые. Непонятно ему вдруг стало, а кто это перед ним. Нет, конечно это была она, их с Роном подруга, Гермиона Грейнджер. И, в тоже время не она. Вроде бы, всё та же копна каштановых кудряшек, те же коричневые глаза, ехидная улыбка тонких, аккуратных губ, та же плос… О!       А ведь фигурка-то у неё, как-то вдруг, в одночасье, перестала была плоской! Заметные выпуклости поднимали спереди её кремовую блузку. А под ними тонкая талия и стройные ножки оформлялось в фигуру скрипки. Его глаза скользнули обратно на её лицо. Огромные тёмные глаза, обрамлённые густыми ресницами, красиво смотрелись на фоне бледной кожи, цвета белой розы. Брови вразлёт и прямой, аккуратный носик служили рамкой для её глаз. Густые кудрявые волосы были стянуты на макушке резинкой и… всё так же образовывали нечто похожее на копну, но… какую-то слишком старательно оформленную, что ли?       Гермиона Грейнджер, как говорится, очень изменилась за те полтора месяца, во время которых они не встречались. Она стала красавицей того типа, … как их там…ааа, голливудских героинь. И, кроме всего прочего, она выглядела повзрослевшей, с ехидцей наблюдающей за упавшей на пол челюстью зеленоглазого друга.       Вечером, во время единственного для Гермионы ужина в Норе, она поняла, что от мысли пристроить перспективную и не бедную полукровку снохой у себя в семье, миссис Уизли отнюдь не отказалась. Да и с чего бы ей отказываться, если её терзала необходимость обеспечить свой выводок? Прежде, чем привести мисс Грейнджер в Нору, заботливая мать строго-настрого предупредила своих сыновей старательно за девушкой поухаживать. И приударить, если такая возможность образуется.       Некоторое время она рассуждала над вопросом, надо ли одновременно с Гермионой приглашать в свой дом и Гарри Поттера, но за неё всё решил директор Дамблдор, сам приведя парня с собой. Так, что в Норе опять собралась вся многочисленная гриффиндорская компания, которая собиралась здесь каждое лето. Гермиона, побыв в Норе некоторое время, сообщила Молли, что на ночь не останется, но та отмахнулась от её слов. И послала её делить одну комнату с Джинни, как всегда.       Мистер Уизли, похудевший и бледный, во время ужина сидел во главе стола, стараясь вспомнить некую очень важную информацию о новоприбывшей девушке-гостье. Что-то роковое, фатальное, связанное с тем тёмным проблеском среди её каштановых локонов. Но никак не мог вспомнить. Укус змеи в Отделе тайн пошатнул на долгое время не только его физическое здоровье, но и затронул его мыслительные способности.       На данный момент мисс Грейнджер сидела между его младшим сыном Рональдом и Гарри Поттером и вертела между пальцами красивую серебряную вилку, не прикасаясь к прекрасно протушенному Молли мясу в тарелке перед собой.        «Интересно, а почему это девушка к еде не прикасается?» — думал Артур, старательно пытаясь вспомнить забытые, какие-то важные факты, рассказанные ему мамой Седреллой. Но те уплывали от его внутреннего внимания и он мог только беспомощно мигать глазами.       — Ешь, Арти, почему не кушаешь? — проворковала его жена. Потом её взгляд остановился на утонувшей в своих мыслях девушке. — Гермионочка, ты не голодна? Кушай, дорогая, пока горячо. Остынет, мясо жиром заплывет и еда станет безвкусной. Ешь, чего засмотрелась?       — Да вот, вспоминаю, миссис Уизли. Например о том, что и у моей матери был набор точно таких же, из серебра, столовых приборов. Это был свадебный подарок маме от её французской бабушки Маргариты. Удивительно, что у вас оказался точно такой же набор…       И она уперлась немигающим взглядом в оторопевшую хозяйку.       Гарри сочувственно дотронулся до колена подруги, давая ей знак, что он её тоже услышал и соболезнует об утрате родителей. На щеках Джинни выступили большие красные пятна. Она знала, подумалось Гермионе, и ей стало мерзко сидеть за одним столом с этими злыми людьми. Атмосфера на кухне вдруг стала очень холодной и напряжённой, полной невысказанной правды.       В тот самый момент что-то в кармане джинсов Гермионы зазвенело и она вынула сквозное зеркальце. Стукнув пальцем, она включила связь и кухню заполнил женский голос. Прозвучала оговоренная заранее с тетей Касси фраза:       — Гермиона, тебе придется прервать своё посещение. Из Австралии приехал наш единственный родственник и он настаивает на встрече с тобой. Собирайся и немедленно возвращайся домой!       — Хорошо, миссис Смит, откройте мне камин, я иду.       — Деточка, кто это был? Она не имеет права, — вскинулась миссис Уизли, когда девушка приподнялась с места. Ох, как она не любила она, когда её планы срываются. — И о каком таком доме идёт речь?       — Не о моём, миссис Уизли. То есть, не о доме моих убитых родителей. Его банк продал, чтобы погасить огромный кредит на открытие ими собственной стоматологической клиники. Еле-еле собралась нужная сумма, выгребли все сбережения мамы и папы. Мне в наследство осталось только то, что в Гринготтсе поместили. Переведя в золото. До тех денег обычным банкирам не добраться и Слава Мерлину и Моргане! Так что, золота на мою учёбу в моей ячейке хватит. Вплоть до окончания седьмого курса. Но, что мне делать дальше я не знаю. Наверное, буду в делах опекунше, миссис Смит, помогать. Если она захочет…       — А кто она? — не унималась миссис Уизли, в одно мгновение утратив к Гермионе свой матримониальный интерес. И правильно, зачем ей нищенка в снохи?       — Я тоже не совсем уверена. Гоблины нашли её, как мою единственную магическую родню со стороны отца. Она мне не кровная родственница. Приходится… дай бог памяти, то ли женой, то ли снохой двоюродного, а может и троюродного брата отца, проживающего в Австралии.       — Думаешь, это тот родственник позвал тебя?       — Ох, думаю, что да. Так, что прощайте. Увидимся сразу, как мне дадут добро снова прийти в гости. Ну, а если нет, то увидимся на Косой аллее в конце августа.       И маленькими шажками, она приблизилась к зеву транспортного камина, бросила туда горсть порошка и, заглушив свой голос беспалочковым Муфлиатто, сказала:       — Площадь Гриммо 12.       И шагнула в зелёное пламя.