Твое счастье

      Погода стояла прекрасная: солнце светило ярко, местами плыли редкие кучевые облака, а легкий ветер заглядывал в окна, играя с больничными занавесками.       – Ч-что ты сказал?       – Я не вернусь к Такеоми, – Харучие уверенным взглядом смотрел в черные глаза старшего.       Шиничиро присел на край кровати, а Майки с Баджи встали с другой стороны. Один Такемичи встал чуть поодаль, стараясь не мешать разговору. Да и подходить к остальным, особенно к Кейске – нет, он еще пожить хочет.       – Ты не можешь. Да даже если сможешь, как ты о себе позаботишься? Ты подумал об этом? – Шиничиро знал немного о том, что происходит в семье Акаши, но пытался хоть как-то вразумить ребенка.       – Такеоми давно все равно на меня! Он вечно во всем меня винит, как бы я не старался! – Санзу злился. – А найти, где переночевать, это не такая проблема.       На самом деле идей у Харучие не было. Ни одной. Одно он знал точно, домой возвращаться не хотелось. Если только поискать на первое время заброшенное здание, вернуться на подработку в кафе, и, возможно, придется бросить школу…       –Я-я не знаю, что происходит, но я могу забрать Чие к себе, – все это время молчавший Такемичи подал голос. Он видел, что разговор зашел в тупик, ведь Санзу противился. И, если сделать вывод по их словам, тому действительно некуда идти. – Мама, конечно, удивится, но не думаю, что будет против. Она часто бывает в командировках, поэтому место найдется.       И снова на нем приковано все внимание. Ожидаемо, ведь какой-то девятилетка предложил такую серьезную вещь. Но совесть давила на Такемичи – он был участником многих ужасных обстоятельств своих друзей, он видел многое, и, как бы он не старался отрицать и бежать от всего, все эти люди оставались для него близкими друзьями. Даже если в этом времени не знали его. Ханагаки попросту не мог бросить их. И, если Санзу является ключом хорошего будущего для всех, а особенно для Майки, он поможет. Без вреда себе.       Харучие сидел и чувствовал, как у него скручивает живот. Не от голода, он поел. Странное чувство разрасталось там после слов Такемичи. На глазах снова начала появляться влажность, поэтому он поспешил ее незаметно стереть рукавом с глаз.       – Но вы не можете так! – Шиничиро пытался их вразумить.       – Я согласен, – блондин, пропустив мимо ушей слова Сано, посмотрел на Такемичи, а после повернулся к старшему, – Ты сам знаешь, что так будет лучше.       Шиничиро замолчал и начал измерять палату шагами, раздумывая, Баджи с Майки наблюдали за ним, не скрывая переживания – они были не готовы к такому повороту событий, но хотели помочь своему другу. Вот только их мнение пока никого не интересовало.       Сано остановился, с поражением вздыхая:       – Ладно… Я поговорю с Такеоми, – он повернулся к Ханагаки, – Только с одним условием: мы будем поддерживать с вами связь. Да и с твоей мамой скорее всего придется мне разговаривать, – Шиничиро прикрыл ладонью глаза, представляя, как будет это нелегко.       – Конечно, – регрессор понимал опасения старшего, поэтому никак не возражал.       Они предупредили медперсонал, что Санзу сегодня забирают, поэтому к нему сразу пришла медсестра, чтобы сделать перевязку за ширмой, так как Харучие не хотел, что бы его видели. Вещей у него было с собой совсем немного, нужно было только сменить одежду.       В холле Такемичи протянул записку со своим номером телефона Шиничиро, благодарно кивнув, старший спросил, не нужно ли их проводить. Получив отказ, они попрощались, но Манджиро с Кейске долго обнимались с Санзу. Когда последний уже начал отпихивать их от себя, говоря, что они не в последний раз видятся, те удивились – оказывается они все это время думали, что будут редко встречаться, да и будут ли вообще. Ханагаки стоял и тихонечко смеялся с их лиц.       Уже идя домой, они с Хару зашли с магазин, подкупить продукты. Мама Такемичи часть еды наготовила, но ее было немного. Ханагаки не жаловался, все же женщина была часто занята, и даже такой небольшой жест много значил для него. Дома он показал Санзу, где что находится. Еще в больнице регрессор решил, что поселит Чие в своей комнате, а сам пока будет в комнате мамы. Когда та приедет, они уже продумают дальше спальный вопрос.       Было около шести вечера, когда Такемичи получил звонок от Шиничиро. Тот сообщил, что все рассказал Такеоми. По словам Сано брат Санзу отреагировал более менее, но кто знает, как было на самом деле. Документы и прочие вещи обещали завезти завтра. А это значило только одно: будет много ртов, которые нужно будет накормить. Пока он размышлял о задачах завтрашнего дня, его аккуратно потянули за край домашней кофты.       Санзу стоял в вещах Такемичи, которые были ему чуток малы – все же он был выше ростом, и смущенно теребил край своей футболки. Он был так рад, что не знал куда себя деть, и чувствовал себя неловко.       – Что случилось, Чие-к… Чие? Болит что-то? – ему отрицательно качают головой, – Ты хочешь есть? Сейчас подожди, что-нибудь сделаю, там как раз осталось немного риса, можно сделать онигири, будешь? – Такемичи подумал, что теперь нужно будет привыкать к присутствию светловолосого.       Кивнув, Хару тихо спросил:       – Я могу чем-то помочь? – но Такемичи, улыбаясь, сказал, что не надо.       Когда регрессор захотел пойти на кухню, он не смог – его все еще держали за край одежды. Такемичи недоуменно повернулся к Санзу, тот смотрел себе под ноги, не стремясь встретится с голубыми глазами.       Не думал, что в детстве он был таким стеснительным.       По-доброму усмехнувшись своим мыслям, он молча взял мальчика за руку, отчего та сначала напряглась, и, отцепив аккуратно от кофты, повел зеленоглазого за собой как цыпленка. Усадив того за стол, Такемичи поставил стул у столешницы, чтобы забраться к верхним шкафам, где лежали формы для онигири. Только он не помнил, где именно они были, поэтому пришлось чуть сместить вес на край стула, отчего тот опасно зашатался. От напряжения ноги Такемичи заболели, но его вовремя удержали чужие руки на бедрах. Посмотрев вниз, он увидел, как Хару стоит рядом, придерживая его. С придыханием сказав «спасибо», он продолжил рыться среди прочего хлама.       Найдя нужную коробку, Ханагаки начал аккуратно спускаться. Отдав светловолосому формы, он попросил их сполоснуть, раз мальчику нечего делать. Вот так за небольшой готовкой они провели время в основном в молчании. Такемичи давал время привыкнуть Хару, поговорить они еще успеют. Отужинав, и пока Санзу, вызвавшись, мыл посуду, Ханагаки вышел позвонить маме. Это на словах было просто поговорить с женщиной, а на деле…       Мама не брала трубку, поэтому Такемичи отправил сообщение:       «У меня для тебя сюрприз. Только, когда приедешь, не пугайся. Спокойной ночи. Люблю».       Еще было рано ложится, и Ханагаки предложил Санзу посмотреть телевизор в гостиной. Светловолосый сначала отнекивался, но через время пришел и сел рядом, а темноволосый поделился с ним пледом. В доме было спокойно, а шум от телевизора так убаюкивал, что глаза у Такемичи начали слипаться, и противиться он им не мог.       Снилось ему что-то странное: вокруг было темно и ничего дальше вытянутой руки не видно, а ноги стояли по щиколотку в воде. Такемичи стало не по себе. Зачерпнув рукой воду, он увидел, что та была красная. Ему не хотелось знать, почему она была такого цвета. Брюнет понимал, что ему нужно проснуться, это всего лишь сон.       Проснись. Проснись. Пожалуйста, проснись!       Вздрогнув, он резко открыл глаза. В гостиной еще горел свет, но телевизор больше не играл. Было слышно как работает лампочка. Ханагаки почувствовал тяжесть на коленях, и посмотрел вниз: на его коленях лицом к нему лежал Санзу и дремал. Такемичи выдохнул, он снова облокотился головой о спинку дивана и прикрыл глаза. Нужно было прийти в себя.       Харучие в это время не спал, на самом деле он заметил, как мальчик заснул, поэтому выключил телевизор. Сев ближе к нему, он начал рассматривать спящего брюнета – ему вообще очень нравилось это делать. Ведь на первый взгляд Такемичи имел обычную внешность, но если приглядеться, то были отличия: черные волосы завивались в небольшие кудри, слабо заметные веснушки, и самое главное – его пронзительные синие глаза, очень редкий цвет для японца.       Послушав дыхание Ханагаки, Санзу убедился, что тот спит крепко, поэтому аккуратно опустил голову на чужие колени, стараясь не разбудить. Он в блаженстве прикрыл глаза, пообещав сам себе, что полежит совсем чуточку.       Хару почувствовал, как напрягся мальчик, и испугался. Первая мысль была, что неужели он многое себе позволил? Открыв глаза, он убедился, что Такемичи все еще спал. Но лицо его сморщилось, будто от боли. И зеленоглазый понял, что тому снился кошмар, и начал гладить свободной рукой спину темноволосого. Когда он услышал, как Ханагаки проснулся, он притворился спящим, во-первых, ему не хотелось смущать Короля, во-вторых, он хотел посмотреть, что тот будет делать.       Санзу слышит, как резко дышит Мичи, как шуршит диван под его головой, но не открывает глаза. И тут чувствует слабое прикосновение пальчиками на макушке, как те не сразу зарылись в его волосы. По телу пробежали мурашки. Ханагаки неосознанно начал поглаживать его, пытаясь себя успокоить. Уже полностью придя в себя, он убирает руку, и Хару чувствует слабое разочарование.       Регрессор хотел лечь на кровать, он вымотался, поэтому легонько похлопал Хару по плечу, чтобы тот встал. Тот поднялся, протирая глаза, и уставился в синие глаза. Секунда, и у Санзу алеют уши, он, как ошпаренный, подскакивает и извиняется. Такемичи, не обращая внимание, встает и кидает: «Пойдем спать». Светловолосый кивнул и последовал за мальчиком на второй этаж. Пожелав друг другу спокойно ночи, они разошлись по комнатам.       Он снова стоит босиком в красной воде. Такемичи смотрит на свои ладони и понимает, что снова взрослый. Тишина давит. Почему он снова здесь? Поколебавшись, регрессор начинает идти, звуки воды эхом распространяются вокруг, будто он находится в пещере. Такемичи не знал, сколько он шел, он желал единственного – избавится от этого кошмара. Под ногой он чувствует что-то мягкое, и, делая шаг, Такемичи спотыкается, падая в воду. Поднимаясь на корточки, он оборачивается и видит, как из-под воды торчит рука. Ему кажется, что его сейчас стошнит.       Рука резко хватает его за лодыжку и тянет на себя, отчего Ханагаки снова ныряет лицом в воду. Его резко переворачивают на спину и седлают, держа за воротник, чтобы он не захлебнулся. Сердце колотится, Такемичи, не открывая глаз, пытается отдышаться. Он чувствует, как на лицо капает что-то липкое и медленно стекает вниз.       Это сон, это всего лишь сон. Игра моего воображения.       Он открывает глаза и…       – Чифую?… – тихо шепчет.       На него направлены белые, будто покрытые пленкой, глаза друга, из которых стекает как слезы кровь. У Мацуно светлые волосы, а одет он был в черный смокинг, местами порванный. Такемичи понимает, его друг был в этой одежде, когда Кисаки обманул их и пристрелил у него на глазах Чифую.       – Ты убил нас, – сквозь зубы громко шепчет ему Чифую.       – Нет! Я не…! – Ханагаки в панике не успевает договорить, как его начинают топить, давя на шею.       Проснись! Проснись-проснись-проснись! Это сон, это не Чифую! ПРОСНИСЬ!       Его будят резко, он чувствует на лице капли ледяной воды, и как горячие слезы текут по холодным щекам. Такемичи поднимается и видит, что рядом с кроватью стоит встревоженный Санзу со стаканом в руках. Тот замялся:       – Прости… Ты кричал, – он шептал очень тихо, ожидая, что его начнут ругать, – но ты не просыпался, и я решил…       Регрессор дает себе волю и накидывается с объятиями на мальчишку, снова начиная рыдать. Крупные капли впитываются в пижаму Хару, но тот не обращает внимание, он сжимает тело в ответных объятиях и начинает медленно укачивать, слабо похлопывая по спине. Так он делал раньше с Сенджу, когда та была еще малышкой.       Сколько они так вдвоем просидели на кровати, Харучие не знает. Он собирался укладываться, когда услышал крики. Узнав голос Ханагаки, он рванул в спальню и увидел, как тот мечется по постели. Встряска не помогала, на имя тоже не окликался, и он решил рискнуть – все же мало кому понравится, когда его обливают водой. Сейчас Такемичи у него в руках больше не плакал, только тихо всхлипывал и убрать руки не спешил.       – Спасибо… – голос у темноволосого дрожал, но говорил он уверенно, – Я так благодарен тебе.       – Это я должен тебя благодарить.       Ханагаки отстраняется из объятий, и медленно идет в ванну умыться. Вернувшись, он видит, что Хару никуда не ушел и ждал, встав у кровати. Такемичи заколебался: когда он спал с мамой, таких приступов не случилось, возможно, чужое присутствие как-то влияет на это. И он не хотел пугать Харучие.       – Поспи, пожалуйста, эту ночь со мной?       Санзу, услышав просьбу, кивнул. Пока темноволосый укладывался, он сходил за подушкой и тоже аккуратно лег на второй половине. Такемичи лег к нему спиной и провалился в сон. Хару следил за дыханием друга, пока не убедился, что все в порядке, и сам заснул сном без сновидений.