Твое счастье

      Одна проблема из сотен была решена. Может из тысячи. Регрессор до сих пор не знал, что делать дальше. Как поступить с Изаной, как спасти Шиничиро и, соответственно, Казутору? Где-то там еще есть семья Инуи с Коконоем, которым тоже следовало помочь, если только он не опоздал. Очень тяжело в одиночку пытаться спасти всех. Когда обо всем знал Чифую, было как-то проще, тот поддерживал и подставлял свое плечо в трудную минуту, но сейчас они даже не были знакомы. С такими мыслями Такемичи пролежал в кровати до пяти утра и, не выдержав, спустился вниз на диван, чтобы не мешать маме. Включив телевизор на фон, он попытался не думать ни о чем и уснуть. Регрессор не знает, сколько времени пролежал, но, когда все-таки его начало проваливать в сон, он почувствовал, как на него положили плед.       В дреме Ханагаки понимал, что слишком тихо в доме. Разве мама не должна была уже встать и разбудить его? Поднявшись с кровати, Такемичи огляделся – это была не гостиная, а его спальня. Как он здесь оказался? Встав, мальчик вышел из комнаты и зашел в мамину спальню – там никого не было. Тихо спускаясь по лестнице, он услышал тихие перешептывания на кухне и направился туда. Его мама и Чие сидели за столом и нарезали овощи, о чем-то разговаривая.       Ух ты.       Такемичи был удивлен, он не думал, что женщина так быстро и спокойно наладит контакт с малознакомым ребенком. Возможно, он издал какой-то звук, наподобие «о», потому что двое сразу же повернулись к нему.       – Доброе утро, милый, – мама подошла к нему, – Как ты поспал? Хорошо себя чувствуешь? – она погладила его по голове.       – Доброе, нормально. Вы меня перенесли? Спасибо, – Такемичи подошел к столу, – но почему не разбудили?       Ханагаки-сан переглянулась с Санзу, а потом оба посмотрели на Такемичи:       – Милый, у тебя такие синяки под глазами, Хару-кун сказал, что лучше тебя не будить, а потом мы тебя перенесли в комнату. Ты так сладко сопел, – Минами потрепала сына по щеке. – Пока ты спал, этот прелестный мальчик приготовил завтрак, а после мы сходили с ним вместе в магазин, и теперь готовим обед, – она посмотрела на часы, – поздний обед.       Пока женщина вышла с кухни, Такемичи быстро подбежал к Чие, зашептав на ухо:       – Ты ее напоил чем-то что ли? Она от тебя без ума.       У Харучие от приятных слов немного нарумянились щеки. Он и сам не думал, что Ханагаки-сан будет так к нему относится, он ожидал хотя бы какую-то холодность или безразличие с ее стороны, ведь понимал, что его присутствие – это прихоть Такемичи, последнее слово все же было за женщиной, и он был готов, что все-таки его выгонят.       Пока мальчики стояли, Харучие успел рассказать, как он первый проснулся и пошел готовить завтрак, а Минами-сан подошла позже, искренне обрадовавшись, что в их семье появился человек, умеющий вкусно готовить. После женщина позвала зеленоглазого с собой сходить в магазин, а тот не смог отказать. Когда они шли, Ханагаки-старшая предложила мальчику перевестись в ту же школу, где учится ее сын, сообщив, что возьмет всю ответственность на себя. Санзу вообще не ожидал такого масштаба предложения, ему казалось, что все еще спит и просто видит прекрасный сон. И вот сейчас он проснется от криков старшего, снова придется получать за Сенджу.       Но теперь Харучие свободен. И все благодаря Такемичи. И в какой-то степени Майки – друг послужил катализатором. В будущем он обязательно отблагодарит их, а сейчас он может только помогать, чем сможет.       Такемичи на автомате принес бинты для перевязки, но только при разговоре с зеленоглазым заметил, что у того вместо повязок теперь были большие пластыри, почти полностью закрывавшие щеки. Тот же, заметив интерес, поведал еще, как Ханагаки-сан повела его в больницу на осмотр, а там сообщили, что процесс заживления идет хорошо и можно сменить на более легкие пластыри.       Такемичи показалось все это подозрительным:       – Маам! Откуда ты узнала про повязки? – он действительно не мог понять, так как сам не говорил ни про больницу, ни про врача.       – Ой, а мне Шиничиро-кун сказал, – женщина появилась в проеме. Увидев непонимающий взгляд своего сына, она поспешила уточнить: – Ну мы с ним обменялись номерами, и в итоге он утром позвонил мне. Славный парнишка.       – Мам, не начинай, пожалуйста, – Такемичи закатил глаза, только этого ему не хватало.       – Я шучу, шучу, – женщина засмеялась, – а может и нет, – она игриво показала язык. – Милый, сходи, купи яйца, у нас закончились.       – Если ты думаешь, что смогла перевести тему – ошибаешься, – Ханагаки прищурил глаза, направляясь в свою комнату одеваться в магазин.       Через минуту со второго этажа раздался крик: «Маам, где носки?», отчего Минами посмеялась.       – Хару-кун, сходи с ним, а то я что-то переживаю за него, – кивнув женщине, он тоже пошел наверх.       Пока они с Санзу шли, Такемичи изливал душу тому, ворча на мать, что с ее шутками у него раньше времени появится седина. Он понимал, что мама шутит. Но а если нет? Регрессор заплакал внутри себя. Светловолосый же шел спокойно и выслушивал весь этот поток мыслей, посчитав реакцию голубоглазого милой.       В магазине народу было мало, поэтому, даже не простояв в очереди, они вышли, и в этот момент на улице прозвучал чей-то громкий возглас:       – Такемичи?       Темноволосый с Хару повернули головы в сторону и увидели мальчика их возраста в метрах тридцати от них, который с широкими глазами смотрел на них, точнее на Ханагаки.       – О нет… – регрессор все это время забывал написать Аккуну, на него свалилось столько дел, что все вылетело из головы.       – Такемичи! – Ацуши, поняв, что перед ним стоит все-таки его друг, ринулся к тому с таким выражением лица, которое не сулило ничего хорошего.       Ханагаки, осознав свой косяк, зажмурившись, зажал в руках яйца, встал в защитную стойку:       – Аккун, только не мои яйца!       – Как раз-таки по своим ты сейчас и будешь получать! – Сендо хотел подбежать и влепить другу хороший подзатыльник, но его остановила грозная аура мальчика, стоявшего рядом с Такемичи. Он остановился, небольшой табун мурашек пробежался по его спине. Что за пацан?       Ханагаки услышал, как резко стало тихо, и приоткрыл глаза, Аккун стоял в трех шагах от него и с осторожностью смотрел ему за спину. Обернувшись, регрессор увидел Санзу с нахмуренными бровями, пристально смотревшего на темноволосого. Такемичи слабо пихнул того в бок, говоря, что все хорошо. Харучие взглянул на голубоглазого, и, для себя что-то решив, кивнул, и заметно расслабился. Даже отвернулся, чтобы не мешать.       Ацуши, решив, что его жизни ничего не угрожает, быстро метнулся к Такемичи:       – Ты дурак! Как ты мог забыть? – он положил руки другу на плечи и знатно ныл. – А, и кто это? – он тихо зашептал, слабо заморачиваясь, что его услышат.       – Прости, столько всего навалилось, я тебе потом расскажу всё, – Ханагаки подмигнул, старясь немного задобрить мальчика. – А он… - голубоглазый встал вполоборота к Хару, – Кхм… Знакомься, Аккун, Санзу Харучие. Он живет вместе со мной с недавних пор, – от этого заявления глаза Сендо полезли на лоб, – Чие, это мой друг – Ацуши Сендо, – Такемичи слабо подергал за руку, привлекая внимание светловолосого. Тот повернулся, кивнул голубоглазому, одарил безразличным взглядом все еще приходящего в себя Ацуши и отвернулся.       Видя, что другу немного неловко, Ханагаки тихо попросил прощения, пообещав, что они как-нибудь сходят вместе погулять и, наконец, познакомиться с компанией, про которую говорил Аккун. Попрощавшись, Такемичи позвал Харучие и они ушли. Сендо еще минут пять смотрел им вслед.       Он подобрал щенка?

***

      Прошло два месяца, как Санзу начал жить в семье Ханагаки. Минами-сан часто бывала на работе и в разъездах, в такие дни он иногда приходил ночью спать к брюнету – у того случались ночью приступы, когда был один. Потом это уже вошло в привычку, и женщина решила детям купить в спальню сына двухъярусную кровать. Но, как заметила Минами, дети все равно оказывались в кроватях друг у друга. Еще за это время Харучие решил, что готовку возьмет полностью на себя. Особенно после случая, когда у Мичи не в первый раз подгорел рис. У голубоглазого хорошо получалось печь сладкое, но они не могли все время питаться печеньем.       Ближе к началу нового учебного триместра дети с женщиной сходили в школу подать документы для перевода Санзу, его определили в класс на этаж выше, чем класс Такемичи. Некоторые люди тогда пялились на необычно светлого ребенка со шрамами у рта. Зеленоглазый делал вид, что его это не волнует, но все равно чувствовал напряжение, даже попытался как-то носить маску, но в один день к нему подошел Мичи и спросил, зачем тот носит её. Хару сначала замялся, а потом тихо пробубнил: «Они всех пугают. Страшные». Ханагаки тогда приложил руку к подбородку, приняв задумчивый вид. «Да, они необычные, но они не страшные. Они часть тебя, а ты очень красивый ребенок. Не слушай никого» – слова, которые оставили отпечаток в душе Санзу. После он выкинул маску.       Также светловолосый стал ходить на занятия к деду Сано в додзе, Манджиро с Кейске от радости повалили друга, но получили нагоняй от Мансаку, что сорвали урок. На вопросы друзей почему Харучие передумал и все же пошел на занятия, блондин промолчал. Он не хотел говорить, что одна из причин – это наблюдение за Манджиро. Все-таки его то состояние… Не показалось же ему? Нужно было убедиться, прав ли был Санзу, но дни протекали слишком хорошо. Он даже как-то пересекся с Такеоми недалеко от дома Сано, но братья только обменялись взглядами, Чие долго задерживаться не стал и побежал домой.       Легкий хлопок по плечу заставляет зеленоглазого выйти из раздумий:       – Долго ждал? – он поворачивается и видит запыхавшегося Такемичи, у которого были взлохмачены волосы в разные стороны, местами школьная рубашка торчала из брюк, ну хоть обувь нормально надета.       – Нет, – рука тянется, чтобы пригладить чужие волосы, – ты в порядке?       – М? – Такемичи закончил поправлять одежду, – Да, просто встретил знакомую. Пойдем домой?       И снова эта фальшивая улыбка. У тебя случился приступ, я прав? Почему ты улыбаешься так мне? Обычно это случается дома ночью, но сейчас день, и мы в школе. Еще какая-то знакомая…       Тяжело вздохнув, Харучие берет за руку мальчика и ведет за ворота школы. От быстрого шага поначалу у Ханагаки заплетались ноги, но он подстроился:       – Мы куда-то торопимся? – ему было интересно, что случилось.       – Домой. – Санзу даже не обернулся. Он хотел поскорее прийти в дом, чтобы Мичи стало легче.       Может это был ребяческий бунт души, но Ханагаки ну вообще никак не хотелось идти сейчас домой. Он притормозил, потянув руку друга на себя, чтобы тот остановился. Такемичи даже в девятилетнем возрасте не отличался силой, но Хару остановился, повернувшись:       – Я не хочу. Давай немного погуляем? Тут недалеко есть пекарня, я от Аккуна узнал, сходим? – у мальчика чуть ли глаза не блестели.       Санзу закатил глаза – опять этот Аккун. Но если это поможет Мичи, то он согласен. Кивнув, он позволил теперь себя вести за руку, идя за темноволосым. Пока они плутали по малознакомым улицам, наступил вечер. Харучие уже начинал думать, что никакой пекарни нет, но Ханагаки не сдавался. Даже подошел к молодым людям, стоявшим на другой стороне дороги, спросить направление, но те уставились за его спину с странными лицами, чуть приоткрыв рот. Такемичи сначала не понял их реакцию и даже не заметил их взгляды. Почувствовав неладное, они с Хару тоже обернулись. В глазах регрессора всполыхнул ярко красный свет – пламя возвышалось над крышами домов.       – Пожар…