Восточное побережье Замок Цукаса
Топот копыт по брусчатке разрезал повисшую тишину. — Две тысячи! — и с этим криком увесистый мешочек со звоном брякнулся на стол даркхаму, а в следующую минуту, наклонившись, одной рукой перехватив омегу, который ничего не успел понять, за пояс, Хосок усадил того перед собой на коня. — Или кто-то хочет дать больше?! — воскликнул, обняв Хёнджина одной рукой и удерживая за уздечку вставшего на дыбы коня второй, и тяжёлым взглядом окинул присутствующих. Воцарилась тишина. Не дожидаясь гонга, альфа развернул коня и покинул площадь, увозя своего омегу. Хёнджин вжался спиной в грудь альфы, прикрыв глаза, и беззвучно рыдал, слизывая стекавшие солёные слёзы со своих пухлых губ. Подъехав ко входу в замок, Хосок спешился и спустил омегу, который упал в его объятия, уткнувшись в грудь, уже рыдая в голос. — Где ты был?! Меня чуть не продали! Хосок, нежно обнимая Хёнджина, гладил по спине и хитро улыбался. «Я был всё время рядом, ни на минуту не покидал тебя». — Я тебя спас от гнусного старикашки, теперь ты обязан выйти за меня! — Ну вот, ты опять! — воскликнул, а слёзы по щекам потекли пуще прежнего. Альфа отодвинул Хёнджина и заглянул ему в заплаканные глаза: — Ты станешь моим мужем? — Да, — прошептал еле слышно, улыбаясь сквозь слёзы. Хосок коснулся солёных губ своими, языком слизывая сладкую соль и толкнулся глубже, размыкая зубы, исследуя всё внутри. Омега задохнулся от такого напора, руки мужчины вжимали в себя гибкое юное тело, наслаждаясь близостью и пониманием того, что оно теперь его, и он может обнимать, целовать и дышать им — сколько угодно.***
Императорский дворец Севара
Джин наконец-то собрался с силами и, вздохнув, открыл дверь в покои Чонгука. Альфа лежал на кровати, уставившись в потолок отсутствующим взглядом. — Приветствую тебя, мальчик мой! Как твои дела? Чонгук перевёл взгляд на вошедшего, но промолчал. — Да, знаю, мне доложили, что ноги твои онемели. Но я надеюсь, что всё будет хорошо. Я разговаривал с шумаром, он сказал, что всё восстановится, как только ослабнет действие яда! Чонгук молчал, вновь обратившись глазами к потолку. Джин потоптался немного у изножья кровати и, заложив руки за спину, продолжил. — Ты прости меня, но я принёс тебе нехорошие вести! Дело в том, что Тэхёна купил Ким Соджун. На второй день, как ты уехал за шумаром. Чонгук дёрнулся, чтобы встать. — Как? — спросил было с решимостью, однако его быстро накрыло осознание того, что он не в состоянии ничего сделать, кроме как сесть. Желваки заиграли на лице, глаза потемнели от злости и боли. Боли не физической. Боли душевной. Его как будто располосовали пополам, разрезав вдоль, отделив левую часть от правой, а вместе с телом и сердце, и теперь это всё истекало кровью. — Нет! — кричал он, закрывая лицо ладонями. — Нет! Этого не может быть! Я не понимал… Почему он не приходит ко мне. Кто посмел притронуться к моему мальчику? Кто посмел продать?! Убью! Убью всех! — Мы не знали, как тебе сказать, но уже подготовили флот к захвату островов Гайава! Через пару дней выдвинемся. Мы заберём твоего мальчика, но ты же понимаешь… Омега замолчал, опустив голову. Спустя минуту, тяжело вздохнув, продолжил: — Он скорее всего уже обесчещен. — Оставь меня одного, — прошептал Чонгу, сидевший согнув спину так, будто на него навалились все тяготы мира, и закрыл лицо руками. — Не переживай так… — Оставь меня одного! — заорал, перебивая Джина. Омега вышел. Только он успел прикрыть за собой дверь, как Чонгук схватил вазу с тумбочки и запустил в стену. Та с треском разлетелась в разные стороны, вторая последовала за ней. Альфа рычал, беспомощно молотя по постели кулаками. На шум пришёл шумар, который занимал соседние покои, и сбежались все слуги. — Надо дать ему успокоительный отвар. Помогите мне, надо удержать юношу, пока он не навредил себе. Когда они вошли, Чонгук почти сполз с постели. Пришлось его силой удерживать и поить лекарством. — Оставьте меня! Идите все к дьяволу! Вон! Все вон! — с криками отбивался, как мог. Джин стоял всё это время в коридоре, повернувшись спиной, вглядываясь вдаль через окно, поскольку смотреть на то, что происходило в покоях, не было никаких сил. «Бедный мальчик, сколько же выпало страданий сразу на твои плечи».***
На обратном пути в императорский дворец, после торгов, Хёнджин ехал на коне с Хосоком, который то и дело пускал коня в галоп, отчего омега громко смеялся. Раскрасневшиеся щеки и разметавшиеся волосы от встречного ветра, делали его невероятно красивым. Чимин, сидевший в рыдване с Юнги, который держал того всё время в своих объятиях, с завистью наблюдал за ними, когда те проносились мимо, обгоняя их. — Я тоже так хочу. Чего мы едем в рыдване?! Глаза загорались при виде того, как другая парочка каталась, и от того, как громко хохотал Хёнджин. Юнги улыбался и целовал, прижимая его, в макушку. «Ну куда тебе сейчас на коня? Знал бы ты ещё, что беременный…» — В следующий раз, как только окрепнешь. А то совсем расклеился ты у меня! — говорил, ласково гладя по выступавшим позвонкам. Они въехали во внутренний двор, когда солнце окрасило небо в розовый цвет. Белокаменный дворец в предзакатном свечении был великолепен. Когда рыдван притормозил у входа, Юнги вышел первым и, подав руку, помог спуститься по ступеням Чимину. На крыльце их встречал при полном параде Джин. Феликс, все слуги и военачальники были выстроены позади. Красную дорожку выстлали до самого входа в дом. Ким Сокджин был в красной императорской мантии, а на голове его красовалась корона, усыпанная бриллиантами и рубинами, которые ярко сверкали в лучах предзакатного солнца. Правитель встречал их для того, чтобы провести обряд благословления, которое обычно давал отец. Юнги не ожидал такого приёма от Джина, но мгновенно подумал, что тот, видимо, многое переосмыслил за последнее время. И был в курсе, что пасынки уехали на выкуп своих омег. Две пары встали на дорожке перед коронованным правителем, держась за руки. — Дети мои! — начал Джин свою речь. — Это, конечно, должен сделать ваш отец, но его пока нет. Поэтому церемонией займусь я. Дам вам своё благословление, — он держал в руках два сарахе. Омега императора подошёл к Юнги с Чимином. — Благословляю вас, дети мои, на долгую счастливую совместную жизнь в любви и согласии! Пусть боги вам пошлют здоровое потомство, которое станет продолжением нашего рода! — с этими словами повязал сарахе на руки молодых, соединяя их кисти. Юнги влюблённым взглядом в этот момент наблюдал за Чимином, который, казалось, не дышал, только хлопал ресницами от охватившего волнения и смотрел то на Джина, то на собственную повязанную руку, которую крепко держал в своей альфа. Они поклонились, и Джин, взяв следующее сарахе, подошёл ко второй паре. — Благословляю вас, дети мои, на долгую счастливую совместную жизнь в любви и согласии! Да пошлют вам боги здоровое потомство, которое укрепит и продлит наш род! — с этими словами повязал сарахе и на их руки. Хёнджин улыбался, глаза светились от счастья, он не верил в происходившее. Ещё утром он готов был умереть, стоя там, на помосте, а вечером его благословили на брак с любимым человеком! Позади всех, чуть в сторонке, стоял Кристофер Бан, который прибыл вместе со всеми из замка Цукаса. Держа коня под уздцы, не сводил влюблённых глаз с белокурого омеги с милыми веснушками, который постоянно жмурился и крутил головой, отчего сувиры искрились на солнце.***
После праздничного ужина Чимин и Юнги направились в купальню, ведь очень уставший омега хотел понежиться в тёплой воде. Юнги решил, что пришло время всё рассказать о Тэхёне, а то он уже несколько раз увиливал от ответа, когда Чимин спрашивал про брата. Омега разнежился в сладко пахнувшей воде, лёжа спиной на груди альфы. — Я должен тебе сказать… — начал медленно тот. — Ты был слаб, и я не хотел тебя расстраивать, но случилось беда с Тэхёном, — в ответ на осторожные слова Чимин притих, внимательно слушая. — Тэхёна продали на следующее утро, как ты сбежал, а Чонгука укусила змея, когда поехал за шумаром, и теперь у него отнялись ноги. Он не может ходить. Чимин резко повернулся к Юнги лицом. — И что с ним? Где он? — спросил, заглядывая в глаза своими, уже полными слёз Губы затряслись. — Мы узнали, что его купил предводитель бамуто Южных морей. Ким Соджун. — И? — внимательно изучал взгляд альфы, но тот опустил глаза. — Нет! Он любит Чонгука! Его надо забрать! Нельзя его там оставлять! У омеги начиналась истерика. — Милый, Птица моя, я тебя прошу, успокойся. Тебе нельзя волноваться, ты беременный! Чимин не сразу понял, что сказал его альфа. «Беременный». «Кто беременный?» «Я? Б-е-р-е-м-е-н-н-ы-й?!» Юнги обнял его, крепко прижимая, поглаживая ладонью по спине. Чимин положил голову ему на плечо и притих, пребывая в замешательстве, явно осознавая услышанное. Всё смешалось — горечь от утраты брата, боль за несчастного Чонгука, радость от того, что он «беременный». «Беременный от Юнги». «От любимого, от Юнги, который сделал ему предложение». Он просто лежал в тёплой воде в объятиях альфы и тихонечко плакал.***
Утром следующего дня Юнги навестил брата, который был в ужасном состоянии, никого не хотел видеть и отказывался от еды. Каждый день начинался с того, что его поили успокоительным и тогда кормили, как малое дитя. Старшему из братьев доложили обо всём, и поэтому он пришёл ни свет ни заря. Чтобы застать в здравом рассудке. Чонгук не спал, хотя рассвет едва начал зарождаться за распахнутым окном. Юнги постучал и вошёл, не дожидаясь ответа. — Приветствую тебя, брат, — он встал напротив младшего, у изножья кровати. — Как ты? — Как видишь, — безразлично ответил, продолжая смотреть куда-то мимо стоявшего перед ним альфы. — Зачем пожаловал? — Пришёл поставить тебя в известность, что через три дня выдвинется флот на острова Гайава. Мы привезём твоего Тэхёна. Повисла гнетущая тишина. Чонгук перевёл наконец свой взгляд на брата. — Нет, флоту дать отбой. Никто никуда не плывёт. — Что значит «нет»? Почему?! Нам это ничего не будет стоить. — Почему?! — переспросил и замолчал на несколько мгновений, уперевшись взглядом из-подо лба в Юнги. — Посмотри на меня! Что ты видишь?! — Тебя! — Да, меня! А где теперь тот Чонгук?! Где?! Есть только вот это, — он откинул одеяло с ног. — Вот этот лежачий кусок мяса! Зачем Тэхёну такой?! — Ну, ты… — начал было Юнги, но брат поднял руку, останавливая его. — Не надо больше ничего говорить. Я не хочу его видеть. И на этом всё! Уходи! Оставь меня! Юнги хотел что-то сказать, но… — Оставь меня! Я прошу тебя, — прошептал уже жалобно. — Я прошу… Старший брат, тяжело вздохнув, вышел и прикрыл за собой дверь, к которой тут же прислонился спиной, опустив веки. «Да помогут тебе Святые небеса!»***
Замок погрузился в хлопоты, связанные со свадьбой. Решили праздновать не пышно, а скромно, в семейном кругу. Хосок с Хёнджином пока не спешили с бракосочетанием, в то время как Чимин с Юнги ждать не могли. Чимин испытывал острое чувство вины из-за того, что стал счастливым и готовился к свадьбе, а его Тэхён… Он даже не знал, что с братом и как он. Но испытываемое им счастье настолько было сильным, что омега просто на глазах изо дня в день начал расцветать. И в итоге с радостью погрузился в предсвадебные хлопоты. Восемь швей занимались его приданым — савармами всех цветов из фезивского шёлка, для которых проводились ежедневные примерки и обсуждения вышиваемых орнаментов из жемчуга и бриллиантов, серебряных или золотых нитей. Четыре ювелира готовили для молодых две короны, а также ожерелье — символ власти Юнги. Был декабрь месяц, поэтому большого цветения в саду не наблюдалось, только местами оставались розы, гортензии и хризантемы. Но во дворце находилась огромная оранжерея, где были посажены всевозможные кусты роз и куда специально доставили с острова Вуайо дикие орхидеи, за которыми ездили пять садовников, специально пересаживавшие их в горшки, чтобы ими украсить место, где должны обручаться молодые. Юнги наконец-то перестал переживать за болезненное состояние своей Птицы, видя, как тот поглощён подготовкой, как порозовели его щёки, заблестели глаза и как много тот стал смеяться. Месяц пролетел в подготовке незаметно, Чимин оправился от болезни, тошнота его прошла. Единственное, что не давало ему покоя — мысли о Тэхёне, переживания за его несложившуюся судьбу.***
Южные острова Гайава
По возвращении домой его светлость объявил Тэхёну: — Ты будешь жить в этом доме со мной и согревать мою постель каждую ночь. После этого Тэхён целыми днями стал слоняться по большому двухэтажному дому, в котором была большая библиотека, где он мог проводить большую часть времени за чтением книг. В его распоряжении находился штат слуг и, конечно же, Раун. Время тянулось, превращаясь в бесконечно-тоскливую пелену ожидания. Раун часто заставал мальчика стоявшим у окна, застывшим, как мраморная статуя, и вглядывающимся вдаль, за горизонт бесконечно раскинувшегося моря. Тэхён ждал. Ждал своего любимого. Ждал, надеялся и продолжал верить, что его заберут, за ним приплывут. Что в один прекрасный день он увидит на горизонте корабль с флагами орла и меча. Но дни сменяли один за другим, а горизонт по-прежнему оставался чист. Он ел, спал, дышал — жизнь обернулась бесконечной рутиной ожидания. Тэхён ежедневно засыпал в объятиях его светлости и часто, просыпаясь, был ублажён ласками взрослого опытного мужчины. Ким Соджун ждал. Он знал, что придёт тот день, когда этот мальчик сам попросит, чтобы его взяли. И альфа ждал. И вместе с тем в его истерзанной, казалось бы — высохшей как пустыня, душе зарождались давно забытые чувства — нежность, желание заботиться, любовь. Он забыл, а может и не знал, что способен на такое. В душе каждый раз разливалось невероятное тепло, когда просто любовался со стороны, наблюдая за этим странным, безумно красивым мальчиком. Соджун часто брал Тэхёна с собой на жемчужные острова, где показывал всё, рассказывая об устройстве ферм и особенностях выращивания жемчуга, про все тонкости реализации этого драгоценного товара, о рынках сбыта. Тэхён слушал неохотно, не особо вникая, но с удовольствием плавал на эти острова, ведь это было хоть каким-то развлечением. Несмотря на поедавшую тоску, у омеги наблюдался отменный аппетит, щёки порозовели, он заметно набрал вес. В один из вечеров Тэхён, как всегда, съел слишком много и его стошнило прямо за столом. Его светлость сидел по другую сторону круглого стола, сложив ногу на ногу, допивал свой вечерний чай после ужина и читал книгу. Когда Тэхёна начало выворачивать наружу, альфа не на шутку испугался. Он уже не первый раз замечал, что омега ел, как не в себя. Но когда началась рвота, понял — с мальчиком что-то не так. — Раун, быстро приведи лекаря! — крикнул, помогая Тэхёну, который согнулся, пополам сидя на стуле, придерживая за лоб. Как только позывы прекратились, альфа дал ему воды попить и проводил в спальню. Доктор, осмотрев Тэхёна, сообщил ожидавшему его в гостиной Ким Соджуну: — Что я могу сказать? Омега беременный. — Как? Вы уверены? У него половой контакт был всего один раз! — Да, такое тоже бывает. С первого раза происходит оплодотворение и зарождение новой жизни. Я дал ему настойку от тошноты, он уснул. Объяснив всё, лекарь удалился, а альфа остался сидеть в гостиной. Соджун не ожидал такого поворота событий. Он сидел в кресле, опустив голову на руки, уперевшись локтями в подлокотники, и пытался осмыслить произошедшее. Он мечтал о семье. Мечтал о ребёнке!.. Только это было очень давно. Как в прошлой жизни. А сейчас?! Это так неожиданно! Что он испытывает? Страх? Радость? Что? «Я буду отцом!» «У меня родится сын! Мне родит сына этот странный, но уже родной мальчик!» «Дьявол! Это так неожиданно!» «Неожиданно и прекрасно. У меня родится наследник! Даже если это будет омежка, всё равно — это моя кровь! И всё, что я имею, мне теперь будет кому оставить!» Он потёр лицо ладонями, глубоко вздохнул и, подперев подбородок сцепленными в замок руками, заулыбался, глядя куда-то в новое, неожиданно-счастливое будущее.