Твое счастье

      Секунда молчания. Шиничиро удивленно смотрит на них, зажав между пальцами сигарету, в то время, как у регрессора бухает сердце. Он поднимается, осторожно отпуская руку Харучие, и бежит внутрь коттеджа на второй этаж. Такемичи примерно помнил, где был номер Сано. Дверь к нему была открыта, а взрослый уже закрыл окно и сидел ждал мелких. Поза его была напряженная, как бы не старался он этого скрыть.       – Как... много ты услышал? – Ханагаки остановился посреди комнаты, поджав губы.       Если бы Санзу не поверил словам регрессора, то в его случае можно было бы списать все в шутку. В очень плохую, но шутку. Как поведет себя Сано, Ханагаки представить не мог. И что делать в этом случае, он тоже не представлял. Если его сочтут за безумца... Такемичи тряхнул головой, отгоняя плохие мысли. Он услышал, как сзади рядом встал Хару. Шиничиро продолжал молчать, и все это нервировало регрессора. Не выдержав, он начал говорить:       – Послушай, произошло недопонимание...       – Это правда? Ты из будущего? – Сано даже не слушает мальчика. – А я думал, почему же ты себя так странно ведешь.       Такемичи с вопросом смотрит, усаживаясь напротив взрослого. Тот смеется и поясняет:       – Ты иногда такое выдавал, что приходилось думать над твоими словами несколько дней. Вспомни, когда ты на меня наорал в десять лет из-за Изаны, – Такемичи стало стыдно. – Я тогда и правда боялся делать что-то с ним, ведь не знал, как отреагируют остальные. Особенно Майки. Но и бросить Изану не мог. Потом твое поведение с остальными – да, ты хоть и вел себя по-детски, но иногда в твоих действиях и словах проскальзывала необъяснимая печаль. И да, отвечая на твой вопрос, я слышал все с самого начала, – он неловко улыбается.       – Я не хочу, что бы кто-то еще об этом знал. Особенно мама, – Ханагаки не хотел ее в это втягивать.       Шиничиро кивает ему, но выжидающе пристально смотрит. Такемичи сначала не понимает, что не так. А потом до него доходит: раз Сано услышал так много, значит у него есть вопросы. Особенно связанные с его смертью.       – Понимаю... - регрессор мнет руки, – но давай об этом поговорим, когда вернемся домой, – голубоглазый кивает головой на рядом сидящего Хару, который начал клевать носом.       Пожелав друг другу спокойной ночи, он, ведя за руку уставшего и сонного Харучие, покидает номер, и они возвращаются в свой.       – Интересно, сильно ли нас потеряли остальные? – Ханагаки хихикнул, в то время как светловолосый ему что-то невнятно пробурчал.       Когда Такемичи открыл дверь в их номер, на удивление там было тихо и темно. Бесшумно пройдя вглубь, кое-как разглядел спящих парней: Майки, раскинувшись звездой, лежал на спине, закинув ноги на Кейске, а руку положа на ровно лежащего Изану.       – Жаль у меня нет нормального телефона.       Санзу надоело стоять, и он потянул вниз Мичи на футон. Тот не сопротивлялся, ложась на бок, когда Хару прижался к нему, утыкаясь головой в грудь. Регрессор слабо улыбнулся, услышав сопение Санзу, ведь у того был насыщенный эмоционально день, неудивительно, что он начал валится с ног под конец. Только вот Ханагаки спать не хотелось, поэтому он просто спокойно лежал, думая о многом.       Как же мне повезло с вами, ребята.

***

      – Зачем мы идем туда?       – Ты же понимаешь, что ни у нас, ни у Сано мы не сможем нормально поговорить, – Такемичи тяжко выдохнул, – Почему ты сегодня такой недовольный, Чие?       Регрессор правда не понимал, что случилось. С утра все было как всегда, но, когда он сказал блондину, что ему нужно к Шиничиро, тот стал каким-то... взволнованным что ли?       – Ничего.       Не скажет же Харучие Такемичи, что его не устраивает возможное нахождение у Шина Коконоя с Инуи. Одна мысль о них до невозможного раздражает. Поэтому ему нужно было как-то отвлечься. Вообще у Санзу был вопрос с того момента, как он узнал, что Мичи путешествовал во времени, но задавать тогда не стал, не к месту было. И он касался Тачибаны. Впервые о ней мальчик услышал, когда Ханагаки после школы задержался из-за некой знакомой. И с тех пор он очень редко, но видел, как голубоглазый стоял вместе с девочкой и о чем-то общался. И это бесило. Такемичи даже их познакомил, только Хару было неинтересно. Радовало, что между ними ничего такого не было. Поэтому Санзу более менее спокойно относился к их общению. Но когда Мичи упомянул про смерть Хинаты и ее спасение, светловолосому показалось это странным. Что-то было не то.       – Мичи, – легкое касание за руку, и тот обращает внимание на Санзу, – Тогда ты сказал про смерть Тачибаны, – на что тот кивнул. – Кем... кем она была тебе?       Такемичи останавливается, а за ним и Хару. Он видит печальную улыбку на лице регрессора, отчего в животе у Санзу неприятно скручивает.       – Ну, мы встречались в школе. Даже планировали в будущем сыграть свадьбу, – он неловко улыбается, а у Харучие будто земля из-под ног уходит.       Они продолжают идти по улице, и уже виден магазин Шиничиро. Светловолосый прочищает горло, чтобы голос не дрогнул, и спрашивает:       – А что было потом?       – Я… расстался с ней. Столько всего происходило, отчего я начал отдаляться ото всех. Я не хотел ее ранить, – Такемичи выдохнул, – но так было лучше.       Двое заходят к Сано, которого оповещает о посетителях дверной колокольчик. Внутри никого нет, так как на входной двери висит табличка «Выходной».       – О, это вы? Проходите, я сейчас, – к ним вышел Шин в запачканном от машинного масла рабочем комбезе.       Подростки садятся на диван ждать, пока старший переоденется. Хоть Такемичи и чувствовал себя лучше, но небольшое волнение присутствовало, и из-за этого он мял свои пальцы.       – Ты все еще её любишь? – Ханагаки слышит рядом слабый шепот.       Сначала регрессор молчал. И его молчание напрягало Санзу. Но потом темноволосый повернулся лицом к другу и улыбнулся:       – Люблю.       Харучие чувствует, как ему тяжело дышать.       – Сейчас я ее воспринимаю как сестру, – Санзу в удивлении вскидывает голову.       Такемичи, уже перестав мять пальцы, расслабленно облокачивается на мягкую спинку и прикрывает глаза:       – Вы все мне очень дороги, – с улыбкой на лице говорит он, – и правда – сокровище.       Пока голубоглазый говорил, Хару пытался унять сердцебиение – искренность его Короля, то, как он говорит о них, будоражит.       – Я все, хотите что-нибудь перекусить? – Шиничиро вышел к ним в чистой одежде и сел перед ребятами.       Оба отказались, ведь перед выходом поели, поэтому были сыты. В итоге Сано подметил, если захотят, то пусть скажут ему. На что подростки благодарно кивнули.       – Мы здесь одни, и я запер заднюю дверь, если кто и придет, то через главный вход, поэтому можно не волноваться, что нас услышат. – Шиничиро достает сигарету и закуривает ее: – Всё еще тяжело понять мозгами, что ты старше меня, – нервный смешок.       Такемичи выдыхает. Разговор не из простых, но им нужно это сделать. Шиничиро с Хару смотрят на него в ожидании.       – Ты хотел Манджиро на его тринадцатый день рождения подарить байк. Баджи и Казутора тоже... захотели, – Сано затягивается, не сложно сложить два плюс два, к чему все ведет, – за неделю они проникли сюда, но не знали, что ты был здесь. Казутора испугался и нанес тебе смертельный удар в затылок. Такемичи замолчал. Нужно было переварить все это, особенно Шиничиро – не каждый день тебе рассказывают про собственную смерть. Никто не спешил нарушать тишину. Регрессор внимательно следил за реакцией Сано, на случай, если что-то пойдет не так, но тот только нахмурился:       – То есть где-то через год это произойдет?       – Возможно. Я знаю, что Казутора испытывает трудности в семье, это могло повлиять на его восприятие, и поэтому... – Такемичи закрывает ладонью глаза и выдыхает, – Нельзя допустить, что бы тебя убили.       Шиничиро, не отвечая, встает и куда-то уходит, а через минуту возвращается, держа в руках банки с газировкой.       – Я помирать не собирался, так что не волнуйся, Такемичи, – он отдает напитки детям.       – Нет, Шин, ты не понимаешь. Майки, он... – регрессор поджимает губы, – с ним что-то не то. И после каждой смерти близких, в нем что-то росло. Ужасное. Это будто не он был, а кто-то другой.       Санзу внимательно слушал. Последние слова Ханагаки заставили его задуматься, поэтому он тоже решил высказаться:       – Когда Майки напал на меня, – оба черноволосых повернули голову к нему, – он был странным. В его глазах тогда будто потух свет, и на место пришла темнота. Но с тех пор он ни разу не был в этом состоянии.       Шиничиро закусил губу – он до сих пор вспоминал тот ужасный день и чувствовал вину. Самое несправедливое было то, что потом через время выяснилось: игрушку взяла Сенджу и нечаянно уронила, свалив в страхе все на брата. Харучие простил их, но шрамы никуда не исчезнут. Сано посмотрел на Ханагаки, испытывая благодарность. Ведь будучи одним, он многое сделал для них.       – Поэтому я подумал, – Санзу продолжил, – раз ты говоришь, что Казутора не знал про Шина, это надо исправить, – и он слабо улыбнулся.       Такемичи приподнял брови, а потом засмеялся:       – Действительно. Ты прав, начнем с малого, так ведь? – Хару видел, как в глазах Мичи мелькнул огонек, и тихо радовался – его состояние нормализуется.       – Неплохая идея. Если что, будем наблюдать за ним, раз ты говоришь, что у него в семье все сложно.       Просидели в магазине подростки около часа, а потом пришел Вакаса, который возмущался, что «Шин придурок» не берет мобильный, и мальчики ушли, попрощавшись. Немного пройдя, Такемичи чувствует, как у него вибрирует телефон, поэтому останавливается и достает его. Оказывается Майки прислал смс-ку, где зовет их скататься к пляжу. Ханагаки спрашивает, что думает об этом Хару, а тот, подумав, соглашается.       Подходя к месту, они уже видят ребят: Мицуя с Дракеном наперегонки устраивают заплыв, пока Майки закапывает Баджи в песок. От это вида Такемичи по-доброму усмехается. Они направляются к парням и ставят рядом с их вещами пакеты с купленной едой. Видя в руках у Санзу арбуз, Манджиро мигом забывает про Кейске и тут же оказывается рядом со светловолосым. Янтарноглазый орет, пытаясь выбраться, но уплотненный песок был тяжелый, отчего у него это не получалось. Пока Майки доставал Хару, а Баджи орал, Такемичи звал выходить из воды Мицую с Кеном.       Ближе к вечеру наевшаяся арбуза и накупавшаяся компания сидела и отдыхала на песке. Народу заметно убавилось. Харучие сидел и смотрел на чуть сидевших дальше ото всех Такемичи с Майки, которые о чем-то тихо разговаривали. Светловолосый поймал себя на мысли, что, наблюдая за Такемичи, хочется... Многое хочется. Он чувствует, как краснеют уши, и от бессилия слабо стонет, пряча голову в согнутых коленях. Рядом сидевший с ним Кейске отвлекается от разговора с парнями и поворачивает голову к другу. Он не сразу понимает, в чем дело, а потом переводит взгляд на Майки с Ханагаки и усмехается.       Действительно, прекрасная картина.       Дракен с Такаши удивленно переглядываются, но ничего не говорят.       – Ну и долго ты себя будешь мучать?       Санзу поворачивает лицо к Баджи, продолжая лежать головой на ногах:       – А сам-то? – и выжидающе смотрит, выгнув бровь.       Кейске держит взгляд, а потом отворачивается обратно, махнув рукой. Харучие снова смотрит на Мичи. Солнце уже заходит, из-за чего волосы регрессора красиво переливаются.       Он будто сам светится.       Светловолосый прикрывает глаза, откладывая в памяти такой прекрасный вид, надеясь, что и в дальнейшем будет его созерцать.       Я так люблю его.