***
Люмин вышла из раздевалки, выходя в рядом находящуюся дверь. Время было уже позднее, и коридор, соединяющий спортзал с холлом университета, был освещен лишь частично. Хоть глаз выколи. Идя вперёд и стараясь ни обо что не споткнуться, она продвигалась вперед, чувствуя приятное удовлетворение. Сегодняшняя тренировка прошла лучше, чем она ожидала. Сделали всё запланированное, и время осталось. Когда в последний раз такое было? Она на секунду остановилась, пытаясь отыскать телефон, как вдруг позади раздаются шаги, и быстрее, чем она успевает обернуться, крепкие руки обхватывают сзади, закрывая глаза. Это действие вызывает электрический разряд, заставляя тело встрепенуться, но страха не вызывает. Она уже прекрасно знала, кто это. Очередная его шутка, и надо признать, это не надоедало. — Угадай, кто, — он произносит это игриво, одну из рук по-хозяйски располагая на девичьей талии, отчего сама Люмин чувствует приятный трепет в груди. Эти ощущения, теперь их можно было назвать смыслом жизни. — Даже не знаю. Может, Сяо? — Люмин едва сдерживает смех, отчётливо услышав фырканье возле уха, что обожгло шею, заставляя трепетать всё сильнее. — Ладно-ладно, Чайльд, твоя взяла, — его рука нырнула немного ниже, заставляя дышать чаще и ощущать завязывающийся узел внизу живота. Ещё немного, и она сдастся, снова. И он прекрасно это знал. — Так бы сразу, между прочим, я пришёл сюда только ради тебя, могла бы и обнять, — рука, закрывающая глаза, исчезает, а саму её резко разворачивают, и перед собой она снова видит его хитрую, лукавую ухмылку и искрящиеся в полутьме голубые глаза. Она буквально плавится в его руках, окончательно теряя выдержку. Руки плавно перемещаются к нему на шею и все тело льнёт ближе, просто чтобы вновь ощутить это сладкое чувство эйфории. Они слишком быстро стали зависимы друг от друга и сейчас ни для кого из них не существовало ничего кроме друг друга. Её руки в его волосах, его пальцы, исследующие её спину, тихие вздохи, что полностью заглушались в пустом коридоре. Здесь не было никого кроме них, и никто не был нужен. Всё что хотела она — прижаться ближе, ощутить его руки у себя на спине, вновь взглянуть в завораживающие и пленяющие голубые глаза и больше никогда не покидать его объятий. Он же хотел обнимать её так крепко, чтобы уже точно никто не смог её у него отнять, подхватить на руки и заставить её удивлённо пискнуть, а после прервать этот писк очередным поцелуем, от которого она и не подумает отказываться. Вернуться в реальность заставили чьи-то шаги за углом и пара спешно отстранилась, пряча весь тот вихрь эмоций, который управлял ими всего несколько секунд назад. Это была такая необходимая сейчас защита, что ни у одного из них не возникло мысли о промедлении. Кто бы не был помехой столь смелых действий, но он явно прошёл мимо, и Чайльд, вновь коротко поцеловав девушку в губы, проходя с ней к выходу из университета. На улице стемнело, а холодный ветер заставлял поёжится и оглядеть дорогу до автобусной остановки, рассчитывая, сколько времени придётся потратить на борьбу со стихией. Она вкладывает свою ладошку в его руку, прижимаясь ближе, ощущая, что лёгкая ветровка уже не помогает согреться. Он тут же ловит этот взгляд и действует незамедлительно: снимая с свою куртку и накидывая её ей на плечи. Надо признать, это было забавно, наблюдать за тем, как она пытается закутаться в неё, несмотря на то, что вещь на несколько размеров больше нужного. Его очаровательная Люмин была гораздо более хрупкой, чем хотела казаться. Это открывалась в тех мелочах, что были доступны только его глазу. Это льстило. — Ты уверен, что после этого не простудишься? — она говорит немного неуверенно, однако плотнее закутывается в предложенную куртку. — Тут сильно похолодало. Даже слишком сильно. — Уверен, там, откуда я родом, намного холоднее чем тут. Давай я тебя провожу, а иначе я буду слишком переживать за мою принцессу. Ну а завтра ты наденешь что-то потеплее. Конец ноября, а ты раздетая ходишь, — это вызвало очередную улыбку и новый прилив тепла, вплоть до кончиков пальцев. С ним всегда было так просто и тепло. Идеально. — Кстати о ноябре. Скоро Новый год, может мы отпразднуем его вместе? — для неё этот праздник всегда был особенным, а теперь она может сделать его действительно запоминающимся. Таким, каким он и должен быть. Таким, каким он не был с момента смерти мамы. Правильным и по-настоящему счастливым. — Разумеется, — он приобнимает её за плечи, разглядывая подъезжающие автобусы. — И я смогу познакомить тебя со своей семьёй. Думаю, знакомство с твоим отцом нам лучше пропустить, в целях сохранения спокойной жизни. А моя семья примет тебя как родную. С того момента, как я один раз упомянул тебя в разговоре, они очень сильно хотят тебя увидеть и как раз приедут на праздники сюда. Что думаешь? — Я не против, мне нравится эта идея, — Люмин расцветает всё сильнее, окончательно отдаваясь моменту и забывая даже про холодный ветер, ставший причиной этого разговора. — Знаешь, теперь я очень жду Новый год, правда и до этого времени будет кое-что интересное, — она лукаво улыбается, видя мелькнувший в глазах напротив. — Принцесса, ты меня заинтересовала. Могу я узнать, что же именно? — Чайльд видит остановившийся рядом автобус, понимая, что сейчас она вновь его покинет, а потому надеялся на скорый ответ. Но Люмин лишь улыбается, качая головой и снимая с себя его куртку. — Увидишь, — загадочно произносит она, целуя в щёку и скрываясь в салоне автобуса. Пара секунд. и двери закрываются, а он продолжает стоять, возможно, выглядя как последний дурак, но сейчас это волновало в последнюю очередь. Он обязательно увидит, сколько бы бы не пришлось ждать…***
Люмин прислонилась лбом к холодному стеклу, провожая взглядом Чайльда, сейчас, несмотря на на усталость, она чувствовала себя невероятно счастливой. Эта жизнь была идеальной. Она наконец-то нашла того, кто будет любить её просто за то, что она есть. Так приятно… Вдохнув очередную порцию тёплого воздуха, Люмин прикрыла глаза, продолжая глупо улыбаться. Рюкзак лежал на коленях, пока девушка обдумывала последние его слова. Скоро Новый год…а она так и не придумала, что ему подарить. Как же так? Время ещё есть и его нужно использовать с умом. Что бы придумать… Входя в подъезд, она не подняла головы, полностью поглощённая собственными мыслями. Расстояние до квартиры испарилось необыкновенно быстро, а в груди при приближении к знакомой двери поселилось какое-то нехорошее предчувствие. Странно, вроде ничего такого она не делала. Хотя…отец приехал…ох, почему же с ним всегда так сложно? Скрип дверного замка, и она заходит в квартиру, замечая включённый свет в комнате отца. Что ж, он дома, и если повезёт, то у него не будет ни сил, ни желания что-то ей говорить. Так после его соревнований происходило довольно часто. Три дня…если подумать, срок небольшой, но наполненный волнением за команду. Хотя…он ведь судья, приходилось ли ему со времени смерти мамы волноваться хоть за кого-то? Вряд ли. — Привет, пап, я дома, — сообщила Люмин, разуваясь в прихожей. В ответ сухое «угу», что было слишком даже для него. Дайнслейф, конечно, отличался хмуростью, но не здороваться с дочерью после того, как он не видел её в течение трёх дней? — Где была? — суровым голосом поинтересовался он, выходя из своего «убежища». Он звучал как-то устрашающе, что показывало явно не самое лучшее его настроение. — Ну как где? В универе, на тренировке, — спокойно ответила Люмин и ведь совсем не лгала. — Твоя тренировка закончилась сорок минут назад. Неужели так долго добиралась до дома? – его голубые глаза сверкали презрением. Кажется, Люмин хотя бы несколько дней придется приходить домой вовремя, не задерживаясь, чтобы не подогревать подозрений отца. — Автобус долго ждала, — пожала плечами Люмин, стараясь выглядеть как можно невиннее. — Я в душ, хорошо? Я устала после тренировки. В ответ очередное бурчание, но Люмин уже его не слышала, желая как можно скорее смыться от пронзительных ледяных глаз, поэтому кинула рюкзак в прихожую и нырнула в ванную, переводя дыхание. Дайнслейф, проводя дочь взглядом и дождавшись, пока она скроется в ванной, схватил её рюкзак и пошёл в свою комнату, безжалостно вытряхивая всё его содержимое на кровать с целью отыскать заветное - телефон. Эта наглая девчонка посмела крутить романы за его спиной! Дайнслейф достал из кармана домашних брюк уже собственный смартфон и посмотрел на сообщения Панталоне... Пару дней назад этот малый написал сообщение:24.11.2023
Панталоне Здравствуйте, Дайнслейф. Помните меня? Я из команды «Фатуи», вы судили наш матч в полуфинале в прошлом году, а сейчас мы главные соперники команды вашей дочери Люмин.Дайнслейф
И?
Он даже не удосужился поздороваться со своим собеседником: нет у него времени, развелось тут всяких... Он был почти уверен, что и этот диалог окажется бесцельным, вследствие абонент с именем Панталоне отправится в чёрный список к остальным номерам. Панталоне А вы одобряете, что Люмин встречается с капитаном противников? Вам не кажется это чем-то странным?Дайнслейф
Док-ва? Нет - в ЧС.
Панталоне Стойте! Подождите пару дней, и я вам докажу. Тогда Дайнслейф решил дать ему шанс, потому что Люмин действительно в последнее время вела себя подозрительно: постоянно куда-то ходила и задерживалась после университета, да и слишком счастливой стала. Не порядок. Как оказалось, не зря он её подозревал. Что вообще позволяет себе эта девчонка!? Позорище!26.11.2023
Панталоне Здравствуйте! Фотография Дайнслейф ничего не ответил, но был вне себя от ярости. На этой фотографии ЕГО дочь целовалась с Тартальей. Мало того, что она посмела начать отношения, не посоветовавшись с ним, так это еще и капитан вражеской команды!? Чем она вообще думала!? Так и проиграть матч недолго... Но он не позволит, чтобы одно маленькое рыжее недоразумение испортило волейбольную карьеру Люмин. Он позаботится об этом! И устроит дочери сладкую жизнь! В рюкзаке телефона Люмин не оказалось, поэтому Дайнслейф, тяжело топая ногами, пошёл обратно в прихожую и начал выворачивать карманы женской куртки и, наконец-то... То, что он искал! Он разблокировал телефон и сразу же мог лицезреть уведомление о новом сообщении: Чайльд Принцесса, ты доехала? «Принцесса»!? Романтик чёртов. Ну ничего, он быстро поставит всех на место! Этот рыжеволосый сопляк не туда ступил! Открыв диалог, Дайнслейф начал листать сообщения наверх, читая каждое и всё больше приходя в ярость, особенно от этого: Чайльд Не хочешь после тренировки пойти ко мне снова с ночёвкой, принцессулька? ;) Будет весело, обещаю!Люмин
Сделаешь массаж, как позавчера? 😏
Чайльд Пытаешься меня соблазнить?) Вижу, я был неплох, раз ты так жаждешь это повторить. Обязательно ;)Люмин
Ладно, как бы мне не хотелось, я не смогу :(
Отец сегодня приезжает с соревнований. Теперь я с ночёвкой к тебе не скоро
Дайнслейф прикрыл глаза. Позор... Какой позор. Его дочь, будущая волейболистка, раздвинула ноги перед каким-то неудачником! А что потом!? Она забьет на волейбол и будет с ним? Ну уж нет! Дайнслейф решительно нажал на строчку набора сообщения и напечатал от имени Люмин:Люмин
Не пиши мне больше. Мы расстаёмся.
Затем открыл профиль Чайльда и закинул того в чёрный список. Теперь он должен отслеживать телефон Люмин, а лучше дать ей кнопочный с возможностью только звонить! А лучше на каждую её тренировку ходить и следить! Хотя... Самое лучшее решение - перевести Люмин в другой университет, чтобы она забыла о своём этом Чайльде, который заморочил ей голову, и о своих друзьях, которые явно мешают её волейболу! Скрип двери уведомил Дайнслейфа, что его дочь вышла из ванной, поэтому, не медля ни минуты, он крикнул: — Люмин, сейчас же иди сюда! Есть серьёзный разговор! — его голос не предвещал ничего хорошего. Люмин медленно переступила порог его комнаты, ее сердце сжалось от тревоги. Она могла почувствовать в воздухе напряжение и холод, исходящий от ее отца. Взгляд падал на её телефон, который он держал в руках и крутил между своими пальцами с изначальной строгостью и безжалостностью. Девушка лишь могла гадать, что же сейчас будет, но ей было по-настоящему страшно: сердце безумно билось о грудную клетку. Она догадывалась, что именно ее отец нашел в ее телефоне. Они стояли один напротив другого в напряженном молчании. Его глаза были полны разочарования и гнева. Ее глаза – испуга и непонимания. Дайнслейф не нуждался в словах, чтобы донести свое разочарование и гнев до девушки. Ей было страшно, потому что она понимала, что больше ничего не будет прежним. Это был переломный момент. — Люмин, — начал он, его голос был пронизан строгостью и холодом. — Кажется, игры закончились... Ты думаешь, что можешь крутить романы и творить непристойности, оставляя меня в неведении? Ты встречаешься с этим Чайльдом и уже спала с ним!? — Я... Нет... — Люмин не знала, что сказать, ей просто не хватало воздуха, казалось, страх отнял возможность вдохнуть полной грудью. — М... Интересно, твои диалоги с ним говорят об обратном. Я, кажется, дал тебе слишком много свободы, но с этого дня всё будет по-другому, я буду контролировать каждое твое действие, чтобы ты больше не натворила глупостей! Мало того, что ты бездарность в волейболе, но еще и шлюха... Мне стыдно, что ты моя дочь! Противный ком застрял в горле, с каждой секундой нарастая и причиняя все больше физических и эмоциональных неудобств. Люмин мучительно задыхалась, но это была лишь тень того, что она испытывала в своей душе. Жизнь никогда не казалась настолько обидной, настолько неправильной. Почему ей, такой неплохой и доброй девушке, не суждено наслаждаться любовью, радостью и счастьем? Почему она вынуждена прятать свои желания и потребности под покровами страха и безысходности? Ведь она тоже имеет право на свое собственное счастье, на свою собственную любовь. Отец, суровый и контролирующий, словно прикидывается ее хозяином, управляющим каждым шагом, каждым взглядом. Он ограничивает ее свободу, убивает в ней чувство независимости и личности. Он постоянно контролирует ее жизнь, словно она всего лишь его собственность, а не самостоятельный и свободный человек. Ей это надоело – надоело скрываться за фасадом ложных улыбок и кивками на всё, что он скажет. Она терпела слишком много – опустошающее чувство одиночества, невидимые стены тюрьмы, отсутствие возможности быть самой собой. Она яростно стремилась пробиться сквозь эти границы, освободиться от цепей подчинения и несправедливости. В ее сердце тлела вечная искра надежды на новую жизнь, настоящую любовь и свободу, которые она заслуживала. Когда-то этой непроглядной тьме должен был прийти конец. Она должна бороться ради своего счастья. Ради того, чтобы быть с Чайльдом, поэтому она впервые за годы набралась смелости и выкрикнула: — А мне стыдно, что ты мой отец! Да, я спала с Чайльдом, да, я с ним встречаюсь! И что с того!? Я люблю его, папа, понимаешь!? Хотя ты ничего не можешь понимать. Ты давно стал бесчувственным и холодным куском металла, который не в силах увидеть, как я страдаю! Почему со смерти мамы ты так изменился!? Мне больно, понимаешь!? Я хочу теплых чувств, я хочу, чтобы всё было как раньше. Чтобы мы общались нормально, проводили время вместе, как нормальная семья! Но ты отравляешь мою жизнь! Мама тебя возненавидела бы за это! При упоминании покойной жены глаза Дайнслейфа расширились. В них поселилась глубокая печаль. Люмин обомлела: неужели она смогла достучаться до его сердца и добиться его понимания? Однако... Через минуту отец вернул себе самообладание, его глаза наполнились ещё большей яростью и сузились. Он молчал, устрашающе молчал... А затем.. Люмин лишь успела почувствовать удар и столкновение затылком со стеной. Отец настолько сильно её ударил, что она просто отлетела, словно тряпичная кукла... Глаза наполнились слезами. Он просто монстр... — Заткнись! — прорычал Дайнслейф, тяжело дыша, а затем присел перед ней, жёстко схватив за челюсть. — И запомни, маленькая негодяйка: пока я жив, ты не имеешь права мне перечить, ты подчиняешься мне! И ты будешь делать то, что скажу я! Я перевожу тебя в другой университет! Дайнслейф поднялся и вышел из комнаты, закрыв ту на ключ, чтобы Люмин не смогла никуда уйти, теперь она точно была как будто в тюрьме... Быстро накинув куртку, он направился в сторону университета Люмин, лишь с одной целью - забрать оттуда документы дочери.