1622 год. Императорский дворец Севара
Весть о свадьбе грозы Южных морей Ким Соджуна и прекрасного жемчужного принца Ким Тэхёна разлетелась во все стороны света с неимоверной скоростью, обрастая сплетнями и небылицами. Дошли новости и до Империи. Юнги строго-настрого запретил всем упоминать об этом при Чонгуке, но болтливые слуги, обсуждавшие всё и везде, не могли удержать языки за зубами. Чонгук сидел в саду, укутанный в плед, вечером на террасе, погружённый в свои невесёлые мысли. Прислуга его просто не заметила, когда принялась в очередной раз обсуждать столь шокировавшие всех новости. Альфа не сразу понял — о ком вели речь. — Говорят, он был так красив, как будто сама Луна сошла на землю. — Да! И говорят, что он забеременел! Кажется, ещё до свадьбы, — рассказывал один слуга другому, убирая опавшие листья вокруг террасы. — И говорили, что гроза Южных морей распродал свой гарем, чтобы только Тэхён дал своё согласие на брак с ним. Когда прозвучало знакомое до боли имя, Чонгука резануло как ножом по лёгким. Он поперхнулся от того, что забыл, как дышать. Задыхаясь, глотал воздух, как рыба, выброшенная на берег, разворачивая плед и разрывая саварм, чтобы открыть грудь, в которой пекло разлитое раскалённое железо, пока на глазах выступали слёзы. Он ничего не мог произнести, слова застряли в горле. Слуги, опомнившись, что они не одни, и испугавшись из-за состояния господина, кинулись в дом звать кого-нибудь на помощь. Юнги был в кабинете, когда услышал шум и крики, на которые вышел в холл. — Что происходит? — спросил и с негодованием уставился на бросившегося к нему вакато. — Господин Мин, господину Чону плохо! — воскликнул, указывая на выход. Юнги выбежал на террасу, на ходу приказывая: — Срочно позовите шумара! — и кинулся к брату. — Что?.. Что с тобой? Чон ничего не ответил. Отодвинул Юнги от себя руками, после, согнувшись в немом крике, завалился на пол и, свернувшись калачиком, обнял свои онемевшие ноги. Зарыдал, сотрясаясь всем телом. — Святые небеса! Чонгук, скажи хоть что-нибудь! Что случилось? Что с тобой? — присев рядом на колени, пытался достучаться до брата, гладя его по голове. — Простите нас! Господин услышал, как мы говорили про Тэхёна! — объясняя наперебой, слуги упали на пол, прося пощадить. — Простите, господин Мин! — Какого дьявола?! Я запретил обсуждать это! — заорал Юнги, совершенно не понимая — как теперь помочь брату. — Вон! Вон отсюда! Отрубить языки обоим! — кричал и махал руками, пиная бестолковых, которые цеплялись за его ноги, прося о прощении. — Уберите их от меня! — на шум прибежала стража. Наконец прибыли шумар и лекарь. Спустя полчаса, после того как Чонгука силой напоили успокоительным настоем и он заснул… — Господин Мин, давайте я заберу вашего брата к себе? На острова Вуайо. Там попробую дать ещё противоядие, да и ему не помешает сменить обстановку. Тут всё напоминает о потерянной любви, — обратился шумар к молодому правителю. — Он проснётся, тогда и поговорим с ним — что он сам скажет на такое предложение, — задумавшись, ответил Юнги, пока сидел рядом с братом и поглаживал того по смолянисто-чёрным волосам.***
Когда на следующее утро Чонгук проснулся, Юнги сидел у его постели, где и провёл всю ночь. — Как ты себя чувствуешь? — спросил, накрыв своей руку младшего. — Расскажи мне всё… — тихо прошептал, не поднимая на брата глаз. — Была свадьба. Ким Соджун женился на Тэхёне… Ходят слухи, что Тэхён понёс от него, — после этих слов замолчал, а потом добавил. — Тебе не надо было этого знать… — с сочувствием смотрел на брата, не зная — что же в его силах, чтобы облегчить эту боль. Чонгук отвернул голову и зажмурил глаза, глотая слёзы и сдерживая рвавшуюся наружу боль. — Скажи — что я могу сделать для тебя? Чем облегчить твою боль? Я тебя понимаю как никто. Если бы сейчас мой Чимин был не со мной, я бы стёр с лица земли любые государства, убил бы любого, лишь бы его вернуть. — Ничего не надо, — прошептал Чонгук. — Зачем я ему такой?.. Юнги, тяжело вздохнув, встал со стула, подошёл к окну, заложив руки за спину, и стал взглядываться в рассвет нового дня. После долгого молчания старший брат продолжил: — Шумар предложил, чтобы ты поехал с ним на острова Вуайо. Он хочет попробовать дать тебе ещё противоядия, тогда будет шанс выздороветь. Что скажешь? Он сказал, что уже можно повторить. Юнги ждал ответа, развернувшись и внимательно отслеживая все эмоции на лице брата. Тот притих, ведь маленький росточек надежды зародился где-то глубоко в сердце. Если бы он был здоров, сам бы лично разгромил эту империю предводителя бамуто, Ким Соджуна, и забрал своего котёночка. Если бы он только был здоров… — Да, я поеду. Когда надо собираться? — Об этом мы спросим шумара, — Юнги подошёл к постели брата и, присев рядом, обнял его. — Ты поправишься. Всё будет хорошо, — обернувшись к двери, он приказал вакато. — Асим, позови шумара! Шумар прибыл незамедлительно. — Слушаю вас, господин Мин, — сказал, войдя с поклоном. — Когда вы планируете отплывать домой? — Хоть завтра, если господин Чон даёт своё согласие на повторное принятие противоядия, — ответил спокойно и вопросительно посмотрел на младшего из сыновей императора. — Я согласен. — Прикажу готовить корабль к отплытию. Собирайтесь, завтра отплываете, — уверенно произнёс Юнги, а после поцеловал брата в макушку. — Пойду, а то там Чимин спал один. Сейчас у него будет истерика на тему: где ты был всю ночь?! Чонгук в ответ лишь молча кивнул. Когда вернулся в спальню, его Птица сладко спал, так что Юнги снял саварм и прилёг рядом, загребая того в свои объятия, нежно целуя в макушку. «Хоть полежу с тобой немного, соскучился ужасно, — подумал, вдыхая любимый запах карамели. — Как же ты пахнешь!» А ведь альфа до сих пор не мог поверить, что Птица принадлежал ему. «И за что мне такое счастье?!» «Как же сильно я тебя люблю!» Чимин только тихо посапывал, положив голову на грудь альфы. Юнги, одной рукой обнимая за талию, прижимал нежно к себе, чувствуя округлившийся животик мужа, и продолжал вдыхать любимый запах, уткнувшись лицом в белую копну кудрявых волос.***
На следующее утро корабль, набрав паруса, отплыл от западного порта Империи и взял курс на острова Вуайо, увозя Чонгука из родного дома. Тот сидел на палубе и с грустью наблюдал, как удалялись привычные и любимые берега. Ещё никогда у него не было настолько смешанных эмоций. Он не первый раз покидал дом, но теперь всё происходило иначе. Ощущалось, что закрылась дверь в прошлое. Было дикое чувство снедающей тоски, как будто оставил за этой дверью что-то очень родное и важное. И вместе с тем — за эти долгие месяцы у него впервые затеплилась в душе маленькая надежда на выздоровление.***
Южные острова Гайава
В то утро Соджун собирался проехаться по жемчужным фермам — проверить отгрузку товара, — поэтому Тэхёна не будил. Тихо выскользнул из спальни сразу после того, как поцеловал любимого мужа в плечо, едва касаясь губами. Его светлость уже допивал свой чай, когда дверь отворилась и в гостиную вошёл омега — полностью собранный и даже почти не заспанный. — Радость моя! — Соджун сразу подскочил со стула. — Что случилось? Ты зачем так рано встал? Я же вроде тебя не разбудил… Старался как можно тише, прости ме… Тэхён прервал его длинную встревоженную речь поднятой рукой. — Я хочу поехать с тобой. Мне надоело сидеть дома, я себя хорошо чувствую. И хочу поехать на фермы, — твёрдо сказал он. Соджун был не готов услышать такие заявления от омеги, но обрадовался. Это означало, что мальчик пробудет с ним целый день. — Хорошо, позавтракай и отплываем, — ответил с улыбкой. — А я пока пойду прикажу, чтобы Раун собрал для тебя всё необходимое. Как только солнце залило всё вокруг своим светом, они отплыли. Целый день Тэхён ходил следом за Соджуном, слушая и изучая всё, что говорил и делал альфа. — Ты, наверное, устал. Присядь, пожалуйста, сейчас я ещё здесь пересчитаю ящики, проверю калибровку жемчуга и счета, и после мы будем обедать. — Я не устал. А что такое калибровка? — интересовался Тэхён. — Это размер жемчуга. Он разделяется: мелкий по одной цене, крупный по другой — более дорогой. Чем крупнее, тем дороже. Чёрный самый дорогой. Элитный, — рассказывая, Соджун неотрывно смотрел на омегу. — Зачем тебе лишним забивать свою чудесную голову? — Это не лишнее, мне интересно! Кому продаёшь и как продаёшь? Я хочу знать всё! Омега вдруг осознал, что всё вокруг стало принадлежать и ему тоже, так что проснувшееся любопытство было неспроста. Ему никогда ничего не принадлежало. С самого раннего детства он жил у дяди и рос с двоюродным братом, которому всё давалось по праву рождения. А вот Тэхён всегда был никем, так — с боку да с припёку, приживалка. И потом, это занятие отвлекало от бесконечных мыслей о Чонгуке, которые съедали его изнутри. — Ну, если тебе это интересно… — Соджун был готов рассказывать что угодно, лишь бы мальчик находился рядом. Омега же всё внимательно слушал и переспрашивал, если чего-то не понимал. Даже за обедом, жуя, не переставал задавать вопросы, пока они сидели за простым деревянным столом прямо под пальмами. Приятный тёплый бриз дул с моря. Управляющий подал им обжаренное мясо свинины и отварной рис. Тэхён ужасно проголодался, поэтому теперь уплетал за обе щеки жирную свинину с рисом, поданную в обычной деревянной плошке, и продолжал задавать вопросы. — Святые небеса! Милый мой, тебе надо отдохнуть. Целый день на солнце, это может быть вредно для ребёнка! — сказал, гладя его по щеке, Соджун. — Я не устал, всё хорошо, — ответил, хотя почему-то стало клонить в сон после обеда. — Я же вижу, что ты устал. Так, всё! Сейчас на корабль и в каюту — отдыхать! Закончу быстро все дела, и будем отплывать. — Нет, я с тобой! — борясь с наваливавшейся дремотой, хлопал отяжелевшими в один миг веками. — Нет. Я же сказал — ты идёшь отдыхать, — спокойно отвечая, Соджун сам завёл его по трапу за руку и, уложив в каюте на койку, присел рядом на край, гладя по голове и целуя в лоб. — Поспи немного. Его очень удивило то, что омега настолько заинтересовался выращиванием жемчуга. Прибыв на другое побережье, они заночевали на корабле, пришвартованном у острова. Предстояло провести день на ещё одной ферме. Тэхён спал очень беспокойно. Ему снился Чонгук. Снился стоявшим на коленях на песчаном берегу моря, протягивавшим к нему руки. Как будто просил о помощи, но безмолвно, одним лишь взглядом. Тэхён же находился на палубе корабля, который всё отдалялся от берега, где продолжал оставаться моливший о помощи Чонгук. Туман постепенно скрывал фигуру альфы, обволакивая своей вязкой и удушливой пеленой. Омега проснулся от того, что Соджун качал его на руках. Почти каждую ночь ему снилось одно и тоже, и он стонал, а то и звал Чонгука. Соджун каждый раз убаюкивал мужа, стараясь прогнать его страшные сны.***
Северные земли Ясури
Прошло уже почти два месяца, как случилась первая близость Намджуна с Усоном. С тех пор они спали вместе. Омега жался к горячему мужчине каждую ночь, кутаясь в объятия сильных рук. Намджун же не в силах был оттолкнуть его от себя, ведь сам не сдержался и натворил глупостей. И теперь не позволяла совесть жить под одной крышей и делать вид, как будто ничего не произошло. Да и самому альфе нужно было омежье тепло, он изголодался по ласкам. Выживая изо дня в день в этих суровых условиях, никто не мог знать — проснётся завтра или нет. Не утонет ли, провалившись под лёд, где-нибудь в озере, охотясь на зверьё, добывая себе пропитание. Не съедят ли волки, которые набредут на хижину. Не задерёт ли медведь. И теперь, по истечении времени, когда Усон начал жаловаться на тошноту и плохое самочувствие, альфа сразу понял, что тот понёс от него. — Присядь, — сказал мягко и усадил омегу на лавку, после того как его стошнило на снег, во время кормления козы. Понимая, что тот и понятия не имел о своём нынешнем положении, Намджун решил всё прояснить. — Я думаю, что ты забеременел. Это значит, что у нас родится ребёнок. Мы с тобой не в браке, но я тебя и малыша не брошу. Заберу вас с собой, когда мои войска придут в Северные земли. Ты будешь с ребёнком жить при дворе, ни в чём не будете, ни ты, ни ребёнок, нуждаться. Но сын будет незаконнорождённый — бастард. То есть он не будет иметь прав на трон и корону, — Намджун сидел напротив омеги за столом и всё время потирал заживавшую ногу, которая беспрестанно ныла. Кость срослась, но нога теперь была немного искривлена. У омеги глаза засветились счастьем. Его заберут на юг, во дворец! Он будет с Намджуном! При этом Усон не придал особого значения тому, что беременный, ведь совсем не понимал — какую это налагает ответственность. Не понимал и того, в качестве кого поедет во дворец. Ведь ничего не видел в своей жизни кроме этой лачуги и сурового северного леса. Он вообще очень радовался, что нашёл Намджуна и что зимовал не один, ведь это было впервые после смерти папы. Впервые за три года. Помимо прочего, ещё и дважды вытащил альфу из лап смерти. Итогом…влюбился в него. Для Усона Намджун стал всем. Стал его миром. И тем более для него была счастьем новость, что его собирались забрать с собой. Омега так обрадовался всему сказанному Намджуном, что подскочил со стула, зашёл тому за спину и обхватил руками за шею, после чего повис на нём, целуя в шею, за ухом, отодвигая волосы. Дикая волна возбуждения моментально накрыла альфу. Он прикрыл глаза и вспомнил Джина. Тот любил так делать, когда Намджун вечером уставший возвращался после тяжёлого дня в покои и садился в кресло. — Как же я скучал, мой повелитель… — шептал Джин, обдавая горячим дыханием ухо, вызывая россыпь мурашек. Пухлыми губами покрывал шею поцелуями, проводил языком, спускался ниже. Стягивая саварм с плеча, прикусывал кожу со стоном, тут же зализывая. Усталость уносилась прочь, и просыпалась дикая безудержная страсть, смешиваясь с любовью в трепетавшем сердце, а в итоге пробуждалась животная похоть. Намджун подхватывал омегу на руки, относил на кровать, где срывал с него это розовое великолепие из нежнейшего шёлка, отчего жемчуг рассыпался по полу. Джин смеялся и стонал, отдаваясь звериному напору своего повелителя, утопая в безудержной страсти любви. Как же он хотел домой. И теперь, усадив на колени своего маленького омежку, целуя в висок и прижимая к себе, беспрестанно мысленно себе твердил: «Я вернусь к тебе, Джин». «Я вернусь!»