Твое счастье

      Очнулся Харучие в палате, шторы были закрыты, но местами пробивались лучи солнца. Посмотрев на настенные часы, он убедился, что было раннее утро. Фантомная боль у рта была, но, коснувшись щек, мальчик нащупал повязки. Медленно поднявшись на постели, он осмотрелся: обычная больничная палата, только на стуле рядом с ним, свернувшись, насколько позволяли размеры мебели, спал брюнет.       Такемичи.       Аккуратно встав с койки, зеленоглазый босиком тихо прошел к мальчику и сел на корточки рядом. Он внимательно рассматривал лицо второго: тому явно было неудобно спать в таком положении, из-за этого брови его были нахмурены. Харучие прикрыл глаза, сейчас он испытывал неописуемые чувства, он был счастлив и благодарен Такемичи, что тот спас его.       Теперь я буду защищать тебя. Как преданный слуга своего Короля. Пожалуйста… только не прогоняй меня, Такемичи.       От приятных мыслей на щеках блондина выступил легкий румянец. Снова взглянув на мальчика, зеленоглазый подумал, что нужно как-то положить брюнета на кровать – не нужно ему спать в такой позе, после которой он будет чувствовать себя плохо. Но Хару боялся потревожить чужой сон, и с таким телом он бы вряд ли смог удержать Такемичи. Но с другой стороны, до кровати всего-то пару шагов…       Решившись, он аккуратно подцепил руку мальчика, перекидывая ее себе за шею, другой рукой он тянет Такемичи на себя, чтобы тот повис на нем. Обнимая его, он чувствует, как лицо Ханагаки уперлось ему в шею. От этого осознания, Харучие чувствует, как кровь приливает к щекам, и мурашки побежали по телу.       Нужно успокоиться.       Выдохнув, он сделал шаг к кровати, перетягивая Такемичи на себя. Оказывается мальчик по ощущениям весил мало, и держать было его не сложно. Осталось только сесть и уложить черноволосого, но именно в этот момент тот решил зашевелиться:       – Мм.. Ч-что происходит? – Ханагаки тихо промямлил, не разлепляя глаза, даже почти не шевелился. Он был немного дезориентирован.       Харучие решил воспользоваться этим полусонным состоянием:       – Всё хорошо, продолжай спать, еще рано, – тихо прошептал он.       – Чие-кун? - пока они говорили, Хару медленно опускал их боком на кровать, не отпуская тело из рук. Когда Такемичи позвал его, он ему угукнул, и брюнет, расслабившись, сразу заснул.       Блондину нравилось ощущать рядом тепло, и он без зазрения совести взял в свою ладонь чужую ручку. Пока он мог себе позволить только это. Умиротворение царилось в его душе, и, смотря на мирно посапывающего Такемичи, ему тоже хотелось спать – он чувствовал, как веки тяжелели. Последней его мыслью было желание, что бы их как можно дольше не беспокоили.       Разбудили их окончательно к девяти утра: пришла медсестра проверить состояние пострадавшего и сообщить, что позже зайдет доктор осмотреть Харучие. Такемичи же, когда проснулся, совсем потерялся в пространстве и в панике свалился с кровати. Блондин, заволновавшись за мальчика, потянулся к нему, на что Ханагаки, неловко улыбнувшись и потирая ушибленное место, сказал, что все в порядке, и встал.       В комнате повисла тишина. У Ханагаки горели щеки – он никак не ожидал, что проснется в постели рядом с Санзу. Он даже не помнил, как там оказался. Последнее его воспоминание, как он сидел и…       Черт, я ничего не сказал Аккуну! Он меня прибьет.       – Такемичи? – его слабо потянули за рукав кофты.       Он обратил внимание на зеленоглазого, тот теперь сидел перед ним и разглядывал.       Походу его смутило мое выражение лица.       – Я кое-что вспомнил, не обращай внимание, – регрессор улыбнулся. – Чие-кун, а у те-…       Его перебивают:       – Просто Чие.       – А? Ладно, – Такемичи не понимал, с чего получил такую благосклонность от мальчика. – Мы с тобой не познакомились должным образом. Я Такемичи Ханагаки. «Чие» – это же не полное твое имя?       Блондин слушал каждое слово, которое ему говорили, но вопрос с именем поставил его в тупик. Он стушевался, сжав руки в кулак, и чуть опустил голову, перестав смотреть на Такемичи. Он не желал говорить свою фамилию. Он ее не признавал.       Голубоглазый, видя реакцию, сразу поспешил заверить, что тот не обязан ему отвечать, но ему возразили.       – Харучие… Харучие Санзу, – представившись, мальчик почувствовал, будто тяжеленный груз с его плеч спал. Он решил отказаться от Акаши. Может когда-нибудь он расскажет всё Такемичи, но не сейчас.       Тут дверь в палату открывается, и заходит врач. Такемичи узнал его, он видел его, когда тот направлялся в помещение, где зашивали рот Санзу. Но за мужчиной стоял еще кто-то: высокий молодой человек с черными волосами похожими на его. Хару тоже повернул голову в сторону пришедших и удивленно произнес:       – Шиничиро-сан?       Это старший брат Майки? У них с ним похожие глаза.       Такемичи поклонился в знак приветствия, подошел к Хару и сказал ему, что еще придет. У того был грустный взгляд на эту новость, но возражать он не стал. Ханагаки, больше на автомате, чем осознанно, погладил того по голове, и пообещал на мизинчиках, что навестит его. Попрощавшись, он поспешил оставить людей наедине и вышел из палаты, неожиданно наткнувшись на маленького Майки. Тот напряженно сидел на скамейке в коридоре и никого не замечал.       Такемичи остановился. Он очень скучал по другу, но лучшим решением было не связываться ни с кем.       Но Шиничиро же сейчас жив. У тебя появилась одна единственная возможность спасти его, неужели ты хочешь ее лишиться?       Такемичи испытал страх – снова потерять друзей, он не знает выдержит ли снова. А если у него не получится? Если его действия приведут к худшему варианту развития событий? Брюнет чувствует, что еще чуть-чуть, и у него снова начнется паническая атака. Поблизости был туалет, поэтому он забежал в него. Слезы начинают течь, но Ханагаки не обращает внимание на них, пытаясь выровнять дыхание.       Дерьмо.

***

      Когда Такемичи сказал ему, что он уходит, Харучие испугался. Мысли, что тот покидает его и больше не вернется, били по голове. Но черноволосый заверил, что еще придет. Когда он протянул мизинец, Хару сначала даже и не понял, что от него хотят, поглаживание по голове вообще выбило из него дыхание. Голубоглазый слабо улыбнулся, объясняя принцип действия, взяв чужой мизинчик. Видя, как с ним ласково обращаются, Санзу не мог не поверить в обещания мальчика. Поэтому, когда тот ушел, он чувствовал себя лучше.       Теперь можно было обратить внимание на вошедших. Про врача, который зашивал его, ему сообщили, но блондин никак не ожидал увидеть здесь Шиничиро-сана. Может, в какой-то степени, ожидать Такеоми – да, но не брата Майки.       Его врач, поприветствовав, присел на край кровати и спросил про его самочувствие. Ответив, что все в порядке, он ждал, что скажут ему дальше. Как ожидалось, его предупредили, что шрамы останутся навсегда, его могут выписать через день, чтобы еще понаблюдать за состоянием мальчика, но после нужно будет прийти на осмотр, а потом уже снимать швы.       На шрамы Хару было все равно, его беспокоило, как на них отреагирует Такемичи.       Нужно будет купить маску.       Мужчина ушел, оставив их вдвоем с Сано в палате.       – Привет? Как ты? – Шин слушал заключения врача и испытывал дикую вину за то, что случилось.       Вчера они искали мальчика на улице, сообщив все Такеоми. Начали с простого – парки, заброшки, после, подумали, что тот мог сам направится в больницу. Стали наведываться в ближайшие, но персонал отрицательно качали головой, сообщая, что к ним никто не поступал.       Было уже поздно, и они совсем устали, Шиничиро даже силком пришлось отправить друга домой, заверив, что с младшим будет все в порядке. Он надеялся. А утром снова продолжат поиски. Дома он отвел Манджиро в заднюю часть двора поговорить. Мелкий ничего так объяснить и не смог. Он напросился пойти искать друга вместе со взрослыми, ведь все-таки он виноват, ему нужно хотя бы извиниться. Манджиро очень переживал.       – Я в порядке, спасибо.       Старший, закусив губу, спросил:       – Майки здесь. Ты не против, если он зайдет? – Санзу помотал головой.       Теперь на том стуле сидел Майки, склонивший перед ним голову:       – Прости, Харучие… Я совершил непростительный проступок, – видно, что он сдерживал себя, но с каждым словом его глаза становились влажными, а голос дрожал. – Я скоро вернусь.       Манджиро быстро покинул палату. Теперь к нему снова обращался Шиничиро:       – Харучие. Я не прошу тебя простить брата сейчас. Но, если ты не против, вы можете остаться друзьями.       Санзу правда восхищался другом. Хару хотел его порадовать, а теперь даже не знал, где его подарок. Может его выкинули, кто знает? Но одно он знал точно: в момент нападения Майки был каким-то другим. Его взгляд был другим.       Поэтому:       – Да. Мы останемся друзьями, – он должен выяснить, что тогда случилось.       – Спасибо. Мы пойдем, отдыхай. Завтра придем снова навестить, – пожав друг другу руки, они попрощались.       Разговоры очень утомили мальчика, он лег на спину, на боку спать было пока неудобно - бинты приносили неудобство, да и ненароком он мог надавить на заживающие раны, они приносили боль. Если бы Такемичи был с ним, он бы лег снова на бок, чтобы лишь смотреть на него. С ним Хару было хорошо.       На следующее утро Санзу разбудил запах еды. Открыв глаза, он увидел, как перед ним сидел Такемичи и нарезал яблоки, а на тумбе стояла тарелка с кашей.       Он пришел. И так рано. Ради меня?       Такемичи заметил, как Хару проснулся, и улыбнулся:       – Доброе утро. Я надеюсь, не разбудил тебя? – он отложил яблоки в сторону на тарелку.       И почему-то именно сейчас Санзу захотелось плакать. Он, уткнувшись лицом в подушку, всхлипывал. Чем он заслужил такое отношение незнакомого человека? Харучие чувствует, как его касается рука и начинает поглаживать по спине.       – Что случилось? Тебе больно? Может позвать врача? – Такемичи никак не ожидал, что блондин начнет плакать. Первая мысль была, что мальчишке стало больно от ран.       Зеленоглазый не выдерживает и накидывается на брюнета, зажимая в объятиях. Он утыкается в грудную клетку, шепча слова благодарности. У того от чужих слез начинает намокать футболка, но Такемичи было все равно на это. Он пытался успокоить мальчика в его руках. Когда тот накинулся на него, у него была мысль, что все – его побьют. Видя чужие слезы, у Такемичи сжалось сердце, он не знал полную историю Санзу. Ханагаки боялся его взрослую версию, которая была жестока, но теперь понимал, что за ширмой скрывалось чадо, познавшее боль слишком рано.       Легкие покачивания постепенно успокаивали Харучие, и он приходил в себя. Голова болела от слез, но отстраняться от голубоглазого хотелось в последнюю очередь, ведь Король простит ему небольшую прихоть.       Такемичи испытывает дежавю: дверь палаты снова открываются, и на них пялятся недоуменно три пары глаз. Он все еще продолжает держать в руках Санзу, который никого не замечает и нежится в объятиях. Неловко.       Баджи, придя в себя первым, возмутимо подскакивает к мальчикам со словами: «Что ты творишь с моим другом?!» и заносит руку для удара. Такемичи зажмуривается, стискивая Харучие, чтобы тому не попало, но тот резко вырывается из рук, встав, закрывая собой регрессора.       Санзу перехватывает руку Кейске:       – Что ты делаешь? – он, с силой сжимая того, холодно спрашивает.       Повисло молчание. Никто никогда не видел Харучие в таком состоянии. К ним одновременно подбегают Шиничиро с Такемичи, один перехватывает Баджи, другой – Санзу.       – Вы что устроили в палате?! – Шин отводит Баджи в сторону.       – Он хотел ударить Мичи! – Санзу злился, его Королю хотели навредить.       – Мичи? – в три голоса восклицают, и теперь все внимание устремляется к Ханагаки.       Он немного тушуется, но кланяется, представляясь:       – Здравствуйте, меня зовут Ханагаки Такемичи. Приятно с вами познакомиться, – он поднимает голову. – Вы родные Харучие?       Старший Сано не успевает ответить, Баджи снова кричит:       – Придурок, ты что делаешь с нашим другом?!       – Это ты придурок! – блондин возмущенно кричит на друга, – он спас меня.       – Успокойтесь!       Шиничиро подходит к Такемичи и садится перед ним на корточки:       – Нет, мы его друзья, – он мило улыбается, – Меня зовут Шиничиро. Малец, что попытался ударить тебя – Баджи Кейске. Ты уж прости его, он все время так: сначала бьет, потом думает, – он усмехается, когда слышит возмущенный вопль на фоне, – а это, мой брат, Сано Манджиро, – старший указывает пальцем на мальчика, который все это время непривычно для его поведения стоял тихо.       Майки подходит, стушевавшись, и наклоняется в поклоне:       – Спасибо, что позаботился о Харучие, Таке… Такемучи, – всю серьезность ситуации портит это дурацкое прозвище, на что у Ханагаки вырывается смешок: даже при других обстоятельствах Майки коверкает его имя.       – Он - Такемичи, – поправляет того Санзу, на которого Манджиро смотрит с виной. – Я простил тебя, не смотри так на меня.       На этих словах у Майки начинают блестеть глаза, он был очень рад. Шиничиро с облегчением выдыхает. Поэтому, чтобы как-то вернуть настрой, он показывает пакет, в котором они с ребятами купили всякие вкусняшки. В палате сразу становится шумно – Майки с Кейске первыми хотели получить лакомства, забыв, что их купили для их друга. Санзу в это время спокойно стоял рядом с Ханагаки.       Весь балаган прерывает стук в дверь. Все затихают, и в комнату заходит вчерашний врач. Мужчина пришел осмотреть мальчика и вынести заключение. Поэтому блондин вернулся на кровать, где ему сразу сменили повязки и осмотрели. Все было хорошо, порезы заживали как надо, ничего не гноилось. Доктор проинформировал, как ухаживать за ранами, выдав памятку, и сообщил, что мальчик может уже сегодня выписываться.       – Я не знаю, сможет ли сегодня Такеоми прийти… – сказал Шиничиро, когда врач покинул их.       – Я не вернусь к Акаши.