Южные острова Гайава
Его светлость, проснувшись ни свет ни заря, уже несколько часов разглядывал спавшего Тэхёна, подложив руку под голову. Лежал, стараясь не дышать, чтобы не разбудить. Он отложил все дела и решил остаться в тот день дома. И теперь ему казалось, что всё вокруг изменилось. После того, что он вчера узнал о положении этого красивого мальчика. Его мальчика. Жизнь заискрилась какими-то новыми красками, наполнившись до краев. Хотя он ещё и сам не понимал — чем. Тэхён так сладко спал: пушистые ресницы подрагивали, из уголка пухлых губ стекала слюнка, он шумно сопел. Соджун убрал непослушную кудрявую прядь, подтянулся и поцеловал в лоб, вдыхая запах мелисы. «Такой сладкий!» «Мой!» «Теперь эту драгоценность надо оберегать вдвойне». А Тэхёну снился сон. Он бежал по лесу. Бежал за Чонгуком, который всё время звал его: — Тэхён, иди ко мне! А сам только скрывался за очередным деревом. Казалось, что он вот-вот его догонит, но альфа исчезал. Тэхён всхлипнул, бормоча что-то невнятно. Соджун притянул его и уложил на грудь, поцеловав попутно в макушку, а затем стал гладить по голове. — Милый мой, всё хорошо. Проснись. Тебе просто снится сон, — приговаривал, баюкая у себя на груди. — Тшш… Это просто сон. Тэхён, открой глаза. Слышишь? Мальчик мой… Сердце защемило от того, что омега скулил, как выброшенный на улицу в непогоду щенок. Он открыл глаза, наконец вырываясь из тяжёлого сна. — Ну вот, наконец-то. Это был просто сон, — сказал, после притягивая за подбородок ближе, целуя в губы и вытирая слёзы большим пальцем с щеки. — Давай будем вставать, там уже завтрак подали. Тэхён хлопал глазами, пытаясь прийти в себя и окончательно проснуться. Обычно омега завтракал один и довольно поздно, поскольку подолгу спал, а его светлость вставал на рассвете и отправлялся по делам, иногда до позднего вечера, и часто отсутствовал по несколько дней. На завтрак подали свежеиспечённые горячие лепёшки с козьим сыром; инжирное варенье; яйца, жаренные с брокколи; печень куриную, тушёную в сметане с луком; а также ароматный цветочный чай. Тэхён с удовольствием положил себе в тарелку большую порцию печени. И когда он начал с аппетитом отправлять в рот кусочки и заедать их с намазанным на лепёшку вареньем, лицо у его светлости вытянулось. — Тэхён, милый… Это, должно быть, не очень вкусно… Ну кто ест сладкое с мясом?! — Мне вкусно! — с полным ртом, не совсем внятно, бормотал омега, даже не поднимая глаз на его светлость. И, как только он отправил последний кусочек лепёшки в рот, предварительно собрав им все остатки сметаны с тарелки, его опять стошнило прямо на стол. — Дьявол! — Сонджун выскочил из-за стола. — Раун! Бегом за лекарем, ему опять плохо! Рвота не прекращалась, даже когда уже выходить было нечему. Омега устал, тяжело дышал, его глаза намокли от слёз. Он выпил настойку, приготовленную лекарем, склянку с которой держал альфа. Когда рвотные позывы чуть прекратились, Тэхён неожиданно для всех вдруг спросил, обращаясь к лекарю: — Скажите, я что, беременный? Лекарь вопросительно глянул на Ким Соджуна. — Милый, с чего ты взял? — альфа не хотел пока ставить Тэхёна в известность про его интересное положение. — Я знаю, что при беременности всегда тошнит. А ещё мне всё время хочется есть, что на меня не похоже! Я никогда не ел так много, как сейчас. Его светлость понял, что скрывать смысла нет, раз омега догадался. — Да, милый. Ты носишь нашего ребёнка, — ответил, сидя рядом с омегой на кровати и гладя его по волосам. Наступила гнетущая тишина, а затем Тэхён разразился горькими слезами: — Я не хочу! Нет! Я не хочу ребёнка! У него началась такая истерика, что пришлось поить успокоительным, после чего омега заснул. Соджун лежал с ним в кровати и держал спавшего в своих объятьях. «Милый мой, ты должен выносить и родить этого ребёнка». На следующий день Ким Соджун вынужден был уехать по делам на несколько дней. Когда он вернулся, его на крыльце встречал встревоженный Раун: — Ваша светлость, Тэхён отказывается от еды! Всё время лежит в кровати и смотрит в потолок! Я не знаю, что делать! Альфа миновал свой кабинет, бросил на кресло в гостиной кетон и, отстегнув с пояса, оставил так же мечи, после чего прямым ходом направился в спальню, следом за Рауном. Перед глазами предстало неприглядное зрелище — омега исхудал за три дня, что Соджун отсутствовал. Из его мальчика как будто выкачали жизнь. Он лежал, уставившись в потолок потухшим взглядом, бледный, глаза впали, губы потрескались и побелели. — Раун вызови мне срочно сынхо! Как только подчинённый предстал перед ним в поклоне, его светлость: — Готовь корабль инкогнито. Срочно! — отдал приказ, а после перевёл взгляд на омегу. — Раун, приготовь купальню, масло маракуйя и красное вино. Когда Раун сообщил, что всё готово, Соджун снял нательную рубаху с Тэхёна, укутал в простыни и на руках понёс в купальню. Сам долго мыл ароматным мылом, затем, уложив на кушетку, разминал с маслом, нежно проходясь ладонями по выступавшим позвонкам. Когда омега, распарившись, попросил пить, Соджун дал вина. После небольшой порции алкоголя Тэхён окончательно размяк, а у него в глазах появился живой блеск. Усадив того между своих ног и уложив спиной на свою грудь, альфа стал ласково гладить его живот. — Скажи мне, милый, почему ты отказываешься кушать? — начал осторожно, издалека, Соджун. — Я хочу умереть! — Почему? — Я не хочу этого ребёнка! — Почему? — руки продолжали гладить в области живота, где зародилась и начала расти новая жизнь. — Выпей ещё вина. Я знаю, ты хочешь пить. Тут жарко, — и поднёс кубок ко рту омеги. Когда Тэхён выпил до дна, чуть повременив, выжидав эффект вина, альфа продолжил разговор. — Почему ты не хочешь этого ребёнка? — За мной приедет Чонгук, а я беременный! Зачем я ему беременный? — А с чего ты взял, что он приедет? — продолжал мягко допытываться его светлость. — Я знаю, он уже приезжал, но ты… — Тэхён осёкся. — Вы отбили их! — Кто тебе сказал об этом? — Я слышал, люди говорили! — он замолчал, а потом добавил. — На улице говорили, а я услышал! — Никто за тобой не приезжал, и ничьи нападения мы не отбивали. Милый, ты что-то перепутал. — Ты мне врёшь! — Тэхён произнёс это и даже не подумал о том, с кем разговаривает. — Вы мне все врёте! — поправился он. — Хорошо. Я тебе докажу, что я не вру. Завтра с утра мы с тобой отправимся в путь. Всё покажу, и ты сам увидишь своими глазами всю правду! Ранним утром, с первыми лучами солнца, Ким Соджун помог Тэхёну подняться по трапу на борт корабля, который, набрав полные паруса, взял курс на материк.***
Императорский дворец Севара
Вечером того же дня, за тысячи вёрст от Южных островов Гайава, в купальне, Чимин и Юнги пили вино перед предстоявшим днём. Днём, который должен был наконец-то наступить и объединить их навсегда. В купальне по периметру были выставлены толстые свечи, отблески теней скакали по стенам, переплетаясь в танце любви. Лепестки красных роз устилали всю поверхность тёплой воды, аромат парил над поверхностью, осязаемо ложась на кожу влюблённых лёгкой испариной. Эхом разносились всплески воды, соединяясь со стонами омеги и хриплыми возгласами альфы. Чимин сидел у любимого на коленях, повернувшись к нему лицом, по пояс опустившись в тёплую воду. Юнги же держал кубок и поил из него омегу. Вино стекало струйкой от уголка рта и стремилось ниже, красной лентой по груди, после окрашивая воду. — Птица моя, у тебя дырявый рот! — сказал со смешком и наклонился, чтобы слизнуть красную дорожку. Задержавшись на соске, смачно присосался и прикусил, в ответ на что омега, запрокинув голову, застонал, покрываясь мелкими бисеринками по коже от возбуждения. — Я люблю тебя! — вбиваясь в гибкое тело Чимина, рычал Юнги. На это омега только стонал, прикрыв глаза и выгнув спину, подставляя свою белую круглую попку, стоя на коленях у края бортика купальни. Юнги наклонился и нежно покусывал его шею, вызывая россыпь мурашек по телу. — Да, дааа… — стонал омега.***
На следующее утро суета закружила Чимина. Над ним ворожили восемь слуг, укладывая волосы и разглаживая складки на белом саварме, расшитом серебром, жемчугом и бриллиантами. Подвели ему слегка глаза сурьмой и чуть коснулись губ маслом диких роз, чтобы придать им блеск и нежно-розовый цвет. Водрузили диадему, украшенную бриллиантами и крупными сапфирами в виде трилистника по центру, точно таких же цветом, что и голова птицы в колье, которое ему подарил Юнги. Чимин сидел перед зеркалом, разглядывая своё отражение и сожалея, что ни папа, ни отец, ни Тэхён не могут быть с ним. В этот счастливый для него день. Грусть накатила, и одинокая слеза скатилась по щеке. «Не буду плакать в такой день», — решил для себя и смахнул слезу рукавом. Весь дворец украсили огромными букетами из роз и орхидей, перила центрального входа до самого второго этажа увесили букетными композициями из плетистых роз, а лестницы и полы коридоров выстлали розовыми дорожками. Колонны импровизированного алтаря были украшены нежнейшими белыми занавесями из хованского шифона и цветами белых роз и орхидей. Обряд заключения брака был назначен на десять утра, поэтому завтрак принесли в покои, но Чимин не смог впихнуть в себя ни кусочка, хоть тошнота уже больше не беспокоила его. Волнение перед предстоявшим торжеством отбивало аппетит напрочь. Он только сделал пару глотков ароматного цветочного чая и со вздохом отставил чашку на поднос. Юнги, поцеловав его утром, нехотя выбрался из тёплой постели, оставив омегу в полудрёмном состоянии. Было уже без четверти десять, поэтому Чимин стоял перед зеркалом, оглядывая себя — белый саварм переливался в лучах солнца, ложился мягкими складками, а волосы, подобранные в высокую прическу, ниспадали нежными отдельными локонами на плечи. «Красивый». Омега облизнул губы, вздохнул. В дверь постучали. — Да, войдите! На пороге стоял Хосок, который и должен был вести к алтарю, где его ждал будущий супруг. — Ну, что ты? Готов? — спрашивая, альфа ласково смотрел, чуть нагнувшись, в глаза Чимина, который искусал все губы из-за дикого волнения. — Да… — еле слышно прошептал тот, почувствовавший, что в горле вдруг совсем пересохло. — Ну что ж, тогда пошли! — после этих слов протянул ему руку. Чимин осторожно вложил свою маленькую ручку, как будто мог ещё передумать. — Что ты? Смелее! — Хосок улыбался, а Чимин в первый раз заметил — какая красивая и добрая у того улыбка. Они долго спускались по витиеватой лестнице и следовали в парк, к алтарю, по усыпанной белыми лепестками тысяч роз дорожке. Когда они дошли до места, где сидели на стульях все присутствовавшие немногочисленные гости, Чимин замер, видя на другом конце Юнги — красивого, в белом, как и у Чимина, саварме, из-под которого выглядывали белые хакама. На голове у альфы была корона, а на груди — ожерелье из бриллиантов с изумрудами в виде двух крыльев и с изображением человека. Юнги же смотрел, замерев, любуясь своей Птицей. Ждал, протянув ему навстречу руку, ладонью к небу. Ждал, когда омега вложит в неё свою, чтобы пойти по этой жизни вместе, крепко держась друг за друга. Чимин шёл так долго, хотя, казалось бы, дорожка длиной была всего несколько метров. Однако, Хосок вёл его так медленно… Или просто время растянулось, чтобы оба прочувствовали, как же долго они шли друг к другу. Наконец, рука омеги легла в ладонь Юнги, и тот почуял любимый запах карамели. — Всё в порядке? — спросил, заглядывая в до боли любимые синие омуты. — Да, — уверенно прошептал, взаимно растворяясь в обожаемых глазах. Они развернулись к алтарю, и халаиф стал проводить обряд бракосочетания, зачитывая молитвы на древнем языке хорумов, из-за чего Чимин не улавливал смысла звучавшего. Юнги видел, что омега, хлопавший глазами, не понял ничего, поэтому попросил слово у халаифа, перед тем как они должны были обменяться кольцами. Повернувшись к омеге и взяв его руки в свои, он сказал: — Я тебя никому не отдам. Даже самим Богам! Я устрою любому войну, за тебя, мой малыш, уничтожу любого. Нас не сможет никто разлучить. Даже горные силы закона. Мы с тобой будем вместе всегда, даже если беда на пороге. От невзгод тебя сберегу. Для меня ты — единственный в мире! Я тебя очень сильно люблю! Ты — мои два крыла! Подаривший мне крылья! Чимин замер. Казалось, сердце перестало биться. Глаза наполнились влагой. Когда Юнги закончил, омега оплёл его шею руками и припал в сладком поцелуе к горячим губам. Все присутствовавшие поднялись со своих мест и захлопали в ладоши, скандируя «Счастья молодым». Затем гости, вслед за новобрачными, проследовали в зимний сад, где уже накрыли столы. Когда все подняли бокалы за новоиспечённых супругов, Чимин шёпотом спросил у Юнги на ухо: — А на ожерелье… Это кто? Я? — Да, всё верно. Ты, Птица моя! — ответил с улыбкой и, привлекая ладонью за голову, поцеловал в висок.***
Корабль поднял флаг орла и меча, входя в бухту Южного моря к замку Ювария. Только начинало смеркаться, солнце окрасило в красный линию горизонта, утопая в море. Тэхён и Соджун сидели на палубе в креслах. Его светлость держал омегу за руку. — Вот мы и у берегов Империи. Это её Южное побережье. Тэхён не очень понимал — зачем альфа его привёз сюда. — Посчитай, мой милый, сколько тут стоит кораблей под такими же флагами, что реет над нами сейчас. — Зачем? — спросил, действительно не понимая — зачем ему это. — Считай вслух. Давай. Омега неохотно стал считать, пока они проплывали вдоль береговой линии. — Один… три… десять… двенадцать. — Правильно, двенадцать. Это только Южное побережье, а ещё есть Западное и Восточное. И всё — охраняемые таким же флотом земли Империи. Количество кораблей там не меньше, а может и больше с каждой стороны, — рассказывал Соджун. — Сколько ты насчитал кораблей у наших островов? — спросив, стал молча ждать ответ. — Десять. — А теперь скажи мне — что было бы, если бы Империя, имея флот в тридцать, а то и сорок кораблей, собралась спасти тебя? Да от моего флота и пылинки бы не осталось. Как бы мы смогли отбить такое количество? Скажи мне, пожалуйста, — подвёл к логичному выводу его светлость. — Полагаю, тебе есть над чем подумать, мой сладкий! — и, сделав паузу после этих слов, чтобы дать омеге время переосмыслить увиденное и услышанное, добавил. — А сейчас мы проплывём по реке Сура. До самого императорского дворца. Скорее всего, то, что ты увидишь там, тебя совсем убедит, что за тобой никто не собирался выдвигаться. Они подплыли к причалу дворца, когда совсем стемнело. Всё строение и окрестности, всё сверкало, разносилась музыка, яркие фонарики горели по всему саду. На причале стояла охрана. — Скажите, любезные, а что за праздник во дворце? — крикнул Соджун, стоя на палубе. — Сегодня молодой правитель Мин Юнги женится на омеге с севера. Омега невиданной красоты. Поэтому большой праздник для всех. Соджун повернулся к стоявшему рядом Тэхёну. — Ну? Что ты теперь скажешь? Они празднуют свадьбу, никто не собирался за тобой ехать! — Чимин… — прошептал омега. — Кто это? Что за Чимин? — Омега с севера — это мой брат, Чимин! Он сегодня выходит замуж… Корабль дал задний ход, отплывая от причала. Тэхен подошёл к самому краю носовой части, вглядываясь в яркие манившие огни и прощаясь навсегда с братом, с любимым и с самим собой. С прежним собой. «Они его всё-таки нашли». «Счастья тебе, Чимин».