***
К вечеру вернулся Чонгук с поисковым отрядом. Опять ни с чем после продолжительных поисков. — Господин Чон! Господин Мин Юнги пришёл в себя! — доложил вакато. — Хвала небесам! — воскликнул и пришпорил коня, чтобы быстро проскакать по направлению к шатру с раненым. — Ну наконец-то! — прямиком вбежал в шатёр, падая на колени рядом с Юнги. — Как я рад, что ты жив! — хотелось обнять брата, но тот был слаб, потому только погладил его по волосам. — Что с отцом? — хрипло, еле выговаривая. — Его нет. Ни среди живых, ни среди мёртвых, — печально произнёс и, тяжело вздохнув, опустил голову. — Мы обыскали всё… Уже нужно возвращаться домой, скоро ляжет снег. Мы и так сильно задержались, — объяснял, сидя рядом, скрестив ноги, Чонгук. — Надо ещё как-то тебя переправить на ту сторону реки! — внезапно понял он, а затем обратился к лекарю: — Как его самочувствие? — Господин очень слаб. Двигаться нельзя. Только носилки и повозка, никакой езды в седле. Долго совещались, решая — как организовать переправу раненого. Нести на носилках через бурную реку не представлялось возможным. Осуществимым был вариант с тем, чтобы подняться выше по реке. Туда, где воды спокойнее. Однако, там река расширялась, а значит требовалось найти хорошего пловца, который смог бы, толкая перед собой небольшой плот с Юнги, переправить его на другой берег. Вставал вопрос: где найти пловца, который смог бы справиться с подобной задачей? Чтобы отыскать, кинули по лагерю кличь о необходимости такого человека.***
Утром следующего дня раздалось бодрое: — Я хорошо плаваю! Юнги с Чимином повернулись на голос, раздавшийся от входа в шатёр. Отодвинув занавес и войдя, там стоял тот самый альфа, что держал старшего сына императора за руку посреди бесновавшейся смерти. — Это не касается пленных! — Чонгук даже не повернул голову в его сторону. — Я ему доверяю, — внезапно сказал Юнги, глядя прямо в глаза пленному альфе. — Нет! Это невозможно. Я не могу позволить такое ответственное дело ему! — отказываясь, с возмущением и не пониманием смотрел на брата. — Я. Ему. Доверяю! — ещё раз проговорил, чеканя каждое слово, хоть ему трудно было говорить, и глянул на Чонгука. Кристофер стоял в проёме, просто слушая братьев, переводя взгляд с одного на другого. Он всё ещё оставался закованным в цепи, кожа под которыми кровоточила. Юнги перевёл взгляд на них. — Сними с него цепи. — Ты что? Нет! И не подумаю! — Чонгук сидел на подушках возле костра, отставив в сторону чашку с чаем. — Сними! — повторив свою волю, перевёл взгляд на альфу в проёме. — Он не убежит. И пусть лекарь осмотрит его ноги, ему ещё реку переплывать со мной, — и устало прикрыл глаза, показав тем самым, что разговор окончен. Чимин всё это время сидел молча. Чонгук, приказывая асигару, махнул головой в сторону пленного: — Снимите с него цепи и отведите к лекарю, пусть осмотрит. Накормите его мясом и переведите на особое положение. — Как твоё имя? — спросил Юнги. — Кристофер Бан, — с поклоном ответил тот и вышел следом за асигаром. Когда сняли цепи, у Кристофера промелькнула мысль — «неплохой шанс сбежать», но ведь уже дал слово переправить раненого альфу через реку, вернее даже — сам напросился. Поступать же бесчестно он не мог, воспитание не позволяло. Будучи сыном правителя, был научен: дал слово — держи! Честь — это единственное, что никто не сможет отнять. А его отец был справедливым правителем! Был… Альфа тяжело вздохнул. Он и сам не знал, почему вызвался помочь. Не знал, почему этот альфа, Мин Юнги, вызывал у него уважение. Не понимал почему, но стало важно оправдать доверие. По сути, доверие собственного врага. Лекарь осмотрел ноги, которые кровоточили и гноились, а затем промазал все раны и наложил на них повязки. — Парень, ты уверен, что справишься? Да ещё и с такими ногами? — поинтересовался лекарь, когда Кристоферу принесли мясо, кусок хлеба и горячую шурпу. Он подобное собирался есть впервые за несколько месяцев. — Да, я участвовал в городских соревнованиях по плаванию и всегда выигрывал, — ответил, сразу после жадно откусывая мясо и тщательно то пережёвывая. — Но здесь тебе придётся ещё и груз толкать перед собой! — Я справлюсь. Наша река шире в два раза, а я проплывал её туда и обратно без передышки. Да и воды у нас холоднее, — с полным ртом бормотал альфа, наслаждавшийся пищей. Решимость в Кристофере бурлила пуще, чем воды в той самой реке, которую предстояло переплыть.***
К переправе готовились три дня. Строили плот из сухих брёвен, ведь требовалось, чтобы он был лёгким и небольшим. Выбрали место, где будут переправлять, а немногим ниже по реке установили посты, протянув веревки, на случай если что-то пошло бы не так. Чонгук жутко нервничал из-за того, что надо было доверить брата врагу. Подолгу разглядывал этого альфу, как будто пытался разглядеть в нём то, что позволило бы ему верить или же наоборот — утвердиться в своём недоверии. Чимин же денно и нощно ухаживал за Юнги. — И хватит пытаться сесть, тебе нельзя! — поправляя подушки вокруг него, бубнил омега. — Давай ещё ложечку. Надо хорошо кушать, чтобы набраться сил! — и сидел с этой самой ложкой у рта. — Я не хочу, не могу больше, — бурчал альфа. — Птица, хватит меня воспитывать, я не хочу есть! И не могу уже тут лежать, как беспомощный арбуз на грядке! Чимин только закатил глаза, ведь спорить с этим невозможным альфой было невыносимо — тот ничего не хотел слушать. Однако омега всё равно не сдавался и держал ложку, пока Юнги не открыл рот. — «Арбуз»?! А что это? — внезапно понял, что не знает слова, и округлил глаза. — Ты что, не знаешь, что такое арбуз?! Ах да, откуда… У вас же они не растут. Чонгук только наблюдал, как эти двое всё время пререкались друг с другом. Переправу Юнги назначили на следующий день, а прежде Чимин должен был вернуться на левый берег в сопровождении асигара, Чонгука и ещё двух воинов. — Я встречу тебя завтра. На том берегу! — пообещал он, пока ещё сидел рядом с альфой, подогнув под себя ноги. — Наклонись, Птица. Чимин нагнулся, повернув голову в надежде, что тот хочет ему что-то сказать, но Юнги, ухватив его за затылок, повернул лицом к себе и жадно накрыл пухлые губы поцелуем, нагло протиснувшись языком глубоко в рот, так что омега задохнулся, то ли от стыда, то ли от охватившей страсти. Они были в шатре не одни, но Чонгук, его асигар и вакато решали ещё кое-какие вопросы по переправе и не обращали на них внимания.***
— Чимин, ты где был?! — бросился к нему с объятиями брат. — Я так переживал! Ты почему ушёл и ничего не сказал?! А как там господин Мин Юнги? Как всегда — нескончаемый поток вопросов от младшего. — Я так скучал по тебе! — Тэхён прижал к себе всего мокрого Чимина. — Сперва необходимо переодеться, — с этими словами подошёл вакато с полотенцем, затем помогая снять мокрую одежду. Тэхён, встав с братом там же, за шторой, помог тому вытереться и переодеться. В шатре вкусно пахло мясом, пряностями и мёдом, поскольку вакато принёс полный поднос всевозможных вкусностей: мясо оленя, сыр, ароматные горячие лепёшки и, собственно, мёд. — Как же это вкусно! — Чимин отправлял кусочки мяса в рот. — Это ещё что! Вот приедем домой, там персики с орехами в меду! Уууу, такая вкуснота! — рассказывал Асим, с любовью наблюдая, как Чимин кушал. — А что это? Персик? И орехи? — спросил Хёнджин, который пришёл недавно. — Ну это плоды такие. Вкусные. Вы сами всё увидите и попробуете. У нас тепло очень и красиво, цветов много цветёт всегда! А весной распускается сакура! — взгляд его затуманился, ведь непроизвольно погрузился в воспоминания. — Сакура? — Чимин округлил глаза, облизывая пальцы. — Что это? — Дерево красивое такое. Как розовое облако, — Асим, поясняя, начертил окружность в воздухе рукой. — Вот приедем, и вы сами всё увидите! — Сакура, — мечтательно произнёс Тэхён. — Название безумно красивое!***
Юнги ощутил пустоту, когда Птица покинул его. В шатре стало тихо и пусто, никто не бубнил, не дёргал ежеминутно, не заставлял кушать. Он лежал на боку, разглядывая танцевавшие языки пламени, и вспомнил, как Чимин танцевал у костра. Альфа долго не мог уснуть, но всё-таки отключился, пусть и совсем ненадолго. В это время приснилось, как он потерял его. Своего Птицу. Холодная чёрная пустота окутывала, а он звал: — Чимин! Чими-и-и-и-н!.. …и очнулся от собственного крика. Всё это привиделось на пару мгновений, но душу окутали пронизывавший холод и страх за омегу. Чимину, находившемуся на другом берегу реки, тоже не спалось. После рассказов вакато у него в голове всё время крутились незнакомые слова: сакура, персики, орехи. И перед глазами, во тьме ночи, вырастало розовое облачное дерево. Он так и не уснул до утра, думая о предстоявшей переправе и о поцелуе Юнги. Чонгуку, как тот ни старался, поспать тоже не удалось. Мысли путались — то думал о переправе брата, то о Тэхёне, по которому очень соскучился, то об отце, которого так и не нашли. Тяжело вздыхая, он ворочался с боку на бок. Как только сошёл утренний туман, Юнги уложили на плот, лицом вниз, привязав, и опустили на поверхность реки. Чонгук, стоя рядом по пояс в воде, держал Юнги за руку. — Ну, удачи, брат! — и после этих слов напоследок ещё раз внимательно взглянул в глаза пленному альфе, который готовился погружаться в воду, а затем отдал тому команду отправляться в путь. Всё шло замечательно, только вот, когда миновали середину реки, Кристофер стал то и дело уходить под воду. Голова пропадала, плот начинало сносить, затем альфа выныривал, ловил плот и опять уходил под воду. Что точно там происходило — с берега невозможно было понять. Чонгук хотел отправиться на помощь, хоть и понимал, что не проплывёт и полпути. — Дьявол, дьявол! Что там происходит?! — вглядываясь вдаль, он бил руками о воду, его всего трясло. Пленному же альфе судорогами сковывало ноги… …его тянуло на дно. — Дай мне свой сёто! — Кристофер, выныривая и откашливаясь от воды, корчился от боли. Юнги услышал просьбу и протянул свой меч. Борясь с течением и удерживая плот, пленный альфа несколько раз ткнул острием себе в икры ног, прокалывая их. Вода заалела из-за крови. Чимин, стоя на берегу, стучал зубами от холода, заламывая пальцы рук, поднимался на цыпочках и вытягивал шею, хоть и стоял на самом высоком камне. Хосок, лекарь и дюжина воинов, затаив дыхание, следили за тем, что происходило там, на середине реки. — О Боги, помогите ему! — молился омега. Когда наконец Кристофер и Юнги доплыли до берега, Хосок первым оказался рядом и стал на руках выносить брата из воды. К ним подбежал лекарь. — Как вы, господин? — обратился тот к Юнги. — Я нормально! Помогите Кристоферу! — приказал, указывая на альфу, который еле вышел из воды и упал, обессилев. Лекарь перевязал ноги, что были в колотых ранах и сочились кровью. Пленный тяжело дышал, сил совсем не осталось, потому ему помогли переодеться в сухое и, укрыв одеялом, уложили на повозку. — Как ты, брат? — спросил Хосок, усаживая Юнги на телегу. — Давай рубаху мокрую снимем! — и принялся стаскивать мокрую одежду, обтирать полотенцем, пока того трясло от холода. — Всё хорошо. Жить буду! — сам он смотрел на омегу, который стоял позади всех и молчал, прижав кулачки к подбородку и поджав губы. Юнги перегрузили в телегу, укрыли меховым плащом. Он его распахнул и, глянув на Чимина, сказал: — Птица, иди ко мне! — в ответ омега лишь замер. — Погреешь меня! — Чимин покрутил головой вокруг: что же скажут люди?! Но никому не было до них дела, все занимались чем-то своим. Даже Хосок уже взобрался на коня и только ждал, чтобы тронуться с места. — Ну же! Юнги ждал. Хоть и очень замёрз, однако ещё больше хотел прижать к себе Птицу. Чимин залез и лёг рядом так, что альфа практически оказался под ним. Кровь мгновенно стала закипать у обоих от такой близости. Когда уже ехали, Юнги иногда постанывал, ведь на ухабах резкая боль пронизывала спину, но он хотя бы согрелся. Благодаря мило пыхтевшему ему в плечо омеге. Тот же лежал молча, сердце бешено колотилось, вмиг становилось жарко, щёки пылали. Думалось ему — хорошо, что он не видел лица альфы и тот не видел его. Уткнувшись в чужое плечо, просто дышал уже полюбившимся запахом кипариса. Когда добрались до шатра и Юнги уложили среди подушек, Хосок приказал вакато всех омег переселить к нему в шатёр, чтобы они не мешали раненому своей болтовнёй. — Пойдёмте все за мной! — позвал их Асим. — Оставим господина Мина, ему нужен покой! — Чимин остаётся! — тут же приказал Юнги, даже не поднимая головы с подушки. Лицо названного омеги вспыхнуло, его всего, казалось, залило краской. По строгому и не терпящему возражений тону стало ясно, что беспомощность Мин Юнги улетучилась. Теперь это вновь был суровый альфа, пусть ещё и оставался ослабленным физически. Асим, Хёнджин и Тэхён одновременно поклонились и сразу затем вышли из шатра, оставив этих двоих наедине. — Ну?! И чего ты стоишь? Даже не поможешь мне сесть? — спрашивая, улыбался уголками губ, видя замешательство омеги. Чимин подошёл и, поджав под себя ноги, присел рядом с альфой, который лежал на боку. Помог ему чуть подняться и подоткнул подушки, при этом то и дело приближаясь так, что опалял своим дыханием или шею, или лицо альфы. Под конец Юнги ухватил его за талию и прижал к себе, а Чимин уткнулся лицом ему в грудь. — Подними голову, посмотри на меня, — приказал альфа. — Я хочу видеть твои глаза! Чимин поднял на него своё «синее небо», пытаясь прочесть взгляд напротив, в котором было столько всего намешано, что мгновенно потонул. — Поцелуй меня, — переведя взгляд на губы, вновь приказал альфа. — Ну же, Птица моя! Чимин нерешительно придвинулся выше и коснулся губ альфы своими. Юнги, ухватив второй рукой за затылок, притянул его ближе. Так сладко и тягуче целуя, вкушая каждое мгновение, сладость губ и горячую близость этого хрупкого тела. Вжимая его в себя, зализывая и проникая глубже, сплетая свой язык с его. Смакуя на вкус свою карамель, наслаждаясь, наконец-то, уединением. Чимин забыл обо всём и потерялся во времени, полностью отдавшись во власть альфы, потонул в наслаждении. Их внезапно прервал вакато, который вошёл в шатёр с полным подносом в руках. — Господин Мин, простите, ваш обед! — доложил с поклоном, не поднимая глаз, ведь сразу понял, как неудачно пришёл, и почувствовал неловкость. — Я поставлю тут! — и удалился. Чимин сел, прикрыв ладонями лицо — раскрасневшиеся щёки и счастливую улыбку. Ему было так неловко, но, вместе с тем, ощущал такое счастье. Юнги наблюдал за ним, и его переполняло неимоверное чувство, которое, казалось, могло просто выплеснуться через край… Что это? Что он испытывает?! Он счастлив вот так просто смотреть на него, просто целовать… Просто от того, что он рядом! — Ну? Так и будешь сидеть?! — спрашивая, продолжал любоваться омегой, который убрал руки и теперь светил улыбкой. — Давай покушаем уже, а то я жутко голодный! Иначе я тебя съем, ты очень вкусный! — засмеялся альфа.***
После переправы Юнги, когда всё завершилось благополучно, Чонгук со своими людьми вновь выдвинулся на поиски императора. Решено было ещё раз проверить всё до самого моря, после чего уже все оставшиеся должны были перейти на другой берег. Пришла пора выдвигаться к Западным воротам Стены Слёз. Хосок встречал Чонгука на переправе. — Рад тебе! — сказал бодро и обнял брата. — Что? Так и нет никаких новостей? — с замиранием сердца спросил. — Нет. Его нигде нет, никаких следов, — со вздохом констатировал Чонгук. — Всё, поиски закончены. Все переправляются! Мы покидаем правый берег! — крикнул он уже всем, вытирая лицо от воды рукавом. — Пошли, твой Тэхён у меня в шатре. Забрал его и Хёнджина к себе, чтобы не мешали Юнги поправляться. Переночуешь у меня. — А Чимин? — спросил, улыбаясь, хотя уже и сам знал ответ. — Его Юнги оставил у себя. — Ох, не знаю, состоится ли теперь свадьба с Феликсом?.. — улыбнулся Чонгук. Едва он зашёл в шатёр, как с порога накрыл любимый аромат мелисы. — Господин Чон Чонгук! — Тэхён подскочил на ноги с подушек, на которых только секунду назад лежал. — Котёнок, как я соскучился! Подожди, я переоденусь, и мы поедем прогуляться с тобой! — Чонгуку очень хотелось прижать омегу к себе, но он вымок до нитки. Спустя пятнадцать минут, он, наконец, подсадил омежку на коня и сам запрыгнул сзади, закутал того своим плащом, ближе придвинул к себе, целуя в макушку и втягивая любимый запах. Это была единственная возможность находиться как можно ближе к любимому. Он жутко соскучился по его милой улыбке, по этим глазам цвета бирюзы и этой хрупкой нежности. С ним он мог себе позволить не думать о том, что отец погиб и что впереди ждал ещё длинный путь домой. А дома! Дома он выкупит своего любимого омежку на торгах и женится на нём! На вот этом мило ворковавшем воробушке, который ему что-то рассказывал, не замолкая ни на минуту. А Чонгук только и отвечал — «Угу!», «Да!», «Да ты что?!» — и то и дело прижимался губами к белой голове.***
Когда Хосок и Хёнджин остались одни, омега настороженно притих, но демонстративно вальяжно разлёгся на подушках возле костра и делал вид, что не замечал альфу, выбирая финики на подносе и отправляя их в рот. Тот же за ним наблюдал, перебирая вещи в сундуке, а когда нашёл то, что искал, приблизился к омеге и присел у его ног. Хёнджин дёрнулся, гремя цепью. — Дай мне свои ноги! — приказал альфа, отрывая длинный кусок белой материи. Омега только поджал ноги и с непониманием смотрел на него. — Вот ещё! С какой стати?! — возмутился он. — Дай ноги, я сказал! — так же не обращая на него внимание, отрывал следующий кусок материи. Поднялся, налил в таз тёплой воды из чайника, принёс и опять присел у ног. — Дай мне ногу свою! — протянул руку, а омега сидел и не думал даже пошевелиться. Хосок схватил его за ступню и потянул на себя, за что получил удар в грудь второй ногой, ведь Хёнджин извивался и пытался вырваться. — Ты можешь посидеть спокойно?! — спросил альфа и коснулся ноги смоченной тёплой тряпкой. Не обращая внимания на пинки, начал обтирать. Омега замер, наблюдая за тем, что делал Хосок. Обтерев ногу, тот обмотал место, где цепь касалась кожи, и надел тёплый вязанный носок из овечьей шерсти. Тоже самое проделал и со второй ногой. Внутри омеги бушевал пожар. Мало того, что запах белого ириса сводил с ума всё время, когда альфа находился рядом, так теперь ещё и касания его рук разжигали огонь где-то в паху, сердце бешено колотилось и во рту пересыхало. Он боялся не столько этого мужчины, сколько реакций собственного тела на него. Хосок поднялся, не глядя на омегу, укрыл одеялом. Хёнджин, опешивший от всего, просто молчал и чувствовал себя виноватым, ведь заехал ногой альфе не только в грудь, но и в подбородок, и вообще вёл себя как дикарь.***
— А чего это ты решил лечь спать не со мной? — Юнги посмотрел на омегу, который принялся расстилать постель на своей стороне за занавесью. — Иди сюда, — похлопал по одеялу рядом с собой. — Я тебя не трону, просто будем спать. Вдвоём ведь теплее! Чимин сел и окинул альфу задумчивым взглядом, после чего, прихватив свою подушку, подошёл к нему. Лёг рядом, почти не касаясь, повернувшись лицом и стараясь не смотреть тому в глаза. Юнги лежал на боку, внимательно наблюдая за смущением, что пылало на щеках омеги, а затем протянул руку и погладил большим пальцем по щеке, из-за чего Чимин сразу же поднял глаза. Не захотеть его поцеловать было невозможно: взгляд затуманенный, губы приоткрыты, весь в ожидании, весь в доверии, жаждавший любви и ласки. Юнги, перехватив за талию, притянул ближе к себе и накрыл губы поцелуем. Слегка постанывал прямо в рот омеге из-за боли в спине, которую доставляло каждое движение, но не прижимать к себе Птицу не мог. Чимин, растворяясь в сильных руках, плыл по волнам блаженства, ощущая, как ему в пах упирался твёрдый член альфы. Отстранившись и на мгновение заглянув в глаза, прочитав там то ли пожелание, то ли разрешение, склонил голову и оставил россыпь поцелуев на открытых участках шеи и груди, царапнул зубами по ключице, а затем спустился ещё ниже. Немного задрав рубаху, прошёлся горячим языком по животу. Юнги замер, наблюдая за ним сверху вниз. Отыскав завязки хакама, Чимин высвободил большой и твёрдый член, пульсировавший от напряжения. Подняв голову, ещё раз заглянул в глаза альфы, а затем, обхватив маленькой ручкой у основания, провёл языком по всей длине, ощутил пульсирующую венку, добрался до головки и обвёл вокруг. Юнги, застонав, откинул голову, а омега лизнул выступившую каплю смазки, попробовал её на вкус. Альфа посмотрел на него. «Дьявол, как он красив», — пронеслось в голове. В глазах Чимина бушевала страсть, уносившая Юнги в небеса. Обхватив губами головку, он опустился, заглатывая член не очень глубоко, помогая себе рукой, делая поступательные движения. — О, святые небеса! — взмолился Юнги. — Птица, что ты делаешь со мной?! — и подался бёдрами навстречу, обхватив руками пушистую белую голову, аккуратно придерживая, когда член проникал глубже и глубже. Ему сносило голову от ощущений, он постоянно стонал, то откидывался на подушки, то, приподнявшись, вновь смотрел на такого своего Птицу: губы плотно обхватывали головку, глаза были затуманены от наслаждения, мокрые от слёз, выступавших при задержке дыхания, слюна, стекавшая по подбородку… Юнги больше не чувствовал боль в спине, разум задурманило и хотелось одного: излиться, выплеснуться, кончить. Чимину казалось, что он всё делал нелепо, неумело. Одно дело, что тебя учили в школе омег, как ублажать альф, и совсем другое — пробовать вот так. Но то, как стонал альфа, возбуждало до дрожи в ногах, до тягучего жжения в паху. Его члену было тесно в штанах, и головка больно тёрлась о бельё, а когда альфа просто зарычал, извергая семя, пытаясь отодвинуть голову Чимина, то он только взял глубже, отодвинув сильные руки. А когда почувствовал, как член спазмировал где-то в горле, сам излился, пребывая в диком возбуждении. Тяжело дыша, с бешенным сердцебиением, альфа притянул Чимина выше и с перерывами, чтобы ухватить воздуха, целовал, слизывая собственный вкус, проникал языком глубоко в рот, постанывал от наслаждения. Рука его скользнула к паху омеги, чтобы приласкать, но там было мокро-вязко, и это разлилось такой нежностью на душе. Накрыло понимание того, что омега кончил, ублажая его.***
На следующее утро Мин Юнги лежал на подушках, а вокруг у костра сидели Чонгук, Хосок и ещё три военачальника. — Мы обыскали оба берега, до самого Западного моря. Императора нет ни среди живых, ни среди мёртвых! Мы вынуждены прекратить поиски и возвращаться домой. — Как бы ни было прискорбно, но мы должны признать, что император Ким Намджун погиб! — голос среднего сына императора дрогнул и на глаза навернулись слёзы. Чонгук пытался держать лицо, ведь не подобало наследникам правителя допускать слабости. Сглотнув, он продолжил твёрдо: — Мин Юнги, ты должен по праву рождения унаследовать титул императора и приступить к правлению Империей. Коронацию проведём по возвращении домой. А сейчас прими сэкай. К сожалению, второй символ власти — меч — отец забрал с собой. Теперь… Согласно своду законов, принимай войско в своё подчинение. Юнги попытался привстать: — Да будет так! Принимаю и обещаю служить своему народу верой и правдой до последнего вздоха своего! — поклонился и принял из рук брата сэкай, весь из золота и усыпанный драгоценными камнями, после чего произнёс: — Мы возвращаемся домой!