***
С утра Чимин и Тэхён проснулись от шума: пленных будили, стегая нагайками, не глядя — куда попадёт. После чего согнали всех к главному шатру. Там находился Намджун, а рядом с ним, в паре шагов, на коленях стоял красивый молодой альфа. Чимин узнал его — это был сын их правителя, Кристофер Бан. — Я смотрю, вы не понимаете хорошего обращения, у нас очередной побег! — говорил император южных земель чётко, но немного отрывисто, глядя из-подо лба на всех в толпе, никого не обходя вниманием. — Сейчас этот наглец получит пятьдесят ударов плетью, чтобы всем неповадно было сбегать, — он остановил свой взгляд на Чимине, который тут же опустил голову. С Кристофера стянули рубаху и привязали его к дереву. Удар хлыста разрезал воздух, а вместе с ним и кожу. Только на десятом ударе послышались сквозь зубы стоны. Затем уже несдержанные крики, на тридцатом кожа спины превратилась в лоскуты, кровь брызгала в разные стороны при каждом ударе. Кристофер повис на дереве, он уже не кричал, сознание покинуло его. Когда отсчитали пятьдесят ударов, бездыханное тело отвязали от дерева, и оно рухнуло наземь. Его облили ледяной водой из реки, приводя в чувства, а после бросили в телегу. Чимин, закусив губу, прижимал к себе испуганного Тэхёна, не позволяя тому смотреть на жестокое наказание. Вечером к омегам пришёл лекарь, по приказу Чонгука, принёс мазь, чтобы обрабатывать раны под оковами. — А давайте мы сами будем мазать? Не утруждайте себя, просто оставьте нам мазь, — лукаво улыбался Чимин лекарю. — Ну хорошо. Как закончится — ещё принесу, — согласился лекарь, оставил склянку с мазью и удалился. Как и всегда по вечерам, пришёл Чонгук и принёс вяленные фрукты. Мило беседовал с Тэхёном, сидя рядом и наблюдая, как тот поедал его угощения. Тонкие длинные пальцы изящными жестами отправляли в рот финики и инжир, а альфа следил за губами, похожими на алые лепестки роз, и яростно боролся с желанием расцеловать их. Чимин, как только дождался, когда тот уйдёт, направился искать повозку с Кристофером. Альфа лежал на животе, рубашка его была вся в крови и присохла к спине. — Как вы? — Пить… — еле прошептал он. — Сейчас! Омега побежал добывать воду, возвращаясь к своей повозке, где нервно отодвинул Тэхёна и, роясь в сене, отыскал бурдюк с водой. — Что ты делаешь? — уточнил брат, следя за ним. — Мне нужна вода! Я сейчас приду! — сразу после этих слов Чимин убежал, загребая цепью пыль. Вернувшись к израненному альфе, дал ему попить, придерживая голову. — Я обработаю ваши раны, можно? — Чимин заглядывал в лицо, наклоняясь. — У меня есть мазь! — в ответ прозвучало лишь невнятное мычание. Чимин смочил водой раны, чтобы отсоединить рубаху, затем аккуратно промазал все повреждённые места и старательно прикрыл сеном. — Я приду завтра! После того, как оставил обещание, Чимин вернулся к своей повозке. — Ты где был? — возмущённо произнёс Тэхён. — Нигде! — ответил, не глядя на брата. — Ты нас опять куда-нибудь втянешь! Пожалуйста, Чимин, брось это! Я боюсь, — прося, смотрел на него жалобно. — Всё будет хорошо! Давай спать, — и залез в повозку, укладываясь рядом. — Попроси завтра ещё одеяло у своего альфы… — пробормотал, засыпая.***
На следующее утро Чонгук приехал рано, чтобы проведать своего котёночка, и привёз ему тёплого молока. — Я пришёл с кое-чем вкусным, — тихо шептал он, наклонившись, обдавая тёплым дыханием лицо омежки, который лежал укутавшись так, что только одни бирюзовые глаза выглядывали из-под мехового плаща. «Ночи становятся всё холоднее», — подумал Чонгук, что не помешало залюбоваться Тэхёном, мило хлопавшим пушистыми ресницами, и вручить тому бурдюк с молоком. — А можно нам ещё одеяло? Холодно очень! — выпалил Чимин, выглядывая из-под меха. Чонгук кивнул и сразу же развернулся, чтобы пойти прочь, взобраться на коня и ускакать по своим делам. Тёплое молоко стекало по подбородку из уголков губ, когда Тэхён пил, причмокивая. После того, как тот насытился, Чимин сделал несколько глотков, потряс бурдюк, проверяя, сколько там ещё осталось, и отложил в сторону. День был самый обычный, они продвигались дальше на север, большинство пленных шли пешком, причём почти все — совершенно босые. Их изрезанные об острые камни ноги кровоточили. В некоторые из предыдущих дней братья брали к себе в повозку тех, кто не мог идти, хотя это и запрещалось. Ещё они периодически останавливались на постой на несколько дней, и часть войска отлучалась на очередной захват в близлежащие поселения. С каждым их возвращением число пленных увеличивалось. Когда они остановились на ночь и все разошлись, Чимин опять отправился искать повозку с Кристофером. Альфа по-прежнему лежал на животе, его бил озноб. — Я принёс вам молока, — тихо шептал, наклонившись, пытаясь заглянуть в лицо. — Давайте попробуем попить немного, — придерживая тому голову, Чимин помог. Затем смазал раны и укрыл одеялом, которое принесли по приказу Чонгука, а сверху вновь накрыл сеном. Он сунул в руку Кристоферу кусок сыра, попросив. — Съешьте завтра, — и побежал к себе, гремя цепью. Когда он пришёл, Тэ уже спал, свернувшись калачиком. Чимин залез к нему, устраиваясь и бормоча, чтобы тот подвинулся. Так прошло несколько дней. Кристоферу становилось лучше, он уже даже мог сидеть. Чимин продолжал ночами носить тому еду и обрабатывать повреждённые участки. Однажды ночью Юнги проверял дозоры по периметру лагеря, который в тот день располагался в долине, между гор. Он спешился, чтобы немного размяться после бесконечно длинного перехода, проведённого в седле. Внизу, где расположились на стоянку, почти все спали, и только смотрящие сидели у костров. Но вдруг альфа заметил, что кто-то передвигается там, перебежками и прячась. Ну конечно же он узнал эту белую пушистую голову. Птица… Что он там делал? Стал присматриваться и обнаружил, что тот остановился у одной из повозок. Вскочив на коня, Юнги полетел в лагерь. — Что, чëрт возьми, тут происходит?! Альфа застал Чимина обрабатывающим раны мазью. Кристофер сидел, оголив спину. Маленькие пальчики скользили по его спине, нежно касаясь. Кровь закипела от увиденного, горячей волной захлестнуло мозг и обожгло где-то в груди. Выхватив склянку из рук, Юнги схватил омегу за руку и потащил за собой. — Кто тебе разрешал тут находиться? — Отпусти! — Чимин вырывался, путался в цепях и спотыкался, едва не падая. Юнги тащил его, почти волоча по земле, выкручивая руки, и в конце пути бросил у главного шатра. — Выпороть за неповиновение! Десять плетей! — злость захлестнула альфу, а перед глазами только и стояли руки Чимина, скользившие по спине другого мужчины. Омегу тут же привязали к дереву. — Нет! — он кричал и безуспешно пытался вырваться, его трясло. Первый удар хлыста распорол рубашку вместе с кожей. Шум разбудил всех в лагере, а Чимин кричал при каждом ударе, пока слёзы застилали глаза. Адская боль захватила всё тело. Страх, злость, стыд — всё смешалось. Но эмоции перекрывались ощущениями. Невыносимой жгучей агонией. Крики боли остудили пыл альфы, но отступать было поздно — негоже сыну императора, первому наследнику, менять свои решения. Чтобы не видеть рвущуюся нежную плоть, он ушёл за шатёр. Слушать с каждой секундой становилось всё более невыносимо. Юнги возненавидел себя. Какого дьявола он так взбесился? Что в нём взыграло? Ревность?! Опять этот Птица довёл его до белого каления! И не было мочи слушать эти крики. Сердце разрывалось и плакало вместе с ним. Последние два удара плетью, разрезавшей воздух со свистом, впивались в плоть и располосовывали её в полной тишине. Чимин потерял сознание.***
Два дня Юнги не находил себе места. Его так мучали угрызения совести, что он весь извëлся, коря себя за несдержанность. Пусть и было страшно, но он всё же подъехал к повозке, где были омеги. Там увидел Чимина, лежавшего белым как полотно, в полуобморочном состоянии. У него был жар, губы потрескались, глаза, прикрытые, подрагивали в полузабытье. Альфа спрыгнул с коня, завернул раненого в плащ и понёс на руках через весь лагерь. Брат же посеменил следом: — Куда вы его? Я вам его не отдам! — Тэхён то и дело припадал на одно из колен, цепляясь за свою же цепь. Юнги молча нёс своего Птицу к себе в шатёр. — Позови лекаря, — на ходу кинул Юнги асигару. Он аккуратно положил Чимина на своё ложе — совсем невесомого, исхудавшего, с синяками под глазами. После коснулся губами лба. Тэхён стоял в проёме, переминаясь с ноги на ногу, и тихо плакал: — Я буду с ним! Я никуда не пойду! — Дá будешь! Сядь и не мешай! Омега выполнил, устроившись на ковре у ног Чимина. Пришёл лекарь и попросил выйти альфу, чтобы, оставшись с пациентом наедине, аккуратно перевернуть того и обработать раны на спине, а ещё — напоить отваром из трав, дабы сбить жар. Чимин стонал в полузабытье при каждом касании к нему. Когда Юнги вернулся, лекарь сообщил: — Надо поить его как можно чаще, чтобы сбить жар. Завтра я сменю повязки на спине. Нужны покой и тепло. Извините, меня ждут другие раненые, — после этих слов он поклонился и удалился. Альфа принёс дрова и развёл костёр до большего жара, затем приказал вакато принести горячей шурпы с мясом для Тэхёна. Тот поел, разомлел возле пламени и уснул, свернувшись калачиком. Юнги накрыл его одеялом. Сам он всю ночь следил за костром, поил раненого отваром и прислушивался к прерывистому дыханию. Чимину же снилось нечто похожее на видение. Чудный сад с деревьями, на которых были розовые цветы. Никогда прежде не видел он такой красоты. Пруд с золотыми рыбками, и кто-то такой родной, кто кутал его в своих объятиях, целовал в затылок, зарывался в его волосы, шумно вдыхая его аромат. Кто-то, кого он не видел, но точно любил всем сердцем. Но вдруг всё пропало. Чёрная дыра засосала его. Только темнота и стены, на ощупь — каменные, кругом. Страх, непроглядная тьма и холод. Посреди ночи Чимин начал метаться в агонии, стонать, его бил озноб. Юнги не знал, что делать, не знал — как его согреть. Он снял с себя рубашку, забрался под меховой плащ и крепко обнял омегу. — Тихо, тихо, Птица моя… — шептал альфа, прижимаясь всем телом. Чимин притих, его перестало трясти, дыхание выровнялось, а Юнги ещё долго лежал, вглядываясь в темноту, прижимая и слушая сбивчивое дыхание… И вдруг осознал, как же дорог ему этот омега. Того вдруг стало так страшно потерять…***
Чимин очнулся на рассвете. Сознание медленно возвращалось к нему, пока он лежал с закрытыми глазами, не совсем осознавая — где он и что с ним. Но было понимание того, что ему тепло, уютно, спокойно, что его кто-то обнимает. Этот кто-то дышал ему в самую макушку, и от этого дыхания сладкая нега растекалась по всему телу. Он открыл глаза и поднял голову. Знакомый подбородок, губы, шрам ещё совсем свежий, пролегавший почти через всю правую сторону лица. Знакомый запах кипариса окутал, проникая в самые потаённые уголки души, разливаясь сладкой патокой. Юнги открыл глаза, а Чимин резко дёрнулся от неожиданности, как будто его застали за чем-то непристойным. Резкая боль в спине сразу же напомнила о давешних событиях и вернула с небес на землю. Почему он лежал с полуобнажëнным альфой? Почему он в его шатре? И почему ему так хорошо в этих объятиях?! Этот альфа его избил! Он — причина его всех страданий, а ему так хорошо в этих проклятых объятиях! Лицо залило краской от стыда и злости на самого себя за испытываемые чувства. Пытаясь освободиться от объятий ненавистного врага, Чимин забился, истерично отпихивая и стуча маленькими кулачками по мощной груди. Но сильные руки крепко прижимали одной рукой за поясницу, а другой — за голову. — Тише, тише! — шептал ему в волосы Юнги. — Тихо, успокойся, ты просто замёрз! Я тебя согревал! Я ничего не сделал! Успокойся, а то ты навредишь себе! — Отпусти меня! Мне больно! — Чимин, тяжело дышавший альфе в грудь, прикрыл глаза, чтобы не смотреть на чужой голый торс. — Хорошо, только перестань истерить. После этих слов омега притих, шумно выдыхая. — Не будешь? — Не буду! Отпусти! — ответил и надул губы. — Всё, отпускаю! — Юнги разжал руки. Странные чувства испытал Чимин: ожидал облегчение, но вместо этого пришло разочарование, что его выпустили из тёплых объятий. Он отодвинулся от альфы и попытался сесть, но закружилась голова. — Не вставай, тебе нельзя! Сейчас позову лекаря, он обработает твои раны! — Юнги надел саварм и вышел. На другой стороне от костра, зарывшись в подушки, сладко спал Тэхён. Чимин лежал на животе, подложив руки под подбородок, раны на спине болели. Но душу терзало непонятное чувство пустоты, как будто он потерял что-то очень дорогое. Но что? Или кого? Чимин прикрыл глаза, внутри бушевал вулкан, щëки пылали. Хотелось спрятаться даже от самого себя. Омега вздохнул. В шатре было тепло, вкусно пахло мясом. Жар спал и очень хотелось кушать. Но каждое движение причиняло нестерпимую боль. Ненавидя всё, и себя — в первую очередь, он лежал, прикрыв глаза и уткнувшись лицом в изгиб локтя. За этим времяпрепровождением его застал лекарь. — Ну как ты, дружочек? — тот погладил по голове, присев рядом и поджав под себя ноги. — Давай я осмотрю твои раны?! Ну вот, кровоточить уже перестало! — промазав все пострадавшие участки, лекарь опустил рубаху омеги. — Теперь ты должен хорошо кушать, как можно меньше двигаться и до свадьбы всё заживет! — он мягко улыбнулся на этих словах. «Угу, до свадьбы», — пробубнил себе под нос Чимин. Юнги ожидал лекаря у выхода из шатра. — Ему нужен покой, хорошая еда и тепло! Я оставил мазь. Он сказал, что брат поможет с этим! — Хорошо, — кивнул Юнги. Внезапно на коне подъехал Чонгук, вернувшийся после ночного дозора, и сразу спешился. — Мы теперь не одни, придётся нам потесниться! Чонгук передал коня вакато, ступил в шатёр, и сразу лёгкие заполнились любимым ароматом мелиссы. Его любимый котёнок сладко спал, обнимая подушку. Юнги вошёл следом. — Я не мог оставить его на холоде, — объяснил, указывая на Чимина. — Повесим тут ковёр, — прочертил рукой воздух, разделяя шатёр на две части. — Они будут там спать, а мы здесь, — и указал в другую сторону. Туда, где спал Тэхён. — Я не буду, отнесите меня в нашу телегу, — бубнил под нос Чимин. — Будешь! Там холодно! — возразил Юнги и махнул в сторону выхода. — И передвигаться будете теперь только под присмотром моего вакато! И не вздумай чудить! Я тебя собственноручно придушу, Птица! Всё понял?! «Опять эта «птица», почему «птица»?» — думал недовольно омега, бурча неразборчиво вслух. — Что ты там сказал? Не слышу?! Ты всё понял?! — голос был настойчиво-строгим. — Да понял я! Понял! — отвернулся Чимин. Пришёл вакато, подбросил дров в костёр и поставил чайник на огонь. — Сейчас вас накормят, — Юнги указал на вакато. От громкого голоса альфы проснулся Тэхён. Он сел в подушках, сонно потирая глаза, лохматый, как одуванчик, и, поглядывая на всех, пытался понять, что происходит.