Твое счастье

      Такемичи хорошо спал эту ночь, и просыпаться никак не хотелось. Подушка была такой мягкой как облако, а одеяло легким, что создавало чувство безопасности. Но нос улавливал приятный запах чего-то вкусного, и темноволосому почудилось, что ему это снится. Медленно открыв глаза, которые еще слипались, он приподнялся, принюхавшись. И правда вкусно. Живот заурчал при одной мысли о еде.       Мама вернулась?       Осмотрев комнату, он не заметил ее вещей, но вторая половина кровати была уже заправлена. Прошлепав на первый этаж к кухне, ведомый манящим запахом, Такемичи узрел удивительную картину: Харучие, надев на себя фартук, который был чуть больше его привычного размера, стоял у плиты и готовил что-то в сковородке.       Судя по запаху, он жарит яйца.       Он кашлянул, чтобы привлечь внимание светловолосого и ненароком не напугать:       – Доброе утро, – голос был еще охрипший ото сна, а глаза продолжали слипаться, отчего Такемичи тер их руками, чтобы хоть как-то прогнать остатки сна.       Санзу вздрогнул от неожиданности, хорошо ничего не держал в руках. Повернувшись, он тоже пожелал доброго утра и подошел к мальчику. Со стороны темноволосый выглядел забавно: еще не до конца проснувшийся, он слабо покачивался, а на макушке было целое гнездо из волос. Но Хару это не волновало.       – Как ты себя чувствуешь? – Такемичи придется привыкать к его пристальному взгляду.       Получив в ответ сонный кивок головой, что все хорошо, Санзу задал следующий интересующий вопрос:       – Будешь завтракать? – Такемичи снова кивнул, продолжая тереть глаза. – Тогда иди умывайся.       Это я тут взрослый или он?! Быстро же Чие освоился.       После водных процедур, где брюнет умылся холодной водой, чтобы окончательно проснуться, Ханагаки вернулся на кухню, где его уже ждала тарелка с едой. Санзу сел напротив, и, пожелав друг другу приятного аппетита, они принялись за завтрак. Не успел Такемичи поднести еду ко рту, как у него заиграл телефон. Пришлось вставать и идти в комнату. В трубку ему извиняется за ранний звонок Шиничиро, в свое оправдание говоря, что его достал Манджиро своим нытьем, как тот хочет уже пойти к ним в гости. Посмеявшись, регрессор подумал, что это в духе Майки. Старший Сано предупредил, что они будут после двенадцати с вещами.       Попрощавшись, Такемичи вздохнул. Скоро в его доме будет громко. Он мысленно молился, что бы те ничего не сломали. Когда Ханагаки вернулся к столу, он заметил, что Харучие не ел, и только, когда брюнет сел, тот продолжил есть. Голубоглазый предупредил мальчика о скорых гостях, на что светловолосый молча кивнул.       Теперь Такемичи мог спокойно поесть, ведь желудок его был уже готов прилипнуть к позвоночнику от голода. Закинув в рот кусок, он был готов заплакать от счастья – так было вкусно. Всего лишь яичница, может показаться странным такое восхищение, но мама Такемичи хоть бывало и готовила, и все же еда ее выходила иногда странной по вкусу.       – Это… – он посмотрел с детским восхищением в зеленые глаза напротив, – это вкусно!       Санзу от похвалы испытал трепет, ведь когда он готовил для Сенджу и Такеоми, первая убегала, как поест, к себе в комнату, не сказав «спасибо», а второй – сухо благодарил. Оказывается это приятное чувство, когда хвалят.       – Хару, а сколько тебе лет? – Такемичи было любопытно, – Мне девять, – он улыбнулся, - и учусь в школе, недалеко от дома.       На словах про школу у Харучие распахнулись глаза, он вспомнил важную вещь – он так и не отдал бейдж Мичи. Да и возвращать мало хотелось, но все же брюнету он был нужен. Ханагаки заметил заминку и спросил, все ли хорошо.       – Да, – Санзу кивнул, вернув спокойное выражение лица, – Мне десять.       – О, так ты старше меня, – Такемичи поднимается, чтобы убрать посуду, но его перехватывает Харучие, говоря, что сам помоет. – Слушай, тебе же меняли повязки в последней раз в больнице. Давай я тебе поменяю? Думаю еще нужно будет продезинфицировать. Проходи в гостиную, как закончишь, я принесу все необходимое, – предупредил Такемичи и сразу ушел, не ожидая ответа.       Санзу замер с тарелками у раковины. Он не хотел, что бы Мичи видел этот ужас у его рта.       Если Мичи испугается, как мы будем дальше общаться? Вдруг он бросит меня?       Не хочу.       – Чие, ты идешь? – Ханагаки кричит из гостиной.       Помедлив, Харучие все же направился к брюнету как на эшафот. Движения его стали скованные, а волнение подступало к горлу. Сев перед другом на диван, он принялся ждать. Его глаза наблюдали, как уверенно своими маленькими ручками Такемичи нарезал бинты и готовил антисептик с ватными дисками. Когда брюнет повернулся к нему и начал снимать бинты, Санзу зажмурился, отчего Ханагаки подумал, что сделал мальчику больно, и стал быстро извиняться. Светловолосый поспешил заверить, что все хорошо. Чувствуя, как с него полностью сняли повязки, он медленно приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть на реакцию Мичи, потому что тот делал все молча, и было невозможно понять, о чем он думает.       – Ничего не гноится, слава богу. Тебе наложили хорошие швы, Чие, – походу Ханагаки совершенно не волновал вид ужасных ран, ведь он спокойно смачивал антисептиком диск. – Поверни, пожалуйста, голову в сторону.       Харучие почувствовал как на его щеку легла ладонь, зафиксировав его голову, а другую – мягкими движениями протирали шов. Открыв полностью глаза, он рассматривал, как усердно делал свою работу темноволосый, и на языке крутился один единственный вопрос, который волновал его с самой больницы:       – Тебе не противно? Не страшно? – тихий шепот раздался в гостиной.       Ханагаки замер. До него не сразу дошел вопрос. Поняв о чем его спросили, он выпрямился и посмотрел на Санзу:       – О чем ты? Про раны? – ему кивнули, – Нет, а должно? – Ханагаки в удивлении поднял брови. Он настолько привык к повреждениям, что они не вызывали у него каких-то тревожных чувств. Только потом он вспомнит, что сейчас ему девять, и реакция должна быть не такая, будто он каждый день таким занимается.       Харучие не нашел, что ответить, но заметно расслабился. Его не отвергли, а это самое главное. Когда Такемичи закончил, они оба разошлись по разным комнатам: Санзу пошел на кухню домывать посуду, а брюнет направился наверх в мамину комнату наводить там порядок.       Пока голубоглазый был занят своими делами, Харучие, закончив дела на кухне, быстро прокрался в комнату к своим вещам. В кармане штанов он хранил бейджик Мичи, чтобы когда-нибудь вернуть, но теперь он был в сомнениях – ему очень нравилась фотография мальчика.       – Что-то случилось? – Ханагаки засиделся в маминой комнате, когда к нему постучался Чие.       Тот, кивнув, подошел к мальчику, сидящему на кровати, и протянул знакомую белую карточку:       – Это, наверное, твое.       Взяв карту, голубоглазый повертел ее, а уже потом заметил свои данные на ней. Это был его школьный бейдж, который он потерял, но одно на нем было странным:       – Хм, странно. На нем должна быть моя фотография, – он посмотрел на Санзу.       Тот лишь пожал плечами. Вздохнув, регрессор решил забить на нее, карту все-таки вернули, а это уже хорошо.       Ближе к двенадцати в доме раздался звонок. Регрессор, зная кто это, морально приготовился. Открыв дверь, он увидел братьев Сано и Баджи. Шиничиро держал большую сумку, в которой были вещи Санзу, как предположил Ханагаки. Не успев поздороваться, на него наскакивает Кейске.       Да блять, снова?!       – Черт возьми, ты задолбал! – появившейся Хару перехватывает Такемичи, пиная под зад друга, – Ты что творишь?       Баджи, не протирая даже место удара, хмыкает:       – Я проверял его. Все же подозрительный он какой-то, – он прищурил взгляд, пялясь на Ханагаки.       Зеленоглазый вышел вперед, закрывая собой Мичи:       – Эй. – голос его сделался грубым.       Регрессор выдохнул, ему надоел этот цирк:       – Ну всё, остыньте, – в унисон сказали они с Шиничиро. Оба замолчали и уставились друг на друга, а потом засмеялись.       Такемичи пригласил людей в дом, и, когда Шин проходил мимо Кейске, старший влепил ему подзатыльник, отчего тот в удивлении уставился на взрослого, протирая место удара. Майки схватил по пути за руку друга, чтоб тот не остался стоять в прихожей. Они отнесли вещи в комнату, а после Ханагаки пригласил их выпить чай с печеньем, которое они с Чие успели выпечь после завтрака. Майки с Кейске уставились на старшего Сано с блеском в глазах, как бы спрашивая разрешение. Когда они получили положительный ответ, мальчишки с криками «Ура, печенье!» побежали, чуть не снося все на своем пути, на кухню. Как бы регрессор не старался их перекричать своим нервным «Осторожно, это мамин цветок!», ответ ему послужил звук разбивающегося горшка на фоне.       За столом Майки поблагодарил Хару за подарок, который он нашел после случая на земле, еще раз извинившись за свое поведение. Харучие благодарно ему кивнул. Чтобы как-то сбавить неловкость ситуации, Шиничиро начал рассказывать байки, которые он начал собирать, пообещав сводить к себе детвору. Снова начались бурные обсуждения любимой темы Майки, где он начал спорить с Баджи на самую крутую модель мотоцикла. Такемичи сидел и попивал спокойно чай, наблюдая за перепалкой.       Небольшая ссора бы и дальше продолжилась, если бы не характерный стук входной двери. Все сразу замолчали. Шиничиро тихо спросил, ждали ли они кого-то еще. Такемичи посмотрел на него и понял.       Мама!       За всем этим сумбуром, он не заметил как пролетело время, а ведь его мать должна вернуться сегодня. Вскочив со стула, он сразу же сел обратно. Цветок. Он не убрал цветок после того, как его снесли. Глазами, в которых читалось «нам пизда», он смотрел на Шиничиро. Тот, сидя на стуле, развернулся. В проеме стояла женщина в верхней одежде, ошалело смотрящая на чужих людей в ее доме. В руках она держала осколок горшка.       – Т-такемичи?       – Сюрприз, мам, – он, протягивая букву «и», нервно ей улыбнулся.       Остальные продолжали тихо сидеть за столом. Один Шиничиро начал обливаться потом. И с этой женщиной ему придется говорить. Мысленно побранив Такеоми за его халатность, он, как самый старший, встал и поздоровался:       – Здравствуйте, Ханагаки-сан, – он поклонился, – простите за вторжение, я привел друзей к Такемичи.       Она, все еще пребывая в небольшом удивлении, тоже поздоровалась, когда к ней подбежал сын и увел в прихожую помочь ей раздеться. Как считал Такемичи, реакция его матери была лучше, чем ожидалось. Если бы еще не этот чертов цветок. Оставалось только немного ее отвлечь, задобрить, а потом уже поговорить. Поэтому, пока та раздевалась, он расспрашивал ее про командировку. Женщина жаловалась на людей, которые не умеют выполнять свою часть работы, что доставило ей проблем. Так бы она приехала раньше.       Они вернулись вместе с ней снова на кухню, где Ханагаки представил ей своих друзей. На Шиничиро она, поедая печенье с чаем, отреагировала забавно – спросила, как ее ребенок умудрился познакомиться с почти уже взрослым парнем. На помощь пришел Майки, которого еще не представили, закричавший, что тот его брат. Уточнять про их знакомство в больнице они не решились. Может когда-нибудь…       Когда настала очередь Хару, Такемичи с Шином переглянулись, кивнув друг другу, и повели ее в гостиную разговаривать. Сейчас для них начиналась самая сложная часть. Светловолосый также пошел за ними. На кухне остались сидеть Баджи и Майки. Один нервно оглядывался в сторону, куда ушли остальные, другой – поедал последние печенье, болтая под столом ногами.       – Что-то я переживаю, – Кейске с непривычным для него волнительным выражением лица, оглядывался, пытаясь прислушаться к чужому разговору, но, как назло, ничего не было слышно. – Тебе что, совсем все равно?       – Нет. Все будет хорошо, вот увидишь, – тот довольно хлопал себя по набитому животу. – Хорошего друга нашел Хару себе, я давно не ел такого вкусного домашнего печенья. Только Эмме не говори!       – Откуда у тебя такая уверенность, что все будет нормально?       Манджиро, становясь чуть серьезнее, смотрит другу в глаза:       – Все просто – Такемучи. Ты видел его взгляд, когда тебе захотелось ему вдарить? Он был спокоен, даже не удивился твоей выходке, причем оба раза, – Баджи дернул бровью на это, – Он решительный, поэтому все будет хорошо. – Манджиро расплылся в улыбке.       Кейске лишь хмыкнул, но уверенность друга более менее успокоила его.       – До меня сейчас дошла одна мысль, – брюнет от нечего делать взял чайную ложку и начал тыкать ею в Майки, имитируя бой на мечах. Блондин принял правила игры.       – Неужели?       – Отстань. Походу Такемичи – это тот пацан, про которого Санзу рассказывал до этого, помнишь? Когда ты «спал» – Баджи показал пальцами кавычки.       – О.       Они многозначительно переглянулись, хихикая. В этот момент заходит Шиничиро, а за ним Санзу. Мальчики подрываются к ним, узнать как все прошло. Шин вытирает ладонями лицо, словно снимая все напряжение, что было, и устало улыбается. Говорит, что было сложно, но они справились. И что Такеоми теперь должен ему ящик пива. Харучие же сел на стул и не мог поверить, что его, с трудом, но приняли. Конечно же, Минами-сан знатно удивилась просьбе оставить у себя мальчика, даже подумала, что над ней шутят. Часто ли к вам приходят незнакомцы и просят о таком? Шиничиро разговаривал с женщиной, объясняя ситуацию, чуть привирая о ранах мальчика, и что Чие никто бросать не собирается. Но женщину это мало убедило. Пришлось подключаться Такемичи, который не переставал держать зеленоглазого за руку.       И теперь регрессор остался наедине с матерью. Никто не говорил, что будет просто, но и он не привык сдаваться. Поэтому под напором сына женщина все же сдалась, но с условиями.       – Ты же понимаешь, что не можешь подбирать людей, как каких-то котят? – женщина сидела уставшая, ей уже хотелось отдохнуть.       – Прости, мам, – Такемичи был благодарен маме, но в споре ему пришлось ставить ультиматум, что Ханагаки-сан поставило в затруднительное положение. – Но я очень хочу помочь Чие, – он уверенно на нее посмотрел, – мы будем помогать, обещаю, только, пожалуйста, не выгоняй его.       Я не позволю подкосить этого ребенка.       – Хорошо-хорошо. Договорились, остальное обсудим потом, – она встала и наконец обняла своего сына.       Шиничиро сказал малым собираться, потому что уже поздно. Поэтому, попрощавшись с мальчиками и с Минами-сан, они ушли.       – А он ничего такой. Этот высокий парень.       – Мама! – Такемичи явно не ожидал такого заявления от женщины.       Та, хихикнув, сказала, что шутит, и ушла в ванную. Пока она мылась, регрессор решил снова сменить повязки у Хару, все же лучше с чистыми ложиться на ночь.       – Спасибо, – и Такемичи понимает, что его благодарят за нечто большее, чем смена повязок.       Он улыбается. Одна проблема была решена.