***
После того, как Тэхён и его новый знакомый пожарили рыбу (благо её было в достатке в пещере для хранения, покрытой льдом внутри, куда не проникало солнце) и покушали, Хёнджин рассказал, что его отец был рыбаком и они продавали рыбу в замке. — А теперь я остался совсем один, — завершил рассказ. Слëзы опять струйками потекли по щекам, и омега принялся вытирать их ладонями, размазывая по лицу. — Я тоже один, у меня есть только брат — Чимин! Наверное, он очень сильно переживает, что я пропал, — ответил Тэхён. — Веруандцы осадили замок, и мы остановились на постой неподалёку. Мне надо в замок идти, чтобы вернуться к Чимину, — задумчиво рассуждал он. — Ты уверен, что хочешь опять вернуться в плен к этим веруандцам? — Хëнджин смотрел на него непонимающе. — Да, там же Чимин! Как я без него? Мне обязательно надо к Чимину! — Хорошо, завтра утром я тебя отведу в замок. На том и порешили, после укладываясь спать возле костра на постеленное одеяло.***
Поисковый отряд вышел к морю. Там было принято решение прочесать пока только побережье, ведь в лесу стало уже слишком темно, а с первыми лучами солнца продвинуться в лес на поиски. Только вот почти сразу увидели вдалеке костёр. Омеги ещё не спали. Лежали, разглядывая звезды, когда услышали топот копыт. И оба мгновенно вскочили, испугавшись. Чонгук ещё издали узнал белую пушистую голову и пришпорил коня. Почти не останавливаясь, спрыгнул, подбежал к Тэхёну и обнял его. — Святые небеса, малыш, где ты был?! Что с тобой случилось? Я с ума чуть не сошёл! — прижав к себе сильно, не сдерживаясь, Чонгук принялся целовать Тэхëна в макушку. — Я за Айко побежал и заблудился! — еле выговаривал в грудь альфы, задыхаясь от сильных объятий. Хосок, ещё сидя в седле, ощутил сильный запах нарцисса, способный свести с ума, а когда увидел обладателя этого дурманившего аромата, то обомлел. Как он был красив! Этот омега смотрел на него, не сводя синих глаз. Чувственные губы подрагивали, он тяжело дышал от волнения. Мир остановился, время растянулось, всё застыло. Были только глаза в глаза и стук сердец один на двоих. Хосок спешился, не разрывая зрительного контакта, подошёл как заворожённый, дотронулся до щеки незнакомца, как будто проверяя — не привиделся ли ему и не исчезнет ли, как утренний туман на рассвете, этот омега. Хëнджин же замер, почти перестал дышать, запах белого ириса проник глубоко в лёгкие, разлился по венам горячим воском, опаляя и кидая в жар. Оба не видели, что происходило вокруг. Там были только они. Весь мир перестал существовать. Чонгук наблюдал непонимающе за Хосоком через голову Тэхëна, который жался к нему всем телом. Радость накрыла своим одеялом, от того, что омежка оказался жив. Тот, такой родной, льнул к нему. Усталость как рукой сняло, эйфория наполнила грудную клетку кислородом от счастья. — А у Хëнджина отец утонул! — бубнил Тэхён куда-то в грудь альфе. — И такая буря была, а я так испугался, и крышу унесло, а молнии так сверкали! — нескончаемый поток всего, что случилось за эти сутки, не прекращался. Чонгук же готов был слушать и слушать этот любимый голос, вот так обнимать и не отпускать от себя никогда. — Чимин сильно переживает там, наверное?! — Тэхён посмотрел снизу вверх на альфу. — Все глаза выплакал из-за тебя! — отвечая и вглядываясь в любимые омуты, Чонгук ещё крепче прижимал к себе омежку. Решили на ночлег остаться там, на берегу моря, а с рассветом вернуться в лагерь. Развели костёр побольше, и омеги легли по одну из его сторон. Чонгук накинул на них свой меховой плащ, погладил Тэхëна по волосам. — Спи малыш, завтра увидишь своего Чимина! После альфа подсел к брату, который задумчиво разглядывал танцевавшие языки пламени. — Ну, рассказывай, что это было? — Чонгук наклонился почти к самому уху младшего и произнëс это как можно тише, чтобы не слышали омеги, хотя они сидели по другую сторону костра и сильный шум моря, бившего о берег, глушил их слова. — Не знаю… Такое чувство, что я его знаю уже давно или он часть меня! Его сердце — это моё, и наоборот: моё — его! Что это? Истинность? Неужели это она? Неужели она действительно существует?! — Хосок повернулся, заглядывая в лицо брата, как будто искал ответ в его глазах. — Не могу ничего сказать на это. Подобное может быть известно только тебе… — Чонгук смотрел с пониманием и сочувствием, как младший нервно перебирал пальцами полы своего плаща. — Что будешь делать? — Позову его с собой завтра, — произнёс медленно. На лбу пролегли складки сомнения. — Если откажется… Заберу силой! Он мой. Он — второе я. Я это чувствую! — уверенно заявляя, альфа опять засмотрелся на танцующее пламя, как будто там видел все ответы на вопросы. — Делай, как знаешь! — Чонгук похлопал его по плечу.***
Хëнджин не спал всю ночь. Смотрел в звёздное небо и пытался понять — что за странные чувства, которые вызвал этот альфа, бушевали в нём. Никогда он не испытывал ничего подобного — голова кружилась, как от выпитого вина, внизу живота приятно тянуло, запах этого человека смешался с его собственным. И он даже на расстоянии чувствовал биение его сердца как своё.***
Поутру, с первыми лучами, Чонгук принялся будить своего омежку, целуя в лоб. — Котёнок, пора вставать, будем выдвигаться! Тэхён, только морщась и не открывая глаз, повыше натянул плащ. Уже через минуту Чонгук залюбовался, как тот всë-таки распахнул изумрудные глаза. Омега, сонный и взъерошенный, сел, хлопая ресницами, пытаясь проснуться. Хëнджин поднялся следом. Утренняя прохлада проходилась по коже и будто забиралась под неё. И было непонятно — слегка потряхивало от холода или всё-таки от волнения. Он сидел на одеяле и до хруста заламывал длинные пальцы, один за одним. Хосок подсел к нему, совсем близко, коснувшись плечом и стараясь смотреть не на него, а куда-то вдаль, на линию горизонта между морем и небом, где зарождался рассвет. Где яркий диск солнца едва показался, рассыпая свои блики ровной дорожкой, пролёгшей до самого берега, сужаясь и разбиваясь о скалы. — Ты поедешь со мной? Мне кажется… Мы с тобой истинные. Я никогда не чувствовал ничего подобного, такого, как испытываю сейчас. Я чувствую даже, как тебе сейчас страшно. Не бойся, я тебя не обижу. В голове Хëнджина билась только одна мысль — он не может никуда уехать. Это был его дом, и, несмотря на непонятные чувства, охватывавшие с прошлого вечера, рядом с ним находился чужой человек, которого он не знал. — Я никуда не поеду! — выпалил он, даже не выдержав паузы. Сразу, как только Хосок закончил говорить, как будто заготовил ответ на уже предвиденный вопрос. Альфа помолчал, вглядываясь в рассвет. — Хорошо! — всё-таки сказал Хосок, после чего поднялся и направился к коню, которого сразу оседлал. Чонгук в это время уже усадил Тэхëна впереди себя, получше укутав в свой плащ. Тот в очередной раз прижимал Айко, находившегося внутри шапки. Конь гарцевал под Хосоком, явно чувствуя нервозность хозяина. Хëнджин стоял, опустив руки вдоль тела, и наблюдал, как всадники собирались отъезжать. Хосок в мгновение приблизился к нему и, перегнувшись через коня, ухватил за талию, после уложив поперёк коня лицом вниз. Пришпорив, пустил коня в галоп. Чонгук с бойцами отправился за ними.***
Юнги вернулся из осаждённого замка на рассвете. Когда он вошёл в шатёр, в нос мгновенно ударил в разы усилившийся запах карамели. Его обладатель сидел среди подушек, глаза блестели, щёки пылали, губы распухли от бесконечных покусываний. Юнги, только взглянув на него, сразу всё понял. — Лекаря, срочно! — альфа вышел из шатра, жадно вдыхая свежий воздух, пытаясь перебить карамель, заполнявшую лёгкие, резко обжигавшую жаром пах. Лекарь прибыл быстро. — Ты что, не давал ему подавители? — орал Юнги. — Давал, ваша светлость! — с поклоном отвечал тот. — Тогда какого дьявола у него течка?! Ты соображаешь, что сейчас начнётся? Его остаётся только казнить! — продолжал орать в бешенстве. Лекарь ещё раз поклонился и отправился в шатёр. — Детка, ты что, не принимал подавители, которые я тебе давал? — спрашивая, наклонился и принялся осматривать омегу. — У меня от них живот крутило, и я их перестал пить! — Святые небеса! Ребёнок, тебя теперь казнят! Мы не можем позволить течному омеге находиться среди тысячного войска. Альфы взбесятся, это недопустимо. В это время подъехали Чонгук и Тэхён. — Что происходит? — спросил младший из братьев, увидев взбесившегося Юнги, нервно вышагивавшего возле шатра. — У Чимина течка! Этот Птица решил, что может позволить себе не пить подавители! Теперь его казнят! — Нет! — закричал Тэхён, отбиваясь от Чонгука, который попытался его удержать. Ничего у альфы не вышло, его котёнок бросился к Чимину, обнимая того и плача. — Тэ, где ты был? — Это сейчас неважно! — ответил и стал целовать его в лицо, просто куда попадал. — Чёрт, я его сам придушу, вот маленький гадёныш! Что он наделал?! — Юнги рвало на куски от осознания произошедшего. Он метался, внутренне ища выход из сложившейся ситуации. Решение надо было принимать быстро, иначе запах разошёлся бы за пределы шатра. Тогда беды уже не избежали бы. — Его надо срочно увезти куда-то, где нет людей, — произнёс он вслух пришедшее на ум. Чонгук стоял рядом и понимал, что совсем не безразличен этот омега для его брата. — Есть одно место. Там, где я нашёл Тэхена! На берегу моря стоит старая хижина, версты три отсюда. — Хорошо, понял, — сказав это, сразу направился в шатер. — Быстро вставай! — альфа схватил Чимина за руку и потащил за собой. Усадив омегу в седло, Юнги сам запрыгнул сзади и, что есть мочи, пришпорил коня, чтобы пуститься галопом по направлению к морю. Чимин плохо соображал, в голове крутилась мысль про казнь. Тело горело, в паху тянуло, запах альфы сводил с ума. Через некоторое время они выехали из леса, и тогда по правую сторону стало простираться бескрайнее море, которое с шумом разбивалось о прибрежные скалы. Совсем скоро после этого Юнги увидел хижину, у которой отсутствовала часть крыши. Зато двери были целы. От близкого контакта вело. Даже несмотря на то, что ветер на полном скаку ослаблял концентрированный запах карамели, тот всё равно проникал глубоко в лёгкие, в паху осел приятной тяжестью. Через кетон Юнги чувствовал горячее тело омеги, который жался к нему — такой податливый, расслабленный. Чимин даже положил голову ему на грудь. Подъехав к дому, Юнги спешился и протянул руки, чтобы помочь спуститься с коня. Омега упал прямо в его объятия и прильнул всем телом, уткнувшись лицом в шею, тяжело дыша. Его слегка потряхивало. Альфа же через одежду ощутил восставшую плоть, которой Чимин тёрся об его пах. Естество отзывалось такой же реакцией. С трудом отстранив от себя того, просто прилипшего к нему, Юнги пошёл вместе с ним за руку в хижину. В помещении кровать так и осталась после бури не совсем высохшей. — Посиди тут! — велел и еле оторвал руку Чимина, крепко державшегося за него. Через пару минут принёс дров и разжёг огонь в печи, чтобы просушить постель. Чимин же сел на скамейку, согнув ноги в коленях, обнял их. Не отрывая глаз, он следил за альфой. Развесив бельё и стряхнув с матраса мусор, Юнги развернулся, чтобы… Омега бросился к нему, обвив руками шею, прильнул жадно к губам, нагло шаря языком, пытаясь протиснуться в рот. Альфа и так еле сдерживался от дурманящего аромата... А страстный поцелуй сорвал все плотины разума. Подхватив омегу и уложив на матрас, одним рывком стянул с него штаны и пояс от саварма. Замер, любуясь обнажëнным телом, хоть уже и видел его. Чимин был невероятно красив: белая сливочная кожа, небольшой пенис подрагивал от нетерпения, влажные распухшие губы приоткрылись, глаза умоляли и соблазняли одновременно. Юнги наклонился, нависая над ним, и упëрся одной рукой рядом с головой, второй потянувшись к лицу, чтобы провести по губам большим пальцем. Чимин тут же обхватил тот губами и провёл языком, лизнув. Альфа же, коснувшись щеки костяшками, спустился вниз, по длинной шее, пока омега, запрокинув голову, выгнулся, подставляя всего себя. Юнги прильнул губами к пульсирующей вене у ключицы, проложил дорожку до соска и обвел языком по ореолу, втягивая, прикусил слегка. Стон сорвался с губ омеги, когда рука скользнула к его паху и пальцы прошлись, едва касаясь, вдоль по всей длине пениса. Чимин опустил голову, следя за действиями руки, забывая дышать. А когда наконец Юнги, обхватив член пальцами, сделал пару поступательных движение вверх-вниз, заскулил, запрокинув голову и прикрыв глаза. От этих стонов Юнги сорвало — накрыл рот омеги поцелуем, глубоко проникая языком, при этом лаская член, то наращивая темп, то замедляя. Омега стонал, не сдерживаясь, прямо ему в рот. Чимин выгибался, пытаясь слиться всем телом, рукой шарил вдоль чужого паха, пытаясь проникнуть под хакама. Наконец, добрался своими маленькими пальчиками до члена альфы, а обхватив его, весь напрягся, содрогаясь в спазмах оргазма, и излился, пачкая спермой свой живот, руки и одежду Юнги, в несколько толчков. Чимин затих, тяжело дыша. Он прикрыл глаза, пряча лицо в груди альфы. Тот же вынул его руки из своих хакама, громко дыша, поднялся и вышел. Направился к морю, где умыл лицо ледяной водой, чтобы хоть как-то унять пыл. С первой волной течки страстного омеги он справился. Когда Юнги вернулся в дом, Чимин лежал, прикрыв лицо руками, свернувшись калачиком. Альфа накрыл его уже просохшим одеялом, подкинул в огонь дров, принёс воды и поставил греться. В паху тянуло, налитый член пульсировал и неприятно тёрся о штаны. Запах омеги только усиливался и всё больше сводил с ума, хотелось рычать от возбуждения. Оторвав кусок простыни и смочив его тёплой водой, альфа откинул одеяло, развернул Чимина, потянув за плечо, и положил на спину, после чего присел рядом на кровать и принялся медленно обтирать кожу. Чимин заворожённо наблюдал за чужим выражением лица, на котором отражалась вся глубина обожания и вожделение его тела. Ни одного слова не было произнесено за всё это время.