Южные острова Гайава
Несколько дней прошли как в тумане. Тэхён бесконечно бродил по комнатам, зависая: то в кресле в библиотеке, просто уставившись в открытую книгу застывшим взглядом; то часами стоя у окна в гостиной, направив невидящий взор на горизонт моря, вид на которое открывался там. Он думал бесконечно много: о себе, о Чонгуке… но больше всё-таки о ребёнке. О маленьком человечке, родной душе. Каждый раз возвращаясь к нему мыслями, Тэхён чувствовал невероятное тепло. Как будто наконец обрёл семью, которой у него, по сути, никогда не было. Теперь понимал всю разницу, понимал, что такое родная кровь. Этот ещё неродившийся малыш — его самый родной человечек на земле. Тэхён думал о том, как подарит тому всю свою любовь. Что будет любить так, как его самого никто не любил. Теперь понимал, что никто не любил. Раз никто не защитил. «Я тебя никому не дам в обиду». Сидя в кресле в библиотеке, он разговаривал с тем, кто поселился у него под сердцем. Его маленькое сокровище. Его дом и его пристанище. Как только мысли возвращались к Чонгуку, начинало мучительно тянуть где-то в позвоночнике, хотелось выть от физически ощутимой душевной боли. От осознания, что бросили. Оставили, как будто тебя никогда и не было в жизни. Спокойно продолжали жить: есть, спать, дышать. Тэхён уже не плакал. Выплакал всё. Слёзы закончились, он просто надрывно-рвано вздыхал осторожно, как будто боялся, что его сердце не выдержит и рассыплется на мелкие осколки-хрусталики, ведь то заледенело. Покрылось корочкой льда. И больше никого не полюбит, никому не доверится. Он больше никогда не будет прежним наивным мальчиком, верящим в любовь. Вся его любовь теперь будет отдана единственному родному человечку — сыну.***
Соджун вернулся домой на рассвете, когда Тэхён ещё сладко спал в его покоях, в его кровати. «В нашей кровати». Бросив всю амуницию в холле, он быстро вбежал по лестнице наверх. Тихо открыл дверь в спальню и на цыпочках прошёл до ложа, где спал его мальчик. Его радость. Его счастье. Его завоёванная любовь. Тэхён спал с самого края, на обычном месте альфы, обняв подушку и чему-то улыбаясь во сне. Соджун сел на пол, скрестив ноги, у кровати и вдохнул запах мелиссы, наслаждаясь любимым ароматом. Провёл рукой по пушистым белым волосам, разметавшимся по подушке, разглядывая красивые черты любимого лица. «Как же я скучал». Он коснулся губами длинных пальцев, которые лежали поверх одеяла. Тэхён проснулся, сонно потёр глаза, как всегда — такой необыкновенно трогательный. — Ты уже приехал? — охрипшим ото сна голосом. — Да, — кивнул и поцеловал его пальцы, — и ужасно соскучился по тебе. Подвинься, я лягу. Хочу тебя обнять, милый мой. Тэхён отодвинулся, и Соджун лёг, загребая в свои объятия, прижимая к широкой груди. Омега притих, прислонившись щекой к холодному кожаному кетону, который его светлость не успел снять, ведь спешил к своему мальчику. — Я согласен, — тихо прошептал Тэхён. Его светлость замер, ведь не ожидал услышать ответ так быстро. Думал, что ещё придётся побороться за счастье обладать этим мальчиком. Соджун прижался губами к макушке, прижимая нежно. — Ты никогда не пожалеешь о принятом решении. Я тебе обещаю. Я сделаю всё, чтобы ты был счастлив, — шептал ему в волосы. Тэхён лежал на груди альфы, вдыхая аромат кожи кетона, пропитанной запахом морской тины и ветивера.***
К вечеру Соджун приказал Рауну приготовить купальню. Он дико соскучился по омежке и теперь хотел надышаться им, касаться, ласкать его. Хотел смотреть на его обнажённое тело. Раз не мог взять его, то желал хотя бы им наслаждаться осязаемо, впитывать всеми органами чувств. Альфа хотел услышать, как тот смеётся, ведь видел всего один раз его робкую улыбку и та была необыкновенной, как и он сам. «Интересно — как звучит его смех?» Соджун наблюдал за Тэхёном неотрывно, пока они ужинали на террасе при свечах. Вечер был тихий. Сезон дождей закончился, растительность благоухала, аромат олеандров парил в воздухе. Солнце уже село, слуги суетливо сменяли блюда. Его светлость, положив ногу на ногу и откинувшись на спинку кресла, потягивал маленькими глотками ром и покуривал сигару, не сводя глаз с омеги, который уминал на десерт салат из авокадо и апельсинов. — Через два дня привезут портного. Я уже отправил на материк корабль за тем, кто будет шить тебе свадебный наряд. И всё остальное, что ты только пожелаешь. Тэхён отложил приборы и перестал жевать… Задумался, разглядывая что-то на дне тарелки. — Я бы хотел, чтобы он пошил одежду для нашего малыша, — сказал и тут же глянул на Соджуна так, что у того дрогнуло сердце. В глазах было столько любви, когда заговорил о ребёнке. — Милый мой, он пошьёт всё, что только ты пожелаешь! — Соджун накрыл его руку своей. — А у малыша будет всё самое лучшее. И у тебя — тоже! — добавил после. — Ваша светлость, купальня готова, — доложил Раун. — Пойдём, я сделаю тебе массаж. Альфа взял Тэхёна за руку, тот кивнул в ответ и поднялся из-за стола вслед за ним. Множество зажжённых свечей стояло вокруг купальни, там царил цветочно-фруктовый аромат, зелёно-травяной и пряный, он исходил от воды, устланной цветками пачули. Его светлость, потянув за руку, поставил омежку напротив себя. Опустив взгляд, потянул за пояс саварма, распахивая медленно и нежно касаясь открывавшихся взору участков кожи — груди, коричневого ореола вокруг маленького соска… Тэхён тут же покрылся мурашками, от одного взгляда альфы. А тот провёл, едва касаясь, пальцами, и россыпь возбуждения мелким бисером покрыла кожу. Омега вздрогнул, следя за чужой рукой. Соджун увидел, как он облизнул губы, и не сдержался — прижал к себе и, приподняв за подбородок лицо, нежно коснулся мягких губ своими. Отстранился, наблюдая за реакцией — Тэхён, прикрыв глаза, казалось, ждал… Ждал продолжения. И Соджун вновь прильнул к губам, нежно целуя и чувствуя, что ему стали отвечать. Осторожно, но отвечать, будто пробуя на вкус. Сердце готово было от радости выпрыгнуть из груди. Он получил ответ! И нежно сплетал свой язык с языком омеги, в то время как руки того легли на плечи — не обнимали, но и не отталкивали. Просто лежали. Альфа плыл: от вкуса Тэхёна, запаха. Скинув саварм, смял упругие ягодицы и прижал омегу к своему паху. «Нельзя терять над собой контроль, нельзя напугать», — крутилось в голове. И он отстранился, хоть член, упиравшийся в хакама, изнывал и требовал ласки. Его светлость подрагивавшими руками снял саварм сперва с себя, затем с Тэхёна, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Затем нервно дёрнул завязки хакама, которые упали на пол, обнажив его. Он взял омегу за руку и вошёл по ступеням в воду, пытаясь не обращать внимания на свою возбужденную плоть и радуясь тому, что у омеги тоже член был в полной готовности. Соджун устроился на приступке и усадил Тэхёна между своих ног, уперевшись стояком прямо в его спину. Соприкасаться возбуждённой плотью с горячим телом омеги было до безумия приятно. Если бы он просто в тот момент потёрся об него, то кончил бы. «Дьявол, веду себя как мальчишка!» «Совсем потерял голову». Тэхён облокотился на альфу, а затем почти лёг спиной на его грудь. Руки Соджуна заскользили по груди, вниз по животу и опять поднялись вверх. Омега лежал, прикрыв глаза, пока альфа нежными ласками, очередной раз сделав круг по животу, вернулся на грудь. Взяв его светлость за запястье, Тэхён положил ладонь того на свой член и накрыл свободной рукой. Соджун нагнулся, целуя в плечо в знак благодарности за то, что ему разрешили приласкать его, и сделал пару поступательных движений. Тэхён застонал, подаваясь навстречу руке, и прикрыл глаза. Купальня наполнилась бесстыдными стонами несдерживавшего себя омеги, который изнывал под ласками влюблённого в него мужчины.***
Северные земли Ясури
Ким Усон спустился ниже по течению и подобрался к самой реке, ведь догадывался, куда вёл Намджун стаю. И знал, что того надо будет вытаскивать из воды. Ему с самого утра без видимой причины было неспокойно, поэтому он весь день шёл следом. Разве можно альфе что-либо, основанное на интуиции, доказать?.. Да, он воин, но Северные земли им не изведывались, в отличие от Усона, который выживал там с самого рождения. Омега всё время шёл и по волчьему следу, благо ветер дул в лицо, то есть стая не могла учуять его. И видел, как на скале завязалась схватка. Как Намджун упал в реку вместе с волками. Сперва альфа исчез в бурлившей воде, потеряв сознание от столкновения с ледяной поверхностью, но она же и привела через мгновения в чувство, а быстрая река понесла своими бурными водами. Омега неотрывно следил за стремительно приближавшейся фигурой, которую требовалось как-то выловить. Повязав один конец верёвки вокруг дерева, а вторым обмотав себя вокруг пояса, он вошёл в леденившую не только тело, но и душу, воду. — Я здесь! Намджун! Хватайся за меня! — кричал Усон, пытаясь голосом перекрыть грохотавшую реку. — Намджун! По всей видимости альфа услышал, поскольку, загребая руками и ногами, кое-как подплыл к омеге, который примотал его оставленным длинным концом верёвки к себе. Вместе они, подтягиваясь, выбрались из воды. Когда добрались до берега, стало ясно, что Намджун сломал ногу — та посинела и опухла. — Снимай одежду, — командовал омега, еле выговаривая слова. Обоих трясло от холода. Недалеко выкинуло на берег одного волка, который, судя по всему, сломал позвоночник, что подтверждало то, что тянул задние лапы. Омега в мгновение ока перерезал животному глотку и стал снимать с того шкуру. После наломал еловых веток и, уложив те на снегу, велел Намджуну лечь, сам скинул уже заледеневшую на холоде одежду и залез к альфе, прижимаясь, укрывая обоих горячей свежеснятой шкурой. Усон испытывал неловкость из-за того, что приходилось прижиматься к обнажённому альфе, но надо было как-то обоим согреться. Намджун же обнял маленького омегу, вжимая в своё мощное тело, а у того кровь закипела от объятий, и он шумно засопел в накачанную крепкую грудь. Запах аниса дурманил. У альфы сильно болела нога, шкуры не хватало, поэтому приходилось греть то нижнюю часть тела, то верхнюю. Усон боялся смотреть в глаза, было слишком стыдно. Он впервые лежал с альфой, да ещё и полностью обнажённый. Мало того, Намджун являлся ещё и первым альфой, с которым общался Усон, ведь они с папой жили настолько обособленно, что он их видел лишь издалека. И то — пару раз за свою недолгую жизнь. Намджун стоически переносил холод и адскую боль в ноге, согревая маленькое хрупкое тело омеги, захватив в свои объятия, прижимая к себе как можно сильнее. Не сомкнув глаз, так они провели ночь, пытаясь согреться, а на рассвете принялись собираться в путь. Повреждённая нога ещё больше посинела и нещадно саднила. — Я пойду сам! — пытаясь стоять на одной ноге, спорил альфа. — Ага. Пойдёшь на одной ноге и без снегоступов, — тоненьким голосочком бубнил омега. — Сейчас наломаю веток. Посиди, я пока сделаю носилки, — командовал он. — Как ты меня потащишь? Ты же маленький вон какой! — сетовал Намджун. — Я тебя уже тащил, если ты не забыл! Усон, быстро орудуя острым охотничьим ножом, нарезал ветки, которые, разложив, перевязал верёвкой, после чего велел альфе ложиться. Намджун, бубня, всё-таки лёг, а омега, перекинув верёвку через плечи, запрягся и потянул носилки-салазки по снегу, оставляя позади себя шумно бурлившую реку.***
Императорский дворец Севара
Чимин уже продолжительное время стоял у зеркала, задрав рубаху и чуть приспустив штаны, разглядывая и поглаживая свой слегка округлившийся живот, поворачиваясь то одним боком, то другим. Юнги лежал поперёк кровати, подперев голову рукой, и наблюдал за ним влюблённым взглядом. Они всё утро нежились в кровати, ведь наконец-то выдался свободный день, когда молодому правителю не надо было никуда спешить. Бесконечно долго целовались, разговаривая обо всём. В том числе обсуждая — кто же родится, альфа или омега, и как его они назовут. — Я знаю, что это будет омега и звать его будут Ноа! — Ну с чего ты взял? — обнимая и целуя в висок, спрашивал Юнги. — Он мне снился много раз. Юнги не спорил, зная, что с Чимином бесполезно, это же его Птица. С ним точно спорить бесполезно. — Пусть будет омега и пусть будет Ноа! Но обещай, что родишь мне ещё и наследника-альфу! — Обещаю, если ты меня будешь любить так же сильно, как и сейчас, — прижимаясь к своему суровому мужу, сказал омега. — Буду! Конечно буду. До конца дней своих, — произнёс, глядя в небесно-голубые глаза. — И пообещай мне, что станцуешь для меня, как только родишь. Я хочу видеть свою парящую Птицу, — добавил, после накрывая пухлые губы своими, наслаждаясь, глубоко вдыхая любимую карамель.***
За завтраком присутствовали все. Во главе длинного стола восседал Ким Сокджин, рядом с пустым креслом правителя. По правую руку от него находился молодой правитель Юнги со своим законным супругом Чимином, по левую — Чонгук, рядом с которыми были Хосок и Хёнджин, а с ними и Феликс. Сокджин, оглядывая всех, подметил, что Феликс находился постоянно в приподнятом настроении, будто его совсем не расстроила свадьба Юнги. Это не могло не радовать. Мужа императора беспокоило то, как пристроить омегу, чтобы не потерять Эффер, но в голову пока ничего не приходило. Он подметил, что тот без какой-либо злобы общался с Чимином и всё время чему-то улыбался, явно витая где-то в облаках. А ещё Джина очень беспокоил Чонгук, который напротив всегда теперь был в мрачном настроении. Как спасти бедного юношу, омега не знал. Впрочем, ещё он радовался за Хосока, у которого светились глаза счастьем, и за омегу, который отвечал ему тем же. «Ох, Намджун, ты так нужен мне!» «Как мне справиться со всем этим? Мне так нужна твоя поддержка, так нужен твой мудрый совет!» Феликс бесконечно прокручивал в голове поцелуй с асигаром с севера, чувствуя до сих пор фантомно горячие губы на своих, мягкие и тёплые руки, касавшиеся его запястий. Вспоминал эту наглую улыбку и дурманивший аромат кедра… — Феликс! — окликнул в который раз Сокджин. Еле пробиваясь через розовые облака до сознания принца. — Что? — встрепенулся, стряхивая с себя наваждение про асигара. — Я тебя уже третий раз зову, ты где витаешь? — Сокджин внимательно разглядывал раскрасневшегося мальчика. «Надо выяснить, что с ним происходит и почему он так задумчив», — подметил про себя. — Я просто не слышал. Что ты хотел? — Погуляешь сегодня с Агсаром? А то у меня поднакопились дела, я поработаю с бумагами. — О, я с радостью! — обрадовался омега, что ему доверили наконец-то ребёнка. — Только, пожалуйста, перестань витать где-то и отнесись со всей ответственностью к порученному тебе делу! Я доверяю тебе самое драгоценное, что у меня есть. — Слушаюсь, ваше величество! — ответив с небольшой долей сарказма, Феликс поднялся из-за стола и деланно поклонился. — Я, пожалуй, пойду. Только он покинул гостиную и вышел в холл, как нос к носу столкнулся с Кристофером, который ожидал аудиенцию Юнги у кабинета императора. — Доброе утро, мой принц! Как спалось? Он был настолько близко, что омега чувствовал жар, исходивший от его тела. — Ах, это опять вы! Куда ни пойду — везде вы! — закатил глаза Феликс. — Ну почему же? Напротив. У меня складывается впечатление, что это вы преследуете меня, — забавлялся асигар. — Все ещё завтракают, а вы поспешили из-за стола, чтобы встретиться со мной, — с этими словами подмигнул омеге. «Святые небеса, как же чертовски ему идёт эта форма!» Альфа был в военном кетоне из чёрной кожи с железными наплечниками, с такими же нарукавниками-манжетами. С пристёгнутыми к поясу дайто и сёто, а его короткостриженые белые волосы сильно контрастировали с обычными для мужчин-южан, которые носили их длинными, собирая канзаси. Ещё и пронзительно-синие глаза… Кристофер склонился к самому уху омеги и прошептал, обдавая горячим дыханием, чем вызвал дрожь по всему телу: — До сих пор чувствую сладость вашего поцелуя на своих губах. Омега, прикрыв глаза, на мгновение поддался нахлынувшему возбуждению, однако тут же устыдился своих ощущений, покраснел и закашлялся, поперхнувшись от переизбытка эмоций. Он уже вознамерился сбежать, но альфа схватил его за руку. — Может, во второй половине дня прогуляемся верхом? — Никак не получится, ведь я должен в это время гулять с наследником престола в саду! — отказался и намеренно сообщил, куда именно собирается. — Тогда, может, я составлю вам компанию? — Мне велено быть внимательным. Не отвлекаться ни на что и ни на кого, а нянчить будущего императора. — О, поверьте, я не буду вас отвлекать. Напротив — помогать. Вот увидите! Омега, фыркнув, выдернул руку и быстрым шагом покинул холл.***
Когда после обеда Феликс гулял по саду с малышом, то есть просто сидел на лавочке, держа того на руках, к нему присоединился асигар. — Ну вот я вас и нашёл, — сказал он и присел рядом. — Можно посмотрю? — и заглянул тихо спавшему малышу в личико. — Красивый, весь в папу. — Нет, больше похож на отца своего — императора! — Как же вы любите всё время спорить. Давайте я подержу малыша? У вас, наверное, милый принц, руки уже заболели. — Вы не умеете держать детей, как я могу вам доверить его? — Давайте, давайте уже, — протянул альфа руки к ребёнку, забирая малыша. Он умело переложил свёрток к себе на руку, покачивая и улюлюкая. — Предлагаю пройтись, а то вы засиделись наверняка, — после этих слов встал и, не дожидаясь опешившего омегу, медленно двинулся вдоль аллеи. Феликс проводил его сперва удивлённым взглядом, а через несколько секунд, опомнившись, засеменил следом. «Святые небеса, как ему идет быть отцом!» А Кристофер умело держал ребёнка потому, что ему приходилось нянчить племянников.