КОГДА ЗАЦВЕТЕТ САКУРА. ХАНАМИ

      Розовый саварм скрылся за поворотом, у арки, увитой розами, так же внезапно растаяв в воздухе, как и появился.       Чимина начало трясти.       Он набрал воды в ладони и ополоснул лицо, желая смыть этот нахлынувший жар, а после сел на край фонтана и невидящим взглядом уставился в голубые воды, где плавали рыбки.       Мысли путались, спотыкаясь одна о другую, никак не получалось сосредоточиться на чём-то одном, важном.       «На чём? Что сейчас самое важное?»       Слишком много всего произошло за последние два дня.       «Как мне теперь поступить?»       «Что делать?! А что если и вправду Юнги казнят?! Нет! Нельзя позволить такому случиться! Как поступить?»       Мысли, как тёмные воды, плескались и бились о берега, не находя выхода.       — Птица! Ну наконец-то я тебя нашёл! — Юнги, внезапно появившийся за спиной, прервал тяжёлые раздумья. — Что ты тут делаешь?       — Вышел подышать свежим воздухом, на рыбок полюбоваться.       — Пойдём в дом. Ты почти не спал, да и я тоже, — сказал, целуя и прижимая к себе. — Но сперва нужно заняться одним делом. Пришёл портной, чтобы снять мерки. Надо пошить тебе обновки. На днях вас с Тэхёном выставят на торги, и я тебя выкуплю. Так что стоит поторопиться, чтобы наряды успели изготовить к тому времени.       Чимин слушал, хлопая глазами и не зная — как ему реагировать на всё.       Он так устал.       Какие наряды?! Для чего?! Нельзя быть тут, рядом с этим человеком!       Ему поплохело, закружилась голова, слюна стала вязкой. К горлу от ужаса подкатила тошнота. Страшно было то ли за себя, то ли за Юнги. Страх этот холодной липкой серостью пробрался в нутро и сковал всё тело, схватив за горло.       — Чимин, тебе что, плохо? — Юнги увидел разлившуюся по лицу омеги бледность.       — Да, мне плохо… — прошептал тот. — Очень.       — Пойдём. Я тебя отведу в спальню и позову лекаря. Надо, чтобы он тебя осмотрел.       Но Чимин был так бледен, что альфа сразу подхватил его на руки и понёс в дом. Войдя в холл, усадил на кушетку и крикнул:       — Асим, бегом за лекарем! Чимину плохо!       — Да, господин!       Чимина стошнило прямо на ковёр, которым был застлан пол.       — Тихо, тихо. Всё хорошо, — успокаивал Юнги, одной рукой придерживая согнувшегося пополам омегу за лоб, а второй за талию.       Подождав, когда рвота прекратится, альфа вытер бледное лицо полотенцем, которое принёс вакато, и дал попить воды.       — Ну как ты? — спросил, заглядывая в глаза, в которых плескалась потерянность. — Пойдём, тебе надо прилечь, — после этих слов вновь взял на руки и понёс в покои, где уложил на кровать и прилёг вместе с ним, обнимая, гладил по спине:       — Сейчас придёт лекарь, осмотрит тебя. Всё будет хорошо, — без конца шептал, целуя в волосы.       Когда тот зашёл в покои, Юнги поднялся и, обойдя кровать, встал сзади:       — Мне кажется, у него жар.       — Выйдите все, я осмотрю больного.       — Хорошо, — согласился и нехотя покинул комнату, вытолкав перед собой вакато.       Вдвоём они нервно топтались в коридоре. Юнги не находил себе места, меряя коридор взад-вперёд, но потом присел на корточки и откинулся спиной на стену. Совсем недавно он провёл тут ночь, добиваясь прощения у Чимина.       Прошло немного времени, и лекарь позвал его, отворив дверь.       — Начинается течка. Поэтому у него жар.       — Я думал, мне показалось, что запах карамели усилился…       Дав пару указаний вакато, Юнги всех выпроводил, чтобы остаться наедине с омегой. Присев рядом, он спросил:       — Чимин, ты опять не пил подавители? — наклоняясь, проверил губами горячий лоб.       — Только несколько дней. Как-то не до этого было, — ответил и виновато посмотрел на альфу.       — Всё будет хорошо, не переживай. Я побуду с тобой. Уже отдал приказ приготовить купальню.       Через несколько минут Чимин на дрожавших ногах дошёл до купальни в сопровождении Юнги. Альфа помог раздеться и, взяв его на руки, зашёл в ароматную воду, где усадил на колени, к себе спиной.       Разговор с Феликсом отнял все моральные и физические резервы. Как ему поступить правильно — Чимин не знал, и думать об этом уже не было сил. Охватило какое-то безразличие, в голове образовался вакуум, тело стало ватным, непослушным, и ничего не хотелось.       — Ну что ты, Птица моя? Что с тобой? — спросил Юнги, целуя его в макушку и не понимая — почему такой грустный и опустошённый, ведь ещё пару часов назад светился от счастья. И куда всё делось теперь? — Давай я тебя сам помою, — предложил ласково, на что Чимин только кивнул и прикрыл глаза, положив голову на его плечо.       Альфа намылил душистым мылом руки и прошёлся ладонями по телу, нежно омывая своего мальчика.       Они лежали в тёплой воде, Чимин немного сполз и устроил голову на крепкой груди альфы. Расслабленное тело всё больше отзывалось на простые ласки, скользивших по коже рук, он начал извиваться и стонать. Постепенно тело всё больше и больше превращалось в скопление оголённых нервов, и даже невинные прикосновения стали сводить с ума.       Нараставший аромат карамели будоражил всё нутро Юнги.       Омега, резко развернувшись, уселся верхом, и по его помутневшему взгляду стало понятно, что разгорелось уже дикое желание. Чимин склонился и провёл языком по нижней губе альфы, который тут же разомкнул их для поцелуя. Но омега отстранился, разглядывая поплывшим взглядом, а после запустил в рот альфы два пальца, медленно, всё глубже и глубже, затем, вынув, поднёс к себе и облизал размашисто, высунув язык и прикрыв глаза от наслаждения.       У Юнги сносило крышу от разворачивавшейся картины, ведь любимый был чертовски сексуален: губы припухли и налились красным от возбуждения, он ими накрыл рот альфы, жадно целуя, прокусывая губу, нагло толкался языком, исследуя всё внутри. Юнги только мычал в ответ, прижимая своего мальчика, стискивая в объятиях. Урвав момент, когда Чимин прервался, чтобы набрать в лёгкие воздуха, альфа сказал:       — Пойдём в спальню, там будет удобнее, — и, накинув на голое тело саварм, укутал омегу в простыни, после чего на руках понёс в покои.       Податливое мягкое тело под нараставшим возбуждением вмиг стало сильным и гибким, омегу потряхивало, глаза его лихорадочно блестели, волна течки накрывали с головой. Он сам скинул с себя простыню и, толкнув альфу на кровать, взобрался на него, продолжая целовать, руками шарил ниже, ища пояс саварма, а развязав, распахнул. Спустился и укусил мягкую плоть в паху, оставив отметину, после накрыл горячими губами пульсировавшую головку.       — О-ах! — Юнги даже зажмурился от такого напора.       Горячий язык омеги скользнулся по головке, а затем губы сомкнулись и он заглотил до основания, но подавился с характерным звуком и вытащил. Слюна длинной струйкой стекала по подбородку, на дне расширившихся зрачков плескалась необузданная природная похоть.       Юнги вело от такого омеги. Потянув пышущее жаром тело на себя и перекатившись вместе, он подмял его под себя, затем поцеловал и раздвинул ноги своими, чтобы устроиться между ними и потянуться за розовым маслом, которое вакато приготовил заранее по приказу. Чимин тяжело дышал и ждал, лихорадочно кусая губы, сам ласкал свой член одной рукой, закручивая вокруг головки, пока второй пытался дотянуться до члена альфы.       Юнги коснулся пульсировавшего колечка мышц пальцами, смоченными в ароматном масле, а омега замычал и шире раздвинул ноги, сгибая в коленях.       Желание выжигало Чимина изнутри, пока альфа растягивал его для безболезненного принятия. Он изнывал от нетерпения: запах чувствовался острее. Запах силы, запах накачанного сильного тела, обжигающе горячего, который плавил, топя в желании.       — Войди в меня! — едва ли не потребовал, чувствуя невыносимую потребность в нём. — Я больше не могу ждать, — сказал с горевшими похотью глазами. Юнги, повинуясь безудержному желанию своей Птицы, устроился на коленях, между ног того, и пристроил головку ко входу. — Ну что ты там возишься?! — Чимин приподнялся на локтях и стал ждать, когда горячая плоть альфы войдёт в него. Не дождавшись, приподнялся, толкнул Юнги на спину и сам взобрался на него, перекинув ногу через бедро. — А-а-а-ах! — застонал, насаживаясь на член полностью, до основания.       Пока у альфы заходилось сердце от неожиданности действий, омега, продолжая стонать, насаживался на член в бешеном ритме, поглощённый животным инстинктом течки.       — Я хочу узел! — вдруг высказал желание, со вздохами вперемешку. — А-а-ах! Я хочу!       Юнги не сразу понял, о чём просьба, поскольку и сам пребывал в сумасшедшем экстазе, в котором его закружил омега.       Находясь полностью во власти безудержного секса, мыслить здраво он не мог. Похоть омеги и его собственная лишили способности думать, была возможность только чувствовать. А чувствовал Юнги то, что омега, запрокинув голову, стонал, пульсируя вокруг его члена, выплескиваясь ему на живот. Ухватившись мёртвой хваткой за бёдра омеги, он толкнулся, заполнил того до предела, изливаясь внутри, и потонул в стонах, переплетая их со своим гортанным рычанием.

***

      Ужинали вчетвером: Хосок в своём холодном величии; Хёнджин, который нервно кусал губы; и счастливые Чонгук с Тэхёном, между собой о чём-то всё время переговаривавшиеся. Чонгук нашёптывал омежке всякие нежности, обдавая горячим дыханием ушко, а тот без конца улыбался и поглядывал влюблёнными глазами на альфу.       — А где Феликс? — спросил Хосок у вакато.       — Он ужинает у господина Ким Сокджина. Приказали туда подать, ваша светлость!       — Ясно, — кивнул альфа и наколол на вилку кусочек мяса, который тут же отправил в рот.       Хёнджин наблюдал за альфой из-под пушистых ресниц, надеясь, что тот не заметит.       Только вот Хосок считывал все движения и даже чувствовал то, о чём омега думал.       Покончив с ужином, Хёнджин с облегчением поспешно встал. Он мечтал только об одном: побыстрее добраться до своей спальни и остаться в одиночестве. Запах белого ириса сводил с ума, заставлял трепетать всё тело.       Он убрал салфетку с колен и поднялся из-за стола, но его за руку поймал Хосок:       — Я тебя провожу и осмотрю твои раны.       Хёнджин только и мог, что недовольно поджать губы. Они прошли вверх по лестнице, по коридору добрались до двери спальни.       В полном молчании.       Отворив дверь, омега увидел, что всё уже было приготовлено для обработки ран. Это означало, что альфа заранее знал, что займётся этим.       — Можешь переодеться, я подожду, — сказал спокойно и отошёл к окну, встав спиной.       Хёнджин чувствовал неловкость и дикое возбуждение от того, что ему приходилось обнажаться в присутствии альфы, пусть тот и стоял спиной. Скинув саварм на пол, быстро надел на себя простые штаны и белую рубаху, после чего забрался на кровать, под одеяло.       — Всё, я готов, — сообщил он, подтянув одеяло до подбородка и хлопая ресницами.       Хосок развернулся и, не поднимая глаз на омегу, присел на край кровати, протянул руку в немом жесте, прося, чтобы тот дал свою ногу.       Хёнджин аккуратно опустил щиколотку в подставленную ладонь. Альфа, по-прежнему не глядя на него, снял повязку, внимательно изучил раны со всех сторон, хмуря брови, а затем запустил тонкие пальцы в склянку с мазью, которой прошёлся, едва касаясь, по каждому повреждённому участку.       Из-за этого у омеги пересохло в горле. Настолько, что даже закашлялся.       — К-к-кхм! — пытался сглотнуть, из-за чего альфа наконец-то поднял взгляд… И утонул в синем северном море испуганных глаз омеги. Трудно было перестать смотреть, хотя Хосок и знал, что лучше прекратить…       «Эти глаза».       Перевёл взгляд на губы.       «Эти губы».       «Боже!»       Они сводили его с ума.       С трудом заставив себя перестать разглядывать, переключился на раны.       «Надо побыстрее обработать и уходить».       Он старался больше не смотреть на омегу, меняя повязки.       — Доброй ночи, Хёнджин. Жду тебя утром на завтрак.       И ушёл, оставив после себя запах белого ириса, который окутывал омегу, впитываясь в кожу.       Затушив свечи, Хёнджин улёгся на мягкие подушки и провалился в беспокойный сон.       Ему снился этот мужчина. Целовавший сладко и нежно ласкавший его плечи, пока он сам извивался и трепетал, уплывая в запахе ириса…       Проснулся омега от того, что кто-то вошёл к нему в спальню. Распахнув глаза, он увидел у своей кровати Хосока.       — Доброе утро! Я решил прийти и лично разбудить тебя. И принёс тебе подарки, — сказал это всё и положил свёрток и шкатулку на ноги омеги.       Хёнджин, потирая глаза, присел на кровати, сразу принявшись разворачивать принесённое.        — Это тебе отрезы на красивые наряды. Фезивский шёлк и хованский шифон. Ну и жемчуг для того, чтобы их расшить.       Хёнджин провёл рукой по нежно-персиковому и небесно-голубому отрезам, а затем открыл шкатулку, что была наполнена жемчугом разного размера.       — Спасибо! — улыбка расплылась на заспанном лице омеги.       Он никогда не видел таких красивых тканей и тем более не носил.       — Я жду тебя на завтрак, — повторил вчерашнее Хосок и удалился, но Хёнджин заметил, как тот улыбнулся, совсем чуть-чуть, уголками глаз.       Омега сидел, ошарашенный неожиданным сюрпризом, пропуская сквозь пальцы жемчуг, со счастливой улыбкой на лице.       Завтракали они вдвоём на летней террасе, которая примыкала к обеденному залу и выходила к белому мраморному бассейну.       Чонгук куда-то с утра уехал по делам. Тэхён ещё спал, как доложили слуги, ну а Юнги с Чимином покои до сих пор не покидали.       Хёнджин пребывал в хорошем настроении и поэтому попросил:        — А можно мне вина?       Хосок очень удивился, но запрещать не стал. Приказал принести и сладкого красного, и что-нибудь для закуски.       Хёнджин выпил сразу большой бокал, не останавливаясь.       — Спасибо тебе за такие подарки! — сказал с блестевшими глазами и раскрасневшимися от выпитого вина щеками. Из-за алкоголя у него развязался язык.       Альфу умилила его поза, в которой впервые за всё время читалось расслабление.       «Наконец-то не трясутся руки и не кусает губы».       «Боже, эти губы, как же хочется их поцеловать».       Он скользил взглядом по лицу омеги, который почти ничего не ел и допивал второй бокал.       — Съешь что-нибудь, а то опьянеешь совсем, — попросил Хосок и протянул ко рту Хёнджина кусочек мяса, смоченный в сливовом соусе. Тот, открыв рот, принял из рук угощение, задев губами пальцы альфы, отчего того прошибло током по всему телу.       «Такие мягкие и горячие, о боже!»       Закончив завтрак, альфа поднялся из-за стола со словами:       — Может, прогуляемся по саду?       — Можно, — соглашаясь, омега с деланным равнодушием пожал плечами.       И они направились в сад. Минуя бассейн, прошли мимо фонтана и свернули к аллее из арок, увитых розами разных сортов. Ночью был дождь, так что аромат, источавшийся цветами, мгновенно заполнил лёгкие.       Хёнджин споткнулся о ветку, которая обломилась и упала на дорожку, а Хосок успел его поймать, подхватив за талию и прижав к себе, почти отрывая от земли. Омега оказался притиснутым крепкими руками к торсу альфы.       «Губы, вот они. И запах нарцисса, перебивающий любые розы и сводящий с ума!»       «Нет сил больше терпеть!»       И Хосок действительно более не мог выдержать, а потому накрыл пухлые губы своими, придерживая свободной рукой за затылок, чтобы омега не смог увернуться.       Но тот и не думал.       Напротив — прижался всем телом и приоткрыл рот, пропуская язык альфы внутрь, позволяя себе наконец-то отпустить все страхи и утонуть в аромате, витавшем в воздухе.       Как же было приятно наконец-то прижимать такое податливое и горячее тело. Дышать и не надышаться этим запахом. Пробовать на вкус и пить с губ этого сладкого омеги.       Его омеги!       У Хёнджина голова шла кругом то ли от выпитого вина, то ли от этого альфы, так страстно его целовавшего.