Южные острова Гайава
Утро выдалось солнечное. Лёгкий бриз покачивал корабль, когда на палубу подали завтрак. Неловкость после проведённой ночи, а особенно после бурного утра, алела красными щеками на лице Тэхёна, который не осмеливался смотреть на его светлость, мысли путались, но зато жутко хотелось кушать. Поэтому он увлечённо ел, не поднимая головы от тарелки. Альфа же наблюдал, улыбаясь, за юношей. «Наконец-то хоть проснулся аппетит». — Сейчас мы посетим жемчужную ферму, а потом вернёмся домой. — Угу… — промычал с полным ртом в ответ. После завтрака, как только корабль отплыл, Тэхён попросился посидеть на палубе. Вглядываясь вдаль, он изображал безмятежный вид, хотя внутри него бушевала буря из-за непонимания себя и своего тела, своих чувств и ощущений. Его съедало гадкое чувство предательства самого себя, и пытался найти этому оправдание. Пока омега занимался истязанием себя и самокопанием, его светлость, прекрасно понимая его состояние, наблюдал со стороны. — Прохладно. Не хотелось бы, чтобы ты простыл! — Соджун принёс плед и укрыл омегу. Тэхёна обескураживала такая забота, казалось бы, от ненавистного человека, но он так нуждался в ней в тот момент… Корабль пришвартовался у соседнего острова, который располагался достаточно далеко, ведь первый даже пропал с линии горизонта. — Пойдём! — Соджун протянул руку. — Я тебе покажу свои владения! Тэхён нехотя спустился по трапу вслед за альфой, который вёл его за руку за собой. По всей береговой линии в море уходили пирсы, огороженные железной решёткой. Там, на глубине пять-десять метров, выращивали жемчуг в устрицах. На острове работало всего пятнадцать человек. А островов таких было семь. Эту информацию рассказал омеге Соджун. — Жемчужина растёт в устрице, как ребёнок в утробе матери, девять месяцев. Это удивительно, не так ли? — продолжал рассказывать, пропуская через пальцы россыпь чёрного жемчуга. Тэхён слушал вполуха, поскольку непонятно было — зачем привёз его в эти места альфа. Он понял одно: жемчуг растёт в устрице. О подобном ранее не имел понятия. Жемчуг у себя, на севере, видел только на шеях господ, да и то всего пару раз.***
Императорский дворец Севара
Новость о Чонгуке, пришедшем в сознание, донеслась до Юнги, когда тот сидел за работой с бумагами в кабинете правителя. Отложив все дела, он поднялся в покои, застав там шумара, который осматривал очнувшегося больного. — Пошевелите пальцами рук, — командовал старец. — Теперь ног. Так, хорошо. Юнги прошёл к кровати и приобнял, наклонившись, лежавшего брата. — Как ты себя чувствуешь? У Чонгука было потерянное лицо. Полное сознание и полная растерянность. — Вроде всё хорошо, ничего не болит. Но ног не чувствую. Я помню, что меня укусила змея и больше ничего. Юнги посмотрел на шумара вопросительно. — По всей видимости яд парализовал ноги, — медленно произнёс тот, а затем замолчал, задумавшись над чем-то. — Что я могу сказать? Надо ждать. Есть вероятность, что действие ослабеет и всё придёт в норму. Стоит попробовать дать ему ещё дозу противоядия, но сейчас нельзя. Может быть переизбыток, надо подождать. А пока будем пытаться сохранить хороший кровоток в ногах, делать массаж, плавать, выходить на прогулки на свежем воздухе и хорошо питаться. Задержусь для этого во дворце и буду ухаживать за вами, господин Чон, — обратился он к Чонгуку с поклоном. — Спасибо, уважаемый, — поблагодарил его Юнги. — Прошу извинить меня, но я вынужден просить вас покинуть покои. Господину Чону надо отдыхать, — сказал старец. — Всё будет хорошо, — уверенно произнёс Юнги, обнял брата и поцеловал в лоб, поправляя его кудрявую чёлку. — Можно вас? — обратился он после к шумару и вышел. Тот последовал за ним. — Уточните — это всё, что вы можете сказать о его состоянии? — Да, это всё. И да помогут нам святые небеса! — старец протянул руки к небу. — Прошу вас осмотреть ещё и моего омегу, Чимина. Его почему-то всё время тошнит. Я беспокоюсь о нём… — Юнги нахмурил брови, задумавшись. — Хорошо, сегодня же осмотрю его, ваше величество, — лицо шумара было испещрено глубокими морщинами, а глаза, залёгшие глубоко, излучали доброту. — Спасибо, уважаемый. Очень ценю всё, что вы делаете для нас. Старец вернулся к больному. Юнги же откинулся спиной на стену и прикрыл глаза. «Святые небеса, как сказать о Тэхёне?» «Господи, это убьёт его». Выдернул из этого состояния Асим. — Простите… — неловко произнёс, переминаясь с ноги на ногу. — Господин Мин, там Чимин ругается, просит вынести все цветы, что вы велели поставить в покоях… — рассказал и склонил виновато голову. — Иду, — коротко ответив, пошёл следом за вакато. Уже на входе в покои стало понятно, что Чимин устроил нагоняй всем. Двери были распахнуты, а вся прислуга стояла в коридоре. — Что случилось, радость моя? — Юнги прямым ходом проследовал к омеге, что сидел на кровати. — Я не могу! Они нанесли сюда несметное количество цветов, а меня тошнит от этого запаха! — ругался омега, который был бледен и сидел пока только при помощи подушек, очень исхудавший, только одни глазюки на всё лицо. Надутые губы и те потеряли цвет, стали бледными, с оттенком синего. — Прости, это я приказал принести. Хотел порадовать тебя, — пояснил и присел сзади омеги, чтобы уложить того к себе на грудь, прижимая и целуя в макушку. — Сейчас всё уберут! Уберите всё! — сказал громко и махнул рукой на дверь, указывая слугам. — И оставьте нас! Когда все вышли, спросил: — Кроме того, что тебя тошнит, тебя что-то беспокоит? — Я не знаю, — и омега расплакался. — Святые небеса, ну что опять? Почему ты плачешь? — альфа зацеловывал, куда только мог достать, отчего Чимин стал ежиться и сквозь слёзы улыбаться. — Я люблю тебя, и мне невыносимо смотреть на твои слёзы! Что мне сделать, чтобы ты никогда больше не плакал? — Не знаю! — воскликнул и опять потекли реки из глаз. — Господи, Птица, ты меня с ума сводишь! — Юнги ещё крепче прижал свою драгоценность. — Сегодня к тебе придёт шумар, осмотрит тебя. А пока давай вытрем твоё прекрасно личико, ты пообедаешь. Вечером я тебя спущу в сад, и мы погуляем на свежем воздухе. А пока мне надо поработать. Хорошо? И расцеловал омегу: в чудесный носик-пипочку, веки, щёчки и закончил губами. Сладкими губами его карамели. Да так увлёкся, зацеловывая, что почувствовал дикое возбуждение. Но омега был очень слаб, так что помышлять о чём-то большем не представлялось возможным. Он отстранился со вздохом, заглядывая в любимые глаза, которые тоже поплыли от поцелуя. — Всё, дождись вечера. Хорошо? У меня много дел. — Угу, — грустно произнёс омега, облизывая зацелованные губы. Юнги поспешил к Джину, надо было срочно решить вопрос Тэхёна. — Приветствую тебя, — сказал он и вошёл в покои к отчиму, после того как доложили о его приходе. Джин только что уложил малыша спать. — Тшш… — приложил палец к губам. — Давай выйдем в гостиную, там и поговорим, — осадил омега. Расположившись на белом диване, он был готов выслушать пасынка. — Ты, наверное, уже в курсе в каком состоянии Чонгук? — спросив, устало присел в кресло, сложив руки на коленях. — Да, мне доложили. Но я не успел его навестить, — омега выглядел холодно и собрано, уже достаточно окрепшим после тяжёлых родов, чтобы браться за дела. — Как мне ему сказать про Тэхёна? Или, может, ты сам ему скажешь? — Юнги был настроен совсем не дружелюбно. Джин молчал. Он понимал, что вина полностью его в том, что Тэхёна практически похитили. — Надо выдвинуть флот на спасение мальчика. И в конце концов, стереть в пыль и прах острова Гайава! И больше никогда не вспоминать об их существовании, — уверенно заявив, выпрямил спину, принимая величественную позу. — Да, но сначала всё равно надо поставить в известность Чонгука. Мальчика скорее всего уже обесчестили. Кто это сделает? Я или ты сам? — пока Юнги, у него непроизвольно закипала кровь. — Я сам. Сегодня вечером навещу его, — Джин отвечал спокойно, не теряя самообладания. — Пойду отдам приказ о подготовке флота для отправления на острова, — сказал уверенно и покинул императорские покои. Джин подошёл к окну и застыл, вглядываясь вдаль, мысленно возвращаясь в далекое прошлое.***
1611 год. Императорский дворец Севара
— Не волнуйся ты так. Император должен дать согласие на нашу свадьбу, поэтому я обязан тебя ему представить. Я, как-никак, его личный асигар, его приближённое лицо. И он попросил познакомить вас. Всё будет хорошо, ты же у меня вон какой красавец! Не переживай, он одобрит наш брак! — Ким Соджун поправил волосы своего омеги и поцеловал в лоб. Джин очень волновался, ожидая представления ко двору, самому императору Ким Намджуну — вдовцу сорока двух лет, воспитывавшему трёх сыновей — альф от двух предыдущих браков. Джин, происходивший из семьи мелкого помещика, из самой дальней провинции, долго не мог встретить достойного жениха. Чарующей красотой он наделён был от рождения, желавших взять его в мужья находилось предостаточно, но амбиции омеги не позволяли ему согласиться на брак с простолюдином. Когда на него случайно обратил своё внимание приехавший по делам личный асигар императора, Джин тут же согласился выйти за того замуж. Красивый двадцати восьмилетний Ким Соджун — хорошо сложенный альфа с блестящим будущим — очаровал и завоевал сердце красавца Джина.***
— К вам шумар, — доложили слуги Юнги. — Пусть войдёт, — не отрывая головы от бумаг, пригласил альфа. — Проходите, присаживайтесь, — встал в приветствии и указал на кресло напротив. — Господин Мин, я осмотрел омегу и хочу вас поздравить — он беременный! Я не стал ему об этом говорить, поскольку не знаю — имею ли на это право или нет. Вам сообщаю первому. — Святые небеса! — воскликнул, запустив пятерню в волосы. — Господи, я стану отцом! — Юнги встал и начал мерить комнату шагами. — Это так неожиданно… Вы уверенны? — спросив, остановился посреди кабинета. — Да, без сомнений. Он очень слаб ещё, так что удивительно — как ему удалось сохранить ребёнка в его нынешнем состоянии. Но организм молодой, быстро восстановится при хорошем уходе. Я думаю, с малышом всё будет в порядке! Будем надеяться, что голод и обезвоживание, перенесённые папой, никак не отразятся на нём. — Спасибо за благую весть, — тихо сказал Юнги, что стоял растерянный посреди кабинета, пытаясь привыкнуть к своему новому званию — отец. — Я попрошу вас не распространяться пока по этому поводу, — обратился он к шумару. — Я вас понимаю, господин Мин, — тот поклонился и удалился, оставив альфу привыкать к новому статусу. У старшего сына императора добавилось забот, ведь теперь ему предстояло срочно провести куплю-продажу Чимина и сыграть свадьбу, чтобы наследник имел полное право считаться законным сыном. Более того, если бы вскрылось, что омега был обесчещен до продажи, Юнги могли казнить. Надо было всё провернуть быстро, а рассказать об этом он мог лишь братьям. Однако Чонгуку не до того, оставался только Хосок. Даже Чимину не представлялось возможным сообщить пока о беременности, ведь непонятно было — как он отреагирует до продажи и определённости судьбы на эту новость. «Мне срочно нужен Хосок». Юнги попытался ещё поработать с бумагами, но мысли оставались рядом с омегой. Поэтому, оставив всё, он велел накрыть ужин на двоих у фонтана, где когда-то Чимин искупался с рыбками. А сам поднялся к тому в спальню и помог надеть наконец-то сшитый саварм из голубого фезивского шёлка, после сам расчесал волосы и на руках вынес в сад. Розы уже отцвели, и хотя казалось, что в этой части сада нет других цветов, где-то у подножий кустов, как обнаружилось, росли ночные фиалки. И теперь в вечерней прохладе Юнги, учуяв сладкий запах, засомневался в том, что выбрал правильное место для свидания с беременным, которого тошнит от всех запахов. Его Птица — беременный! От одной этой мысли он готов был расплакаться от счастья, глядя на измученное, но такое красивое лицо своего мальчика. Устроив того в кресле, обложив подушками и накрыв ноги пледом, альфа сказал: — Я думаю, немного вина тебе не навредит, — и налил красной ароматной жидкости. — Знаешь, давай выпьем, — поднял кубок, — за то, что ты у меня есть. Вернее — за то, что ты есть! И ты мой. Ты — моё счастье! Я уже давно заказал это для тебя, — после этих слов встал и достал из коробочки, которая лежала на столе, колье. Оно представляло из себя россыпь бриллиантов в серебре и изображало крылья, раскинувшиеся в разные стороны, и прыжок Чимина в танце. А в центре — огромный сапфир, редкого небесно-голубого цвета, такого же, как глаза омеги. — Это ты, — объяснил и поднёс поближе на ладони свой подарок. — Смотри, тут ты такой, каким я тебя встретил, — порхающая птица, которая забрала моё сердце! Я просил, чтобы показали, как ты танцуешь, Птица моя. Мне кажется, ювелиру удалось исполнить моё пожелание. Альфа обошёл стол и встал за спиной Чимина, пытаясь застегнуть колье на шее. У него тряслись руки, он очень волновался и никак не мог справиться с застёжкой. Омега перехватил его пальцы. — Оставь, положи его в коробку, потом наденешь, — попросил и поднёс руку Юнги к губам, поцеловал ту, в которой было колье. — Оно очень красивое! — восторженно сказав, посмотрел в глаза присевшему рядом с его креслом на корточки альфе. — Я так счастлив, что ты мне сделал предложение! Так счастлив, что ты будешь всегда со мной. А я всем сердцем и душой всегда буду принадлежать тебе.***
Хосок вернулся ранним утром следующего дня и сразу явился с докладом к Юнги. — Приветствую тебя, брат! — вошёл он в кабинет, куда старший, проснувшись с первыми лучами солнца и поцеловав Чимина, спустился, чтобы поработать. — Рассказывай. — Всех даркхамов нашли, допросили и вчера повесили на площади. Показательно, чтобы другим неповадно было нарушать закон, — отчитывался Хосок. — Кристофера оставил за главного пока, над новыми даркхамами, чтобы проследил за всем. — Кстати, как он тебе? — Думаю, он служит верой и правдой. Я не замечал за ним неискренности или двуличия ни по отношению к себе, ни к другим. Юнги выслушал брата, а после засмотрелся в одну точку, думая. Придя в себя, он сказал: — У нас возникли другие проблемы, пока ты отсутствовал. Во-первых, Чонгук пришёл в сознание, но у него отнялись ноги. Шумар говорит, что возможно всё восстановится. Остаётся только ждать… — Юнги уронил голову на руки, поставленные локтями на стол. — Как ему донести вести о Тэхёне — я не знаю, но Джин пообещал разобраться с этим, — едва рассказав это, замолчал, посидев немного, а затем встал и принялся нервно мерить комнату шагами. — Есть ещё одна проблема. Чимин… Забеременел. — Когда ты успел?! Святые небеса, это ведь счастье! Но надо как можно быстрее вам узаконить отношения! Нужен брак, — поражённо говорил Хосок. — И я о том же. Поэтому мне нужна твоя помощь. Надо поспешить, ведь нас ждёт поход за Тэхёном на острова Гайава. Я уже распорядился насчёт подготовки флота, — Юнги остановился посреди комнаты, смотря куда-то себе под ноги. — Я подумал, может быть, заодно и продажу Хёнджина проведём разом. Как у тебя с ним дела? — Не знаю… Вроде сердце его потихоньку начало принимать меня, но по всей видимости придётся ускорить этот процесс покупкой. — Сделай ему предложение уже сегодня. И, прошу, не распространяйся никому пока о беременности Птицы. Время не ждёт, надо к вечеру выехать в замок Цукаса, на торги. Поговори с Хёнджином, подготовь его, пожалуйста. — Хорошо, после завтрака я с ним поговорю, — согласился Хосок и устало потёр глаза. — Пойду. Надо подремать хотя бы часок.***
Хёнджин, узнав, что вернулся Хосок, благодаря болтливым слугам, с самого утра тщательно прихорашивался у зеркала. Уже четверть часа разглядывая свое отражение, примеряя, раздумывал — надеть или не стоит подаренное Хосоком колье. Решив, что будет слишком пафосно явиться на завтрак с подобным украшением, отложил в сторону. После пригладил непослушные волосы рукой и вздохнул, окидывая ещё раз в отражении свой персиковый саварм, расшитый жемчугом. А через несколько минут спустился в столовую, в которой в последнее время никого не было, из-за чего он трапезничал в одиночестве. Феликс всё время проводил в императорских покоях, а Юнги в спальне Чимина, поэтому столовая была в полном распоряжении Хёнджина. Он нервничал, ожидая Хосока, искусал все губы, сидя в кресле у камина, пока накрывали на стол. Альфа всё-таки пришёл. Открыл дверь, пропуская перед собой повара, который нёс горячий пирог с капустой. Когда его глаза встретились с хёнджиновымим, сердце того пропустило пару ударов. Хосок был в чёрном строгом саварме, с туго стянутыми на макушке канзаси в хвост волосами. И только несколько прядей обрамляли суровое лицо с двух сторон. — Доброе утро! — приветствуя, протянул руку вставшему ему навстречу омеге. — Пойдём за стол, — переплетя с тем пальцы, повёл к столу, на который уже поставили источавший умопомрачительный аромат капустный пирог. — Ух. Я очень проголодался! Как твои дела? Чем занимался в моё отсутствие? — альфа отслеживал каждое движение, каждый вздох и сбившийся ритм сердца Хёнджина Он чувствовал абсолютно всё, считывая того на уровне чувств. — Ну, особо ничем. Навещал Чимина, читал ему книги, — Хёнджин опять не знал, как унять дрожь в руках. Даже уронил горячий кусок пирога. Да так, что капуста рассыпалась под ногами. Он хотел было кинуться собирать, но: — Оставь, — накрыл его руку Хосок. — Слуги приберут. У меня к тебе серьёзный разговор. Омега поднял на него мягкий заинтересованный взгляд. — Сегодня к вечеру мы выезжаем в замок Цукаса, где завтра пройдут торги. Я тебя выкуплю, и ты в самом ближайшем будущем станешь моим супругом, — он говорил как всегда медленно. При этом внимательно смотрел в лицо омеги, положив кисти рук на стол по обе стороны от сервированной тарелки. У Хёнджина округлились глаза, когда дослушал до конца. Затем взгляд потемнел, губы сжались в тонкую ниточку. — А почему ты меня не спрашиваешь?! — возмутился тот. — Ты всё решил, даже не поинтересовавшись, чего хочу я! — И чего же хочешь ты? — альфа смотрел спокойно прямо в глаза омеги, где уже плясали черти от злости. — Ну уж точно не за тебя замуж, — выпалил на эмоциях. В столовой повисла тишина. Стало слышно, как жужжат осы, слетевшиеся из сада на сладкое — варенье из инжира. Альфа отложил в сторону приборы, промокнул салфеткой губы. — Хорошо, значит завтра тебя выставят на продажу на общих условиях. Я тебя покупать не буду, — подвёл итог, после чего поднялся и вышел, оставив Хёнджина в замешательстве сидеть за столом. К вечеру два рыдвана выехали из ворот императорского дворца. В одном из них ехал Чимин, полулежавший на коленях Юнги. Альфа решил сам опекать всю поездку ещё совсем слабого, беременного омегу. Во втором ехал в гордом одиночестве Хёнджин, уже сто раз пожалевший, что не смог сдержать вспыльчивый нрав и отказал альфе. Ему хотелось попросить прощения и сказать, что сожалеет, но он не видел после того Хосока. Даже теперь, выглядывая в окно, искал в сопровождении знакомую фигуру, но не находил. По всей видимости Чон Хосок остался дома. Ведь ехать на торги ему было незачем.***
Утро, когда прибыли в замок, выдалось дождливое. Как будто небо решило оплакать вместе с Хёнджином его несчастную судьбу. Он проплакал всю ночь, не сомкнув глаз, каждый раз внимательно прислушиваясь к окрикам кучеров и сопровождавших. В надежде услышать любимый голос. «Святые небеса! «Любимый». Как я до сих пор не мог понять, что люблю! О чём я думал, когда вспылил?! Идиот!» Их покормили наспех прямо на кухне. Чимина первым вывели на помост, где усадили на стул. Толпа покупателей зашумела, волна возмущения прокатилась по рядам сидевших перед помостом. Больной. Зачем кому-то нужен больной омега? Юнги сидел в первом ряду, прикрыв голову капюшоном, чтобы не наводить суеты своим присутствием, и беспрестанно наблюдал за любимым. Чимин сжался весь в комочек, втянув голову в плечи, смотрел на всех взглядом загнанного зверёныша. — Кто-нибудь даст первоначальную цену? — огласил даркхам, назначенный буквально на днях на эту должность. — Кому нужен больной омега?! — выкрикнул кто-то из присутствовавших. Чимин готов был расплакаться, но, ловя уверенный взгляд своего любимого, сглатывал подступавший к горлу ком и хлопал ресницами. Страх накрывал с головой. Всё происходившее казалось таким нереальным. — Пятьсот золотых! — Юнги поднял руку. Толпа притихла, многие узнали голос молодого правителя. Повисла тягучая тишина. Чимину казалось, что это никогда не закончится, тошнота подкатила к горлу… — Пятьсот — раз! — удар молотка. У Чимина потемнело в глазах… — Пятьсот — два! Следующий удар прозвучал в каком-то вакууме. — Пятьсот — три! Чимин не слышал последнего удара, ведь темнота поглотила его, укутав своей спасительной тишиной. Юнги, видя, как омега стал заваливаться набок, закатив глаза, одним рывком оказался на помосте, успев перехватить терявшего сознание. Он унёс его на руках, тут же вызвав лекаря, который прибыл вместе с ними. Следующим на помост завели Хёнджина. Его трясло так, что он не мог сомкнуть челюсть. Та стучала, не желая подчиняться. Лихорадочно осматривал всех присутствовавших, выискивал знакомый силуэт, теряя последнюю надежду. Чон Хосока среди купцов не было. Когда на помост завели красивого омегу, толпа оживилась. — Сто, я даю сто золотых! — крикнул молодой пузатый альфа, сидевший во втором ряду. Хёнджина накрыла волна паники, когда он взглянул на претендента, желавшего заполучить все права на него. — Три сотни! — встал худой высокий старец в дорогом красном, с золотой вышивкой, саварме. — Пятьсот! — перебил его толстый, нервно потирая маленькой пухлой ручкой двойной подбородок. — Шесть сотен! — выкрикнул старец в красном. — Кто даст больше? — окидывая взглядом всех присутствовавших, спросил даркхам, выжидая предложения. — Шестьсот — раз! Был сделан первый удар по гонгу. Хёнджин перестал дышать. Стоял, опустив голову. Уже не слушая, что происходило вокруг. Гонг отбивал начало его адской жизни. — Шестьсот — два! Новый удар гонга звенел в ушах, нестерпимая боль жгла в груди… — Шестьсот — три…